Текст книги "Эхо Москвы. Непридуманная история"

О. БЫЧКОВА: Да ты что. Боже упаси!

К. ЛАРИНА: Давайте еще звонок. Алло, здравствуйте. Алло?

О. БЫЧКОВА: Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

О. БЫЧКОВА: Добрый.

СЛУШАТЕЛЬ: Милые девушки, я очень рад, что удалось дозвониться.

О. БЫЧКОВА: А вас как зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Григорий, Москва.

О. БЫЧКОВА: Очень приятно.

СЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что я давно хотел бы сказать Оле Бычковой, что я понимаю, как ей трудно разговаривать с теми…

К. ЛАРИНА: Телеграммы соболезнований мы уже больше не принимаем. Вопрос у вас есть?

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, не вопрос. Одну минуточку, одну минуточку. Не вопрос. Я просто хочу высказать свою благодарность вам. Мало того, у вас, наверное, там обозначается мой телефон.

К. ЛАРИНА: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот. Значит, я художник, звоню из мастерской. Я был бы счастлив, если вы когда-нибудь в любом составе пришли ко мне в мастерскую, предварительно позвонив. Нам есть о чем поговорить.

К. ЛАРИНА: Да не только поговорить – вы просто обязаны написать портрет Оли Бычковой.

СЛУШАТЕЛЬ: С удовольствием.

К. ЛАРИНА: Хорошо, договорились.

О. БЫЧКОВА: А вначале Ксении Лариной для тренировки.

К. ЛАРИНА: (смеется)

О. БЫЧКОВА: Григорий, спасибо.

К. ЛАРИНА: Алло, здравствуйте. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.

О. БЫЧКОВА: Здрасьте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Во-первых, я в эфире?

К. ЛАРИНА: Да-да.

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Валентина Петровна.

К. ЛАРИНА: Да, Валентина Петровна.

СЛУШАТЕЛЬ: Я поздравляю Олю с днем рождения.

К. ЛАРИНА: Да, с прошедшим.

О. БЫЧКОВА: Спасибо. А Ксению тоже – у нее тоже было недавно.

К. ЛАРИНА: Я уже давно, а ты – майская.

О. БЫЧКОВА: А ты же тоже майская?

К. ЛАРИНА: Я – апрельская.

СЛУШАТЕЛЬ: Я поняла, что у нее день рождения.

К. ЛАРИНА: Нет-нет.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, извините, если не так.

К. ЛАРИНА: Вы почти попали, 4 мая у Оли день рождения.

О. БЫЧКОВА: Был совсем недавно. Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ: А. Ну, недавно.

О. БЫЧКОВА: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Желаю вам здоровья. Но я не собираюсь вам петь дифирамбов, которые сейчас вам…

К. ЛАРИНА: Ну говорите уже что-нибудь, а то у нас времени мало.

О. БЫЧКОВА: Скажите что-нибудь строгое.

СЛУШАТЕЛЬ: Что-нибудь строгое? Я все-таки вас поздравляю с тем, что вы не такая фанатичная, как Ларина.

О. БЫЧКОВА: О господи!

СЛУШАТЕЛЬ: И все-таки Проханов на вас очень хорошо повлиял.

К. ЛАРИНА: Не такая противная?

О. БЫЧКОВА: Не такая фанатичная. Я еще более фанатичная. Ларина просто нервно курит в коридоре по сравнению с моим фанатизмом.

К. ЛАРИНА: (смеется) Спасибо вам большое. Давайте еще звонок от вас, дорогие друзья. Алло, здравствуйте. Алло?

О. БЫЧКОВА: Ой, а радио там выключите.

К. ЛАРИНА: Очень издалека звонок. Алло? Ну, долго ждем. Говорите уже.

О. БЫЧКОВА: Алло?

К. ЛАРИНА: Долго не могу ждать. Еще звонков полно. Алло, здравствуйте. Алло? Говорите, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Здрасьте.

О. БЫЧКОВА: Добрый день.

СЛУШАТЕЛЬ: Я присоединяюсь ко всему, что было сказано до меня – меня Дмитрий зовут, Москва. Вы просто не представляете, какие счастливые ваши дети, что они растут в таких семьях и они, я так надеюсь, что научатся отличать добро от зла. И здорово, что такие люди, как вы все-таки есть. И их можно услышать.

О. БЫЧКОВА: Ой, Дмитрий, спасибо.

К. ЛАРИНА: Спасибо. Ну вот про детей давай тогда я спрошу.

О. БЫЧКОВА: Надо чтобы дети услышали вот это все обязательно.

К. ЛАРИНА: Да. Все-таки дети уже взрослые.

О. БЫЧКОВА: У нас с тобой одинаковые практически дети.

К. ЛАРИНА: Да, практически одинаковые, которые действительно эту жизнь живут вместе с нами. Вот, ты ее воспитывала как-то? Или?..

О. БЫЧКОВА: Ну, конечно, воспитывала. Ну а что? Ты не воспитываешь, что ли, своего?

К. ЛАРИНА: Вот, она слушает радио? Она, вот, уже как-то о политике работы ведет с мамой?

О. БЫЧКОВА: Слушает радио, да.

К. ЛАРИНА: Да? Спрашивает что-нибудь?

О. БЫЧКОВА: Ну, конечно, да.

К. ЛАРИНА: А есть уже свое отношение какое-то к тому, что происходит в стране в нашей, на родине?

О. БЫЧКОВА: Ну, как тебе сказать? Ну, отношение… Я не буду пересказывать, в чем заключается отношение. Ну, конечно, разумеется, мы разговариваем и о политике, и не о политике, и о чем угодно. И там о музыке, о кино и о том, что происходит вокруг. Но надо сказать, что я очень горжусь своей дочерью. Я просто, вот, ужасно ей горжусь, я тебе честно скажу. У нее завтра день рождения, между прочим – ей завтра 16 лет. Представляешь?

К. ЛАРИНА: Вы майские обе?

О. БЫЧКОВА: Мы обе майские, да, да.

К. ЛАРИНА: Поздравляю, поздравляю.

О. БЫЧКОВА: И мне очень нравится смотреть на то, как она меняется, что с ней происходит, как она воспринимает мир. И мне просто это очень интересно, если честно. Вот, согласись, что самое интересное, вообще, самое главное в том, что ты имеешь детей – это просто ужасно интересно. И чем дальше, тем интересней это становится.

К. ЛАРИНА: Не страшно тебе за нее?

О. БЫЧКОВА: Ну, страшно как всем за всех.

К. ЛАРИНА: Нет, я имею в виду именно с точки зрения сформировавшегося уже такого вот общественного состояния на сегодняшний день. Она же наверняка уже спорит со своими одноклассниками, наверняка иногда задает не те вопросы учителям, как я предполагаю.

О. БЫЧКОВА: Слава богу, она учится в хорошей школе.

К. ЛАРИНА: То есть она самостоятельный в этом смысле человек и никто ей не мешает быть самостоятельной?

О. БЫЧКОВА: Да. И там можно, в общем, разговаривать. Там можно разговаривать и там не будут, знаешь, бить по голове. Ты знаешь, ну, а чего там бояться, собственно? Каждая жизнь – она неожиданна, и непонятно, что будет. Ну, хорошо, давай тогда не будем заводить детей, а будем все время бояться.

К. ЛАРИНА: Мы уже завели, все.

О. БЫЧКОВА: Уже поздно бояться, конечно.

К. ЛАРИНА: Все. Оля. Что ты будешь нам петь в конце эфира?

О. БЫЧКОВА: Ой. Я подумала, я решила поставить Portishead. Знаешь такую?

К. ЛАРИНА: Нет.

О. БЫЧКОВА: Нет?

К. ЛАРИНА: Представляешь?

О. БЫЧКОВА: Значит, если тебе сейчас понравится, я тебе пришлю пару треков.

К. ЛАРИНА: Окей.

О. БЫЧКОВА: Это совершенно замечательная британская группа, которая играет… Вот эта музыка, которая сейчас будет у нас, называется Roads (Дороги). Итак, значит, джаз, Portishead, замечательный совершенно женский вокал, нью-йоркский филармонический оркестр, очень много хорошего.

К. ЛАРИНА: Музыкальный портрет Ольги Бычковой. Спасибо.

Владимир Варфоломеев
Подработка

В 93-м я еще совмещал работу и ведущего и корреспондента. Впрочем, во время экстраординарных событий у нас традиционно каждый становится репортером. Времена тогда были не самые хлебные, поэтому приходилось еще и подрабатывать на стороне. Как только началось противостояние между Ельциным и Верховным Советом, я начал помогать одной шведской телекомпании. Работа, в сущности, была простая: надо всего лишь ночами дежурить у Белого дома и в случае начала штурма или чего-то вроде того следовало позвонить шведам и вызвать их на место с камерой. Мобильных телефонов тогда еще почти ни у кого не было. И у «Эха» в том числе. Поэтому для передачи информации в редакцию необходимо было сначала запастись коллекцией двухкопеечных монет, а потом искать поблизости телефонный автомат. А вот богатые шведы располагали спутниковым аппаратом, которым они тогда и снабдили меня. Тот телефон, правда, на нынешние модели был совсем не похож. По весу – килограмм 5–6, наверное, а по размеру – в половину «дипломата». Плюс к нему полагалось специальное разрешение от какого-то ведомства. Вот с этим чудом техники я и дежурил по ночам у Белого дома. Иногда один, иногда в компании с кем-то из наших, в основном с Климовым.

Дежурства

В первую такую смену, помню, долго с ним выбирали точку обзора, чтобы и видно все было как на ладони, и при этом не замерзнуть. Конец сентября, кстати, в 93-м выдался очень холодным, не в пример нынешнему. Две или три ночи даже снег шел, а потому было очень зябко и сыро. Брр… Сначала пытались обустроиться в жилом доме, который напротив Белого, через дорогу от мэрии. Это тот самый дом, возле которого недавно застрелили Ямадаева. В те времена еще далеко не все подъезды запирались кодовыми замками, поэтому без особых проблем попали внутрь. Надеяться на то, что кто-то пустит незнакомых журналюг на ночь в свою квартиру, оснований, естественно, не было. Поэтому мы рассчитывали на чердак. Но двери всюду были заколочены. Попытались аккуратно и потихоньку вскрыть одну, но вот как раз «потихоньку» и не получалось. Дабы не накликать вызов бдительными жильцами милицейского наряда, пришлось ретироваться. В другую ночь мы поступили иначе. Решили подобраться к Белому дому с противоположной стороны. Оттуда, где находится стадион. Сделать это было довольно просто. В отличие от нынешних времен, когда «несогласных» окружают несколько омоновских кордонов, тогда милицейское оцепление оказалось почти прозрачным. Было полное ощущение, что стоят посты там только для видимости. Обойти их не составляло большого труда. И вот мы с Сашей пробрались на стадион, от которого до импровизированного лагеря сторонников ВС было рукой подать. Ночь. Снег. Холодно. Долго так продержаться мы не могли, а потому решили занять единственное доступное на стадионе помещение. Это было что-то вроде строительного вагончика. В мирное время в нем, наверное, была спортивная раздевалка. Внутри – пара стульев, стол и что-то еще из простой мебели. Можно было включить свет, но делать этого мы, разумеется, не стали. Конспирация. Просидели так, кажется, полночи, пока не услышали за окнами чьи-то голоса. И шаги, которые постепенно приближались. Мы замерли и сделали вид, что нас здесь нет. С милицией еще можно было бы разобраться, но вот с «защитниками» Белого дома сталкиваться не было никакого желания: вряд ли бы они отнеслись по-дружески к обладателям редакционных документов «Эха Москвы». «Гости» постояли некоторое время возле нашего убежища, а потом ушли… Уж и не помню, как и чем мы после этой ночи возвращали уровень адреналина к норме. Впрочем, самая экстремальная ночь, как потом выяснилось, была еще впереди.

В подвале

Для шведов я работал не каждую ночь, а где-то через сутки. И в те дни, когда я был корреспондентом собственно «Эха», спутникового телефона у меня с собой не было. Что хорошо, а то бы я долго потом с телевизионщиками не смог бы расплатиться. В очередную ночь, то ли 1, то ли 2 октября, я дежурил у Белого дома в одиночку. Ситуация внешне была вполне спокойной, а потому пошел в сам лагерь ополченцев, хотя напрямую задания такого и не было. Но любопытство пересилило. Вокруг ВС, как и в 91-м, расположились тысячи людей, которые стояли группами, сидели у костров и пели революционно-патриотические песни, куда-то все время перемещались. Вооруженных автоматами среди них было довольно много. Я был там, наверное, около часа. Повстречал нескольких знакомых журналистов, у одного из костров угостился горячим чаем. При этом, разумеется, делал какие-то записи в блокноте для будущих репортажей. Не пригодилось, однако… Потому как поведение мое вызвало естественное подозрение у «защитников». И то правда: ходит какой-то непонятный чел «с лейкой и блокнотом», все высматривает, с людьми беседует и записывает. В общем, подошли ко мне несколько человек с автоматами и сказали что-то типа «вы арестованы, сопротивление не имеет смысла». Пытался объяснить, кто я и что я тут делаю, но бесполезно. Отвели меня в подземное то ли убежище, то ли хранилище. Во дворе Белого дома стояло (м.б., и сейчас тоже) какое-то небольшое здание. В нем и был вход в подземелье. В сопровождении конвоя спустился вниз, не очень, кстати, глубоко. Поскольку в Верховном Совете весь свет уже давно отключен, то и в подвалах, разумеется, было темно. Впрочем, тускло горели аварийные лампы. В одной из комнат началось что-то вроде допроса. Были какие-то неизвестные мне люди, впрочем, одного я помнил – это тогдашний лидер Союза советских офицеров Станислав Терехов. Задавали какие-то вопросы, все выпрашивали, на кого я шпионю. Впрочем, ответ они уже знали заранее – конечно, на клику Ельцина. Все это продолжалось довольно долго, однообразно и крайне неприятно. Совершенно не был уверен в том, что удастся быстро выбраться из белодомовских подвалов. Постепенно им надоело со мной возиться, но отпускать вовсе не собирались. Почти все они разошлись, поскольку, наверное, были у них дела и помимо меня, но оставили при этом часового. В ВС были тогда отключены не только свет и телефоны, но и канализация. А потому, когда прижало, конвоиру пришлось ненадолго вывести меня на поверхность. По дороге, помню, удалось получше рассмотреть эти подземелья. Много длинных и неизвестно куда ведущих коридоров; повсюду были ящики явно армейского предназначения, некоторые из которых были открыты, и в них лежали автоматы и выстрелы для гранатометов. Это то, что я видел.

Освобождение

По коридорам между тем ходили и бегали разные люди, и через некоторое время двое из них, довольно прилично одетых и непохожих на обычных «защитников», обратили внимание на присутствие арестованного, т. е. меня. Это оказались какие-то московские бизнесмены средней руки, которые подвозили к Белому дому продукты и воду, а может быть, и что-то «погорячее». В разговоре выяснилось, что они чеченцы. И, благодаря опыту нескольких поездок в Чечню в предыдущие годы, удалось довольно быстро найти с ними общий язык и поговорить нормально, по-человечески. Они в итоге и помогли мне не только выйти на поверхность, но и вообще покинуть мятежную территорию. К тому времени уже открылось метро, и через полчаса был дома. То есть на «Эхе». Ночные дежурства у Белого дома на этом для меня закончились. Тем более что и развязка всех событий наступила уже довольно скоро.

Никита Василенко
Сказ о том, как юный слушатель «Эха» сотрудником стал

Так получилось, что пол моей жизни я являюсь слушателем «Эха Москвы». С тех пор как мы с семьей переехали ближе к столице, приемник на кухне круглосуточно передает 91.2 FM. Не знаю, было ли здесь какое-то прямое влияние, но с годами мои будни все плотнее пересекались с тем, о чем говорилось в эфирах радиостанции. Я увлекся творчеством группы The Beatles, для которой уже много лет на «Эхе» есть свой час, поступил в Высшую школу экономики, эксперты которой чуть ли не ежедневно появляются в эховских передачах, был свидетелем и участником многих политических событий последних лет, о которых так часто говорила радиостанция. Я чувствовал, что рано или поздно мне удастся познакомиться с «Эхом» поближе, и этот день настал!

На факультете прикладной политологии, по окончании 3 курса, как всегда наступает период летней практики. Вдоволь насладившись своим небольшим, но интенсивным участием в политике, мне захотелось от нее отстраниться, так как многое из того, что я наблюдал, приводило к мысли, что выбранный мной путь политолога непременно ведет меня к жизни Остапа Бендера, знавшего миллион способов «честного» отъема денег у граждан, в моем же случае «честного» отъема голосов электората. Естественно, можно заниматься и академической политологией, но такой путь был бы для меня слишком скучным. Поэтому в поисках практики я руководствовался тем, что ждал от будущего места нескончаемого драйва, то есть возможности с первых дней окунуться в работу и уходить в нее все глубже, чтобы найти себя. И вот, мне сказали, что есть возможность попробовать себя на «Эхе Москвы», нужно только отдать резюме.

Звонок из редакции застал меня на последней паре, уходящего учебного года. Женский голос сказал, что 1 июля меня ждут на встрече с главным редактором Алексеем Алексеевичем Венедиктовым, после чего состоится собрание и распределение практикантов под руководством его зама Марины Королевой. Я не поверил своим ушам, события набирали стремительный оборот. Еще вчера, разочаровавшись в выборе своей специальности, я не знал, куда приложить свои силы, а сегодня передо мной открылись двери одного из ведущих российских СМИ. Трудно было передать мою радость, а еще труднее восторженную реакцию моих родителей, друзей и однокурсников, мне стало ясно, что впереди лежат новые горизонты.

События 1 июля до сих пор помню по минутам. Помню, как нам выдавали стажерские бейджи, как мы, практиканты, знакомились друг с другом, обсуждали, кто, как и почему оказался здесь. Прежде чем приступить к самой встрече, Марина Александровна попросила Машу Ясонову, ставшую на тот момент шефом референтской службы, провести нам экскурсию. Наверно, со стороны наш поход «гуськом» за Машей выглядел очень забавно, ведь для многих появление в стенах СМИ подобного масштаба было чем-то новым. «Аквариум», Агентство, Корреспондентская… Студии 13, 14, Интернет-редакция … везде нас встречали приветливо. Кто-то с любопытством разглядывал, кто-то подкалывал, пугая трудностями производственного процесса, кто-то рассказывал байки из истории своей службы, но мое внимание привлекла продюсерская служба, где шеф-продюсер Нина Эйерджан сразу четко дала понять, что если вы хотите здесь чего-то достичь, то необходимо много и упорно работать. Поэтому дальнейший выбор, на какой позиции проходить практику, был для меня очевиден. Встреча с Венедиктовым была очень короткой, Алексей Алексеевич забежал к нам на собрание буквально на пять минут, но и за это время он дал понять важную вещь, что здесь все серьезно, никто с нами церемониться не будет. Обучение происходит в процессе работы, и он, как главный редактор, несет за нас ответственность перед аудиторией. В итоге после всех организационных моментов я оказался у продюсеров.

В чем состоит работа продюсера, я подозревал смутно. Ведь есть продюсеры кино и телевидения, театральные продюсеры, о чьей работе я имел некоторые знания, но здесь для меня объявился новый тип – продюсер радиоэфира. Список его обязанностей, как выяснилось, довольно разнообразен. Это и работа с ведущими над темами эфиров, кооперация с другими эфирными службами и, пожалуй, самое главное – приглашение спикеров для наших передач. И с первых дней мне удалось погрузиться в этот безумный процесс поисков и переговоров с гостями наших эфиров. Со временем работа продюсером стала напоминать занятие детективной деятельностью. О, тот великий момент, когда ведущему нужен человек, условно говоря, разбирающийся в «работе правых двигателей самолетов, сделанных в Воронеже», или «изучающий восприятие гражданами людей, передвигающихся в мегаполисе в восточных нарядах». И ты ищешь, используя все ресурсы, к которым имеешь доступ. Главный инструмент продюсера, помимо его головы, это база спикеров «Каддафи». Как и почему название связано со свергнутым ливийским полковником, я не знаю, но в ней хранится целая история контактов «Эха» за весь период существования, с необходимыми в поисках пометками, которые помогают найти практически любого интересного нам человека. Вторым важным элементом в работе является умение искать с помощью открытых источников в Интернете, и в частности, в социальных сетях, благодаря им действительно убеждаешься, что каждый человек знаком друг с другом через шесть рукопожатий. И вот, день за днем, собирая эфиры, ты видишь результат своей работы по тому, как исчезают пробелы в сетке вещания, и это не может не радовать.

Отдельно стоит сказать о «боевом крещении». К сожалению, обычно это связано с теми или иными трагическими событиями, когда необходимо пропускать через себя огромный поток прибывающий информации, обзванивать все стороны, проверять, что происходит на самом деле. На мою же долю выпала трагедия на станции метро «Славянский бульвар» и гибель гражданского рейса MH17 в небе Украины. Освещение этих событий стало реальным испытанием на профессиональную пригодность.

Собрав десятки эфиров, я и не заметил, как закончился месяц моей практики. Расставаться с «Эхом» очень не хотелось, финальное собрание как раз выпало за день до моего Дня рождения, и Марина Королева, сама того не подозревая, сделала мне подарок, сказав, что за время своего пребывания на станции я показал неплохие результаты. А потом она спросила: «Не думал ли я продолжить свою стажировку?» Естественно, мой ответ не заставил себя ждать. Далее прошло еще несколько замечательных месяцев знакомства с редакцией, сбора эфиров, участия в разного рода мероприятиях, прежде чем Алексей Алексеевич, уже в недоумении, почему я до сих пор не оформлен, не предложил мне войти в штат. Так началась моя история «Эха Москвы», в которой, надеюсь, будет еще много новых страниц.