Текст книги "#Охотник на волков"

Что до Нэлли, то она разрыдалась и сказала, что готова мне отдаться на сеновале. Она размазывала по лицу деревенские румяна, ревела навзрыд, и, наверно, только тогда я впервые заметил, что за внешностью первой деревенской красавицы скрывается обычная глупая курица. Традиция не обязывала девушку отдаваться любому, кто сорвет с шеста ее венок. Это была увлекательная забава, дававшая повод молодым селянкам и селянинам, давно приглядывавшимся друг к другу, соединиться под покровом ночи. Никто не заставлял девушек расставаться с невинностью раньше свадьбы, даже если их венки срывали. Нэлли же посчитала, что теперь ей придется, как она сказала, «обслуживать» Тилльскую Мразь, а потом «папанька еще и под венец погонит, коли в подоле принесу».

Мне стало омерзительно от ее слов чуть ли не больше, чем от нее самой. Я сказал ей идти куда угодно, а сам побрел домой. Нэлли, точно собачонка, семенила за мной до самой деревни, будто боясь нарушить некое правило и подвергнуться божьей каре.

Замолчав, Слэйто вскинул голову, реагируя на слабый шорох, как хищник, высматривающий дичь. Кустарник возле ручья через миг зашевелился. Моя рука уже пару секунд сжимала рукоять корундового меча, но из кустов показался не кто иной, как Пушок, и я тихо выругалась.

Лис между тем с осуждением посмотрел на меня и мага и, гордо прошествовав к воде, начал лакать.

Я обернулась к Слэйто:

– Хорошая история, кэм. – Я впервые назвала его товарищем на языке ока. – Ты отомстил задирам и убедился, что принцесса – дура. Идеальная концовка.

– Это было начало истории, – покачал головой маг, и пара светлых прядей упала ему на лицо. Он их сдул, словно рассерженная девчонка. – Может, слишком затянувшееся, но только начало.

Если бы Раске не оказался так глуп и не явился весь в навозе на праздник, думаю, ничего бы не случилось. Но он не отличался особым умом. Поэтому пришел. Опозорился, был обсмеян и увидел, как Мразь забрал венок Нелли – его личного трофея. Догадался ли он, что опоры моста подпилил тоже я? Сначала я сомневался. Ему было бы достаточно уже того, что я посмел посягнуть на его девушку. А смех односельчан только добавил бы ему ожесточения.

Но я ошибался и еще вовсе не учел того, что не только я, как выяснилось, умею мстить.

Пушок поднял голову, словно слушал светлого мага. Затем зевнул, продемонстрировав свои острые клыки, и подошел к моим сапогам. Густая серая шерсть топорщилась под шеей, и я заметила бурые пятна на светлых волосках. Возможно, кровь? Ведь лис самый настоящий хищник, хоть и очарованный нашей пташкой Аэле. Зверь порыл песок лапой и улегся у моих ног.

– И что, мальчишки тоже тебя изваляли в дерьме?

– Я уже говорил, что мальчишки моей деревни оказались необычайно злобными. Раске же был воплощением зла среди них. Ты знаешь, как охотятся на лис на севере, Лис?

Я покачала головой и осторожно положила ладонь на загривок Пушка. Тот ощерился, но не сделал попытки укусить меня или сбросить руку.

– Далеко не у всех селян есть собаки, которые могут гнать зверя или выгонять его из норы. Иногда детишек привлекают изображать лисьего демона. Это такой специально обряженный человек: в лохмотьях, с барабанчиком и в маске. Криками, топотом и громкими звуками он поднимает дикого зверя и гонит его на охотников. Так вот, о лисьей маске…

Она похожа на лисью морду, вырезанную из коры: с ушками, узкими глазами-щелками, темным носом. Эта маска закрывает лицо лисьего демона полностью. Напротив рта человека в маске вделан свисток. Лисы, знаешь ли, не любят пронзительного свиста. Когда маска закрепляется ремешками сзади, свисток раздвигает зубы и губы. Там довольно хитрая система ремешков, и обычно кто-то помогает лисьему демону надеть маску.

Именно лисья маска и бросилась мне в глаза, когда я вернулся с праздника: она лежала на столе в моем доме. Лунный свет, лившийся в открытое окно, освещал ее очень скупо. Но я сразу узнал эту приметную вещицу. Мне еще пришло в голову: «Странно. Никто из семьи не охотился на лис, откуда взялась маска?» а потом я вспомнил, что родители с утра уехали на ярмарку в соседний город с ночевкой. И при всем желании ни мать, ни отец не могли положить маску на стол.

Пока я хлопал глазами, у меня за спиной, перед открытой дверью, послышался скрип половиц и потянуло навозным запахом. Затем на меня обрушился первый удар.

Я не был драчуном в детстве, поэтому, когда меня били, обычно просто терпел, сжав разбитые губы. И рано или поздно обидчикам надоедало пинать безучастный куль, каким я был. Я не сомневался, что и в этот раз все закончится быстро. Раске выплеснет свою злость, поколотит меня и уйдет, бормоча проклятия.

Однако я ошибся. Я сообразил, что меня ждет что-то особенное, лишь тогда, когда понял, что мне связывают руки и ноги грубой веревкой из пеньки, которую мой отец на всякий случай держал у входа. Я попытался крикнуть, но получил такой мощный удар в живот, что изо рта вырвался лишь писк. Раске ругнулся – к этой секунде я уже не сомневался, что в мой дом явились он и его приятели, – подошел к столу и взял в руки лисью маску.

– Если ты такой шутник, Мразь, то будешь носить шутовскую маску, – прохрипел он. И по дрожи в его голосе я понял, что мой обидчик уже неслабо отведал деревенского самогона. – Ты же любишь говорить? Считаешь, что знаешь очень умные словечки. Ну, вот шутовская маска и не позволит твоему рту закрыться.

Раске подошел и без труда натянул маску мне на голову. Свисток, как и было задумано, втиснулся между зубами, а ремни закрепили маску в таком положении намертво. Мной овладел ужас. Такой леденящий страх, когда ты цепенеешь настолько, что не можешь ничего сделать, а только отстраненно наблюдаешь за всем происходящим, словно со стороны. Тебе знакомо такое, Лис?

Я сидела как зачарованная. Давно забытое воспоминание о собственном бессилии, которое я годами усиленно изгоняла из своей памяти, возродилось во всех красках. Мой Принц, сын владельца замка, где я росла, и мой первый товарищ по играм и забавам приказал своре своих приятелей изнасиловать меня и тем самым, по сути, приговорил к общественному забвению.

У меня в голове раздался треск разрываемой ткани. Этот звук я не слышала несколько лет. Магический взрыв в Сиазовой лощине стал моей новой вехой, моим новым прошлым, но, оказывается, страх и бессилие никуда не делись. Они просто спали глубоко внутри меня. О да, я прекрасно понимала, о каком ужасе говорил Слэйто – липкая мерзость, от которой невозможно отделаться никогда.

Пушок тревожно заворочался под моей рукой, и я поняла, что невольно с силой сжала пальцы у него на загривке. Пришлось резко расслабить кисть. Все эти мысли пронеслись в голове за доли секунды, и я сказала:

– Я знаю, о чем ты.

– Отлично, значит, ты хорошо представляешь, о чем я думал, когда меня тащили по опустевшим по случаю праздника улицам родной деревни.

Я думал: это всего лишь дурацкая шутка. Ну, меня, конечно, вываляют в коровьем дерьме, может, макнут пару раз головой в выгребную яму. Или они решили облить меня смолой, обвалять в перьях и выставить на посмешище на празднике? Глупости! А может, маску на меня надели затем, чтобы отвести в лес, где дикие лисы, годами ненавидевшие лисьего демона, меня покусают? Я даже чуть не рассмеялся. Но даже желание улыбаться исчезло, как только послышался звук текущей воды.

Река, у моста через которую я подпилил опоры, с другой стороны деревни набирала сил. Течение было настолько мощным, что вырывало из ила коряги и несло их прочь. В некоторых местах глубина достигала трех метров.

– Ты меня запачкал, зато я тебя чисто вымою, – ворчал Раске себе под нос.

Я твердил мысленно, что он просто пару раз окунет меня, попугает. Но где-то в глубине души я знал, что Раске не ограничивался полумерами.

Этот дурень подтащил меня к склону и, последний раз от души приложив сапогом, скинул в глубокую воду.

– Почему ты не звал на помощь? – Я непроизвольно сжала зубы, хорошо представив себе описанную картину. Это было несложно, особенно здесь, на берегу ручья.

– На мне была лисья маска. Свисток между зубами не позволял произнести ни слова. Я мог только свистеть. А в опустевшей деревне услышать мой свист было некому. В общем, я упал в воду.

Она оказалась жутко холодная. У нас по весне никто так рано не купается. Коченеют даже пальцы на ногах. Из-за маски мои губы и зубы оставались разомкнутыми, и, когда я свалился с обрыва, рот сразу же заполнила ледяная вода с мерзким привкусом ила и тины. Я невольно сделал глоток, а течение между тем развернуло мое покорное, связанное тело. Я попытался освободиться от пут, но меня вновь развернуло. В этот раз я пробыл под водой чуть дольше. Меня тащило и тянуло через коряги и камыш. С каждым погружением я все меньше мог контролировать даже свои мысли, не говоря уже о происходящем.

Вода заливала рот и глаза. Я перестал глотать и вдохнул ее. Это больно – дышать водой, Лис. Ты пытаешься проглотить ее, но воздуха не хватает, и ты жадно дышишь водой. Наверное, меня пронесло всего пару десятков метров, а я уже начал мечтать о смерти. Я быстро сдался и хотел лишь одного – чтобы пытка прекратилась.

На одном из поворотов реки меня потащило на дно, в воронку. Меня тянуло и тянуло вниз. Голова перестала разрываться от недостатка кислорода, я начал терять сознание. И тогда…

– Ты умер, – несколько нервно закончила я.

Слэйто недоверчиво посмотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу я или нет.

– Я, что, похож на мертвеца?

– Очень похож. Твои руки – да они же ледяные. Твоя магия совсем не похожа на силы наших Высших магов. Еще твоя загадочность. Ты умер давно, в детстве. Тебя утопили злые мальчишки. С маской лисьего демона на голове.

Слэйто расхохотался. Он даже закашлялся и смахнул с валуна очищенную луковицу, которая упала на песок возле лап Пушка. Тот недоверчиво ее обнюхал и попытался зарыть.

– Ну и фантазия, Лис. Разговаривающий и ходячий мертвец в паре с молодой невестой. Я более чем жив, мое сердце бьется. А руки холодные из-за плохого тока крови, не более того.

– Но тогда как ты выжил? – Я не до конца смирилась с крахом своей идеи и решила как-нибудь проверить, бьется ли его сердце в самом деле.

– Это и вправду интересно. Когда я начал тонуть, у меня было видение. В толще воды я увидел огромное зеркало в бронзовой раме с узором в виде переплетающихся лисиц. В отражении, как мне показалось, стоял мальчишка в стальном матовом шлеме, до того похожем на мою маску, что стало страшно. Уже не соображая тогда, я решил, что это загробная жизнь. Но мальчик в зеркале поднял руку и разбил стекло со своей стороны, затем схватил меня за шиворот и толкнул наверх, на поверхность, к воздуху. Последним, что я увидел, был рисунок у него на портупее. Ярко-алая роза. Что бы это ни значило, это врезалось мне в память.

Пойми меня правильно, вся эта история с зеркалом – не более чем предсмертный бред мальчишки, начитавшегося книжек. Не было никакого зеркала или мальчика в лисьем шлеме. Просто поток воды вынес меня по прихоти природы на отмель и оставил там.

Потребовалось время, чтобы избавиться от воды в легких и желудке. Стянуть с себя мокрые пеньковые путы, размять затекшие кисти. Сорвать ненавистную маску и забросить ее далеко-далеко в реку. И пока все это проделывал, я думал. О том, что богов нет, а если и существуют, то они слишком жестоки, чтобы снисходить до простых смертных. Я решил, что миром правит слепой случай и что если происходит какое-то несчастье, то рассчитывать можно только на себя и на незримую удачу. В тот день я повзрослел.

Слэйто улыбнулся и пожал плечами, давая понять, что рассказывать больше нечего. Неподалеку послышалось пение Аэле. Пушок поднялся и потрусил к месту нашей стоянки, раздвигая ветки кустов своей мощной грудью.

– Слэйто, а ты уверен, что в твоем видении… или в галлюцинации, назови как хочешь. Ты уверен, что там был мальчишка?

Маг улыбнулся. Я больше не видела в нем деревенского мальчика. Ничего не видела, кроме льда и притворства.

– Не знаю, Лис. Это вполне могла быть маленькая глупая девочка, которая решила вступить в легион и драться наравне с мужчинами.

Мои щеки вспыхнули. Он не мог ничего знать о моем прошлом, но вновь попал в яблочко.

– Еще один вопрос. Лисий шлем. Зачем ты его сделал в форме маски, которая тебя чуть не убила? Ведь именно так он и появился. Ты создал его сам?

– Да, я заказал его у мастера в Кармаке. А почему именно такой формы. Не знаю. – Слэйто зевнул. – Мне показалось это забавным. Разве ты не слышала старинную тилльскую поговорку: «То, что не отгрызает тебе ногу, вполне пойдет в суп». Проще говоря, каждый предмет или человек в нашей жизни, которому не удалось нам навредить, делает нас немного сильнее.

– Мне кажется, ты врешь, – заключила я.

Слэйто вздрогнул и поднялся с камня, спустился с него и встал ко мне спиной, собираясь отнести Аэле почищенные овощи.

– Я уверена, что ты заказал для себя такой шлем, потому что запомнил видение с зеркалом под водой. Может, потому что думал, что так надо, что это будет правильно. Ты уже тогда верил в сказки и волшебство.

– Я сам творю волшебство, – сказал Слэйто холодно и отчужденно. – Во всяком случае, сейчас.

#Волк десятый

Счастье, друзья мои, хрупкая, почти невесомая эссенция, которая дается в руки далеко не каждому. Долгое время я считал себя недостойным даже малой толики радости, но мой визит в Сижарле все изменил. Итак, мой предвзятый читатель, ваш покорный слуга влюбился…

Я отложила книгу со словами:

– По-моему, у парня налаживается жизнь. Ему не сильно везло с волками, да и с людьми, если на то пошло. Но, видимо, книга закончится на мажорной ноте. Свадьбой, например.

Моя юность прошла на западном юге Королевства, где жаркому дню предшествовало утро, полное нежного тепла, песен птиц и кристально чистого воздуха. По другую сторону Тракта теплый день начинался совсем иначе. Прежде всего, все вокруг заволокло туманом, который липкой кисеей покрыл палатку, все вещи и даже тела и лица. Туман оседал каплями, и вскоре одежда промокла насквозь. Ощущая, что заснуть в этом мокром и унылом мире мне все равно не удастся, я решила посторожить наш лагерь. У нас не было в обычае спать по очереди, мы отдыхали все вместе, но сегодня на душе скребли кошки. Хотя, возможно, дело было в воспоминаниях, которые пробудила история Слэйто. Давно позабытый звук разрываемой ткани снова ожил в моей памяти. Но, точно этого было мало, теперь я слышала еще и судорожные всхлипы, чередовавшиеся с бульканьем в горле холодной илистой воды. Это были чужие воспоминания, но маг постарался описать свою историю так ярко. Вот уж спасибо, Слэйто.

Вторым отличием этого утра от тех, к каким я привыкла, когда росла в замке, был сумрак. Солнце пряталось. Стояла знойная духота, казалось, воздух можно резать ножом – таким он был густым. Но свинцовое небо не пропускало ни единого луча. Тучи, жара и влажность делали утро невыносимым. Пушок тоже страдал. Никто не позвал лиса в палатку, и ему пришлось остаться снаружи. От влаги его шикарная шерсть сбилась в колтуны и теперь напоминала грязную половую тряпку и пахла соответствующе.

Поэтому, промокнув насквозь и намаявшись от жары, я достала из дорожного мешка дневник охотника на волков. Пушок скучающе поглядывал на меня, пока я устраивалась поудобнее. Но я успела прочитать лишь первый абзац, когда из палатки, зевая и при этом изящно прикрывая рот ручкой, вылезла Аэле.

– Это ведь истории про охотника? – спросила она, потягиваясь.

– Да, книга Слэйто. Неужели он тебе ее не давал?

Девушка присела на поваленный ствол напротив меня, и Пушок тут же подбежал к ней, желая получить утреннюю порцию ласки. Даже в окружении мокрых кустов, сидя на гнилой коряге в грязном платье, Аэле излучала счастье и довольство.

– Нет, он сказал, что книга страшная и противная. Что она не подходит для леди вроде меня.

Я засмеялась:

– Ну, в чем-то он прав.

Вздохнув и взглянув на небо, которое не становилось светлее и не позволяло просохнуть моей одежде, я начала раздеваться. Аэле молча, но с нескрываемым любопытством следила за мной, не задавая лишних вопросов. Вся прелесть одежды ока в том, что она создана кочевым народом. Они, конечно, сохранили традиционные узоры и крой, но сейчас каждая деталь моего костюма словно заявляла: я понятия не имею, где окажусь завтра, поэтому подготовлюсь к любой погоде.

Сняв фаранк и высоко, почти на макушке стянув волосы в хвост, я сделала из шарфа некое подобие рубашки, перекинув его концы крест на крест через шею. Штаны-фауси я подтянула с помощью скрытых шнурков. Скинутые сапоги аккуратно скатала и убрала в вещевой мешок, откуда перед тем достала пару кожаных сандалий, которые и надела. Перевоплощение было завершено. Аэле даже зааплодировала:

– За пару минут у тебя готов наряд для лета! Я тоже так хочу.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала я, критически осматривая себя. Сняв сапоги, я значительно потеряла в росте, и теперь было заметно, что мы с Аэле обе невысоки. Мне вспомнился Атос, двухметровый кранийец, рядом с которым я никогда не переживала из-за своего роста. Хотя мнением этого человека я прежде дорожила больше всего на свете. Так почему же я внезапно заволновалась, что подумает Слэйто? Ответ, пришедший на ум, совсем мне не понравился.

– Хорошо, что ты переоделась. Наверно, тебе было очень-очень жарко, – засмеялась Аэйле, указывая на мои щеки. – Видела бы ты себя – лицо красное, как помидор!

Хмыкнув, я предпочла сменить тему.

– Как думаешь, мы все-таки пойдем по мосту через озеро?

– Наверное. Слэйто очень спешит. Мы не можем позволить себе задержаться даже на два дня. Оказывается, наша страна не такая уж и большая, раз ее можно пройти за месяц?

– Мы ведь не всю ее обошли. Хотя когда я путешествовала со своими братьями из токана, мы за месяц доходили до границ Тилля. А ведь там мы даже не пересекали горы Хаурака.

Я задумалась, так ли уж необходимо было как можно скорее попасть на юг и девушке, или только Слэйто намеревался совершить что-то грандиозное возле южной белой башни. Поэтому и решила задать вопрос в лоб:

– Аэле, а ты любишь Слэйто?

На лице девушки не промелькнуло ни тени сомнения. Ее ответ прозвучал естественно, а не как заученная фраза:

– Да, я его очень люблю.

Потом, подумав немного, она добавила:

– Но не переживай, я и тебя люблю!

– Глупенькая, – рассмеялась я. – Я не об этой любви говорю. Не о дружбе и приятельстве. Любишь ли ты его как мужчину?

– Ах, это. – Девушка выглядела растерянной. – Видишь ли, Лис, я не делаю различий в любви. Я люблю хороших людей и не люблю плохих.

Видимо, дознаватель из меня был неважный, ведь я никак не могла объяснить этой пташке, что хочу от нее услышать.

– Ты за него замуж собираешься. Тут не достаточно того, что он хороший. Нужно что-то еще. Страсть? Влечение?

– А зачем что-то еще? Он добрый, красивый, и от него хорошо пахнет.

Она выглядела необычайно серьезной, и я уже окончательно поверила в ее невинность, когда заметила, что Аэле едва сдерживает смех. Через миг она от души расхохоталась.

– Я дразню тебя, Лис. Конечно, я знаю, что сводит мужчину и женщину. Я слышала про страсть, но, похоже, именно она и заперта в килиазе в белой башне. Я люблю Слэйто, но… это сложно объяснить. Я словно люблю его как-то неполно. Мы не делим с ним ложе, а его объятия не дарят мне покоя. Я люблю его, но люблю так же, как любила бы тысячу других мужчин, которые не бьют детей и не обижают животных.

На последних словах она взглянула на Пушка. Лис уже улегся в стороне от кострища и палатки, вытянув длинные передние лапы и положив на них аккуратную узкую морду. Несмотря на то, что его вымокшая шерсть спуталась и склеилась, Аэле подошла к зверю и вновь приласкала его, а затем неожиданно спросила:

– А ты любила со страстью?

– Любила. – Когда Слэйто не было поблизости, мне не составляло труда отвечать на ее вопросы. – Со страстью и с нежностью. Мне кажется, потом я даже любила по дружбе или по родству, – засмеялась я.

Аэле тоже хихикнула, а потом она неожиданно подбежала ко мне, схватила за руку и прижала мою ладонь к своему нежному личику.

– Он бы простил тебя!

– Кто? – Я была ошарашена и застыла, словно истукан, боясь даже убрать свою ладонь от щеки Аэле.

– Тот, из-за кого ты себя так мучаешь. Чью смерть ты себе не можешь простить. За кого ты себя постоянно наказываешь.

Я попыталась высвободить руку, но Аэле крепко сжимала мои пальцы своими. Я сражалась с элдтарскими волками, наемниками из Ларосса, бандитами из всех уголков Королевства, – самыми страшными людьми нашей страны. Но напугала меня лишь эта хрупкая девочка.

– У вас со Слэйто, что, союз предсказателей?

Шутка не удалась. Аэле всматривалась в меня своими нежными синими глазами.

– Тебе надо найти кого-то на замену, Лис. Кого-то, кого ты сможешь любить. Но если ты поэтому так интересуешься Слэйто, то лучше оставь эту идею. Он принесет тебе только беды… как принес их мне…

Она отпустила мою руку и теперь выглядела грустной и потерянной. Я же смотрела на мокрую землю, боясь поднять глаза и рассмеяться, чтобы показать, что все это просто шутка. Я и Слэйто – такая чушь могла прийти в голову только нашей Аэле…

* * *

Даже к полудню туман не рассеялся. Он стал еще плотнее, казалось его можно пощупать. А мы изнывали от жары. Даже я, придав своему наряду летний вид, чувствовала, как между лопатками начали стекать горячие капли пота.

Нам пришлось изменить и наряд Аэле. Мы зашвырнули в кусты два кринолина, и они повисли на ветках подобно огромным медузам. От рукавов также пришлось отказаться, их мы оторвали. Красивые кружевные рюши составили компанию кринолину.

– А ведь я бы могла их продать, – воскликнула Аэле, которая ничуть не была удручена тем, что выглядела как оборванка. – Продать и купить еды сиротам. Как делала Синяя Далия!

Я пропустила мимо ушей упоминание имени из сказки из моего прошлого. Скажи я, что мне довелось найти дом Далии и ее амулет, пришлось бы объяснять, где сейчас эта побрякушка.

Слэйто последним проиграл бой с душной жарой. Он вышел из палатки и стянул камзол, под которым были белая рубашка и расшитый зеленой и золотой нитью лимонного цвета жилет, и снял сапоги. Чулок он, к счастью, не носил. Мужчины в чулках вызывали у меня лишь жалость.

– Мы выглядим как банда нищих бродяг, – печально заключила я, оглядев с ног до головы своих спутников и себя.

– Нам не хватает медведя и бубна, – без улыбки заметил Слэйто. Он, кажется, больше не намеревался откровенничать и вернулся в обычное для себя расположение духа, произнося глупости с выражением абсолютной серьезности на лице.

Аэле указала на шевелящиеся кусты, из которых торчали только уши:

– Может, медведя и не хватает, зато у нас есть лис! Ой, прости… – Засмеявшись, она подхватила юбку и подвязала ее повыше. – Я совсем не учла, что у нас есть Лис и лис.

* * *

Кусты с мясистыми листьями оказались молодыми побегами речной ивы. Чем ближе мы подходили к Заячьей пади, месту, где предположительно обитали злые русалки, тем выше становились эти деревья. Я была уверена, что они растут только возле воды, но ручей остался далеко позади, а источником влаги был только туман. Тем не менее, ивы настырно лезли на дорогу, свешивая свои ветви перед лицом путников.

Когда одна из них мазанула по моей щеке влажной листвой, я чертыхнулась и, обнажив меч, срезала добрый десяток ветвей.

– Ты чего? – удивился Слэйто.

Аэле с Пушком отставали от нас на пару десятков шагов, гоняясь за стрекозами.

– После Тополиса я нервничаю, когда меня окружают одинаковые деревья. Можешь посмеяться, если тебе охота.

– Даже не собираюсь. И если уж мы затронули эту тему… – Слэйто явно что-то тревожило. Он пальцем чуть распустил узел своего шейного платка. – Я не просто так рассказал тебе историю из моего детства. После того случая я стараюсь избегать водоемов глубже, чем по колено. Не знаю, что за приключение ждет нас на этом озере, но если я провалюсь в воду, то вполне могу начать вести себя странно.

– Стрелять огненными шарами направо и налево? – ехидно поинтересовалась я.

– Нет, паниковать и скорее вредить, чем приносить пользу.

Нас обогнала Аэле. Как мне показалось, она взглянула на меня с осуждением. Так или иначе, я подумала, что было нечестно вести эти разговоры со Слэйто у нее за спиной. Из этой пары я гораздо сильнее желала заслужить доверие хрупкой принцессы, нежели мага. Но если она думает, что я пытаюсь окрутить ее жениха, – ничего у меня не выйдет.

– Аэле мне рассказала, что в ларце в белой башне хранится ее страсть, – как можно спокойнее сказала я Слэйто, даже не поворачивая к нему головы.

Девушка с лисом теперь принялись играть в догонялки.

Я не видела, хмурится ли маг, но его слова прозвучали чуть ли ни с издевкой:

– Так можно сказать разве что в метафорическом смысле. Килиаз в белой башне вовсе не фиал для чувств. Чем больше пытаешься распутать этот клубок, Лис, тем сильнее ты запутываешься в его нитях…

Он резко остановился и замолчал, указав рукой на Аэле. Та стояла с круглыми от страха глазами, приложив указательный палец к губам. На языке жестов всех народов Королевства это значило одно и то же: молчите. Мы медленно приблизились к девушке, у чьих ног недовольно пофыркивал лис. Движением глаз Аэле дала понять нам, чтобы мы посмотрели ей за спину.

Речные ивы чуть расступались, освобождая проход к небольшому озеру с водой приятного глазу зеленоватого оттенка. Сначала я не поняла, на что указывала наша спутница, а потом заметила двух большущих рыб, которые лежали на песчаном берегу. Это были зеленчаки. Подобных рыб я однажды ловила с маленькой селянкой на реке в Раздолье Флавис, возле вишневых садов. Плоть этой крупноголовой, ярко-радужной окраски рыбы шла в пищу, а разноцветная чешуя – на украшения сельским модницам.

В отличие от речных сородичей, озерные зеленчаки были раза в полтора крупнее, а их чешуя на свету отливала малахитом. Неужели Аэле напугал вид этих рыбин, выбросившихся непонятно почему на берег? Совсем не похоже на нашу маленькую вояку, которая сражалась с крикунами Поглощающего. Значит, дело в другом.

Тем временем на берегу началось какое-то шевеление. Сперва показалось, будто из песка вылезли два краба, вот только они были бесцветными, словно ожившая паутина. Я никак не могла издалека разглядеть строения их тел: создания казались текучими, принимая разные формы. Но у этих призраков однозначно были глаза и рот… Довольно зубастый рот.

Духи, или Войя их пойми кто, поползли к зеленчакам, и то существо, которое первым оказалось рядом с рыбиной, начало затекать ей в рот. Рыбы не способны кричать, но уверена, что если бы они умели, то мы услышали бы громкий, пронзительный вопль. Зеленчака выгнуло дугой, он начал колотить хвостом о берег, разбрасывая мокрый песок в стороны. Рыбу словно охватил припадок, который мгновенно прекратился, как только дух полностью скрылся у нее во рту. Второй дух между тем затек в рот другому зеленчаку.

Мне казалось, что все закончилось. Рыбы лежали без движения. Я уж собиралась сказать что-нибудь по поводу увиденного, но холодная ладонь Слэйто закрыла мне рот. Глаза уже повернувшейся к озерцу Аэле округлились от ужаса. Она сама закрыла себе рот ладошками, боясь проронить хоть звук.

На берегу начался второй акт ужасной пьесы. Зеленчаков больше не выгибало дугой, однако рыбины начали хватать воздух ртом и пучить глаза. При этом создавалось впечатление, что их кожа стала мала для них, и они пытаются выбраться из нее. Раздался отвратительный треск, и на наших глазах рыбы начали расти. Тела их несоразмерно вытягивались то с одной, то с другой стороны. Под кожей с чешуей обнажалась сизая, пронизанная многочисленными прожилками плоть.

Передние плавники ближнего к нам зеленчака начали видоизменяться. По ним словно рябь прошла, и я поймала себя на том, что видела нечто подобное, но не могла вспомнить где и когда. Накрытые рябью, словно водой, плавники вытянулись и превратились сначала в две сизые культи, а затем в две чудовищные конечности с тремя когтистыми пальцами на конце.

Кажется, превращение подходило к концу. Мы поспешили оглядеться, желая убедиться, тщательно ли деревья скрывают нас от двух чудовищ на берегу. Ветви не создавали сплошную завесу, и мы были почти как на ладони. Однако монстры не обращали на нас внимания, они издавали пронзительные крики. Теперь две рыбы обрели голос…

Правда, называть существ на берегу рыбами было бы уже неправильно. Раздутое тело каждого зеленчака превратилось в массивный хвост, не менее полутора метров в длину и метра в обхвате. Оба нещадно колотили по песку. А между головой и хвостом теперь «вырос» сизоватый мужской торс. В нем как будто что-то было неправильно. Он отличался от человеческого не так уж сильно, но это явственно бросалось в глаза. Как будто кожаный чулок был натянут на отличный от людского костяной остов.

Руки чудовища скребли по песку, и глубина оставляемых когтями борозд не оставляла сомнений, что они могли бы пропороть не только любую плоть, но и броню.

Но самой пугающей частью тела тварей была голова. Обе сохранили прежнюю форму, и, возможно, в этом и заключался весь ужас: рыбья голова, торчащая из человеческого туловища, и свет разума в смотрящих в разные стороны блеклых рыбьих глазах. Рыбьи пасти, не такие вытянутые, как были у зеленчаков, и отдаленно напоминающие человеческий рот, постоянно открывались и закрывались, и при этом обнажались расположенные в несколько рядов острые, как иглы, зубы. Монстры словно пытались укусить воздух.

Теперь я поняла, откуда мне была знакома это «рябь». Я вспомнила пещеру, заполненную голубиным воркованием, перья, падающие сверху, и человека-голубя с меняющимся лицом. Не совсем птицу и совсем не мужчину. Чудовище в процессе мутации… Сейчас мы наблюдали зарождение монстра: самое начало процесса, когда обычное природное создание становилась иной сущностью.

Это не была магия – вокруг бывших зеленчаков не искрилось ни темноты, ни света. Как и в случае с древними-мы, это был какой-то невероятно архаичный ритуал.

Твари между тем поползли к воде, оглашая округу своими ужасными криками. Звук напоминал скрип плохо смазанных дверных петель, только усиленный в сотню раз. Возможно, тварям, как и зеленчакам, не нравилась суша. Как только вода оказалась в метре, чудовища напрягли тело и прыгнули, словно дельфины, которых я видела в Лароссе. Почти беззвучно вошли в воду, на ее поверхности не осталось даже кругов. Вода озерца сомкнулась над ними, и оно вновь стало тихим и бездвижным, словно ничего страшного пару минут назад на берегу не происходило. Даже следы когтей и хвостов на песке казались просто частью пейзажа.