Текст книги "Куда движется Англия?"

О темпе и сроках

«Правда» № 34, 11 февраля 1926 г.

За год, прошедший после написания книги «Куда идет Англия?», события развивались отнюдь не по маршруту Болдуина или Макдональда. Прекраснодушие консервативного премьера вылиняло очень быстро. Коммунистов, исключаемых Макдональдом из рабочей партии, судьи короля Георга сажают в тюрьму, переводя партию на нелегальное, положение. Те же судьи поощрительно хлопают по плечу молодых фашистских лоботрясов, рекомендуя нарушителям законов вступать в полицию, призванную охранять законы. Тем самым судьи свидетельствуют, что различие между фашистским нарушением и полицейским охранением закона касается лишь формы, но никак не существа. Фашисты – прекрасные граждане, но слишком нетерпеливы; их «методы преждевременны. Классовая борьба еще не дошла до гражданской войны. Макдональд и Ленсбери еще служат свою «службу, сдерживая пролетариат фикциями демократии и мифами религии. Фашизм остается в резерве. Но капиталистические политики понимают, что методами демократии дело не ограничится, и мистер Джойнсон Хикс примеряет наедине маску Муссолини.

Полицейская решительность правительства Болдуина с необходимостью дополняет его жалкую хозяйственную растерянность. Протекционизм консервативной партии так же немощен, как и свободная торговля либералов, перед лицом новых экономических фактов. Было ясно с самого начала, что протекционистские потуги натолкнутся на противоречия интересов основных отраслей британского хозяйства. Но мы но думали все же год тому назад, что покровительственная программа выродится в такой фарс. За это время пошлины введены на кружева, перчатки, музыкальные инструменты, газовые колпачки, перочинные ножи и клозетную бумагу. В этих отраслях промышленности занято не более 10.000 рабочих. А углекопов – 1.231.900. А официальных безработных – 1.215.900. Не слишком ли мистер Болдуин злоупотребляет… «постепенностью»?

Либеральная партия, крушение которой продолжает оставаться одним из наиболее ярких политических выражений социального упадка Британии, в большинстве своем отказалась от надежд на самостоятельную власть и на правом фланге мечтает о роли левого тормоза при консерваторах, тогда как левый фланг её хотел бы справа поддерживать Макдональда, который, чем дальше, тем больше будет нуждаться в такой поддержке. Когда старый Асквит с иронией отзывается, о выступлении Сноудена и Черчилля, из которых первый зазывает либералов в рабочую партию, а второй – в консервативную, то мистер Асквит по-своему прав: умирать ли в качестве охвостья старых политических врагов или умирать на началах независимости, – разница не так уж велика.

Роль клики Макдональда за этот период достаточно характеризуется простым сопоставлением фактов. В 1924 году правительство Макдональда привлекало коммунистов по каторжному закону 1797 года (эпохи Великой Французской Революции!). В конце 1925 года Макдональд провел изгнание коммунистов из рабочей партии. Реакционнейший министр консервативного правительства, уже упомянутый выше Бенито Хикс, привлек коммунистов по тому же закону 1797 года и упрятал лидеров партии в тюрьму. Рабочие массы протестуют. Нечленораздельные звуки протеста вынуждена издавать и клика Макдональда. Против чего? Очевидно, против того, что конкурент Хикс отбивает у неё хлеб.

Ни экономика, ни политика Англии за последний год не дают повода вносить какие бы то ни было изменения в выводы нашей книги. Реагировать на зубовный скрежет буржуазной печати, английской и особенно американской, нет никакого основания. «Под маской новой книги, вопит одна из нью-йоркских, газет, – автор учит американцев и англичан, как сделать восстание». И газета требует решительных мер против книги, за отдаленностью автора. Здесь все в порядке вещей. Отвечать не приходится. Ответят события. Единственное, чему я научился из критики британской буржуазной печати, это – то, что мистер Уинстон Черчилль еще не лорд, как я полагал ошибочно или, по крайней мере, преждевременно.

Официальная меньшевистская печать говорит по существу то же самое, только призыв к буржуазной полиции против «проповеди насилия» имеет несколько более замаскированные формы. Здесь тоже нет места для полемики. Гораздо интереснее для нас, на данной стадии развития, левая британская оппозиция. От литературных представителей её мы, однако, услышим немногое. «Если безумные московские тенденции могут найти у нас почву, то лишь благодаря своекорыстию нашей буржуазии, чрезмерной уступчивости руководителей рабочей партии» и пр., и пр. Таков смысл статей. Ленсбери, Брельсфорда и др. Готовый центристский штамп, мысли и обороты можно предсказать заранее. Надеяться со стороны этих господ на действительную попытку анализа фактов и доводов – примерно то же, что ждать от козла, молока.

К счастью, у нас в руках есть документ, отличающийся значительно большей непосредственностью и, так сказать, свежестью. Русский товарищ, состоящий в переписке с деятелями английского рабочего движения, переслал мне два письма «левого» члена независимой рабочей партии, направленные против моей книги «Куда идет Англия?». Письма эти показались мне интереснее статей британских и иных «лидеров», из коих одни разучились мыслить, а другие никогда и не умели. Этим я вовсе не хочу сказать, что автор писем рассуждает правильно. Наоборот, трудно себе представить больший хаос, чем тот, который царит в его мыслях, в чем, к слову сказать, сам он усматривает величайшее свое преимущество над законченными соглашателями вроде Макдональда и над нами, «догматиками» революции. Мы достаточно хорошо знаем по русскому и международному опыту конфузионистов такого рода. Если тем не менее мы считаем критические письма «левого», не предназначавшиеся для печати, более поучительными, чем прилизанные статьи спецов центризма, то именно потому, что в добросовестной эклектической путанице писем более непосредственно отражаются политические сдвиги в массах. Незачем говорить, что мы пользуемся письмами с любезного разрешения обоих корреспондентов, русского и английского.

Идейные группировки в английском рабочем движениями особенно в его руководящем слое, можно распределить по трем основным линиям. Руководящее место в рабочей партии, как показала снова ливерпульская конференция, занимают правые. Отбросы буржуазных теорий XIX века, преимущественно первой его половины, составляют официальную идеологию этих господ, которые не остановятся ни перед чем в защите основ буржуазного общества. На другом полюсе стоит маленькое меньшинство коммунистов. К победе английский рабочий класс придет только под руководством большевистской партии. Сегодня она еще ходит в детских башмаках. Но она растет и может вырасти быстро.

Между этими двумя предельными группировками, как меж берегами, располагается бесчисленное количество оттенков и течений, которые сами по себе не имеют будущего, но подготовляют его. «Теоретики» и «политики» этого широкого среднего течения рекрутируются из эклектиков, сентименталистов, истерических человеколюбцев, всевозможных вообще путаников. Эклектика у одних является законченным жизненным призванием, у других – этапом развития. Оппозиционное движение, возглавляемое левыми, полу-левыми и крайне-левыми, отражает глубокий социальный сдвиг в массах. Но межеумочность английских «левых», их теоретическая бесформенность, их политическая нерешительность, чтобы не сказать – трусость, делают хозяином положения клику Макдональда, Веббов и Сноудена, которая, в свою очередь, невозможна без Томаса. Если верхи английской рабочей партии являются уздой, надетой на рабочий класс, то Томас есть пряжка, в которую буржуазия вдевает вожжу.

Нынешняя стадия в развитии английского пролетариата, когда подавляющее большинство его сочувственно откликается на речи «левых», и поддерживает у власти Макдональда и Томаса, не является, конечно, случайной. Перескочить через эту стадию нельзя. Путь коммунистической партии, как будущей великой партии масс, лежит не только через непримиримую борьбу с агентурой капитала в лице клики Томаса-Макдональда, но и через систематическое разоблачение левых путаников, при посредстве которых Макдональд-Томас только и могут сохранять свои позиции. В этом – оправдание нашего внимания к «левому» критику.

* * *

Незачем говорить, что критик обвиняет нашу брошюру в прямолинейности, в механической постановке вопроса, в упрощении действительности и пр., и пр.

«Через всю его (т.е. мою) книгу проходит убеждение, что упадок Англии продлится еще в течение четырех – пяти (?!) лет, прежде чем приведет к серьезным внутренним осложнениям», тогда как, по мнению критика, ближайшие двенадцать месяцев будут вершиной кризиса, после чего «дальнейшее развитие в течение ближайшего десятилетия (?!) пойдет без крупных затруднений».

Таким образом, критик сперва навязывает мне точное предсказание насчет обострений кризиса в течение четырех-пяти лет, а затем противопоставляет этому другое, еще более точное предсказание, которое делит ближайший период английской истории на два периода: двенадцать месяцев обостряющегося кризиса и десять лет спокойного преуспеяния.

В письме не содержится, к сожалению, никакой экономической мотивировки. Для того чтобы придать пророчеству насчет кризисного года и благополучного десятилетия экономический смысл, остаётся допустить, что автор связывает свой прогноз с нынешними острыми финансовыми затруднениями, вытекающими из перехода на золотую валюту и урегулирования вопроса о долгах. Экономический кризис автор сводит, очевидно, к дефляционному кризису и именно потому отводит ему столь короткий срок. Вполне вероятно, что после преодоления наиболее тяжелых финансово-кредитных затруднений действительно наступит известное облегчение на денежном рынке, а следовательно и в торгово-промышленном обороте. Но общий прогноз нельзя основывать на такого рода колебаниях второстепенного, по существу, характера. И уж во всяком случае совершенно ни из чего не вытекает предсказание насчет благополучного десятилетия. Основные затруднения Англии коренятся, с одной стороны, в перегруппировке и передвижке мировых хозяйственных и политических сил, а с другой стороны, во внутреннем консерватизме английской промышленности.

Неизмеримый промышленный и финансовый перевес Соединенных Штатов Северной Америки над Англией есть факт, значение которого будет в дальнейшем только возрастать. Нет и не может быть таких обстоятельств, которые могли бы ослабить убийственные последствия, вытекающие для Англии из ни с чем не сравнимого американского превосходства.

Развитие новейшей техники, в частности растущее значение электрификации, направляется непосредственно против угольной, а косвенно – против всей вообще крайне консервативной британской промышленности, базирующейся главным образом на угле.

Рост промышленной и политической самостоятельности Канады, Австралии и Южной Америки, вскрывшийся в полном объеме после войны, наносит метрополии все новые и новые удары. Из источника обогащения доминионы становятся для Англии источником народно-хозяйственного дефицита.

Национальное движение в Индии, в Египте, на всем Востоке в первую голову направлено против британского империализма. Вряд ли есть какие-либо основания надеяться на то, что движение это «через двенадцать месяцев» станет ослабевать.

Существование Советского Союза – в этом можно согласиться с английскими консервативными и либеральными политиками – также заключает в себе немалые экономические и политические затруднения для Великобритании. Нет опять-таки основания думать, что эти затруднения через двенадцать месяцев станут меньше.

Если так называемое умиротворение Европы продолжится, оно принесет с собою возрождение и усиление германской конкуренции. А если умиротворение сменится военным или революционным кризисом, этот последний ударит по хозяйству Великобритании.

Ближайший период будет, таким образом, создавать все более тяжкие условия для английского капитала и тем самым со все большей остротой ставить перед пролетариатом, проблему власти. Никаких сроков я не назначал. Единственное на этот счет замечание в моей книге гласит, что революционное развитие английского рабочего класса будет измеряться скорее пятилетиями, чем десятилетиями. Этим я, разумеется, не хотел сказать, что социалистический переворот произойдет «через четыре года» (хотя не считаю и это исключенным). Мысль моя была та, что перспектива революционного развития должна быть рассчитана не на ряд десятилетий, не на детей и внуков, а на ныне живущее поколение.

Тут я вынужден привести обширную цитату из письма «левого» критика:

«Троцкий почти все время говорит о десятилетиях. Можно ли говорить о десятилетиях в применении к экономической или даже политической ситуации? Я думаю, что ни в каком случае. Невозможно, как на это раньше указывал сам Троцкий, наметить и установить точную дату, когда начнется взрыв революции, и хотя он имел скорее в виду невозможность точно указать день (?), я считаю невозможным предсказать даже год (?). Революции прежде всего зависят от экономических факторов, а экономических факторов, которые могут оказаться за или против революции в Англии, в настоящее время бесконечно много. Революция могла вспыхнуть 1 августа 1925 года в результате кризиса в угольной промышленности. Революция может разразиться при возобновлении кризиса в мае будущего года. Революцию может ускорить дальневосточный кризис, война, экономический крах других стран, близорукость некоторых промышленников в нашей стране, неумение правительства разрешить проблему безработицы, кризис еще и в других отраслях промышленности, помимо угольной, а также социалистическая пропаганда среди рабочих, повышающая их запросы и надежды. Каждая из этих возможностей вполне вероятна в условиях настоящего времени и ни одна из них не может быть предсказана хотя бы за месяц. Настоящее время характеризуется крайней экономической, а следовательно и политической неустойчивостью; один ход может испортить всю игру, но, с другой стороны, существующая система может искусственно продержаться еще много лет. Таким образом, британская революция, если понимать под ней политическую революцию, стоит под знаком неизвестности».

Путаница этих строк совершенно невообразима, и в то же время это не личная путаница, наоборот, она глубоко типична. Это – путаница людей, которые, «вообще говоря», признают революцию, но которые до мозга костей боятся её и для своего политического страха готовы принять любое теоретическое оправдание.

Присмотримся, в самом деле, к аргументации автора. Он ломится в открытую дверь, доказывая, что темп развития революции, а следовательно и её срок зависят от взаимодействия многочисленных факторов и обстоятельств, как ускоряющего, так и замедляющего действия. Отсюда он делает сам по себе бесспорный вывод о невозможности предсказать срок революции. Но эту элементарнейшую мысль он умудряется формулировать так: Троцкий считает невозможным предсказать день революции, он же, мудрый критик, считает невозможным предсказать даже год. Это противопоставление кажется совершенно невероятным по своей ребячливости. Может даже показаться, что оно вообще не заслуживает ответа. Но на самом деле сколько имеется «крайних левых», которые не продумали даже вчерне самых элементарных вопросов революции и для которых самый факт размышлений насчет дня и года представляет огромный шаг вперед, подобный, например, переходу от полной безграмотности к сбивчивому чтению по складам.

Если бы я считал, в самом деле, что нельзя определить заранее лишь день (?!) революции, то я попытался бы, вероятно, определить неделю, месяц или год. Но я, кажись, не делал такой попытки. Я указал лишь, что общественное развитие Англии вошло в революционную фазу. В конце прошлого столетия о революции в Англии можно было говорить лишь в рамках самого общего предвидения. В годы, непосредственно предшествовавшие империалистской войне, можно было уже уверенно указать ряд симптомов, свидетельствовавших о приближении поворотного момента. После войны этот поворот, и притом крутой, наступил. В прошлом английская буржуазия, угнетая трудящихся и грабя колонии, вела нацию по пути материального роста и тем обеспечивала свое господство. Сейчас буржуазный режим не только не способен вести британскую нацию вперед, но не может сохранить для неё уже достигнутый уровень. Английский рабочий класс бьется в противоречиях капиталистического упадка. Нет ни одного вопроса хозяйственной жизни: национализация шахт, железных дорог, борьба с безработицей, свобода торговли или протекционизм, жилищное строительство и пр., который не вел бы непосредственно к вопросу о власти. Вот социально-историческая основа революционной ситуации. Разумеется, дело идет о борьбе живых исторических сил, а не об автоматическом накоплении количественных величин. Уже одно это делает невозможным пассивное предсказание этапов процесса и сроков развязки. Остается держать руку на пульсе английской экономики и политики и, ни на минуту не упуская общей перспективы, внимательно следить за всеми частными колебаниями, приливами и отливами, определяя их место в процессе капиталистического упадка. Только на основе такой общей ориентировки может революционная партия вести свою политику, гибкость которой выражается в том, что она учитывает и частные колебания, но никак не в том, что она теряет из виду основную линию развития.

«Левый» критик мой, очевидно, что-то такое слышал – совсем по другому поводу – об определении «дня» революции и не уяснил себе, что там речь шла о моменте вооруженного восстания, поставленного революцией в порядке дня. Это – два хотя и связанных между собою, но совсем разных вопроса. В одном случае дело идет об исторически-обоснованном прогнозе и вытекающей отсюда общей стратегической линии; в другом – о тактическом плане, предполагающем более или менее точное определение места и времени. Никому – кроме разве английской прокуратуры – не придет в голову говорить, что в Англии в настоящий момент в порядке дня стоит вооруженное восстание и что практической задачей является определение его плана, а значит и срока. Между тем только в такой связи можно было бы говорить о дне или о днях. Осенью 1923 года дело обстояло таким именно образом в Германии. Сейчас в Англии вопрос не в том, чтобы назначать «день» революции – до этого еще далеко! – а в том, чтобы ясно понять, что вся объективная обстановка приближает этот «день», вводит его в круг воспитательной и подготовительной политики партии пролетариата, создавая вместе с тем условия для её быстрого революционного формирования.

Во втором письме тот же критик в помощь своему скептицизму насчет сроков (на самом деле – насчет революции) выдвигает еще более неожиданные доводы.

«Царство экономики, – рассуждает он, – практически говоря, беспредельно… Новое изобретение, перегруппировка капиталистических сил… Другая сторона тоже сознает опасность… Да и Америка может принять меры против наступающего краха Англии. Одним словом, – заключает критик, – возможностей очень много, и Троцкий отнюдь не исчерпал их все».

Нашему «левому» нужны все возможности, кроме одной: революционной. Играя в прятки с реальностью, он готов ухватиться за любую фантастику. В каком смысле, например, «новое изобретение» может изменить социальные условия развития Великобритании? Со времени Маркса было немало изобретений, которыми действие Марксова закона концентрации производства и обострения классовых противоречий не ослаблялось, а, наоборот, усиливалось. Новые изобретения и в дальнейшем дадут преимущества более сильному, т.е. не Великобритании, а Соединенным Штатам. Что «другая сторона», т.е. буржуазия, сознает опасность и будет бороться против неё всеми средствами, – это бесспорно. Но ведь это и есть важнейшая политическая предпосылка революции. Совершенно чудовищной является, наконец, надежда на спасительную руку Америки. Что в случае гражданской войны в Англии Америка попытается помочь буржуазии, это более чем вероятно, но означает лишь, что и английскому пролетариату придется искать союзников за границами страны. Мы думаем, что он их найдет. Отсюда вытекает, что английская революция неизбежно примет интернациональный размах. Против этого мы меньше всего собираемся спорить. Но критик наш хочет сказать другое. Он выражает надежду на то, что Америка настолько облегчит существование английской буржуазии, что поможет ей вообще избежать революции. Лучше этого ничего выдумать нельзя! Каждый новый день свидетельствует, что американский капитал является тем историческим тараном, который намеренно и ненамеренно наносит самые сокрушительные удары мировому положению и внутренней устойчивости Англии. Это, однако, нисколько не мешает нашему «левому» надеяться на то, что американский капитал любезно потеснится в интересах британского. Для начала следует, очевидно, ждать, что Америка откажется от уплаты английского долга; передаст безвозмездно британскому казначейству 800 миллионов долларов, являющихся резервом британской валюты; поддержит в Китае политику Великобритании; может быть, передаст еще британскому флоту несколько новых крейсеров и переуступит английским фирмам свои канадские акции со скидкой в 50 процентов. Словом, следует ждать, что вашингтонское правительство передаст руководство государственными делами в руки АРА, подобрав для этого наиболее человеколюбивых квакеров.

Люди, способные тешить себя подобными пустяками, не смеют претендовать на руководство британским пролетариатом!

«Правда» № 34, 11 февраля 1926 г.