Текст книги "Цапля ловит рыбу"

– Что было потом?

– Из кухни мы перешли в большую комнату. Поймите… В Каракалпакии, когда мы вместе с Мирзой просили милостыню на кладбище Султан Баба, Абай дома садился читать… сутры. Кажется, сутры… Мы смотрели на него как на бога!

– Ногами наносили удары?

– Да.

– Вы были в обуви?

– Обувь я оставил в коридоре.

– Все сняли обувь?

– Кроме Абая. Он не снял ни пальто, ни перчаток, ни ботинок. Ходил, засунув руки в карманы.

– Он наносил удары ногами?

– Да. Несколько раз.

– Как именно?

– Талгат уже лежал, не защищался. Абай разбежался и ударил. Как по мячу. Будто пробил пенальти. И тут все поняли всё. Это убийство! Хозяева бросились из комнаты.

– Покажите в комнате место, где были нанесены удары Абаем.

– Те, похожие на пенальти?

– Да. Подойдите к манекену… Понял. Так… Спасибо. Кто предложил вызвать «Скорую помощь?» Когда?

– Хозяйка квартиры. – Седов задумывается. – Это было уже утром. Она попросила знакомого врача срочно подъехать. До его прихода мы все пробовали делать Талгату массаж сердца.

– И Абай?

– Он тоже подходил, но, в общем, я его почти не видел.

– Как же экстрасенсорные возможности? Делал ли он пассы?

– Не видел.

– Что приехавший доктор?..

– Он тут же вызвал «Скорую помощь».

Свидетель М-ов Н. А., врач-реаниматор «Скорой помощи».

– Кто находился в квартире, когда вы прибыли?

– На месте были супруги – хозяева квартиры, но они толком не могли ничего объяснить, двигались словно во сне. Я понял, что они всю ночь не спали. Хозяйка – Калинаускене – стала что-то говорить о том, что пострадавший пришел к ним домой уже избитый. Но следов крови на лестнице и в коридоре я не заметил, и в квартире все было убрано.

– Где находился пострадавший?

– Посредине комнаты стоял диван, он перегораживал ее на две части, за диваном на полу, ближе к окну, лежал мужчина.

– Кто был еще в квартире, кроме хозяев?

– Когда мы поднимались по лестнице, я видел несколько человек, сидевших на ступеньках. Когда уезжали, их уже не было. Только против лифта сидел странного вида мужчина в халате с бусами на шее, черноволосый, восточного типа.

– Оказали ли вы помощь Нигматулину?

– Он был уже мертв.

– Задолго ли до вашего прибытия наступила смерть?

– Незадолго: суставы свободно двигались, трупное окоченение не наступило. Я сразу позвонил дежурному милиции.

Переводчик М-ов Э., 22 года, курсант, Вильнюс.

– Он говорит, – переводчик показывает на Мирзабая, – что Абай очень надеялся на Нигматулина. Талгат за границей снимался, должен был деньги получить… Он говорит, много должен был денег получить, заплатить Абаю за учение.

– Спросите: что значит «много» и что – «мало»? Какая разница?

– Много – он считает, значит пятьсот или тысяча, а мало – значит пять или десять рублей… Пять или десять – это очень-очень мало! – Он говорит… Абай – большой человек. Он сказал, чтобы Мирза держал себя при посетителях важно, следил за осанкой, больше молчал. Тогда посетители сами будут давать подарки. Надо вспоминать не только аллаха, но и космос, ходить в длинной рубахе со своим изображением на значке. Делать вид, что изучаешь труды Маркса, Ленина…

– Он говорит: Абай рассказал про знаменитого дервиша Раджниша[1]1
  Чандра Мохан Раджниш (р. 1931) – новоявленный религиозный наставник, гуру, живет в США .


[Закрыть]. Раджниш купил дом за шесть миллионов, собственный самолет. Абай прислал Мирзе медальон с его фотографией… Абай обещал: если я буду собирать деньги на Институт Человека, он познакомит меня с государственными людьми и в будущем, когда станет директором, возьмет на работу, будет платить 200 рублей в месяц…

Из заключений комплексных судебных психолого – психиатрических экспертиз:

«… При судебном психолого-психиатрическом обследовании обвиняемого… выявлены индивидуально-психологические особенности личности с некоторой поверхностностью мышления, чертами личностной незрелости в виде неустановившихся и несамостоятельных взглядов с имитацией образов поведения субъективно авторитетных лиц. Однако усугубленные состоянием алкогольного опьянения, эти личностные черты, хотя и не лишают его способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, могли найти отражение в мотивации и особенностях поведения обвиняемого при совершении указанного умышленного убийства…»

«…Проведенное психолого-психиатрическое обследование выявило признаки внушаемости по отношению к субъективно авторитетным лицам А. Борубаеву и М. Кымбатбаеву, однако эта внушаемость не является патологической, все мотивы его поведения в момент избиения Т. Нигматулина полностью аргументированы. У обследуемого не отмечается признаков заболевания, и его следует считать вменяемым…»

«…В акте стационарной судебно-психиатрической экспертизы, проведенной ВНИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского в отношении обвиняемого… указано, что в последние годы у него выявились такие особенности психики, как эгоцентризм, переоценка своих возможностей, поверхностность и нестойкость увлечений, стремление привлечь к себе интерес и склонность к вымыслам. В период инкриминируемых ему деяний у обвиняемого не отмечалось признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности. Обвиняемый, используя свои психические особенности, оказал определенное влияние на других обвиняемых, которые в силу своих личностных особенностей поддавались его воздействию…»

Обвиняемый Борубаев Абай, 33 года. Образование высшее, не работает с 1976 года, проживает в городе Ош Киргизской ССР. Мера пресечения – содержание под стражей.

– Вам понятно, какие преимущества дает чиртосердечный рассказ о случившемся?

– Понятно. Вы объяснили!

– Что вы хотите предварительно пояснить в связи с предъявленным обвинением?

– Я ничего не помню. Помню только, что пришел в себя и вижу – его бьют. Нигматулина.

– Где?

– В квартире Калинаускасов.

– Квартира Калинаускасов большая.

– Во второй комнате.

– В большой комнате?

– Да.

– Кто его бил?

– Не помню. Плохо себя чувствовал весь вечер и потом ночью тоже. Принимал таблетки.

– Но помните, что другие его били?

– Да.

– А что вы делали?

– Сидел. Да, сидел. С закрытыми глазами. Мне было нехорошо.

– Принимали ли участие в избиении другие обвиняемые?

– Не видел.

– Но кто-то из них, безусловно, бил?

– Кто-то бил. Безусловно…

– Но вы наносили удары Нигматулину?

– Не помню. Я уже сказал.

– А кто находился рядом с вами?

– Не заметил.

– Может, Мирзабай?

– Не знаю…

Из постановления о предъявлении обвинения

«… Абай Борубаев, имея высшее экономическое образование, общественно полезным трудом не занимался, постоянно находился на иждивении родителей. В бывшей лаборатории биоэлектроники и биоэнергетики познакомился с нетрадиционными методами лечения. С целью извлечения нетрудовых доходов распространял слухи о себе как о специалисте в области биоэнергетики в Москве, республиках Средней Азии и Прибалтики. Принимая участие в различных мероприятиях, где выступал в качестве человека, наделенного исключительными способностями, за оплату обещал содействие в овладении биоэнергией с использованием ее в творческих целях.

За так называемое обучение получил с потерпевшего Т. Нигматулина деньги в общей сложности не менее 6000 рублей, два обручальных кольца, двое часов марки «Ориент» и одни марки «Электроника».

…Будучи в состоянии алкогольного опьянения, совместно с Пестрецовым В. И., Седовым И. В., Бушмакиным Г. И. и Кымбатбаевым с целью мести за отказ Т. Нигматулина от участия в избиении гр. М-са В. М. на квартире гр. Калинаускене В. Н. путем нанесения не менее 119 ударов кулаками и ногами потерпевшему в голову, грудь, спину, руки, ноги с последующими переломами 4 ребер правой стороны груди и костей носа, кровоизлиянием под мягкую оболочку мозга и желудочка с последующим развитием травматического шока, с особой жестокостью – длительностью избиения и причинением потерпевшему тяжких мучений – умышленно убил Талгата Нигматулина, т.е. совершил преступление, предусмотренное пп. 3 и 6 ст. 105 УК Литовской ССР…»

Ночью в кабинет позвонила Тереза, она чувствовала себя одиноко.

Денисов слушал сквозь сон.

– Очень сложно, когда первая и лучшая часть жизни отдана одному человеку, – она, казалось, ни на минуту не забывала о своем умершем муже, – а вторую приходится строить с другим. Вдовы носят траур по любимым мужьям всю жизнь.

– Да, да.

Денисов смотрел на безлюдные, высвеченные беспощадно, по-ночному, платформы внизу, кажущиеся черными с опущенными пантографами поезда, поставленные на прикол у вокзала.

Было уже поздно.

– Вам, наверное, не до меня. Новые дела, заботы, люди…

– Нет, нет. Пожалуйста, продолжайте.

– Женщины, которые развелись со своими мужьями. И вдовы… Сабир не может понять, а у меня нет сил, чтобы ему объяснить. Огромная разница. Совершенно разные психологии. Я выходила замуж за любимого человека. Любимого! Если бы не его смерть, мне бы и в голову не пришло соединить жизнь с другим. В том числе и с Сабиром. Его для меня просто бы не существовало! А у Сабира другое! Он мечтал обо мне всю жизнь, расстался с близким человеком, с другом. Сейчас он мучается, стремится из-за меня в первый ряд. Ему нужен успех. Он думает, что мне это важно. Но у меня-то все это было! С Митей. Понимаете? Мне это не нужно. – Ей необходимо было выговориться. – Я всегда была против того, что Сабир меняет привычный ему уклад. До меня он жил бесхитростно, но счастливо. У него был свой круг знакомых… Я не говорю, что не люблю его. Просто, чтобы вы знали, как мне трудно. Сейчас я хочу только одного: пусть мы будем вместе – сын, родители, Сабир…

«У Сабира Жанзакова по-другому!.. – подумал Денисов. – Прямо по тому фильму, о котором говорил бритоголовый… „Ты – мало кому известный боксер. Ты постоянно тренируешься. Не пропускаешь ни одного занятия. Каждое утро – кроссы, эспандер. И ринг. Ринг… И ты всегда один. Женщины тебя не интересуют. Но вот однажды ты знакомишься с девушкой. Спасаешь от рэкетиров и идешь ее провожать…“

Тереза объясняла долго и полно, Денисов думал про путь, которым шел герой Жанзакова.

«Она – студентка. Ты – работяга. Вы начинаете встречаться. Ходите в кино, сидите в кафе-мороженом. Она ничего не знает, кто ты. И вот она приглашает тебя к себе. Ты волнуешься, ты никогда не встречался с такой девушкой, как она. Дом, в котором она живет, необычный – холл, лифтер внизу… Тебе открывает ее отец, ты много раз видел его лицо в газетах. Кто он? Директор института? Министр? Генерал? „Дочь босса“. „А-а, милости просим. Дочь говорила о вас…“ – У него добрый отцовский голос. А в прихожей уже она и ее мама. Обе молодые, похожи друг на друга, обе улыбаются ему дружески, как заговорщицы…»

Денис прервал себя.

Тереза заканчивала разговор.

«Вечно юная сказка для романтических юношей из неполных семей…»

Резкий звонок дежурного мгновенно сбросил с него сон, поднял на ноги, кинул в руку телефонную трубку.

– Денис! – крикнул дежурный. – Идет телекс из Вильнюса. Там что-то страшное…

– Читай!

«За совершение особо опасного преступления с особой жестокостью в городе Вильнюсе…» Так… «Разыскиваются…» Тут все из нашей ориентировки. «Досымбетов Камал… Юнусов Эркабай… Сильвестров Андрей… Шаншевич Максим…» Постой, Денис! Жанзаков среди разыскиваемых не упоминается. Тебе слышно! Они не ищут Сабира Жанзакова!

Дежурный еще ни о чем не догадывался, а Денисов уже знал: произошла трагедия.

– «Материалы направлять… – Дежурный пытался проникнуть в непонятный ему пока тревожный смысл телеграммы – …Следователю по особо важным делам прокуратуры Литовской ССР Гедгаудасу…» Ты что-нибудь понял, Денис?

– Да. Заказывай Вильнюс! Срочно… Сабира Жанзакова убили!

За окном светало. Вдоль высоких пустых платформ с совками и метлами двигались уборщики. В электричке, отправляющейся первой, громко стучали компрессоры.

Из заключения судебно-медицинской экспертизы

«… На теле обнаружены множественные кровоподтеки в области головы, груди, спины, стенки живота, на руках и ногах, переломы ребер, костей носа и т.д. Всего минимум 119 повреждений. Смерть наступила от совокупности повреждений, поскольку вследствие повреждений развился травматический шок и отек мозга».

Из записей, обнаруженных в вещах Т. Нигматулина

Джидду Кришнамурти[2]2
  Д. Кришнамурти (род. в 1895-м или в 1897-м), индийский религиозный мыслитель и поэт .


[Закрыть]:

«… Мастера дзен пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Надо всегда помнить: они не гневаются, это тоже часть их сочувствия. Они не гневаются вовсе, ведь если бы они гневались, все было бы утеряно. Как тогда можно преобразить другого? Ты тогда в одной лодке с ним, и вы вместе тонете. Нет, так нельзя помочь.

Гнев – тоже сочувствие, но это возможно только в Японии, ни в одной другой стране это невозможно. Нужна определенная традиция. Такая традиция существовала в течение почти тысячи лет. Поэтому, когда мастер дзен прыгает и бьет своих учеников, ученики понимают этот язык. Если я начну бить вас, вы не поймете, вы разозлитесь, вы сообщите в полицию. И это никому не поможет. Нет, вы не поймете.

В Японии это понимают. Когда мастер дзен бьет ученика, ученик принимает это с благодарностью. Вы, может быть, удивитесь, но с тех пор, как мастер изобьет ученика, он становится главным учеником…

Ученики дзен про себя мечтают о том дне, когда мастер изобьет их. Они ждут. Они молятся об этом. Они соперничают друг с другом…»