Текст книги "Скандинавская мифодрама. Обретение целостности"

Последовательность сцен приведена в подглавке «Содержание мифа».

Действие начинается с постановки статической сцены, в которой есть Муспелльхейм с искрами, Мировая Бездна из одного или нескольких участников и Нифльхейм с котлом и водой в нем. Здесь важно ввести исполнителей в роли, поэтому необходимо взять интервью у каждого участника. Вопросы ведущего могут касаться самочувствия в роли, отношения к другим частям сцены. Важно выяснить, существует ли конфликт между оппозиционными мирами. Если группа многочисленна, полезно дать инструкцию построить скульптуру Нифльхейма, Муспелльхейма и Бездны и взять интервью из ролей в скульптуре.

Затем вода и яд вместе начинают движение по направлению к Мировой Бездне, холод Нифльхейма им мешает: замедляет движение или сковывает. Когда «раствор» останавливается (то есть вода замерзает), вода и «яд» разделяются. Например, если до сих пор они держались за руки, то теперь могут отпустить руки друг друга. В индивидуальной терапии протагонист может отложить от себя какой-то предмет, который он нес с собой, а затем поменяться с ним ролями. Интервью о чувствах.

Затем яд превращается в иней (например, участник снимает или надевает на себя какой-то предмет одежды). Здесь должен помочь Творец, которого ведущий спрашивает о смысле его действий.

Иней начинает заполнять Бездну. Если группа многочисленна, то можно использовать скульптурное изображение Бездны, в этом случае Иней должен подстроиться к скульптуре. Если исполнителей двое, им нужно предложить сымпровизировать заполнение (опыт, впрочем, показывает, что особой оригинальностью импровизации не отличаются – обычно участник, исполняющий роль Бездны, берет в охапку Иней, и тот «растет» у него в руках). Интервью о чувствах.

Искры Муспелльхейма спонтанно начинают взаимодействовать с Инеем (интервью), из инея с помощью Творца рождается Имир. Интервью.

Поскольку эту мифодраму я никогда не ставил отдельно от последующих частей, полномасштабного шеринга здесь не бывало. Однако следующее действие предполагает, что участники снимают с себя роли и берут новые, поэтому краткий шеринг из ролей необходим.

Инсценизацию в форме playback театра я проводил следующим образом. На сцене находится пять человек, остальные в зале. Ведущий зачитывает содержание сцены, затем говорит ритуальную фразу «Давайте посмотрим». Один из участников выходит на авансцену и действием изображает один из элементов сцены. Второй участник «пристраивается» к нему. В создавшуюся сценку входит третий, затем четвертый, затем пятый. Когда замирает первый участник, замирают и остальные – получается скульптура. В следующей сцене заменяются два участника, ведущий рассказывает содержание сцены, снова происходит действие, опять заменяются два участника – и т. д. Для проведения драмы в форме playback театра необходима очень разогретая группа, зато действие происходит гораздо более динамично, что можно использовать, если стоит единственная задача – быстро ввести группу в контекст скандинавских мифов.

Опыт проведения показывает, что первая часть мифодрамы о создании миров

оказывается очень диагностичной как с точки зрения отношений в группе, так и с точки зрения психологических проблем ее участников. Ведущему следует обращать внимание на такие вещи как наличие/отсутствие конфронтации между мирами; наличие/отсутствие телесного контакта между участниками и пр. Телесный контакт очень показателен. Хотя, в целом, текст мифа предполагает близкий контакт, встречаются группы, где контакта нет вообще – Котел не соприкасается с Нифльхеймом, Вода – с Котлом, Яд с Водой, Иней с Бездной, а искры Муспелльхейма летают в отдалении от Инея. Рожденный таким образом Имир оказывается нежизнеспособным.

Терапевтическая ценность мифа наиболее очевидна в монодраме. Хотя напрашивающейся областью его применения является работа с депрессией, его можно использовать в любой ситуации, когда, актуален образ Пустоты. Помимо депрессии, я применял этот миф в целях повышения самооценки клиента.

В групповой работе терапевтическая польза мифа сказывается в фокусировке темы. Так, тема клиентки, случаем которой я проиллюстрировал изменения в мышлении, была сфокусирована именно на такой драме. В роли Бездны она не хотела быть наполненной, испытывала отвращение к Инею. Положительные эмоции вызывал у нее только мужчина, игравший одну из Искр Муспелльхейма (остальных Искр играли женщины, но и этот мужчина к ней не приближался). Как стало ясно из индивидуальной терапии, такое положение – мужчина в отдалении, но все же есть – полностью соответствовало ее представлениям об идеальном решении жизненной ситуации.

Помимо сюжета мифа, в психотерапии можно использовать взаимодействие Нифльхейма и Муспелльхейма.

Психологическому содержанию Нифльхейма соответствуют все вариации на тему «замораживания»: состояние депрессии, одиночество (нам ничего не известно об обитателях этого мира). Близость к Хель, как топологическая (Нифльхейм – подземный мир, с Хель его соединяет река Гьёлль), так и мифологическая («А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости») делают этот мир удобным для работы со страхом смерти.

С психоаналитической точки зрения, основным защитным механизмом, организующим депрессивную личность, является интроекция – процесс, «при котором идущее извне ошибочно воспринимается как приходящее изнутри» (Н. Мак-Вильямс).

Таким людям присуща низкая самооценка и убежденность, что если «если я буду хорошим, все будет хорошо». Неблагоприятные события внешнего мира воспринимаются как результат собственной «плохости», что сопровождается чувством вины.

Положительными качествами «обитателя» Нифльхейма являются чувствительность к эмоциональному состоянию других, способность к рефлексии и саморефлексии.

Муспелльхейм с точки зрения психоаналитической диагностики соответствует маниакальным состояниям. Согласно описанию Мак-Вильямс, маниакальные личности отличаются «высокой энергией, возбуждением, мобильностью, переключаемостью и общительностью». Защитным механизмом, характеризующим маниакальные личности, является отрицание всех неблагоприятных аспектов жизни. Именно поэтому «… нет туда доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род. Суртом („черный“) называют того, кто сидит на краю Муспелля и его защищает». Без защиты Сурта иллюзорный мир счастья маниакальной личности был бы разрушен.

Если же внешний мир все же пробивается сквозь защиту Сурта, это грозит самому внешнему миру: «В руке у него пылающий меч, и, когда настанет конец мира, он пойдет войною на богов и всех их победит и сожжет в пламени весь мир». (Ср.: «Когда негативный аффект возникает у людей с маниакальной психологией, он проявляется… как гнев – иногда в форме внезапного и неконтролируемого проявления ненависти» (6, с. 42)).

Оба защитных механизма – и интроекция, и отрицание – являются наиболее архаическими, то есть формируются в самом раннем возрасте.

Взаимодействие этих миров можно использовать как модель в случае, если у клиента наблюдаются циклическая смена настроения от подавленности до эйфории.

Дальнейшее развитие скандинавской космогонии связано с развитием и гибелью Имира, что я, вслед за многими исследователями (например, Е.М.Мелетинским), рассматриваю как первую Жертву, из которой строится весь мир.

Содержание (по сценам)

Одновременно с Имиром рождается корова Аудумла, которая кормит Имира своим молоком.

Имир потеет во сне и под мышкой у него рождаются инеистые великаны – мужчина и женщина, а нога с ногой зачинают сына.

Одновременно с этим Аудумла лижет соленые камни, и из них в три дня рождается человек – сначала волосы, потом голова, потом весь человек целиком. Человека зовут Бури («Родитель»).

У Бури рождается сын Бор («Рожденный»). От великанши Бестлы у него рождаются три сына – Один, Вили и Вё.

Один, Вили и Вё убивают Имира.

Психологическая интерпретация

Как видно из содержания сцен, сюжет распадается здесь на две линии: линия Имира и великанов и линия Бури и его потомков. Объединяет их корова Аудумла. Для удобства анализа я свел эти линии в схему, разделенную на этапы.

При анализе все время необходимо помнить, что психологическая интерпретация предполагает, что речь идет об интрапсихических факторах, то есть о силах, действующих в душе человека. И убиваемый Имир и убивающий его Один являются такими силами.

Первый этап эволюции захватывает период от рождения Имира до порождения им великанов. В это время корова Аудумла кормит Имира:

Тогда спросил Ганглери: «Где жил Имир? И чем он питался?». Высокий отвечает: «Как растаял иней, тотчас возникла из него корова по имени Аудумла, и текли из ее вымени четыре молочные реки, и кормила она Имира».

Вспомним, что формой для Имира послужил иней Нифльхейма, а энергия ему была дана Муспелльхеймом. Однако эта энергия, необходимая для создания, сама по себе она не позволяет осуществлять работу. Энергию и направление необходимые для того, чтобы действовать, дает Имиру Аудумла, объединяющая мужскую и женскую функции (она кормит Имира и «оплодотворяет» камни, из которых рождается Бури: «Грудь и выделение молока являются генеративными элементами, которые могут появляться и в виде фаллоса, потому что в этом случае молоко символически воспринимается как оплодотворяющий фактор. Дающая молоко мать, самым распространенным символом которой является корова, дает рождение и может даже иметь отцовский характер» (6, с. 118).

Таким образом, первый период – это период роста, ассимиляции внешних ресурсов. В юнгианской интерпретации это звучит так: «Во всех мифах первоначального творения мы встречаем прегенитальный пищевой символизм, трансперсональный, потому что он происходит от первоначального напластования символов. Систола и диастола человеческого бытия сосредотачиваются на функциях пищеварительного тракта… Жизнь = силе = пище, эта самая ранняя формула обретения власти над чем угодно…» (6, с. 119).

Параллельно с этим идет другой процесс – из камня рождается Бури. («Тогда сказал Ганглери: «А чем же кормилась сама корова?». Высокий говорит: «Она лизала соленые камни, покрытые инеем, и к исходу первого дня, когда она лизала те камни, в камне выросли человечьи волосы, на второй день – голова, а на третий день возник весь человек. Его прозывают Бури»). Бури, как и Имир, является гермафродитом, по крайней мере, единственная его функция женская – продолжение рода: «Ее дитя, как что-то ею «оплодотворяемое», в этом случае является рецептивным и женским, независимо от пола». (6, с.119).

Итак, эволюция пошла двумя путями – наряду с Имиром в мире появляется Бури, который, в отличие от злобного Имира, «был хорош собою, высок и могуч». Это важнейший момент для понимания скандинавской мифологии в целом – борьба потомков Бора (асов) с потомками Имира (великанами) составляет основу подавляющего большинства мифологических сюжетов и приводит в конечном итоге к гибели мира. В психологическом плане здесь возможны самые разнообразные интерпретации с точки зрения развития детской психики, в общем виде сводящиеся к тому, что из океана бессознательного появляются зачатки сознания. В психотерапевтическом процессе проявление Бури знаменует новый этап. После того, как душевная пустота заполнена, появляется начало, которое в дальнейшем станет способным организовывать душевную жизнь клиента.

Второй этап описывает период от рождения великанов до умерщвления Имира. Активность Имира возрастает:

И сказывают, что, заснув, он вспотел, и под левой рукой у него выросли мужчина и женщина. А одна нога зачала с другою сына. И отсюда пошло все его потомство – инеистые великаны. А его, древнейшего великана, зовем мы Имиром.

Это – период размножения, полученных ресурсов достаточно, что бы расширять свое влияние в мире.

Вместе с тем, начиная с появления Бури, растет влияние и противоположного стана. У Бури рождается сын: «У него родился сын по имени Бор. Он взял в жены Бестлу, дочь Бёльторна великана, и она родила ему троих сыновей: одного звали Один, другого Вили, а третьего Ве». Свершилось. Рождается верховный бог скандинавской мифологии, Один (хотя пока Один еще не является богом, ему нечем управлять).

Какое-то время Один мирно уживается с инеистыми великанами: «Тогда спросил Ганглери: «Каковы же были деяния его до того, как он сделал землю и небо?». И ответил Высокий: «Тогда он жил с инеистыми великанами». Но для бога необходим мир, которым он мог бы править, поэтому для того, чтобы стать богом, он должен принести первую жертву – убить Имира.

С юнгианской точки зрения, убийство Имира – это сепарация Эго как от отцовской, так и от материнской фигуры, благо андрогинность первосущества позволяет таким образом интерпретировать это действие.

Для понимания психотерапевтического процесса важнее, что убийство Имира – это жертва. Клиент жертвует с таким трудом приобретенным умением совладать с болью ради дальнейшего развития.

Философия жертвы – один из центральных пунктов в скандинавской мифологии. Большинство богов – Один, Тюр, Фрейр, Хеймдалль – приносят жертвы ради своих целей. Люди приносили жертвы богам. В повседневной жизни мы также приносим жертвы, вне зависимости от того, знаем мы об этом или нет, есть или нет у нас образ того, кому мы жертвуем.

Позволю себе воспользоваться «физической» метафорой. Создание какой-то структуры означает уменьшение энтропии (неупорядоченности). По физическим законам возможно только локальное повышение структурированности, и оно должно сопровождаться повышением энтропии где-то в другом месте вселенной таким образом, что бы общая энтропия системы возрастала. Автомобильный двигатель, чтобы работать, должен отдавать часть энергии в виде выхлопных газов; дикарь, чтобы согреться у костра или построить себе шалаш, вынужден уничтожать окружающие его леса; нефтеперерабатывающий завод поставляет бензин для наших автомобилей, но загрязняет окружающую среду и т. д. Во всех этих случаях общее количество энтропии возрастает, однако этот процесс мы можем контролировать. Древнейшим интуитивным способом снизить причиняемый вред является жертва. Например, дровосеки племени каттури в Индии, если им случится срубить несколько деревьев для постройки жилища, воздерживаются от употребления определенных лакомств в течение трех лет.

В нашей современной психической жизни любое начинание человека также сопровождается жертвой. Всякий раз, когда мы делаем выбор в пользу одной из альтернатив (а с точки зрения экзистенциальной психологии, вся наша жизнь состоит из таких выборов), мы отказываемся от осуществления всех остальных, по крайней мере в данный момент – и это наша жертва. Если решение принято осознанно, жертва принесена и у нас появляется больше шансов на то, чтобы принятое решение осуществилось. Когда я принимаю решение стать психологом и при этом отказаться от карьеры музыканта, то у меня больше шансов стать квалифицированным психологом, если я делаю свой выбор сознательно, а не под давлением обстоятельств. Пьющий алкоголик или сварливая жена так же жертвуют своим здоровьем или семейным благополучием, однако их жертва не осознана. Одной из задач психотерапии является сделать жертвование более осмысленным.

Имир в космогоническом скандинавском мифе выполняет две функции: он является первичным материалом для создания мира и дает жизнь племени великанов. Жертвуя им, Один получает возможность, с одной стороны создать мир, в котором он станет практически безраздельным властителем (со всей сопутствующей такой власти ответственностью), а с другой стороны в лице великанов Один получает постоянную угрозу благополучию этого мира – угрозу, которая, в конечном счете, приведет к его гибели.

В психотерапии клиент стоит перед выбором: остаться бездеятельным Имиром, весь смысл существования которого состоит в том, чтобы затыкать собой бездонную дыру, или рискнуть взять на себя ответственность за свою жизнь.

Третий период начинается убийством Имира и заканчивается началом творения мира из его членов: «Множество космогонических мифов представляют первичное состояние – Хаос – как плотную и однородную массу, из которой невозможно вычленить никакой формы; или в виде похожей на яйцо сферы, внутри которой слиты воедино Небо и Земля; или как гиганта – макрочеловека, и т. д. Во всех этих мифах сотворение мира осуществляется как разделение яйца на две половины, изображающие Небо и Землю, или как расчленение однородной массы» (24, с. 41).

Поскольку с точки зрения драматической постановки вторую и третью часть мифа о создании миров разделить невозможно, я дам рекомендации по инсценизации в конце следующей части.

Структура скандинавского мироустройства не совпадает в Старшей и Младшей Эддах. Поскольку действие мифов в предлагаемом мифодраматическом цикле разворачивается в девяти мирах скандинавской мифологии, то в этой части я опишу создание этих миров, хотя такое описание немного нарушает хронологию событий. Например, великанша Хель является дочерью Локи, и вводить ее в действие было бы логичнее после знакомства участников с этим богом, однако великаны у нас уже существуют и поэтому участники без труда воспринимают низвержение Хель а преисподнюю. Структуру Иггдрасиля, соответствующую скандинавскому бестиарию, и корни Иггдрасиля я опишу в главе о жертвоприношениях Одина.

Содержание (по сценам)

Сыновья Бора создают землю, океан, небо и время.

Создание Мидгарда и людей.

Создание Ётунхейма.

Создание Асгарда.

Создание Хель.

Создание Свартальвхейма и Альвхейма.

Психологическая интерпретация

Сказал тогда Ганглери: «За что же принялись тогда сыновья Бора, если они были, как ты думаешь, богами?». Высокий сказал: «Есть тут о чем поведать. Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой Бездны и сделали из него землю, а из крови его – море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни – из передних и коренных его зубов и осколков костей». Тогда молвил Равновысокий: «Из крови, что вытекла из ран его, сделали они океан и заключили в него землю. И окружил океан всю землю кольцом, и кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя его переплыть». Тогда молвил Третий: «Взяли они и череп его и сделали небосвод. И укрепили его над землей, загнув кверху ее четыре угла, а под каждый угол посадили по карлику. Их прозывают так: Восточный, Западный, Северный и Южный. Потом они взяли сверкающие искры, что летали кругом, вырвавшись из Муспелльхейма, и прикрепили их в середину неба Мировой Бездны, дабы они освещали небо и землю. Они дали место всякой искорке: одни укрепили на небе, другие же пустили летать в поднебесье, но и этим назначили свое место и уготовили пути. И говорят в старинных преданиях, что с той поры и ведется счет дням и годам».

Итак, боги, как и следовало ожидать, начинают творение мира с создания и упорядочения тверди и неба. Мировая бездна снова заполнена, но теперь это не инеистый великан, а структурированное пространство. Различение неба и земли предполагает вертикальное различие «верха» и «низа», а карлики символизируют горизонтальное направление – стороны света. Это – пространственная арена, на которой будет происходить действие. Вслед за тем боги создают время. Теперь необходимо ввести на арену первых действующих лиц:

Тогда сказал Ганглери: «Слышу я о великих деяниях. На диво огромна эта работа и выполнена искусно. Как же была устроена земля?». Тогда отвечает Высокий: «Она снаружи округлая, а кругом нее лежит глубокий океан. По берегам океана они отвели земли великанам, а весь мир в глубине суши оградили стеною для защиты от великанов. Для этой стены они взяли веки великана Имира и назвали крепость Мидгард… Вслед за тем они построили себе град в середине мира и назвали его Асгард».

Перед нам одно из описаний скандинавского мироустройства устройства мира, его горизонтальная проекция, которую можно представить как ряд концентрических кругов. В центре его находится город богов, Асгард; вокруг него – Мидгард, который в дальнейшем будет заселен людьми; далее – Утгард (буквально, «то, что за оградой»), земля великанов, отделенная от Мидгарда стеной, сделанной из век Имира; вокруг всей земной тверди простирается океан.

По мнению Мелетинского, «Оппозиция Мидгард/Утгард есть несомненно реализация элементарного семантического противопоставления „своего“ и „чужого“, а в неявной форме также упорядоченного и неупорядоченного (в терминах К. Леви-Строса – „культуры“ и „природы“), города и пустыни (аналогично: дом/лес), центра и периферии, близкого и далекого. Так как в „горизонтальной“ модели небо практически земле не противопоставляется, то жилище богов Асгард топологически неотделимо от Мидгарда; Асгард и Мидгард в повествованиях обычно фигурируют альтернативно» (7, с. 48). С этой точкой зрения нельзя не согласиться, горизонтальная схема строения мира фигурирует в нескольких мифах, описывающих противостояние Асгарда (Мидгарда) и Утгарда, самым ярким из которых мне кажется миф о путешествии Тора и Локи в Утгард (глава 7).

Противопоставление «свой – чужой» является базовым не только для антропологии, но и для социальной психологии, и в этом качестве может быть использован в психотерапии. Кроме того, схема Асгард (Мидгард) – Утгард – Океан идеально соответствует психоаналитическим схемам (сознание – предсознательное – бессознательное, сознание – личное бессознательное – коллективное бессознательное) и может в этом качестве быть использована психотерапевтом, считающим психоаналитические схемы эвристичными. Психотерапевт, симпатизирующий теории Морено, может использовать эту схему для построения социального атома клиента.

В более близкой мне вертикальной системе Мидгард действительно является «Срединной землей», Асгард находится наверху, на небе, а Утгард, который в этом случае называется Ётунхеймом, «Страной великанов» – на востоке от Мидгарда (глава 1). Именно таким образом и строится схема миров в мифодрамах.

Итак, Мидгард построен, защищен от великанов, но еще не заселен:

Шли сыновья Бора берегом моря и увидали два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей. Первый дал им жизнь и душу, второй-разум и движенье, третий-облик, речь, слух и зрение. Дали они им одежду и имена: мужчину нарекли Ясенем, а женщину Ивой. И от них-то пошел род людской, поселенный богами в стенах Мидгарда.

Таким образом, Один дал людям жизнь и душу, Вили – разум и движение, Вё – облик, речь, слух и зрение. В «Старшей Эдде» это событие описано несколько иначе:

И трое пришло

из этого рода

асов благих

и могучих к морю,

бессильных увидели

на берегу

Аска и Эмблу,

судьбы не имевших.

Они не дышали,

в них не было духа,

румянца на лицах,

тепла и голоса;

дал Один дыханье,

а Хёнир – дух,

а Лодур – тепло

и лицам румянец.

Участие Вили и Вё в скандинавском цикле ограничивается созданием мира и людей. В дальнейшем они единственный раз появляются в мифах как «злые братья» из сказки – они соблазняют жену Одина Фригг и узурпируют его трон. В дарах детей Бора просматривается некоторая конкретизация признаков живого: жизнь и душа – наиболее общие признаки, о разуме и движении можно сказать, что они отличают животное от растения, третью группу подарков можно считать коммуникативными свойствами, присущими собственно человеку.

Символически одухотворение «людей» означает, с моей точки зрения, период, когда клиент начинает придавать значение вещам которые раньше казались ему бессмысленными, получает контроль и начинает использовать силы, которые раньше были ему неподконтрольны. Сказочный аналог, приходящий в голову – папа Карло, заполняющий пустоту своей жизни с помощью Буратино.

Троица Один, Хёнир, Лодур (Локи) появляется в мифах чаще и поэтому они более живые, более детально прописанные персонажи, однако в контексте творения миров предпочтительнее использование уже существующих Вили и Вё.

Теперь, когда Одину есть кем править, он окончательно приобретает статус верховного бога, строит себе жилище и обзаводится многочисленным потомством:

Есть в Асгарде место Хлидскьяльв. Когда Один восседал там на престоле, видел он все миры и все дела людские, и была ему ведома суть всего видимого. Имя жены его – Фригг, дочь Фьёргвина, и от них родились все те, кого мы зовем родом асов и кто населяет древний Асгард и ему дочерью и женою. От нее родился его старший сын, это Аса-Тор. Дана ему великая сила и мощь. Потому побеждает он все живущее.

А вот описание времяпрепровождения асов на заре цивилизации:

Тогда спросил Ганглери: «Что предпринял Всеотец, когда строился Асгард?». Высокий отвечает: «Сначала он собрал правителей мира, чтобы решить с ними судьбу людей и рассудить, как построить город. Было это в поле, что зовется Идавёлль, в середине города. Первым их делом было воздвигнуть святилище с двенадцатью тронами и престолом для Всеотца. Нет на земле дома больше и лучше построенного. Все там внутри и снаружи как из чистого золота. Люди называют тот дом Чертогом Радости. Сделали они и другой чертог. Это святилище богинь, столь же прекрасное, люди называют его Вингольв. Следом построили они дом, в котором поставили кузнечный горн, а в придачу сделали молот, щипцы, наковальню и остальные орудия. Тогда они начали делать вещи из руды, из камня и из дерева. И так много ковали они той руды, что зовется золотом, что вся утварь и все убранство были у них золотые, и назывался тот век золотым, пока он не был испорчен женами, явившимися из Ётунхейма».

Здесь мы уже видим переход от создания природы к созданию культуры. Золотой век асов знаменует передышку, наступающую вслед за такими пассионарными событиями как убийство Имира, разделение неба и земли и создание человека.

В психотерапевтическом процессе золотой век может символизировать собой «застой», с которым часто встречаются практикующие психологи в случае длительного лечения клиента. Собственно, если контракт был заключен на решение какой-то конкретной проблемы, то психотерапия заканчивается на создании пространства и его заселении, поскольку контракт выполнен. Первоначальная боль, с которой пришел клиент, утихла, в руках клиента есть инструменты, с помощью которых он может совладать с подобными ситуациями в будущем и клиент склонен заняться «хозяйственным обустройством» чертогов своего внутреннего мира.

Если же контракт заключен на «личностное развитие», то самые загадочными и интересными фигурами здесь становятся три великанши, кладущие конец безмятежному существованию асов. Нигде более в мифах о них не упоминается. Некоторые исследователи (например, Петрухин) отождествляют их с богинями судьбы норнами (подробнее о роли норн я расскажу при описании Иггдрасиля). Если принять эту точку зрения, то пришествие норн (и конец золотого века) означает осознание конечности времени, принятие судьбы и долга. Такая метаморфоза приводит к переходу от модели времени «золотого века», в которой время равно вечности и которая свойственна ребенку, к более зрелой модели, в которой настоящее отделено от прошлого и будущего.

Если мое предположение верно, то следующей сцену в нашей мифодраме логично посвятить созданию подземного мира мертвых Хель. Как я уже говорил, если следовать Снорри Стурлуссону, то введение Хель здесь преждевременно, однако оно оправдано с точки зрения логики создания миров. В мифодраме не следует рассказывать участникам об истории, связанной с Хель, однако ведущему следует о ней знать. Хелем называется мир, названный так по имени дочери бога коварства Локи. «Были у Локи и еще дети. Ангрбодой звали одну великаншу из Страны Великанов. От нее родилось у Локи трое детей. Первый сын – Фенрир Волк, другой – Ёрмунганд, он же Мировой Змей, а дочь – Хель. Когда проведали боги, что вырастают эти трое детей в Стране Великанов, – а дознались боги у пророчицы, что ждать им от тех детей великих бед, и чаяли все великого зла от детей такой мерзкой матери и тем паче детей такого отца, – вот и послал богов Всеотец взять тех детей и привести к нему». Судьба Фенрира и Ёрмунганда будет рассмотрена нами позже, сейчас же нас интересует судьба Хель:

А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости. Там у нее большие селенья, и на диво высоки ее ограды и крепки решетки. Мокрая Морось зовутся ее палаты, Голод – ее блюдо. Истощение – ее нож, Лежебока – слуга. Соня-служанка, Напасть – падающая на порог решетка, Одр Болезни – постель, Злая Кручина – полог ее. Она наполовину синяя, а наполовину – цвета мяса, и ее легко признать потому, что она сутулится и вид у нее свирепый.

Хель – мир, находящийся глубоко под землей, самый нижний из девяти миров Иггдрасиля. В горизонтальной системе он совпадает с Нифльхеймом и находится на севере от Мидгарда. В вертикальной проекции он оппозиционен Асгарду. Осей оппозиции здесь много (верх/низ, свет/мрак, жизнь/смерть, мужское/женское), но главной осью, вслед за Мелитинским, я считаю оппозицию, связанную с качеством загробного существования людей.

У человека, согласно скандинавской мифологии, есть три пути, чтобы продолжить свое существование после смерти. Как уже было сказано, люди, умершие «своей» смертью, от болезни или старости, отправляются в Хель. Альтернативой этому является честная гибель в сражении, в этом случае человек отправляется в Асгард, либо в Вальгаллу к Одину: «…и все люди, достойные и праведные, будут жить с ним», либо в Фольванг к Фрейе: «…и когда она едет на поле брани, ей достается половина убитых, а другая половина – Одину». О том, чем занимаются воины, попавшие в чертоги богини любви, нигде не говорится и мы можем об этом только догадываться, что касается попавших в Вальгаллу, то они ежедневно сражаются друг с другом, затем все погибшие воскресают и все вместе, победители и побежденные, отправляются пировать. В Рагнерёк обитатели Хель будут воевать на стороне хтонических чудовищ, а обитатели Вальгаллы – на стороне богов.

Существование двух возможных посмертий ставит перед человеком нравственную дилемму: либо принести себя в жертву Одину и попасть в Вальгаллу, либо жить собственной жизнью, умереть собственной смертью и очутиться в Хель.

В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») описывается происхождение и течение мировых рек. На крыше Вальгаллы стоит олень, он объедает листья Мирового Древа и влага с его рогов падает в знакомый нам Кипящий Котел, находящийся в Нифльхейме. Отсюда берут свое начало все реки, но течение их различно, 20 из перечисленных рек возвращаются в Асгард, а 17 – «в землях людей, но в Хель стремятся». Если рассматривать течение рек как метафору человеческой жизни, то у нас получается два пути: