Текст книги "Куда движется Англия?"

Либеральная «Манчестерская Газета» писала по поводу конгресса в Скарборо, что влияние Москвы сказывается только в левой фразеологии, на практике же трэд-юнионы остаются под руководством мудрых и опытных вождей. Конечно, либеральная газета нуждается в утешениях. Но в утверждении её есть все же доля истины, и немалая. Решения конгресса тем левее, чем дальше от очередных практических задач. Конечно, левизна решений симптоматична, знаменуя поворот в сознании масс. Но думать, что деятели конгресса в Скарборо могут стать вождями революционного переворота, значило бы баюкать себя иллюзиями. Достаточно напомнить, что за право угнетенных наций на самоопределение, вплоть до отделения, голосовало 3.802.000 голосов; против – только 79.000. Какой, казалось бы, колоссальный революционный сдвиг! Между тем, за создание заводских комитетов – не за вооруженное восстание, не за всеобщую стачку, а всего-навсего за создание фабричных комитетов, и притом лишь «в принципе» – голосовало всего 2.183.000, против – 1.787.000; другими словами, конгресс разделился почти пополам. По вопросу же о расширении полномочий Генерального Совета левые потерпели полное поражение. Немудрено, если после всех левых резолюций новый Генеральный Совет оказался более правым, чем старый. Надо твердо понять: левизна такого рода остается левизной до тех пор, пока она практически ни к чему не обязывает. Как только возникает вопрос о действии, левые почтительно уступают руководство правым.

13 января.

Стихийная радикализация трэд-юнионов, знаменующая глубокий сдвиг в массах, сама по себе совершенно недостаточна, для того чтобы освободить рабочий класс от руководства Томаса и Макдональда. Национально-буржуазная идеология представляет в Англии могучую силу – не только общественного мнения, но и вековых учреждений. Об эту силу разбивается и будет разбиваться «радикальный» трэд-юнионизм, поскольку он возглавляется центристами, не сведшими концов с концами.

В то время как трэд-юнионы братаются с советскими профессиональными союзами, стоящими под руководством коммунистов, британская рабочая партия, опирающаяся на те же трэд-юнионы, изгоняет в Ливерпуле английских коммунистов из своей среды, подготовляя тем правительственно-фашистский разгром их организаций. Было бы преступлением забывать хоть на один день, что такие левые, как Брельсфорд и даже Ленсбери, по существу дела, одобрили постановление ливерпульского конгресса, виня во всем коммунистов. Правда, когда снизу обнаружилось возмущение реакционно-полицейским духом Ливерпуля, левые лидеры слегка переменили курс. Но для оценки их надо брать оба момента. Революционерам нужна хорошая намять. Своей линии у господ «левых» нет. Они и впредь будут качаться вправо под давлением буржуазно-фабианской реакции и влево – под давлением масс. В трудные минуты эти благочестивые христиане всегда готовы сыграть роль если не Ирода, то Понтия Пилата, а перед английским рабочим классом впереди много трудных минут.

* * *

В независимой рабочей партии есть движение в пользу объединения Второго и Третьего Интернационалов. Но попробуйте тех же людей спросить, согласны ли они не то что на объединение, а на боевое соглашение с британскими коммунистами, и они сейчас же отпрянут назад. Во всем, касающемся революции, у британских левых господствует «любовь к дальнему». Они за Октябрьскую революцию, за Советскую власть, за советские профессиональные союзы, даже за сближение с Коминтерном, но под тем непременным условием, чтобы британская конституция, система парламентаризма и система рабочей партии не потерпели бы ущерба. Против этой отвратительной двуличной политики левых и нужно направить главный удар.

К этому надо прибавить: в симпатиях многих левых к Советскому Союзу (при враждебности к собственным коммунистам) заключается большая доля решпекта мелкого буржуа перед крепкой государственной властью. Об этом забывать не нужно. Конечно, мелкий буржуа, повернувшийся лицом к Советской Республике, прогрессивнее того мелкого буржуа, который стоит на коленях перед Соединенными Штатами. Это шаг вперед. Но революционных перспектив на этом решпекте строить нельзя.

25 декабря 1925 г.

Иностранный коммунист, хорошо знающий Англию и лишь недавно её покинувший, писал мне на днях:

«В бытность мою в Англии я имел многократные беседы на тему об английской революции с некоторыми видными левыми вождями. Я вынес приблизительно такую картину: они уверены, что в ближайшем будущем добьются большинства в парламенте и начнут осторожное, но решительное проведение максимальных требований рабочего класса, как национализация шахт, некоторых других отраслей промышленности, банков и пр. Если же промышленники и банкиры посмеют сопротивляться, о, тогда они будут сейчас же арестованы, а предприятия их национализированы. На мой вопрос: что в таком случае будет делать фашистская буржуазия, в руках которой находятся армия и флот, – мне отвечали: в случае вооруженного сопротивления со стороны фашистов, их объявят «вне закона», и английский народ в своем подавляющем большинстве пойдет за рабочей партией на защиту законного правительства. Когда я указал: раз неизбежно придется прибегнуть к оружию, то следовало бы подготовлять уже сейчас рабочий класс к такой развязке, чтобы вооруженные силы буржуазии не захватили его врасплох, – мне ответили: такая подготовка будет преждевременным сигналом к гражданской войне и помешает рабочей партии добиться большинства в парламенте. На вопрос: на какой стороне баррикады будут Макдональд, Сноуден, Томас и их друзья, – мне ответили: вероятнее всего, на стороне буржуазии. – Почему же вы работаете вместе с ними против коммунистов для укрепления такого руководства партии, которое в критический момент изменит рабочему классу? На это последовал ответ: мы думаем, что нам все равно (!) удастся удержать большинство рабочего класса за собой, и что откол Макдональда и его либеральных друзей совершенно не угрожает благополучному концу мирной революции».

Эта страничка личных впечатлений и бесед поистине драгоценна. Люди заранее твердо решили прийти к власти не иначе, как через ослиные ворота, которые им указал вооруженный до зубов враг, стоящий у этих ворот на страже. Если они, левые, возьмут власть (через указанные ворота), и если буржуазия против законной власти восстанет, то этого добрый английский народ не потерпит. А если Макдональд и Томас, которых мудрые левые несут на спине, окажутся случайно в заговоре с вооруженной буржуазией против безоружных рабочих, то это не должно никому внушать опасений, ибо у левых предусмотрена победа и в этом случае. Одним словом, храбрецы и мудрецы твердо решились победить буржуазию при всех комбинациях, оставаясь при, этом в наилучших отношениях с парламентом, законом, судом и полисменом. Жаль только, что буржуазия не намерена сдавать левым преимущества легальной экспроприации власти. Выдвигая фашистское крыло тем более энергично, чем непосредственнее будет угрожать гражданская война, буржуазия найдет достаточные средства провокации, легального государственного переворота и пр. Вопрос, в конце концов, идет не о том, кто лучше истолковывает законы и традиции, а о том, кто хозяин в доме.

* * *

В высшей степени знаменательна та дискуссия, которая разгорелась недавно в английской рабочей печати по вопросу о самообороне. Самый вопрос встал не как вопрос вооруженного восстания для захвата власти, а как вопрос отпора стачечников штрейкбрехерам и фашистам.

Мы в свое время показали уже, как трэд-юнионизм логикой развития – особенно в условиях капиталистического упадка – неизбежно разбивает рамки демократии. Нельзя по произволу отложить классовые столкновения до завоевания парламентского большинства. Теснимая собственным упадком, буржуазия давит на пролетариат. Последний обороняется. Отсюда неизбежные стачечные столкновения. Правительство готовит в небывалом ранее размере штрейкбрехерские организации. Фашисты смыкаются с полицией. Рабочие ставят вопрос о самообороне. Здесь уже полностью заложена гражданская война.

Рабочий пишет в еженедельнике Ленсбери:

«Фашизм есть попросту военная организация, и доводами её не проймешь. Преодолевать её можно только соответственной организацией с нашей стороны».

Автор, рекомендует взять военную организацию фашизма в качестве образца. Правильно: пролетариат может и должен учиться у врага военному делу.

Из того же источника – объективного обострения классовых противоречий – вырастает стремление рабочих привлечь на свою сторону солдат. Агитация в армии и флоте есть второй могущественный элемент гражданской войны, развитие которого не стоит в непосредственной связи с завоеванием парламентского большинства. Переход значительной части вооруженных сил на сторону рабочих может обеспечить завоевание власти пролетариатом и без парламентского большинства. Самое большое рабочее большинство в парламенте может быть уничтожено, если вооруженная сила в руках буржуазии. Кто не понимает этого, тот не социалист, а болван.

Против лозунга вооружения левые мудрецы наскребли все предрассудки и пошлости прошлых столетий: и преимущества морального фактора над силой, и выгоды постепенных реформ, и анархо-пацифистскую идею мирной всеобщей стачки, которая им нужна не как средство борьбы, а как довод против восстания, и героическую готовность – допустить насилие в так называемом «крайнем случае, когда нас вынудят», т.е., очевидно, когда враг, захватив нас врасплох, прижмет безоружными к стенке.

5 марта 1926 г. (Из письма.)

… В Англии, более чем во всей остальной Европе, сознание рабочих масс, особенно их руководящих слоев, отстает от объективной экономической обстановки. Именно по этой линий лежат сейчас главные трудности и опасности. Все оттенки верхов английского рабочего движения боятся действий потому, что историческая безвыходность английского капитализма каждый сколько-нибудь крупный вопрос рабочего движения, ставит ребром. Особенно это относится к угольной промышленности. Нынешняя заработная плата углекопов держится дотацией государства, обременяющей и без того непосильный бюджет. Продолжать дотацию, – значит накоплять и углублять экономический кризис. Отказать в дотации – значит вызвать социальный кризис.

Необходимость технической и экономической перестройки угольной промышленности стоит как глубоко революционная проблема и поэтому требует политической «перестройки» рабочего класса. Прийти к разрушению консерватизма английской угольной промышленности, этой основы английского капитализма, можно только через разрушение консервативных организаций, традиций, и навыков в английском рабочем движении. Англия входит в целую историческую полосу величайших потрясений. Ждать «экономного» разрешения вопроса могут только консервативные английские трэд-юнионисты. Но именно потому, что английские трэд-юнионисты направляют свои силы на «экономное» (т.е. мирное, соглашательское, консервативное) разрешение, вопроса, т.е. идут, наперекор историческому процессу, в Англии революционное развитие рабочего класса будет иметь в ближайшую эпоху больше накладных расходов, чем в какой-либо другой стране. И правые и левые, считая, конечно, и Перселя и Кука, боятся начала развязки до последней степени. Даже когда они на словах признают неизбежность борьбы и революции, в душе они надеются на какое-либо чудо, которое освободит их от этой перспективы. Во всяком случае, они сами будут тормозить, увиливать, выжидать, ссылаться на других и фактически помогать Томасу во всяком действительно крупном вопросе английского рабочего движения (насчет международных вопросов они куда смелее!).

Отсюда общую обстановку можно характеризовать так. Экономический тупик страны, наиболее ярко, выраженный в угольной промышленности, толкает рабочий, класс на путь поисков выхода, т.е. на путь все более и более острой борьбы. Причем, первый же её этап неизбежно обнаружит недостаточность «привычных» методов борьбы. Вся нынешняя «надстройка» британского рабочего класса – во всех без исключения оттенках и группировках – является аппаратом революционного торможения. Это предвещает на длительный период напор стихийного и полустихийного движения на рамки старых организаций и формирование на основе этого напора новых революционных организаций.

Одна из важнейших задач – помочь британской коммунистической партии понять и продумать насквозь эту перспективу. В аппарате трэд-юнионов и среди их левого крыла надо несравненно более энергично и решительно, чем до сих пор, выделять элементы действия, т.е. те элементы, которые способны понять неизбежность больших массовых боев, не бояться их, идти им навстречу. Тактика единого фронта должна все больше и решительнее ставиться под знак этой перспективы.

В отношении углекопов дело, конечно, идет не об изолированной стачке, хотя бы и крупной, а о начале целой серии социальных битв и потрясений. В этой обстановке ориентироваться по соображениям Перселя и других, разумеется, нельзя. Они больше всех должны бояться борьбы. В лучшем случае их мысли и слова могут иметь в наших глазах значение некоторого симптома.

Английские профсоюзы не меньше боятся (в лице своей бюрократии, даже и левой) нашего «вмешательства» в их внутренние дела, чем Чемберлен.

Элементов торможения в аппаратах английского рабочего класса сколько угодно. Вся обстановка резюмируется в том, что тревога, недовольство, напор английских рабочих масс по всем линиям наталкиваются на организационные и идейные преграды аппаратного консерватизма. В этих условиях заботиться о том, как бы не помочь нетерпеливым вождям, значит поистине лить воду в океан.

Все говорит за то, что в ближайший период (я имею в виду год-два-три) борьба разразится в Англии против воли старых её организаций и при полной неподготовленности организаций молодых. Конечно, даже при твердой революционной (т.е. действенной) установке коммунистической партии и лучших «левых» элементов, нельзя предполагать, чтобы пролетариат пришел к власти в результате уже первой большой волны. Но вопрос таков: пройдет ли это левое крыло через первый революционный этап во главе рабочих масс, как мы прошли через 1905 год, или же прозевает революционную ситуацию, как немецкая партия в 1923 году. Эта последняя опасность в высшей степени реальна. Уменьшить её можно только, помогая действенной ориентировке левого крыла (действительно левого крыла, а не Ленсбери и не Перселя). А чтобы разрешить эту задачу (задачу содействия правильной ориентировке революционных элементов в Англии), надо ясно понять, что все традиции, организационные навыки, идеи всех оформленных группировок рабочего движения – в разных формах и под разными лозунгами – предрасполагают их либо к прямому предательству, либо к соглашательству, либо к выжиданию и пассивности, с ссылками на соглашателей и жалобами на предателей.

6 мая.

(Из предисловия ко второму немецкому изданию книги «Куда идет Англия?»)

Год тому назад консервативное министерство все еще проходило через свои медовые недели. Болдуин проповедовал социальный мир. Не будучи в состоянии что-либо противопоставить консерватизму, Макдональд соперничал с ним в ненависти к революции, гражданской войне и классовой борьбе. Вожди всех трех партий объявляли учреждения Англии совершенно достаточными для того, чтобы обеспечить мирное сотрудничество классов. Естественно, если революционный прогноз насчет завтрашнего дня Британской империи объявлялся всей британской печатью – от «Morning Post» до «Еженедельника Ленсбери» – безнадежным вздором и московском фантасмагорией.

Сейчас положение выглядит несколько иначе. Англия потрясается величайшей массовой стачкой. Консервативное правительство ведет политику бешеного натиска. Сверху делается все, чтобы вызвать открытую гражданскую войну. Противоречие между основными социальными фактами и ложью пережившего себя парламентаризма вскрылось в Британии как еще никогда.

Массовая стачка выросла из несоответствия между нынешним положением британского хозяйства на мировом рынке и традиционными производственными и классовыми отношениями внутри страны. Формально вопрос шел о снижении заработной платы углекопов, об удлинении их трудового дня, о возложении на рабочих части жертв, необходимых для серьезной реорганизации угольной промышленности. Но в такой постановке вопрос неразрешим. Совершенно верно, что без жертв, и притом крупных жертв, со стороны английского пролетариата угольная промышленность, как и все вообще британское хозяйство, не может быть реорганизована. Но только жалкий глупец может думать, что английский пролетариат согласится взять на себя эти жертвы на старых основах капиталистической собственности.

Капитализм изображался как строй неизменного прогресса и систематического улучшения судьбы трудящихся масс. Он до известной степени был таким, по крайней мере, для некоторых стран в течение XIX столетия. В Англии религия капиталистического прогресса была сильнее, чем где бы то ни было. Именно она составляла основу консервативных тенденций в самом рабочем движении, особенно в трэд-юнионах. Военные иллюзии в Англии (1914–1918 гг.), более чем где бы то ни было, были иллюзиями капиталистического могущества и социального «прогресса». В победе над Германией эти надежды должны были найти свое полное увенчание. И вот теперь буржуазное общество говорит углекопам: «если вы хотите обеспечить себе хотя бы такое существование, какое вы вели до войны, вы должны, в течение неопределенного времени, мириться с ухудшением всех условий вашей жизни». Вместо недавней перспективы непрерывного социального прогресса углекопам предлагают спуститься сегодня на одну ступеньку ниже, чтобы не быть вынужденными спуститься завтра сразу на три ступеньки и более. Этим британский капитализм объявляет себя банкротом. Всеобщая стачка есть ответ пролетариата, который не хочет и не может допустить, чтобы банкротство британского капитализма означало банкротство британской нации и британской культуры.

Этот ответ продиктован, однако, гораздо больше логикой положения, чем логикой сознания. У английского рабочего класса не было другого, выбора. Борьба – какова бы ни была закулисная механика – была навязана механическим давлением всей обстановки. Мировое положение британского хозяйства не оставляло для добровольного компромисса никакой материальной базы. Томасы, Макдональды и пр. оказались в положении мельниц, которые при сильном ветре размахивают крыльями, не давая ни фунта помола, за отсутствием зерна. Безнадежная пустота нынешнего британского реформизма оказалась вскрытой с такой убедительностью, что реформистам не осталось ничего иного, как принять участие в массовой стачке британского пролетариата. В этом сказалась сила стачки. Но также и слабость ее.

Всеобщая стачка является самой острой формой классовой борьбы. Дальше следует уже только вооруженное восстание. Именно поэтому всеобщая стачка, больше чем всякая другая форма классовой борьбы, нуждается в ясном, отчетливом, твердом, т.е. революционном руководстве. Такого руководства у нынешней стачки британского пролетариата нет и в помине, и нельзя ждать, чтобы оно появилось сразу, в готовом виде, из-под земли. Генеральный Совет трэд-юнионов начал со смехотворного заявления, что нынешняя всеобщая стачка не является политической борьбой и уж ни в каком случае не представляет собою посягательства на государственную власть банкиров, заводчиков и лендлордов и на священный британский парламентаризм. Это верноподданнейшее объявление войны не кажется, однако, ни сколько убедительным правительству, которое чувствует, как у него, под действием стачки, уползают из рук реальные орудия господства. Государственная власть не «идея», а материальный аппарат. Когда аппарат управления и подавления парализуется, тем самым парализуется и государственная власть. Нельзя в современном обществе властвовать, не имея в своих руках железных дорог, пароходного сообщения, почты и телеграфа, электрических станций, угля и пр. То обстоятельство, что Макдональд и Томас зарекаются от каких бы то ни было политических целей, характеризует их самих, но никак не природу всеобщей стачки, которая, будучи доведена до конца, ставит перед революционным классом задачу организации новой власти. Против этого, однако, борются изо всех сил как раз те, которые ходом вещей поставлены «во главе» всеобщей стачки. И в этом состоит главная опасность. Люди, которые не хотели всеобщей стачки, которые отрицают политический характер всеобщей стачки, которые больше всего боятся последствий победоносной стачки, – неизбежно должны направить все свои усилия на то, чтобы удержать её в рамках полу-политической полу-стачки, т.е. обессилить ее. Нужно смотреть фактам в глаза: главные усилия официальных вождей рабочей партии и значительного числа официальных вождей трэд-юнионов будут направлены не на то, чтобы при помощи стачки парализовать буржуазное государство, а на то, чтобы при помощи буржуазного государства парализовать всеобщую стачку. Правительство, в лице своих наиболее твердокаменных консерваторов, хочет, несомненно, провоцировать гражданскую войну малого масштаба, чтобы иметь возможность применить меры устрашения прежде, чем борьба развернулась, и отбросить движение назад. Лишая стачку политической программы, разлагая революционную волю пролетариата, загоняя движение в тупик, реформисты тем самым толкают отдельные группы рабочих на путь разрозненных вспышек. В этом смысле реформисты идут целиком навстречу наиболее фашистским элементам консервативной партии. Такова главная опасность открывшейся борьбы.

Сейчас не время предсказывать ни длительность борьбы, ни ход ее, ни тем более исход. Надо сделать в международном масштабе все, чтобы помочь борющимся и тем облегчить условия их успеха. Но надо отдать себе ясный отчет в том, что успех этот возможен лишь в той мере, в какой британский рабочий класс, в процессе развития и обострения всеобщей стачки, сможет и сумеет обновить свой руководящий персонал. Американская пословица говорит, что нельзя пересаживаться с лошади на лошадь, когда едешь через быстрый поток. Но эта практическая мудрость верна только в известных пределах. На лошади реформизма никогда еще не удавалось переехать через революционный поток. И класс, который вошел в борьбу под оппортунистическим руководством, вынужден сменять его под огнем неприятеля. Этим предопределяется поведение действительно революционных элементов британского пролетариата, прежде всего коммунистов. Они всеми мерами будут поддерживать единство массового действия; но они не допустят и видимости единства с оппортунистическими вождями рабочей партии и трэд-юнионов. Непримиримая борьба против каждого изменнического акта и покушения и беспощадное разоблачение реформистских иллюзий являются важнейшей составной частью работы подлинно революционных участников всеобщей стачки. Этим они не только служат основной и длительной задаче выработки новых революционных кадров, без чего вообще невозможна победа британского пролетариата, но и непосредственно содействуют успеху данной стачки, углубляя ее, вскрывая её революционные тенденции, отодвигая в сторону оппортунистов и укрепляя положение революционеров. Результаты стачки – и непосредственные и более отдаленные – будут тем значительнее, чем решительнее революционная сила масс снесет заставы и рогатки контр-революционного руководства.

Стачка сама по себе не может изменить положение британского капитализма и, в частности, угольной промышленности на мировом рынке. Для этого необходима реорганизация всей британской экономики. Стачка является лишь острым выражением этой необходимости. Программа реорганизации британского хозяйства есть программа новой власти, нового государства, нового класса. В том и состоит основное значение всеобщей стачки, что она ребром ставит вопрос о власти. Действительная победа всеобщей стачки могла бы выразиться только в завоевании власти пролетариатом и в учреждении его диктатуры. В условиях безвыходности британского капитализма всеобщая стачка меньше чем когда-либо может быть орудием реформ или частных завоеваний. Точнее сказать, если бы шахтовладельцы или правительство пошли, под давлением стачки, на те или другие экономические уступки, то эти последние, в силу всей обстановки, не могли бы иметь ни глубокого, ни тем более устойчивого характера. Это вовсе не значит, однако, что нынешняя стачка стоит перед альтернативой: либо все, либо ничего. Если бы британский пролетариат имел руководство, сколько-нибудь отвечающее его классовой силе и зрелости условий, власть перешла бы из рук консерваторов в руки пролетариата в течение нескольких недель. Но на такой исход рассчитывать трудно. Это, однако, не значит, что стачка безнадежна. Чем шире она развернется, чем могущественнее потрясет основы капитализма, чем дальше отбросит предательских и оппортунистических вождей, – тем труднее будет переход в контр-наступление со стороны буржуазной реакции, тем меньше пострадают пролетарские организации, тем скорее наступит следующий, более решительный этап борьбы.

Уроки и последствия нынешнего столкновения классов, независимо даже от его ближайшего исхода, будут неизмеримы. Каждому пролетарию в Англии станет ясно, что парламент бессилен разрешить самые основные и жизненные задачи страны. Вопрос экономического спасения Британии встанет отныне перед её пролетариатом, как вопрос завоевания власти. Всяким промежуточным, посредническим, соглашательским, лже-пацифистским элементам будет нанесен смертельный удар. Либеральная партия, как бы ни вертелись её вожди, выйдет из этого испытания еще более ничтожной, чем она вошла в него. Внутри консервативной партии перевес получат наиболее твердокаменные элементы. Внутри рабочей партии революционное крыло выиграет в оформленности и во влиянии. Коммунисты решительно продвинутся вперед. Революционное развитие Англии сделает исполинский шаг к развязке.

В свете развертывающейся ныне могущественной стачки вопросы эволюции и революции, мирного развития и насилия, реформ и классовой диктатуры со всей остротой захватят сознание сотен тысяч и миллионов британских рабочих. В этом не может быть никакого сомнения. Удерживавшийся буржуазией и её фабианской агентурой в состоянии ужасающей идейной отсталости британский пролетариат несколькими львиными прыжками вырвется теперь вперед. Материальные условия Англии давно созрели для социализма. Стачка поставила в порядке дня смену буржуазного государства пролетарским. Если сама стачка и не даст этой смены, то она чрезвычайно приблизит ее. В какой именно срок, этого сказать, конечно, нельзя. Но нужно готовиться и к коротким срокам.

13 мая.

Поражение всеобщей стачки на данном этапе «закономерно», т.е. вытекает из всех условий её возникновения и развития. Это поражение можно было предвидеть. Ничего обескураживающего в нем нет. Но об уроках поражения и об уроках самой всеобщей стачки позже.

Москва, 19 мая 1926 г.

«Правда» и «Известия»