Текст книги "Настольная книга манипулятора"

Опять– таки, нужно, чтоб во власть прошёл человек интеллигентный. Всё ж разговаривать с вежливым и воспитанным мужчиной гораздо приятнее, чем с каким-нибудь неотёсанным мужланом. Тем более, если этот мужлан при власти. Это мужики только могут хама недоученного выбрать из тех соображений, что он их, образованных, слушать будет. И постоянно на этом горят. Впрочем. Пока человек от тебя зависит, он завсегда ласковый да внимательный. А как только наоборот… Так что давайте сразу смотреть, кого во власть пускать, а кого от неё держать на расстоянии. Если он хамло по жизни, если он и на трибуне запинается, потому что без мата слова связать не может, тогда уж понятно: это не депутат. Хотя мужикам, как ни странно, такие хамы нравятся. Говорят, что раз ругается – значит, простой человек, с понятием. Мужики есть мужики, но нам-то, нам нужно быть умнее. Если хочешь быть депутатом, будь поласковей с людьми. Людям это нравится.

А мне нравится слушать их вступления. Всё – таки как приятно, когда слышишь умного человека. Слова больше непонятные, нерусские, говорит всё о высоком да таком сложном что мне, бабоньки, с моим слабым умом этого никак не понять. Сразу видно – не простой человек, многое знает. Вот как раз таких и нужно в политику. Потому что человек с таким умищем к обычной жизни никак не пригоден. Он в нашем обществе просто задохнётся. Ему простор нужен. Так пусть он этот простор получит. Пусть там, в правительственных залах да под объективами телекамер расправит плечи. И у нас будет, кого иностранцам показать. Умный человек и перед камерой страну не опозорит.

Тем более, если он ещё и выглядит не заморышем, и одет красиво, и на лицо представительный. Тогда, бабы, это самый что ни на есть лучший политик. А я вам так скажу: по мне, так могли бы вместо этих политиков чучела понабивать и посадить в ихних Советах. Пусть бы себе сидели тихо, может быть, и пользы было бы побольше. Только руки у этих манекенов нужно было бы подвижными сделать: это чтобы голосовать была возможность. А лица… Лица можно с героев «Санта-Барбары» срисовать. А что? Что те, что другие – ничего не делают, только ходят по экрану туда-сюда. Ну а чтоб они говорили, так теперь и это несложно: вставить микрофон, куда надо, и посадить диктора, чтоб говорил разными голосами. Можно даже тех, кто сериалы озвучивает. Смотрите, сколько пользы сразу бы было: во-первых, не нужно этих дармоедов кормить и одевать. Кушать не просят, одежда на них не снашивается. Разве что с переменой моды раз в десятилетие закупать на них новые типовые костюмы. Во-вторых, зарплату этим депутатам платить тоже не нужно. На что они её тратить будут? В-третьих, законы будут быстрее приниматься. Придумает президент новый указ, поднимут этим манекенам руки, и всё – закон принят. Смотрите, сколько пользы! Потом – людям на них смотреть приятнее. Красивые лица, звучные знакомые голоса. Чинно сидят так, прям как на похоронах. И никаких эксцессов, никаких драк в парламенте и обливания водой. Нет, если это кому-то нужно, можно и драку устроить. Только давайте уж так: если это парламент, то там нужно принимать законы, а не кулаками махать. Для этого есть пивнушки да секции бокса. Представляете, кокой положительный имидж был бы у нашего парламента! Пример для всей страны и даже всего мира. Что там Англия с её палатами лордов да пэров! Что там Американские сенаторы! Да все эти сенаторы смотрелись бы невоспитанными плебеями по сравнению с нашими депутатами, которых к сиденью винтами прикрутили.

Хотя политика, может быть, от такого решения и пострадала бы. Но это уж, на мой взгляд, небольшая потеря. Всё равно как жили, так и жить будем. И никакая политика ничего здесь поделать не может. Зато может помешать. Сколько уж примеров было, бабоньки, когда хорошее дело тупое начальство разваливало. Когда те самые политики, которые вчера ещё писать не умели, стали законы сочинять. Вот уж действительно: поставь дурака молиться. Потому что ломать – это не строить. Поломать каждый сможет. Зато попробуйте, найдите мне хоть один пример, когда политика людям жить помогала. Лично я таких примеров не знаю. Может быть, где-то немножко кому-то и помогла, я не спорю. Но вот не верю я, чтобы человек, который сам по себе ничего не делает, не производит и не привозит, вдруг одними своими речами сделал бы так, чтобы в стране всё было. Чтоб ничего не было – это можно, это мы уже проходили. А вот чтобы всё было… Для этого работать нужно, а не болтать. Можно только отобрать у одного и отдать другому. Можно обобрать многих и сделать богатыми немногих. Можно отобрать у людей всё и не дать им ничего. Но дать людям всё, когда у тебя самого ничего нет, – вот в это поверит разве что дурак. Я думаю, бабоньки, что это и есть главная цель политики: убедить людей, что из ничего можно сделать всё. А чтоб в этом убедить большинство, для этого нужна голова. Ох какая голова… И если такая голова найдётся, то она стоит того, чтобы ей платили как следует. Так что всё мудро устроено природой, и нечего тут нюни разводить.

Ещё вот реклама моему не нравится. Фильмы, видите ли, рекламой прерывают. Ладно, я уж не говорю про то, что и фильмы-то он хает иной раз почище, чем рекламу эту самую. Ну ладно: конечно, из фильмов рекламу можно и убрать. Хотя лично я ничего против этого не имею: у нас на семи каналах постоянно мексиканские сериалы идут, жуть как интересные, оторваться невозможно. А у меня то на плите что-то горит, то стиральная машина работает, то утюг включен. Вот тут-то, бабоньки, реклама и помогает. Пока там по телевизору тётю Асю показывают, бегу быстренько на кухню, мешаю суп, на Ролтоне настоянный, забегаю в ванну проверить свою стирку, а если реклама длинная, то и поутюжить успеть можно. А говорите, реклама не нужна! Ну, это мужики орут, которые как раз эту рекламу и смотрят. Потому что нам, женщинам, смотреть её некогда. Мы за время этой самой рекламы можем сотни дел переделать. Я, например, во время рекламы перекусить успеваю, и неплохо. Потому как за сериалами можно и целый день просидеть, не вырвешься. А мой воитель каждую рекламу смотреть вынужден, так как от дивана оторвать свою задницу ему лень. Вот лежит так, смотрит и материться. Плохо ему, видите ли. Пять минут потерпеть трудно. Вон у немцев на каналах она вовсе блоками по полчаса идёт, и ничего. Правда, там фильмы рекламой не прерываются. Потому как если бы ихние рекламы ещё и в фильмы напичкать, то один «Индокитай» неделю смотреть бы пришлось.

Опять-таки реклама – это познавательная вещь. Где ещё нам так подробно покажут, как использовать подгузник или прокладки? Где ещё молодёжь такие ценные сведения получит? Так что спасибо рекламе. Я уж не говорю о том, насколько проще теперь на рынке ориентироваться. Как товара всякого на рынках появилось, так просто глаза разбегаются: совсем не можешь понять, что тебе выбрать. Особенно тяжело, когда с мужем своим по базару ходишь. Эти же мужики, как дети: тянет всё за ручку, клянчит: "Быстрее! Быстрее пошли! Ну что ты тут забыла?" И ещё издевается, сволочь, что, мол, я сама не знаю, чего мне надо. А как здесь знать будешь, когда тут столько всего!

А с рекламой всё проще стало. Чего мне выбирать из сотни порошков, когда давно уже телевизором доказано, что лучше «Ариеля» нет ничего? А если у тебя мало денег, покупай «Досю». А если денег вообще в обрез, то можешь купить «Комет». Этим не только носки постирать можно, но и посуду помыть, унитаз почистить и пятно на полу ликвидировать. И всё за какую-то смешную цену! И откуда мне всё это узнать, как не из рекламы? Нет, в самом деле: легко сказать – уберите рекламу! А жить-то без этой рекламы как будем? Кто нам скажет, какие кастрюли самые лучшие и никогда не пригорают, чем бороться с кариесом, сколько мусора в год приходится вытаскивать мне из дома? Хотелось бы, правда, чтобы ещё рекламировали одежду, а то в этом отношении наметился полный пробел. Если с обувью как-то с грехом пополам дело идёт, то вот с пальто, юбками, брюками и блузками что-то не ладится. Реклама колготок не в счёт, – исключение только подтверждает правило. А вот с продуктами – это на высоте. Кто бы мог подумать, что «Быстросуп», которым мой свекор травил тараканов, так полезен для нашего желудка! И главное, фантастически удобен для приготовления. Правда, мой что-то этих «Быстросупов» не переваривает. Говорит, что от них не "райское удовольствие", а разве что запор получить можно. Но это он от злости. От злости чего только не скажешь.

Да без рекламы жизнь была бы серой и неинтересной. Вот пройдитесь по городу: яркие щиты с красивыми дамами, наклейки на всю витрину с улыбающимися детками, разукрашенные троллейбусы и автобусы, увешанные разными рекламами, огромные клоуны на «Макдоналдсах». Уберите всё это, и что будет с городом? Во что превратится это ликующее великолепие? В спальный район времён Никиты Хрущёва. Серость, тоска, однотипность. Одна депрессия. Уберите рекламу, и жизнь станет скучной. Даже поездка в метро скрашивается чем? Чтением рекламы. Да пусть она вам сто лет не нужна, эта информация! Пусть так. Но чем вы будете заниматься, пока стоите в очереди за билетами, ока трясётесь в городском автобусе, пока дожидаетесь своего любимого из кабинета стоматолога? Что вы делаете? Читаете рекламу. Причём большей частью рекламу читают мужики, которые с ней же упорно борются. Ну, воистину странный народ!

Я так считаю: раз у нас демократия, каждый волен делать, что ему заблагорассудится. Не нравится тебе реклама – не читай её. Покажи пример другим, как можно прожить без рекламы. Начинать нужно с себя. Ну, а нам, сирым и убогим, ничего не остаётся, как уживаться с этими рекламными компаниями.

Утверждают, что реклама забивает нам мозги, заставляет нас покупать то, что нам не нужно. Мамочка родная! Да кабы мы знали, что нам нужно! Это ж насколько жизнь стала бы проще! Да только разве кто знает это? Очень даже сомневаюсь.

Да, бабоньки, как ни крути, а всё лучше, когда тебе кто-то со стороны подскажет, совет даст да поддержит. Может быть, мужики этого и не любят. Всё они, как дети малые – "Я сам!". Даже если и не может, а всё туда же. Ну, не глупыши ли? Почему не последовать умному совету, если он и взаправду умный, почему не сделать так, как хорошие люди подсказывают, если это – действительно хорошая подсказка? Может быть, одна голова – хорошо, а две головы – лучше?

Ведь этой пословицей на протяжении веков жили. И ничего, жили ведь как-то, и не дурили себе головы тем, что решения принимались не единолично, а вместе. И что в этом плохого? Только то, что самолюбие твоё начинает возмущаться? Что гордость тебе не позволяет признать, что кто-то лучше тебя знает, как здесь поступить? Так ведь гордыня – это один из самых тяжких грехов. В Библии так написано. Сын Божий так говорил. Может быть, и ему мы не поверим? Может быть, и в его словах засомневаемся, ибо слова эти были сказаны не нами?

Да, жизнь очень сложна. Жизнь прожить, не поле перейти. И хорошо, если тебе всё легко даётся. И хорошо, если твоих сил хватает, чтобы держаться на плаву. А если нет? А если тебе нужна помощь, если ты ждёшь сочувствия, плеча, на которое можно было бы опереться? Если ты хочешь чувствовать, что мир – это не собрание одиночеств, а единая общность людей, где человек человеку – не волк, а друг и товарищ? Может быть, тогда у тебя нет выбора, кроме одного: доверять другим. Даже если иногда они и обманут. Даже если и воспользуются твоим доверием. Даже если это доверие может принести тебе вред. Ведь это – не обязательно. Это – только исключение. Потому что что даёшь – то и получаешь. И мы сами должны решать, что для нас важно, а без чего мы можем обойтись. И всегда, всегда было так, что если ты что-то выбираешь, то теряешь что-то другое. Нам выбирать. Для себя выбирать. Потому что никто за нас не проживёт нашу жизнь.

Для себя я давно уж выбрала. Выбрала доверие. Что бы ни случалось, вокруг тебя люди. Живые люди, которые всё равно помогут. Для которых ты – тоже живой и любимый человек. И мне совершенно не важно, используют они меня или нет. Потому что когда надо, я тоже использую их, ведь на этом и строится жизнь, верно? Но самое страшное, самое страшное – это когда ты – один. Вот этого я боюсь пуще смерти. Потому что одиночество – это и есть смерть. И как не летает птица отдельно от крыльев, так и нельзя жить человеку без других людей. Это всё, что я хотела сказать. И ещё – до свидания, читатель. До свидания, и не поминай лихом, потому что жить нам с тобой в одной стране, и нужно устроится так, чтобы было хорошо и мне, и тебе. Разве я не права?

Заключение, или дневник, найденный на антресолях

Устами младенца глаголет истина.

Библейская мудрость.

Пятница.

Еле высидел уроки. Завтра у меня день рождения, представляю, как будет весело! Пригласил всех одноклассников и свою учительницу Ольгу Петровну. Как жаль, что день Рожденья только раз в году…

Воскресенье.

Вчера у меня был день рождения. Мне уже двенадцать лет. Папа сказал, что я уже взрослый. Ещё он сказал, чтобы я позвал всех, кого я захочу. Я захотел позвать тётю Инну, Пётю, Оксану, одноклассников и мою любимую учительницу Ольгу Петровну. Но папа сказал, что всех одноклассников приглашать не будем, потому что тогда он разорится. Петю тоже приглашать не разрешил, потому что за столом будут «приличные люди». Кто такие «приличные люди», я не знаю, но когда я спросил это у папы, он ответил, чтобы я не приставал с глупыми вопросами.

Ольгу Петровну мне пригласить тоже не разрешили, потому что мама сказала, что приглашать на день рождение учителей не принято. Что такое «не принято», я знаю: это когда хочется, но нельзя. И ещё я знаю, что такое «принято»: это когда нельзя, а надо. Вот папа, например, сказал, чтобы я позвал дядю Аркадия и тётю Полину. Дядю Аркадия и тётю Полину я приглашать не люблю: тётя всегда лезет целоваться, а мне это не нравится, потому что у неё всегда холодные и липкие губы. И они никогда не приносят хороших подарков, а какие-то рубашечки да брючки. Но мама говорит, что это «прелесть» и что у нас такого не достать.

Ещё мне сказали сходить за бабушкой и дедушкой. За ними мне тоже идти не хотелось, потому что они старые, с ними всегда скучно. Я сказал, что лучше пригласить тётю Инну. Но и тётю Инну папа не разрешил приглашать, потому что сказал, что она дальняя родственница, а у нас будет торжество «только для своих».

Так что из тех, кого я хотел пригласить, не пришёл никто, зато пришёл незнакомый мне дядька, которого папа называл «Егором Степановичем». Дядька был очень важным, и я слышал, что папа по секрету сказал маме, что это – большой начальник, и чтобы она «присмотрела за ним». Мне же настрого приказал «быть паинькой».

Получилось, что на моём дне рождения было очень скучно. Тётя Полина и дядя Аркадий принесли какую-то майку, которая мне сразу не понравилась, хотя дядя Аркадий сказал, что привёз её «из загранки». Что такое «загранка», я тоже знаю: это когда дядя Аркадий уплывает на пароходе в другие страны, в которые нельзя приехать поездом. Егор Степанович тоже принёс подарок, какую-то вазу, которую подарил почему-то не мне, а моей маме. Конечно, мне совсем не нужна была эта ваза, но всё равно обидно, когда в твой день рождения подарки дарят другим. Бабушка с дедушкой собирались очень долго, и пока они пришли, остыл яблочный пирог. Потом все начали меня поздравлять, и это было очень приятно, но почему-то недолго: как только папа налил гостям стаканы, все выпили и стали говорить на свои взрослые темы. Я сидел на самом почётном месте, и иногда на меня обращали внимание, но скоро как будто забыли, что это я именинник, потому что все разговаривали только с Егором Степановичем. Наверное, он всем нравился, потому что ему улыбались и наперебой предлагали самое вкусное. Впрочем, я думаю, он не успел поесть дома.

Потом меня попросили рассказать какой-нибудь стишок, и я обрадовался, потому что мы совсем недавно проходили Некрасова «Крестьянские дети». Этот стишок я выучил лучше всех. Поэтому я поломался для приличия и согласился. Дядя Аркадий поставил меня на стул, и я начал рассказывать. Но пока я рассказывал, гости начали говорить между собой, и мне стало обидно. Я замолчал, слез со стула, а тётя Полина сказала: «Какой молодец, как хорошо рассказываешь!». И мне стало ещё обиднее, потому что в то время, когда я рассказывал про мужичка-с-ноготка, тётя Полина говорила Егору Степановичу, как они с дядей Аркадием делали ремонт в своей квартире. Я расстроился и убежал в спальню. Самый грустный день рождения в жизни!

Понедельник.

Сегодня в кинотеатре будет идти американский фильм «Ангар – 18». Про инопланетян. Денег у меня совсем нет, к Петьке подходить стыдно. Я его не пригласил на день рождения и он, наверное, обиделся. Ольга Петровна, наверное, тоже, но по ней не видно. Она говорила со мной, как всегда. А мне было стыдно поднять глаза. Еле пережил этот понедельник! А папа сказал, что думать нужно заранее, кого приглашать, а кого нет, чтобы потом не мучаться. Хорошо ему говорить… Я попросил у него денег, но он сказал, что деньги я могу взять у бабушки. Всё равно она на пенсии и ей деньги уже не нужны. Я подумал, что, наверное, и бабушке нужны деньги, но ничего не сказал. Идти к бабушке не хочется, потому что у неё неинтересно, и она обязательно заставит меня есть тонкие блинчики с сахаром, которые я с детства ненавижу. Она говорит, что я должен быть сильным и толстым, что у меня «кожа да кости». Не понимаю, что это за фраза дурацкая – «кожа да кости». Ещё ведь и волосы есть, и ногти, и сердце. Да много чего! А кости и кожа есть даже у самых толстых. Даже у Димки Фомкина, хотя он еле за парту влазит. Я сказал, что бабушка не даст денег, но папа ответил, что если я чмокну её в щёчку, то конечно, даст. Вот ещё! Видели вы её щёчку? Вся в морщинах и с бородавкой! Ну, хоть лопни, ничего не получается. Сложная это всё-таки штука, жизнь.

Вторник.

Сегодня маму вызвали в школу. Я нечаянно сломал скелет в кабинете биологии. Не сам сломал, а меня Витька толкнул. Я на него спиной налетел, оглянулся – а скелет и рассыпался. Я даже не представлял, что он такой слабенький. Мама вела меня в школу за ручку, как маленького. По дороге она спрашивала меня, что я натворил. Я рассказал, как было. Мама сказала, что тогда я не виноват, виноват Витька. И ещё она спросила, кто из одноклассников видел, что меня толкнули. Я сказал, что никто не видал. В классе мы были только двое, а учитель биологии вошёл, когда я на полу лежал с разбросанными костями. Витька успел убежать, и его не заметили. Конечно, мне никто не поверил. Разве что мама.

А потом случалось совсем непонятное: в кабинете биологии мама схватила меня за шиворот и стала кричать, что она до инфаркта доведу, что она с меня шкуру спустит, что я – настоящий паразит, которого неизвестно как земля носит. Я совсем ничего не понимал, потому что она же сама сказала, что я – не виноват! Учитель биологии вдруг бросился к нам, оттащил маму в сторону и сказал, что «ничего страшного», что он не собирается требовать возмещения убытков, что он только хотел, чтобы родители знали, чем занимается их сын…

Я ревел, как белуга. Когда мы выходили из школы, мне было очень стыдно, потому что каждый видел, что я плачу. Однако мама как будто этого не замечала. Когда мы вышли в город, она сказала, что купит мне мороженное. Сказала, что всё кончилось хорошо. Я совершенно растерялся: как это так? Ведь совсем недавно она говорила, что я – оболтус, и что как меня земля носит? Но мама сказала, что так надо. Теперь нам не придётся платить на скелет. А скелеты стоят дорого.

Мороженное, наверное, было вкусным, но чего-то мне оно показалось горьким.

Среда.

Я думал, что вчера у меня был плохой день, но это оказалось не так. Сегодня ещё хуже. Сегодня поругались мама с папой. С утра они кричали друг на друга, и это было ещё ничего. Я пошёл в школу, надеясь, что когда вернусь, они помирятся. Но, когда я пришёл, в доме была тишина. Это самое страшное – когда дома тишина. Это ещё страшнее, чем когда они ругаются. Потому что когда ругаются, это значит, они ещё слышат друг друга. А когда молчат, значит, дело совсем плохо. Папа смотрел телевизор, мама, наверное, сидела в своей комнате. Она всегда сидит в своей комнате, когда родители ругаются.

Когда я вошёл, папа сразу поинтересовался, как у меня дела в школе. Обычно он никогда этого не спрашивает, потому что школьными делами заведует мама. Потом он спросил, не нужно ли мне что-нибудь. Мне очень нужен был фонарик на динамике к велосипеду, такие как раз появились в «Спорттоварах». Но я сказал, что не надо. Когда папа с мамой ругаются, они всегда такие ненастоящие, и их доброта тоже какая-то ненастоящая. И если пользоваться этой добротой, то потом как-то нехорошо. Как будто кого-то предаёшь. А предавать ведь плохо.

Потом папа сказал, что на выходные свозит меня в цирк. Или на рыбалку. В другие время меня это обрадовало бы, но сегодня – нет. Потому что если я поеду с папой, мама, конечно, обидится и на меня и скажет: «Иди со своим любимым папочкой». Несправедливо и обидно, потому что я – то с ней не ругался.

Я направился на кухню, и тут меня позвала мама. Конечно, она слышала, что я пришёл домой, но позвала только теперь, когда я вышел от папы. Мне стало совсем нехорошо. Потому что сейчас начнётся «перетягивание». Это когда папа тянет меня в одну сторону. А мама – в другую. Сейчас мама скажет, что на выходные мы поедем к тёте Вале, у которой есть новая «Волга». Она знает, что я люблю кататься на машине. Только и кататься мне не хочется, потому что она специально это говорит, чтобы я не поехал с папой.

Я так и знал, – мама спрашивает, хочу ли я ехать к тёте Вале. Я сказал, что не знаю, потому что мне болит голова. Соврал, конечно, но если так дело пойдёт дальше, голова и правда разболится.

Когда я опять оказался в зале, папа посмотрел на меня с весьма довольным видом, зачем-то погладил по голове и даже похвалил за то, что я такой хороший. Чего это я вдруг стал хорошим, не совсем понятно. Но наш разговор с мамой он, конечно, слушал. Конечно, приятно, когда тебя хвалят, но всё равно как-то на душе тоскливо.

И вдруг папа сказал, что купит мне роликовые коньки. Я видел их в «Культтоварах», коньки – просто блеск! Таких не было ни у кого в классе. Удержаться было просто нельзя, и я бросился папочке на шею. Он сказал, что мы пойдём с магазин сейчас же.

Я сразу же бросился одеваться, и в спешке даже забыл шапку. Мы уже почти вышли из дому, как вдруг из комнаты появилась мама. Она скрестила руки на груди, и я понял, что сейчас будет скандал. Стало совсем не по себе. Мама начала кричать, что «он» – это значит, папа, совсем не имеет совести, что он не только редкая бестолочь, но ещё и преступник: что он выпихивает родного ребёнка на улицу раздетого, несмотря на то, что у него (это значит, у меня) болит голова. Оправдывался, но как-то не очень активно. Странный был это скандал: мама не смотрела на папу, а папа – на маму. Нечестный скандал. Потому что ругались они, а без коньков остался я. Была, конечно, надежда, что папа сейчас уговорит маму, что они помирятся, и всем будет хорошо. И папе, и маме, и мне – потому что они будут снова вместе и что папа купит мне коньки. А может быть, мы с мамой поедем к тёте Вале. А с папой – в цирк. Потому что если они помирятся, то можно будет договорится поехать вместе. И не будет обид. Впрочем, можно и без коньков. Можно и без цирка. И без тёти Валиной «Волги». Пусть только помирятся.

Только они не помирились. Мама потащила меня на кухню, кормить, хотя какое там есть! Мне ничего не лезло в горло. Меня душили слёзы.

Четверг.

Папа с мамой не разговаривают и сегодня. Сегодня собиралась прийти в гости тётя Полина. Она увидит, что они не разговаривают, и быстро пойдёт домой, и не будет надоедать мне своими слюнявыми поцелуями. Хоть что-то хорошее есть в скандалах.

И ещё была маленькая надежда, нет, БОЛЬШАЯ НАДЕЖДА, что папа с мамой помирятся, чтобы не представится перед тётей Полиной «в невыгодном свете». «В невыгодном свете» – это когда другие видят, что на самом деле ты плохой, когда нужно показать, что ты хороший. А ведь и мама, и папа очень не любят, когда их видят «в невыгодном свете». Тогда, конечно, лучше пусть тётя Полина приходит.

Только что-то совсем не заметно, что мои родители собираются мирится перед её приходом. Разве что мама что-то готовит на кухне, а папа принёс большую яркую бутылку. Мне-то от этого не очень весело: из бутылки пить мне не дадут, да и то, что там налито – совсем невкусное и щиплет язык. Я как-то пробовал, когда папа ушёл на кухню. И ещё потом голова кружится. Но, похоже, угощать тётю Полину они всё – же собираются.

Тётя Полина пришла вечером. Я был на седьмом небе: мама заговорила с папой, и папа улыбался маме. Наконец-то! Как хорошо, что она пришла, теперь мы снова будем сидеть вечером вместе, рассказывать друг другу смешные истории. И мама опять будет смеяться, когда папа что-то скажет. Папа у меня очень весёлый, это все знают. И мама – самая добрая. Когда только не сердится. Я носился вокруг тёти Полины, как угорелый, давал ей целовать себя в обе щеки и даже в губы. Я готов был стерпеть всё, потому что она помирила моих папу с мамой.

За столом было весело, мама говорила с тётей Полиной, папа носил с кухни разные блюда. Я не отходил от них ни на шаг. Какой же я был дурак! Потому что когда тётя Полина ушла, всё вдруг изменилось. Мама снова ушла к себе в спальню. Папа уткнулся в газету, и я сначала ничего не понял. Почему они не сядут вместе на диван, и не станут обсуждать новости, которые принесла им тётя Полина? Ведь всегда было так!

Наверное, они просто меня обманули. Меня и тётю Полину. Они просто притворились, что у нас всё хорошо. Дураки, настоящие дураки, а ещё взрослые! Ну, сколько можно сердиться? Мы бы уже давно помирились. Хотя они же – не дети, может, у них более сильные, взрослые обиды. Какая неудачная неделя…

Пятница.

Сегодня мама показала, что такое хорошо, а что такое плохо. Я проснулся оттого, что она звонила тёте Полине. Сначала мне не интересно было слушать их разговор, но потом я заинтересовался. Потому что оно говорили о тёте Вале. Оказалось, что тётя Валя – совершенная дура. Мама сказала, что она ничего не понимает, одевается, как лахудра, и у неё совершенно нет вкуса. Потом она подтвердила, что тётя Валя превратилась в жирную клушу, и что скоро ей придётся шить платья на заказ, потому что в магазине таких размеров не бывает. Оказалось, что муж тёти Вали – вор и хапуга, а дачу они построили на ворованные деньги. И ещё – что тётя Валя никакая маме не подруга, а так, только считается ей. Потому что никто маму так не поддержит, как тётя Полина, а тётя Валя скорее повесится, чем одолжит кому-то денег.

Я лежал и удивлялся, как же я мог так обманываться в человеке! Ведь тётю Валю я всегда считал хорошей. Да и мама, похоже, тоже. Неужели всё это время тётя Валя искусно притворялась?

Но вечером, когда я пришёл из школы, я удивился ещё больше. Дело в том, что моя мама говорила по телефону… с тётей Валей! Вот никогда бы не подумал, что после того, как мама узнала о ней всю правду, она стала бы разговаривать с этой «жирной клушей». Но ещё больше я поразился, когда услышал, о чём они разговаривают. Они обсуждали… Тётю Полину!!! Мама говорила, что тётя Полина – пустая тетеря, совершенно не ориентируется в жизни и витает в облаках. Что если бы не дядя Аркадий, которого пристроили родственники в мореходку, то она сидела бы нищая и голодная, потому что на работу её никто не взял бы. Мама говорила, что «эта сумасшедшая» все мужнины деньги выбрасывает на ветер, покупает разные страшнющие шмотки и потом ходит, как «фифа». Какое отношение имеет тётя Полина к федерации футбола, я не понял, зато понял, что тётя Полина – ещё более плохой человек, чем тётя Валя, раз уж мать передумала и назвала подругой не её. Она так и сказала: тётя Полина – никакая не подруга, только воображает себя такой. А вообще от неё пользы, как от моего папы, и лучше бы, конечно, чтобы им вообще не встречаться. Что она терпит тётю Полину только из жалости.

Я сидел и думал, как же так могло получится, что утром плохой была тётя Валя, а вечером – тётя Полина? Это никак не укладывалось в моей голове.

Суббота.

Сегодня смотрел кино про заложников. Довольно странно, что за одного человека требуют столько денег. Интересно, а я бы заплатит тысячу за своего сына или дочку? Нет, наверное. Ну, если что за маму или папу. И тут меня осенила идея – я понял, как можно помирить моих родителей.

Вечером после школы я не пошёл домой. Я пошёл к моему другу Паше. Пашу учится в одиннадцатом классе, и я его выбрал за то, что голос у него, почти как у взрослого. А по телефону и не отличишь. А рассказал Паше свой план, и еле уговорил его помочь мне. В конце концов, он согласился. Мы играли до вечера, а вечером, когда я был уверен, что теперь-то родители точно всполошились, Паша позвонил нам домой из телефонного автомата и сказал, что их ребёнок, то есть я, у него, но он отдаст его только тогда, когда они привезут ему десять тысяч выкупа. Я стоял недалеко, и слышал, как страшно ругался в трубку папа, как потом плакала в ней мама. Мы отправили родителей в соседний город, причём Паша сказал, чтобы они были там не позже, чем через час и не смели звонить в милицию. Иначе он оторвёт мне голову. Чтобы добраться туда, им нужна будет машина. У нас машины не было, но папа умел водить, и я знал, что он одолжит машину у дяди Андрея. Тот всегда ему давал, когда было нужно. А вот деньги найдёт мама, потому что самые богатые знакомые – у неё. Друг без друга им не обойтись.

Гоняли мы родителей до поздней ночи. Конечно, встречаться с ними и брать у них деньги Паша не стал. Потом Паша порвал мне костюм, я вывалялся в грязи и направился домой. Дома никого не было, значит, родители всё ещё искали меня. Мне жутко хотелось спать, и я заснул прямо на полу гостиной. Разбудил меня стук двери. Папа и мама ворвались в дверь одновременно. Они бросились ко мне, совершенно не замечая, что теперь они – рядом. Мне было стыдно и немного страшно, что они узнают, что я их обманул. Но, наверное, им было не до этого.

Весь вечер мы провели вместе. Это был самый счастливый вечер в моей жизни. Наверное, счастье – оно тоже глупое, раз его можно заполучить обманом. Зато мои родители опять со мной…