Текст книги "Соединение и перевод четырех Евангелий"

Иисус говорит, что если понимать себя как Бога, то и будет Бог, и Бог прямо будет действовать в тебе.

И, сказав эти слова, неясные для учеников, он просто и ясно выражает им свою мысль.

(Ин. XIII, 33, 34)

Дети! еще не много мне быть с вами; будете рассуждать о моем учении и, как я говорил иудеям, куда я иду, не придете и вам говорю теперь.

Завещание новое даю вам: чтобы вы любили друг друга, как я вас любил, так и вы любите друг друга.

Заповедь, завещание новое, то самое, которое у синоптиков выражено оставлением обид, здесь выражено любовью.

(Ин. XIII, 35; Мф. XXVI, 30)

Поэтому будут узнавать все, кто мои ученики, если будете иметь любовь друг к другу.

И воспев (псалмы), пошли на гору Масличную.

Борьба с соблазнами противления насилием

(Мф. XXVI, 31, 33; Лк. XXII, 33; Мф. XXVI, 34 /Лк. XXII, 34/, 35)

Тогда Иисус говорит: все вы будете отмануты от меня нынче ночью. И в писании сказано: убьют пастуха, и овцы разбегутся.

И на ответ Петр сказал ему: если и все будут отмануты от тебя, я не дамся в обман.

С тобой, господин, готов я и в тюрьму и на смерть идти.

Иисус и говорит ему: истинно говорю тебе, в нынешнюю же ночь до петухов три раза отречешься от меня и скажешь, что не знаешь меня.

Говорит ему Петр: если бы мне и умереть с тобою, и то не откажусь. Также и все ученики сказали.

Значение места то, что только тот, кто как Иисус, уже отделился от мира и живет одним духом Божиим, может, не соблазнившись, перенести все страхи и мучения плоти, что представление об отречении от мира легко, но самое отречение трудно, и что вперед обещаться за себя нельзя. Нельзя клясться, нельзя обещаться за будущее, нельзя жизнь истинную, жизнь настоящую ставить порукой за жизнь временную. Сделать все можно в настоящем; в настоящем человек свободен, но будущее есть тьма, и его мы не знаем.

Обещаться нельзя, но бодрствовать и молиться надо всякую минуту. Место это находится в связи с молитвой в саду Гефсиманском. Петр и ученики легкомысленно здесь обещаются за будущее, за то, что они не отрекутся от него в саду Гефсиманском, там, где уже близко подходит минута искушения. Когда Иисус увещевает их молиться с ним, они падают духом и не хотят бодриться и, вследствие этого, не выдерживают искушения и отрекаются.

(Лк. XXII, 35–38)

И сказал им Иисус: когда я посылал вас без сумы и без мешка и без обуви, что вы нуждались ли в чем-нибудь? Они сказали: ни в чем.

И сказал им: но теперь у кого есть сума, тот пускай

забирает и мешок; а у кого нет, тот пускай продаст платье и покупает нож.

Потому что говорю вам, что еще на мне исполнится писание, что его сочтут беззаконником, и всем вокруг меня пришел конец.

Они сказали: господин, вот два ножа; он сказал им: ладно.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Сколько ни бились толкователи над этим местом, нет никакой возможности придать ему другого значения, как то, что Иисус собирается защищаться. Перед этим он говорит ученикам о том, что они отрекутся от него т. е. не защитят его, убегут от него. Потом он напоминает им то время, когда не было еще в них уголовного обвинения. Тогда, он говорит, не нужно было бороться. Вы тогда были без сумы и ни в чем не нуждались, но теперь пришло время борьбы, надо запасаться пищей и ножами, чтобы защищаться. Произошло это от того, что меня сочли за беззаконника.

Исайя LIII,12: Посему я дам ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу за то, что предал душу свою на смерть и к злодеям причтен был, тогда как он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем.

На это место ссылается Иисус. Он говорит о физической борьбе и что вам всем приходит конец. Понимать иначе никак нельзя, потому что ученики отвечают на это: вот у нас два ножа. И потому нельзя понимать так, что будто ученики не поняли его, потому что Иисус отвечает им ладно.

Церковные толкования так испортили Евангелие и так спутали нас, что ясное и глубокое, трогательное и значительное место это или теряется для нас, или, как бельмо на глазу, являет очевидное противоречие. Главная помеха пониманию этого места та, что Иисус – Бог и потому не мог ослабеть и впасть в соблазн. Здесь же прямо и ясно рассказана не такая внутренняя минута колебания, какая показана при беседе с греками, в саду Гефсиманском и на кресте, а рассказана минута колебания – упадка духа, перешедшая почти в дело. Он велит доставать ножи и одобряет учеников за то, что они припасли ножи. Он хочет бороться злом против зла и даже объясняет это тем, что он не боролся, когда его не преследовали, но что он не может не бороться, когда его считают беззаконником.

После той высоты любви, которую он высказал при обличении предателя на тайной вечере, ночью на него находит соблазн, и он говорит: давайте бороться, биться ножами, т. е. делать то, что противно его учению. Место это было бы соблазнительно, если бы оно не было связано с последующим, если бы оно не было необходимым вступлением и освещением минуты в саду Гефсиманском с поступками Иисуса при взятии его, когда ученики хотели ударить в ножи и отрубили ухо Малху; но в связи с этим оно не только не соблазнительно, но необходимо, и есть одно из высочайших и поучительнейших мест Евангелия. Две опасности предстоят тем, которые исповедуют учение Христа: соблазн трусости – отречения от учения, то самое, о чем Иисус предупреждает Петра, и соблазн насилия – борьбы зла со злом. Против первого зла Иисус борется всю свою жизнь. Он уходит, когда его гонят. Он отвечает на искушение фарисеев так, чтобы менее всего противоречить им. Сильнее всего соблазн этот проявляется в беседе в храме при язычниках; Иисус борется с соблазном и остается победителем. Теперь наступает второй соблазн – противления злу, и Иисус на мгновение отдается ему, но тотчас же он вдет молиться, борется с соблазном и побеждает его. Непонимание этого места происходит от того, что оно отделяется от молитвы в саду Гефсиманском, а отделенные одно от другого, как отделяет их церковь, оба места темны, особенно молитва в саду Гефсиманском.

(Ин. XVIII, 1; Мф. XXVI, 36–41)

Сказав это, пошел Иисус с учениками своими за реку Темную, и пришел в деревню Гефсиманию, где был сад. И вошел туда сам и ученики его.

И сказал Иисус ученикам: побудемте здесь, пока я помолюсь.

И, обратившись к Петру и двум братьям Зеведеевым, начал томиться и тосковать.

И сказал им: тяжко мне на душе до смерти. Побудьте здесь и поднимитесь духом со мною.

И, отойдя немного, пал на лицо, молился и говорил: Отец! тебе все возможно. Сделай, чтобы прошла мимо меня чаша эта, но не как я хочу, а как ты.

И встал к ученикам и видит, они унылы. Он и говорит Петру: так вы и не осилили на один час не поддаться унынию.

Поднимитесь духом и молитесь, чтобы не войти в искушение: дух силен, плоть слаба.

Какая же это чаша? По всем церковным толкованиям это – страдания и смерть. Но почему это значит страдания и смерть – не объяснено и не может быть объяснено. Сказано, что Иисус мучился и тревожился, но не сказано о том, что он ждал смерти. И потом говорится, что он просит Отца о том, чтобы эта чаша отошла от него. Какая же это чаша? Очевидно, чаша искушения, так я и понимаю это место.

Иисус просит о том, чтобы Бог избавил его от искушения борьбы, но прибавляет, что он просит об избавлении не так, как он хочет, т. е. чтобы не было того, что должно быть, но так, как ты хочешь, т. е. чтобы он перенес все, что должно, не войдя в искушение.

Войти в искушение значит прийти в то состояние слабости духа, в котором человек не может отвечать за себя.

(Мф. XXVI, 42–45)

И в другой раз отошел, стал молиться и говорит: Отец мой, если чаша эта не может миновать меня, чтобы я не пил ее, то да будет воля твоя.

И пришел и видит, опять унывают, потому что глаза у них печальны.

И он оставил их и отошел опять, и в третий раз помолился и сказал то же.

Тогда вернулся к ученикам и говорит: спите остальное время, отдохните. Близок час тот, в который сын человеческий предается в руки мирских.

Место это вызвало много разъяснений по противоречию того бессмысленного чтения, при котором выходило, что на учеников почему то нашел сон, и Иисус очень обижается на это. Иисус призывает их к возбуждению духовному и не видит в них его; потом уже говорит им: так засните, чтобы отдохнуть.

Борьба с соблазнами. Общее изложение главы десятой

После этого стали пастыри, архиереи всеми силами подыскиваться под Иисуса, чтобы как-нибудь погубить его. Они собрались в совете и стали судить; они говорили: надо как-нибудь прекратить этого человека. Он так доказывает свое учение, что если оставим его, все поверят в него и бросят нашу веру. Уж и теперь половина народа поверила в него. А если иудеи поверят в его учение, что человек – сын Божий, никому не обязан повиноваться, что все народы – братья, что нет в нашем народе еврейском ничего особенного от других народов, то римляне уже совсем заберут нас и уничтожат все наши законы и всю нашу веру, и не будет больше еврейского царства.

И долго советовались пастыри, архиереи и ученые и не могли придумать, что с ним делать. Они не могли решиться убить его.

И тогда один из них, Каиафа, – он был первосвященник в этот год, – придумал вот что. Он сказал им: надо вот что помнить: одного человека полезно убить для того, чтобы не погиб весь народ. Если мы оставим этого человека, то народ погибнет, это я предсказываю вам, и потому лучше убить Иисуса.

Если даже и не погибнет народ, то все-таки он разбредется и отойдет от единой веры, если мы не убьем Иисуса, и потому лучше его убить.

И когда Каиафа сказал это, тогда все решили, что нечего думать, а надо непременно убить Иисуса. Они бы и сейчас взяли Иисуса и убили его, но он скрывался от них в пустыне.

Но в это время подходил праздник пасхи, и много народа всегда сходилось в Иерусалим к празднику. И пастыри, архиереи рассчитывали на то, что Иисус с народом придет к празднику. Вот они и повестили в народе, что если кто увидит Иисуса, то привел бы его к ним.

И точно, незадолго до пасхи сказал Иисус ученикам: пойдемте к Иерусалиму, и пошел с ними.

И сказали ему ученики: не ходи в Иерусалим. Архиереи решили теперь побить тебя камнями. Если придешь, они убьют тебя. Иисус сказал им: я ничего не могу бояться, потому что я живу в свете разумения. И как всякий человек, чтобы не спотыкаться, может ходить днем, а не ночью, так всякий человек, чтобы не, в чем не сомневаться и ничего не бояться, может жить разумением. Только тот сомневается и боится, кто живет плотью, а кто живет разумением, для того ничего нет ни сомнительного, ни страшного.

За 6 дней Иисус пришел в деревню Вифанию, подле Иерусалима, к Марфе и Марии, и сестры сделали ему там ужин. И когда он сидел за ужином, Марфа служила ему, а Мария взяла фунт дорогого, цельного пахучего масла и мазала им Иисусу ноги и вытирала их своими волосами. И когда по всей горнице разошелся дух от масла, Иуда Искариотский сказал: напрасно Мария потратила масло дорогое. Лучше бы это масло продать на 300 гривен и отдать нищим.

А Иисус сказал: нищие еще будут у вас, а меня уже скоро не будет. Она это хорошо сделала, она приготовила мое тело к погребению.

Поутру Иисус пошел в Иерусалим. Народа было много к празднику. И когда узнали Иисуса, то окружили его, стали срывать ветки с дерев и кидать ему одежду свою на дорогу, и все кричали: вот он наш истинный царь, тот, который научил нас истинному Богу. Иисус сел на осленка и ехал на нем, а народ бежал перед ним и кричал. И так въехал Иисус в Иерусалим. И когда он въехал так в город, взволновался весь народ и спрашивал: кто это такой? И те, кто знали его, отвечали: это Иисус, пророк из Назарета Галилейского.

И вошел Иисус в храм и опять повыгнал оттуда всех продавцов и покупателей.

И видели все это пастыри, архиереи и говорили друг другу: смотрите, что делает этот человек. Весь народ за ним идет.

Но не смели они его взять прямо из народа, потому что видели что народ пристал к нему, и придумывали, как бы им хитростью взять его.

Между тем Иисус был в храме и учил народ. В народе, кроме иудеев, были греки, язычники. Греки слышали про учение Иисуса и понимали его учение так, что он учит истине не одних евреев, но всех людей, и потому они хотели тоже быть его учениками, и сказали об этом Филиппу, а Филипп сказал Андрею.

Ученики боялись сводить Иисуса с греками. Они боялись, чтобы народ не озлобился на Иисуса за то, что он не признает разницы между евреями и другими народами, и не решались долго сказать это Иисусу, но потом оба вместе сказали это Иисусу. Услыхав то, что греки желают быть его учениками, Иисус сказал: знаю я, что народ возненавидит меня за то, что я не делаю разницы между иудеями и язычниками, за то, что сам признаю себя таким же, как язычник, но теперь настало время, когда должно признать учение о сыне Божьем во всех людях. И если я погибну за это, я должен говорить истину. Пшеничное зерно только тогда приносит плод, когда само погибнет. Тот, кто боится за свою плотскую жизнь, тот теряет жизнь истинную, а кто презирает жизнь плотскую, тот эту жизнь временную сделает истинною не во времени, а в Боге.

И, обратившись к Андрею и Филиппу, он сказал: кто хочет служить моему учению, тот пусть делает то же, что и я. А кто делает тоже, что и я, тот будет любим Отцом моим. Теперь решается жизнь моя, будет ли она плотскою, или духовною. И что же, неужели теперь, когда наступило то, к чему я шел, теперь я скажу: Отец! избавь меня от того, что я должен сделать? Не могу я сказать этого, потому что я шел к этому. И потому говорю: Отец! прояви себя во мне.

И, обратясь ко всему народу, Иисус сказал: в настоящем только есть власть духа над плотью, в настоящем только побеждается сила плоти. И если я возвышусь над земною жизнью, то всех привлеку к себе.

И сказали ему: по закону мы слышали, что Христос – это что-то особенное, определенное, которое остается всегда одинаким; как же ты говоришь, что ты, Христос, должен вознестись, как сын человеческий. Что же такое значит вознести сына человеческого?

На это Иисус отвечал им: вознести сына человеческого значит жить тем светом разумения, которое есть в вас; вознести сына человеческого над земным значит верить в свет разумения, пока есть свет разумения, чтобы быть сыном разумения. Тот, кто верит в мое учение, верит не мне, но тому духу, который дал жизнь миру. И тот, кто понимает мое учение, понимает тот дух, который дал жизнь миру. Учение мое – это тот самый свет жизни, который вывел людей из тьмы. И если кто слышит мои слова и не исполняет, не я приговариваю его, так как учение мое не приговаривает, но спасает. Тот, кто не принимает моих слов, того приговаривает не мое учение, но разумение, которое есть в нем. Оно-то и приговаривает его. Потому что я не свое говорил, но говорил то, что внушил мне мой Отец – дух, живущий во мне. То, что я говорю, это то, что сказал мне дух разумения. И то, чему я учу, есть жизнь истинная.

И сказав это, Иисус ушел и опять скрылся от архиереев.

Из тех, которые слышали эти слова Иисуса, многие из сильных и богатых людей поверили в учение Иисуса, но боялись признаться перед архиереями, потому что из архиереев ни один не признавался, что верит. Потому что они судили по-людски, а не по-Божьи.

После того как Иисус опять скрылся, архиереи и старшины опять сошлись во двор Каиафы и стали придумывать, как бы им тайно от народа взять Иисуса и убить. Явно же они боялись схватить его.

И к ним на совещание пришел один из первых двенадцати учеников Иисуса, Иуда Искариот, и сказал: если хотите взять Иисуса тайно, так, чтобы народ не видал, то я найду время, когда с ним будет немного народа, и покажу, где он, и тогда возьмите его. Что же дадите мне за это? Они обещали ему за это тридцать рублей. Он согласился и с тех пор стал выбирать время, когда навести на Иисуса архиереев, чтобы взять его.

Между тем Иисус скрывался от народа, и были с ним только ученики. Как подошел первый праздник «опресноков», ученики и говорят Иисусу: где же мы будем справлять пасху?

Иисус и говорит: подите куда-нибудь в деревню, и к кому-нибудь зайдите, и скажите, что у нас нет времени готовить пасху, и просите его пустить нас справить пасху.

Ученики так и сделали. Попросились в деревне к одному человеку, и он пустил их.

Вот они пришли и сели за стол: Иисус и двенадцать апостолов и Иуда с ними. Иисус знал, что Иуда Искариотский уже обещал выдать его на смерть, но он не обличал и не мстил за это Иуде, а как всю жизнь учил учеников любви, так и теперь любовью только укорил Иуду.

Когда они все двенадцать сидели за столом, он посмотрел на них и сказал: между вами сидит тот, кто предаст меня. Да, тот, кто со мной пьет и ест, тот и погубит меня. И больше им ничего не сказал. Так и не узнали, про кого он говорил, и стали ужинать.

Когда они принялись есть, Иисус взял хлеб, разломил его на двенадцать частей, роздал всем ученикам по куску и сказал: возьмите, ешьте; тот, кто меня предаст, тот, если съест этот кусок, будет есть мое тело. И потом налил в чашу вина и подал ученикам и сказал: пейте из этой чаши все. И когда они все выпили, он сказал: тот, кто меня предаст, тот выпил мою кровь. Кровь свою я пролью для того, чтобы знали люди мое завещание – прощать другим их грехи. Потому что я скоро умру и больше уже не буду с вами в этом мире, а соединюсь с вами только в Боге.

И после этого Иисус встал из-за стола, опоясался полотенцем, взял кувшин воды и стал всем ученикам мыть ноги. И подошел к Петру, а Петр говорит: как же это ты будешь мне мыть ноги? Иисус сказал ему: тебе странно, что я тебе мою ноги, но ты скоро узнаешь, зачем я это делаю. Я делаю это затем, что хотя вы и чисты, но не все, и между вами есть предатель мой, которому я тоже хочу умыть ноги.

И когда Иисус перемыл им всем ноги, он опять сел и говорит: поняли ли вы, зачем я это сделал? Я сделал это затем, чтобы вы то же самое делали друг другу. Если я, учитель ваш, делаю это, то вам подавно надо служить всем и никого не ненавидеть. Если вы это знаете, то вы блаженны. Я не о всех вас говорю, потому что один из вас, тех, кому я умыл ноги и который ел хлеб со мной, один из вас погубит меня.

И сказав это, Иисус возмутился духом и подтвердил то, что один из них предаст его.

И опять стали ученики оглядывать друг друга и не знали, про кого он говорит. Один ученик сидел близко к Иисусу. Симон Петр кивнул ему, чтобы спросил его, кто предатель.

Тот спросил. Иисус сказал: я обмокну кусок и подам, и кому подам, тот предатель. И он подал Иуде Искариотскому и сказал ему: что хочешь делать, делай скорее. И Иуда понял, что надо уходить, и как только взял кусок, сейчас же ушел, и гнаться за ним уже нельзя было, потому что была ночь.

И когда ушел Иуда, Иисус сказал: теперь вам ясно, что такое сын человеческий, теперь ясно вам, что в нем Бог, что он может прощать врагов и делать добро. Дети!

еще не долго мне быть с вами. Не мудрствуйте о моем учении, как я говорил пастырям, а делайте то, что я делаю. Даю вам новую заповедь одну: как я любил вас и Иуду предателя, так и вы любите друг друга. По этому только вы будете отличаться, только этим отличайтесь от других людей: любите друг друга.

И после этого они пошли на гору Масличную. И дорогой сказал им Иисус: вот приходит время, что случится то, что сказано в писании: что убьют пастуха и овцы все разбегутся. И в эту ночь это будет: меня возьмут, и вы все оставите меня и разбежитесь.

И на ответ сказал ему Петр: если и все испугаются и разбегутся, я не отрекусь от тебя. С тобой готов и на смерть. Иисус и говорит ему: а я скажу тебе, что нынче ночью до петухов, когда возьмут меня, ты не раз, а три раза откажешься от меня. Но Петр сказал, что не откажется, то же и ученики сказали.

И тогда, увидав, что ученики стоят за него, нашел на Иисуса соблазн. Стало ему больно, что ни за что хотят убить его. И он сказал ученикам: прежде ничего не нужно было ни мне, ни вам. Вы ходили без мешка и без обуви запасной, и я так велел вам; а теперь, если меня сочли беззаконником, нам нельзя уже так быть, а надо запастись всем, и запастись ножами, чтобы нас напрасно не погубили. И ученики сказали: вот у нас два ножа есть. Иисус сказал: ладно.

И пошли они за реку Кедрон, где был сад, и вошли в тот сад.

И Иисус сказал ученикам: я ослабел, и мне надо молиться, будьте со мной. И он посадил подле себя Петра и двоих сыновней Зеведеевых и стал стонать и тужить о том, что он впал в соблазн и хотел бороться со злом. Он сказал: больно и тяжело мне, помогите мне, поднимитесь духом вместе со мной. И стал на колени и молился. Он сказал: Отец мой дух, ты свободен, укрепи меня так, чтобы отошел от меня соблазн борьбы, чтобы все было так, как ты хочешь, а не как я хочу, и чтобы я слился с твоей волей. Ученики не молились и унывали, и Иисус упрекнул их и сказал: молитесь, поднимитесь духом, чтобы не впасть в искушение робости или борьбы. Сила в душе, тело бессильно. И в другой раз стал молиться и сказал: Отец дух, пусть будет все, что ты хочешь. И опять ученики не молились с ним и унывали. И он опять в третий раз так же молился и потом, утвердившись духом, сказал ученикам: теперь скоро уже я буду отдан в руки мирских людей.