Текст книги "Куда движется Англия?"

Выше мы показали, что нынешний английский парламент представляет чудовищное искажение принципов буржуазной демократии, и что без применения революционного насилия вряд ли можно добиться в Англии хотя бы только честного распределения избирательных округов, отмены монархии и палаты лордов. Но допустим на минуту, что эти требования тем или другим путем осуществлены. Значит ли это, что мы будем иметь в Лондоне действительно демократический парламент? Ни в каком случае. Лондонский парламент есть парламент рабовладельцев. Представляя хотя бы и идеальнейшим формально-демократическим способом сорокамиллионный народ, английский парламент издает законы для тристамиллионного населения Индии и распоряжается денежными средствами, которые получаются благодаря господству Англии над колониями. Население Индии не участвует в издании законов, которые определяют его судьбу. Английская демократия подобна афинской в том смысле, что равенство демократических прав (на самом деле не существующее) касается только «свободно-рожденных» и опирается на бесправие «низших» наций. На каждого жителя британских островов приходится около девяти колониальных рабов. Даже если считать, что революционное насилие недопустимо в демократии, то этот принцип ни в каком случае не распространяется на народы Индии, которые восстают не против демократии, а против угнетающей их деспотии. Но в таком случае и англичанин, если он действительно демократ, не может признать обязательной демократической силы за британскими законами, касающимися Индии, Египта и пр. А так как на эти законы опирается вся общественная жизнь самой Англии, как колониальной державы, то очевидно, что вся вообще деятельность вестминстерского парламента[39]39
  Вестминстерский парламент – речь идет об английском парламенте, который помещается в здании Вестминстерского аббатства в Лондоне. – Ред.


[Закрыть], как средоточия хищнической колониальной державы, антидемократична в самих своих основах. С последовательно демократической точки зрения пришлось бы сказать: до тех пор, пока индусам, египтянам и пр. не будет предоставлена полная свобода самоопределения, т.е. свобода отделения, или пока в общеимперский парламент, индусы, египтяне и пр. не пошлют своих представителей на равных с англичанами правах, не только индусы и египтяне, но и английские демократы имеют право на восстание против хищнического правительства, созданного парламентом, представляющим ничтожное меньшинство населения британской империи. Вот как, следовательно, обстоит для Англии дело, если подойти к вопросу о применении насилия только с демократическим критерием, но уж доведенным до конца.

Отрицание английскими социал-реформистами права угнетенных масс на насилие есть постыдный отказ от демократии, есть презренная поддержка империалистской диктатуры ничтожного меньшинства над сотнями миллионов порабощенных. Прежде, чем поучать коммунистов о святости демократии и обличать советскую власть, г. Макдональду следовало бы привести в опрятное состояние свой собственный нос!

* * *

Мы рассмотрели сперва вопрос о насилии с «гуманитарной», христианской, поповской точки зрения и убедились, что социал-пацифисты, ища выход из безвыходных противоречий, вынуждены фактически сдать свою позицию и признать, что за порогом демократии революционное насилие допустимо. Мы показали дальше, что отрицателям насилия так же трудно опираться на демократическую точку зрения, как и на христианскую. Другими словами, мы обнаружили полную несостоятельность, лживость, ханжество социал-пацифизма, ставши на его собственную основу.

Но это вовсе не значит, что мы готовы признать эту основу. При решении вопроса о революционном насилии парламентски-демократический принцип вовсе не является для нас высшей инстанцией. Не человечество для демократии, а демократия, как одно из вспомогательных орудий на путях развития человечества. Там, где буржуазная демократия превращается в препятствие, она подлежит разрушению. Переход от капитализма к социализму вытекает вовсе не из формальных демократических принципов, возвышающихся над обществом, а из материальных условий развития самого общества: из роста производительных сил, из безвыходных капиталистических противоречий, внутренних и международных, из обострения борьбы между пролетариатом и буржуазией. Научный анализ всего исторического процесса и собственный политический опыт нашего поколения, включающий в свой состав империалистическую войну, одинаково свидетельствуют, что без перехода к социализму всей нашей культуре грозит загнивание и разложение. Совершить переход к социализму может только пролетариат, руководимый своим революционным авангардом и ведущий за собой все трудящиеся и угнетенные массы, как метрополий, так и колоний. Высшим критерием нашим во всей нашей деятельности, во всех наших политических решениях являются интересы революционной борьбы пролетариата за овладение властью и перестройку общества. Мы считаем реакционным педантством судить движение пролетариата с точки зрения отвлеченных принципов и юридических параграфов демократии. Мы считаем единственно правильным судить демократию с точки зрения исторических интересов пролетариата. Не об ореховой скорлупе идет дело, а об ядре ореха. Чистейшим тупоумием звучат разговоры господ фабианцев насчет недопустимости» узко-классовой» точки зрения. Коренные задачи общественного развития, осуществляемые пролетариатом, они хотят подчинить школьной указке педантов. Под именем общечеловеческой солидарности они разумеют эклектическую мешанину, которая отвечает узко-классовому кругозору мелкого буржуа. Между своей собственностью и революционным пролетариатом буржуазия ставит ширмы демократии. Социалистические педанты говорят рабочим: надо овладеть средствами производства, но предварительно надо добиться, чтобы в этих ширмах были законодательным путем проделаны необходимые пути и каналы. А нельзя ли опрокинуть ширмы? Ни в каком случае. Почему? Потому что, если бы мы этим путем и спасли общество, то зато мы нарушили бы ту сложную систему государственного насилия и обмана, которую буржуазия научила нас считать священной демократией.

Вытесненные из двух первых позиций, противники насилия могут занять третью линию окопов. Они могут согласиться отбросить прочь христианскую мистику и демократическую метафизику и попытаться защищать реформистски-демократический, мирный, парламентский путь соображениями голой политической целесообразности. Некоторые из них могут сказать, примерно, так: конечно, учение Христа не предусматривает того, как выйти из противоречий британского капитализма; равным образом, и демократия не есть священное учреждение, а лишь временный и служебный продукт исторического развития; но почему же рабочему классу не воспользоваться демократическим парламентом, его методами, приемами, законодательным аппаратом для фактического овладения властью и для перестройки общества? Ведь это же совершенно естественный и по всем данным более экономный путь для совершения социалистической революции.

Мы, коммунисты, ни в каком случае не склонны давать английскому пролетариату совет повернуться спиной к парламенту. Наоборот, когда отдельные английские коммунисты обнаруживали такую тенденцию, они встречали отпор с нашей стороны на международных конгрессах. Таким образом, вопрос идет не о том, нужно ли вообще, использовать парламентский путь, а о том, какое место парламент занимает в развитии общества; о том, где силы классов, в парламенте или вне парламента; о том, в какой форме и на каком поле эти силы столкнутся; о том, можно ли из парламента, созданного капитализмом в интересах развития и охраны его, сделать рычаг для ниспровержения капитализма?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо попытаться хоть с некоторой степенью конкретности представить себе, каким путем пойдет дальнейшее политическое развитие Англии. Разумеется, всякие такого рода попытки заглянуть вперед могут иметь лишь условный, ориентировочный характер. Но без таких попыток мы были бы обречены бродить впотьмах.

Нынешнее правительство имеет в парламенте прочное большинство. Не исключено, следовательно, что оно продержится у власти три-четыре года, хотя срок его жизни может оказаться и короче. В течение этого периода консервативное правительство, начавшее с «соглашательских» речей Болдуина, будет обнаруживать, что оно призвано, в конце концов, консервировать все противоречия и язвы послевоенной Англии. Насчет самой грозной из этих язв, хронической безработицы, сама консервативная партия не делает себе никаких иллюзий. На серьезное развитие экспорта надеяться нельзя. Конкуренция Америки и Японии возрастает, германская промышленность оживает. Франция экспортирует при помощи падающей валюты. Болдуин заявляет, что политики не могут принести облегчения промышленности; она должна найти его внутри себя самой. Новые усилия для восстановления золотого обращения означают новые жертвы со стороны населения и, следовательно, промышленности, что предвещает дальнейшее нарастание недовольства и тревоги. Радикализация английского рабочего класса пойдет полным ходом. Все это будет подготовлять пришествие к власти рабочей партии. Но мы имеем все основания опасаться или, вернее, надеяться, что этот процесс причинит много неудовольствия не только Болдуину, но и Макдональду. Можно ждать прежде всего возрастания числа промышленных конфликтов, а рядом с этим – повышения нажима рабочих масс на свое парламентское представительство. И то и другое не может быть по душе лидерам, которые аплодируют соглашательским речам Болдуина и выражают свою скорбь по умершем Керзоне. Внутренняя жизнь парламентской фракции, как и её положение в парламенте, будет при этом становиться все труднее. О другой стороны, не может быть никакого сомнения в том, что капиталистический тигр скоро перестанет мурлыкать о постепенности и начнет показывать когти. Удастся ли Макдональду сохранить в этих условиях свое лидерство до новых выборов? Другими словами: можно ли ждать полевения партийного руководства уже теперь, во время оппозиционного состояния партии? Вопрос этот не имеет, конечно, решающего значения, и ответ на него может иметь лишь гадательный характер. Во всяком случае, можно и должно ждать дальнейшего обострения отношений между правым и так называемым «левым» крылом рабочей партии и, что гораздо важнее, усиления революционных тенденций в массах. Имущие классы станут с возрастающей тревогой следить за тем, что происходит в рядах рабочего класса, и начнут задолго готовиться к выборам. Избирательная кампания должна в таких условиях получить чрезвычайно напряженный характер. Последние выборы, где фигурировал поддельный документ, пущенный по знаку из центра через всю буржуазную печать и все собрания, являются только слабым предвестником будущих выборов.

Результат выборов, если не предполагать, что они развернутся непосредственно в гражданскую войну (а это, вообще говоря, не исключено), может быть троякий: либо к власти снова вернутся консерваторы, но с сильно урезанным большинством; либо ни одна из партий не будет иметь абсолютного большинства, и возобновится парламентская обстановка прошлого года, только в гораздо менее пригодных для соглашательства политических условиях; либо, наконец, абсолютное большинство перейдет к рабочей партии.

В случае новой победы консерваторов возмущение и нетерпение рабочих неизбежно обострится. Вопрос об избирательной механике с её мошеннической геометрией избирательных округов неизбежно встанет со всей остротой. Требование нового, более демократического парламента должно будет прозвучать с большой силой. На время это может быть задержит до известной степени внутреннюю борьбу в рабочей партии, создавая, однако, более благоприятные условия для революционных элементов. Пойдут ли консерваторы на мирную уступку в вопросе, который может стать для них вопросом судьбы? Маловероятно. Наоборот, раз вопрос о власти встанет остро, консерваторы попытаются расколоть рабочих, опираясь на Томасов наверху и на тех трэд-юнионистов, которые отказываются от уплаты политических взносов, внизу. Отнюдь не исключена попытка со стороны консервативного правительства вызвать отдельные столкновения, чтобы раздавить их силой, запугать руководящих Рабочей партией либеральных филистеров и отбросить движение назад. Может ли этот план удаться? Такая возможность не исключена. Поскольку руководители рабочей партии ведут её с закрытыми глазами, без перспектив, без понимания общественных реальностей, они облегчают консерваторам возможность нанести движению удар на следующем, более высоком этапе. Такой вариант заключал бы в себе временное более или менее серьезное поражение рабочего класса, но не имел бы, конечно, ничего общего с мирным парламентским путем, который мнится соглашателям. Наоборот, такого рода поражение подготовило бы возобновление классовой борьбы на следующем этапе, в более решительных революционных формах и, следовательно, под новым руководством.

Если бы после ближайших выборов ни одна из партий не имела большинства, парламент впал бы в прострацию. Повторение рабоче-либеральной коалиции вряд ли могло бы иметь место после проделанного опыта и притом в обстановке новых более обостренных междуклассовых и междупартийных отношений. Более вероятным явилось бы консервативно-либеральное правительство. Но это по существу совпало бы с первым только что рассмотренным вариантом консервативного большинства. В случае же недостижения соглашения единственным парламентским выходом был бы пересмотр избирательной системы. Вопрос об округах, о перебаллотировках и пр. стал бы вопросом непосредственной борьбы двух главных партий за власть. Способен ли был бы парламент, разделенный между партиями, из которых ни одна не в силах взять власть, провести новый избирательный закон? Более, чем сомнительно. Для этого, во всяком случае, потребовалось бы могущественное давление извне. Слабость парламента без обеспеченного большинства создавала бы благоприятную обстановку для такого давления. Но это опять-таки открывает революционную перспективу.

Однако, этот промежуточный вариант не имеет для нас самостоятельного значения, так как очевидно, что неустойчивое парламентское положение должно разрешиться в ту или в другую сторону, т.е. привести либо к консервативному, либо к рабочему правительству. Первый случай мы рассмотрели. Что же касается второго случая, то он именно и представляет для нас, с точки зрения занимающей нас темы, основной интерес. Вопрос стоит, следовательно, так: можно ли допустить, что рабочая партия, обеспечив себе на выборах абсолютное парламентское большинство и выдвинув свое правительство, проведет мирным путем национализацию важнейших отраслей промышленности и разовьет социалистическое строительство в рамках и методами нынешней парламентской системы?

Чтобы не усложнять сразу вопрос, допустим, что либерально-соглашательская группировка Макдональда удержит еще и во время ближайших выборов официальное руководство партией в своих руках, так что победа рабочей партии приведет к созданию правительства Макдональда. Оно уже не будет, однако, простым повторением первого опыта: во-первых, потому, что будет иметь за собой, по нашему предположению, самостоятельное большинство; во-вторых, между-партийные отношения неизбежно должны в ближайший период обостриться, особенно в случае победы рабочей партии. Сейчас, когда консерваторы имеют в своих руках твердое большинство, они склонны с покровительственной снисходительностью третировать Макдональда, Томаса и компанию. Но так как консерваторы сделаны из более серьезного материала, чем горе-социалисты, то оставшись в меньшинстве, консерваторы немедленно покажут когти и зубы. Можно поэтому не сомневаться, что если бы консерваторам не удалось теми или иными парламентскими и вне-парламентскими методами помешать созданию рабочей партией самостоятельного правительства, то и в этом, наиболее, казалось бы, благоприятном с точки зрения мирного развития, случае оставшиеся в меньшинстве консерваторы сделают все, что от них зависит, чтобы при помощи чиновничества, судов, военщины, палаты лордов и двора саботировать все мероприятия рабочего правительства. Перед консерваторами, как и перед остатками либералов, будет стоять задача скомпрометировать во что бы то ни стало первое самостоятельное правительство рабочего класса. Здесь ведь вопрос идет о жизни и смерти. Это совсем не то, что старая борьба между либералами и консерваторами, когда разногласия не выходили из рамок «семьи» имущих классов. Сколько-нибудь серьезные реформы рабочего правительства в области налогов, национализации и подлинной демократизации управления вызвали бы могущественный прилив энтузиазма трудящихся масс, и, так как аппетит приходит во время еды, – то успешные умеренные реформы толкали бы неизбежно на путь все более радикальных реформ. Другими словами, каждый лишний день отдалял бы для консерваторов возможность возвращения к власти. Консерваторы не могли бы не отдавать себе совершенно ясный отчет в том, что дело идет не об очередной смене правительства, а о начале социалистической революции парламентским путем. Ресурсы государственной обструкции, законодательного и административного саботажа, в руках имущих классов очень велики, ибо, каково бы ни было парламентское большинство, весь государственный аппарат, сверху донизу, неразрывно связан с буржуазией. Ей же принадлежат: вся пресса, важнейшие органы местного самоуправления, университеты, школы, церковь, бесчисленные клубы и вообще добровольные союзы. В её руках банки и вся система общественного кредита, наконец, аппарат транспорта и торговли, так что от крупных капиталистических объединений зависит повседневное питание Лондона, включая и рабочее правительство. Совершенно очевидно, что все эти гигантские средства будут приведены в движение с неистовой силой для того, чтобы затормозить деятельность рабочего правительства, парализовать его усилия, запугать его, внести раскол в его парламентское большинство, наконец, вызвать финансовую панику, продовольственные затруднения, локауты, терроризовать верхи рабочих организаций и обессилить пролетариат. Только последний глупец может не понимать того, что буржуазия приведет в движение небо, землю и преисподнюю в случае действительного прихода к власти рабочего правительства.

Нынешний так называемый английский фашизм пока еще имеет скорее интерес курьеза, но этот курьез все же симптоматичен. Консерваторы сегодня еще слишком прочно сидят в седле, чтобы нуждаться в помощи фашистов. Но обострение между-партийных отношений, рост настойчивости и наступательности рабочих масс и перспектива победы рабочей партии неизбежно вызовут развитие фашистских тенденций на правом крыле консерваторов. В стране, которая стала за эти годы беднее, где положение мелкой и средней буржуазии крайне ухудшилось и где имеется хроническая безработица, не будет недостатка в элементах для создания фашистских отрядов. Можно поэтому не сомневаться, что к моменту избирательной победы рабочей партии консерваторы будут иметь за собой не только официальный государственный аппарат, но и неофициальные банды фашизма. Они начнут свою провокационную и кровавую работу прежде еще, чем парламент успеет приступить к первому чтению билля о национализации угольных шахт. Что останется делать рабочему правительству? Либо позорно капитулировать, либо подавить сопротивление. Это последнее решение окажется, однако, совсем не таким простым. Опыт Ирландии свидетельствует, что для подавления такого рода сопротивления необходима серьезная материальная сила и крепкий государственный аппарат. Ни того, ни другого у рабочего правительства не окажется. Полиция, суды, армия, милиция будут на стороне дезорганизаторов, саботажников, фашистов. Придется громить чиновничий аппарат, заменяя реакционеров членами рабочей партии. Другого пути не будет. Но совершенно очевидно, что такие крутые, хотя и вполне «законные» государственные меры, чрезвычайно обострят легальное и нелегальное сопротивление объединенной буржуазной реакции. Другими словами: это и есть путь гражданской войны.

Но может быть рабочая партия, став у власти, подойдет к делу так осторожно, так тактично, так умело, что буржуазия – как бы это сказать? – не почувствует потребности в активном сопротивлении? Такое предположение само по себе, конечно, смехотворно. Тем не менее, нужно признать, такова именно основная надежда Макдональда и Кº. Когда нынешний горе-лидер независимцев говорит, что рабочая партия будет проводить только такие реформы, осуществимость которых «научно» доказана («науку» Макдональда мы уже знаем), то он хочет сказать, что рабочее правительство будет вопросительно заглядывать в глаза буржуазии перед каждым своим реформаторским шагом. Конечно, если бы все зависело от доброй воли Макдональда и его «научно» обоснованных реформ, то дело никогда не дошло бы до гражданской войны – за отсутствием к этому у буржуазии каких бы то ни было оснований. Если бы второе правительство Макдональда было, как первое, то незачем было бы поднимать самый вопрос об осуществимости социализма парламентским путем, ибо бюджет Сити не имеет ничего общего с бюджетом социализма. Однако же, политика рабочего правительства, даже если оно сохранит прежний состав, должна будет потерпеть кое-какие изменения. Смешно думать, что та могущественная рабочая волна, которая поднимет Макдональда к власти, сейчас же после этого почтительно отхлынет назад. Нет, требовательность рабочего класса чрезвычайно возрастет. Тут уж ссылкам на зависимость от либеральных голосов не будет места. Сопротивление консерваторов, палаты лордов, бюрократии, монархии будет удваивать энергию, нетерпение, возмущение рабочих. Клевета и травля капиталистической печати будут подстегивать их вперед. Если бы их собственное правительство обнаружило в этих условиях даже самую неподдельную энергию, оно все равно казалось бы рабочим массам слишком вялым. Но ждать от Макдональда, Клайнса[40]40
  Клайнс, Джон. Роберт – один из правых вождей английской рабочей партии и член её Исполкома. Был продовольственным контролером в либерально-консервативном правительстве Ллойд-Джорджа в 1918 году. В кабинете Макдональда был министром (лордом-хранителем печати), в связи с чем, по английскому закону, был произведен в пэры. Во внешней политике – сторонник Лиги Наций и пацифист. В настоящее время Клайнс член парламента и председатель Федерации Неквалифицированных Рабочих. – Ред.


[Закрыть] и Сноудена революционной энергии можно с таким же, примерно, основанием, как ждать аромата от прелой свеклы. Между революционным натиском масс и неистовым сопротивлением буржуазии правительство Макдональда будет метаться из стороны в сторону, раздражая одних, не удовлетворяя других, провоцируя своей вялостью буржуазию, усугубляя революционное нетерпение рабочих, разжигая гражданскую войну и стремясь, в то же время, лишить её необходимого руководства на стороне пролетариата. Тем временем будет неизбежно крепнуть революционное крыло, будут подниматься наверх более дальнозоркие, решительные и революционные элементы рабочего класса. На этом пути правительство Макдональда, раньше или позже, в зависимости от соотношения сил вне парламента, должно будет уступить свое место либо консервативному правительству, с фашистскими, а не соглашательскими тенденциями, либо революционному правительству, действительно способному довести дело до конца. И, в том и в другом случае неизбежен новый взрыв гражданской войны, острое столкновение между классами по всей линии. В случае победы консерваторов – беспощадный разгром рабочих организаций; в случае победы пролетариата – сокрушение сопротивления эксплуататоров мерами революционной диктатуры. Это вам не нравится, милорды? Ничего не можем поделать. Основные пружины движения от нас так же мало зависят, как и от вас. Мы ничего не «декретируем». Мы только анализируем.

Среди «левых» полу-сторонников, полу-противников Макдональда, стоящих, как и он, на демократической позиции, найдутся такие, которые, вероятно, скажут: разумеется, если буржуазные классы попытаются оказать сопротивление демократически избранному рабочему правительству, это последнее не остановится перед методами самого сурового принуждения, но это будет не классовая диктатура, а власть демократического государства, которое… и пр., и пр. Поднимать спор в этой плоскости почти бесполезно. Думать, в самом деле, что судьба общества может определяться тем, избрано ли в парламент 307 рабочих депутатов, т.е. меньшинство, или 308 – т.е. большинство, а не от фактического соотношения сил в момент острого столкновения классов по основным вопросам их существования, – думать так значило бы находиться в полном плену у фетишизма парламентской арифметики. А как быть, – спросим мы, – если консерваторы, перед лицом нарастающего революционного прилива и опасности рабочего правительства, не только откажутся демократизировать избирательную систему, но, наоборот, введут в неё новые ограничения? Невероятно! – возразит иной простофиля, не понимающий, что там, где дело идет о жизни и смерти классов, все вероятно. Да уже и сейчас в Англии идет на верхах большая подготовительная возня вокруг реорганизации и усиления палаты лордов. По этому поводу Макдональд заявил недавно, что он может понять заботы иных консервативных лордов, но «почему либералы должны стремиться к тому же, вот чего я не могу понять». Мудрец не может понять, почему либералы укрепляют вторую линию окопов против наступления рабочего класса. Он не понимает этого потому, что он сам либерал, только глубоко провинциальный, маленький, ограниченный. Он не понимает, что у буржуазии серьезные намерения, что она готовится к смертельной борьбе, что в этой борьбе займут видное место и корона и палата лордов. Урезав права палаты общин, т.е. совершив легальный государственный переворот, консерваторы окажутся, несмотря на все трудности этого предприятия, все же в более выгодном положении, чем если бы им пришлось организовать сопротивление против успевшего укрепиться рабочего правительства. – Ну, в таком случае, разумеется, – воскликнет иной «левый» краснобай, – мы призовем массу к сопротивлению. Т.е. к революционному насилию? Выходит, стало-быть, что революционное насилие не только допустимо, но и неизбежно в том случае, когда консерваторы совершают легальнейшим парламентским путем превентивный государственный переворот? Не проще ли в таком случае сказать, что революционное насилие целесообразно там и тогда, где и когда оно усиливает позиции пролетариата, ослабляет или отбрасывает врага, ускоряет социалистическое развитие общества.

Однако, героические обещания оказать молниеносное сопротивление в случае, если консерваторы «посмеют» и пр., не стоят выеденного яйца. Нельзя убаюкивать массы изо дня в день болтовней о мирном, безболезненном, легальном, парламентском, демократическом переходе к социализму, а затем, при первом полученном по носу серьезном щелчке, призвать массы к вооруженному отпору. Это вернейший путь облегчить реакции разгром пролетариата. Чтобы оказаться способными к революционному отпору, массы должны быть идейно, организационно и материально подготовлены к нему. Они должны понимать неизбежность обострения классовой борьбы и превращения её на известном этапе в гражданскую войну. К этой перспективе должно быть приурочено политическое воспитание рабочего класса и подбор руководящего персонала. Нужно изо дня в день бороться против соглашательских иллюзий, т.е. объявить макдональдовщине войну не на жизнь, а на смерть. Так и только так стоит сейчас вопрос.

Отвлекаясь от ряда конкретных условий, можно, пожалуй, сказать, что у Макдональда был в прошлом шанс чрезвычайно облегчить переход к социализму, сведя к минимуму потрясения гражданской войны. Это было во время первого пришествия к власти рабочей партии. Если бы Макдональд сразу поставил парламент лицом к лицу перед решительной программой (ликвидация монархии и палаты лордов, высокий налог на капитал, национализация важнейших средств производства и пр.) и, распустив парламент, апеллировал бы с революционной решимостью к стране, он мог бы надеяться застигнуть имущие классы до известной степени врасплох, не дать им собраться с силой, сокрушить их напором рабочих масс, захватить и обновить государственный аппарат прежде, чем успел бы сложиться британский фашизм, и таким образом провести революцию через ворота парламента, «легализовать» её и твердой рукой довести до полной победы. Но совершенно очевидно, что такая возможность является чисто теоретической. Для этого нужна была бы другая партия, с другими вождями, а это в свою очередь предполагало бы какую-то другую обстановку. Если мы строим эту теоретическую возможность по отношению к прошлому, то лишь для того, чтобы тем ярче обнаружить её невозможность в будущем. Первый опыт рабочего правительства, при всей своей трусливой бездарности, явился, однако, важным историческим предостережением для господствующих классов. Их уже нельзя будет застигнуть врасплох, они теперь с удесятеренной зоркостью следят за жизнью рабочего класса, за всеми происходящими в нем процессами. «Мы ни в каком случае не будем стрелять первыми», заявил как будто совершенно неожиданно гуманнейший, благочестивейший, христианнейший Болдуин, в своей парламентской речи 5 марта. И на скамьях рабочей фракции нашлись дураки, которые аплодировали этим словам. Болдуин-то не сомневается ни на минуту, что стрелять придется. Он хочет лишь в предстоящей гражданской войне заранее свалить ответственность, по крайней мере в глазах промежуточных классов, на врага, т.е. на рабочих. Совершенно таким же образом дипломатия каждой страны на случай будущей войны заранее стремится перенести виновность на противную сторону. Конечно, и пролетарская партия заинтересована в том, чтобы отбросить ответственность за гражданскую войну на капиталистические верхи, и, в конце концов, у рабочей партии есть и будет для этого гораздо больше политических и моральных оснований. Можно допустить, что покушение консерваторов на палату общин было бы одним из «благородных» мотивов для агитации, но это, в конце концов, обстоятельство третьего и пятого порядка. Мы здесь рассматриваем не вопрос о поводах к революционному столкновению, а вопрос о мерах овладения государством в целях перехода к социализму. Парламент ни в малейшей степени не обеспечивает мирного перехода: революционное насилие класса необходимо и неизбежно. К нему нужно готовиться и готовить. Нужно революционно воспитывать массы и закалять их. Первым условием этого является непримиримая борьба с растлевающим духом макдональдовщины.

* * *

25 марта комиссия палаты лордов постановила в торжественной форме, что звание герцога Сомерсетского должно перейти к некоему мистеру Сеймуру, который тем самым получает отныне право законодательствовать в палате лордов, причем это решение в пользу Сеймура зависело от разрешения другого предварительного обстоятельства: когда в 1787 г. некий полковник Сеймур женился, чтобы через несколько поколений дать Британии нового лорда, был ли в это время жив или умер в Калькутте первый муж его жены? Вопрос, как видим, исключительной важности для судеб английской демократии. В том же № «Дэйли Геральд», где рассказывается этот поучительный эпизод о первом муже жены пращура законодателя Сеймура, редакция защищается от обвинений в желании завести в Англии советские порядки: нет, нет, мы только за торговлю с Советами, но ни в каком случае не за советский режим в Англии.