Текст книги "Цветы в зеркале"

Глава 11

 
Учтивые манеры наблюдая,
они проходят царством Благородных.
Возвышенностью нравов восхищаясь,
заходят в дом сановников почетных.
 

Итак, прочитав надпись на городских воротах, Тан Ао и До Цзю гун вошли в город. Там они увидели толпы людей, продававших и покупавших различные товары. Их платье, головные уборы, их речь – все было таким же, как и в Поднебесной империи.

Убедившись, что язык этих людей ему понятен, Тан Ао спросил у какого-то почтенного старца, почему про жителей этой страны говорят, что они «уступчивы и никогда не спорят», но, к его удивлению, старик не смог ответить на этот вопрос. Тогда Тан Ао спросил, почему их страну называют царством Благородных, но и этого старик не знал. Этот же вопрос Тан Ао задал другим людям, но все они, так же как и старец, не могли ответить.

– По-моему, – сказал До Цзю гун, – и название этого царства, и молва о его жителях, что они «уступчивы и никогда не спорят», даны соседними царствами, поэтому сами они не знают этого. Только что по пути в город мы видели, что люди живут здесь согласно поучению «пашущим уступать борозду, пешеходам уступать дорогу», потому и говорят, что они никогда не спорят. Кроме того, все здешние жители поголовно – как богатые и знатные, так и бедные и простые – почтительны и вежливы в поведении и речах, так что действительно эта страна достойна названия царства Благородных.

– Хотя все это и так, но чтобы разузнать про них все подробности, надо исподволь, не торопясь, понаблюдать за ними, – сказал Тан Ао.

Продолжая разговор, они дошли уже до рынка и увидели там стражника, что-то покупавшего. Держа в руках товар, он говорил:

– За эту превосходную вещь вы, уважаемый, просите столь ничтожную сумму; да разве я могу позволить себе купить ее за такую цену! Прошу вас, возьмите с меня побольше, тогда все будет правильно. А если вы будете так чрезмерно скромны, значит, вы просто не хотите, чтобы наша сделка состоялась!

Услышав это, Тан Ао тихонько сказал До Цзю гуну:

– Ведь при покупке товаров всегда продавец назначает цену, а покупатель торгуется, стремясь заплатить поменьше. Здесь же, хотя продавец и назначил цену, покупатель не только не торгуется, но еще просит, чтобы с него взяли подороже. Такой торг – это просто неслыханное дело. Я вижу, что молва об этих людях, что они «уступчивы и никогда не спорят», до некоторой степени оправдывается.

В это время они услышали, как торговец сказал покупателю:

– Поскольку я удостоился вашего внимания, то, конечно, не осмелюсь не посчитаться с вашим желанием. Но ведь я только что спрашивал с вас безрассудно высокую цену и сам понял, что это было просто бесстыдством с моей стороны, а вы, сударь, говорите нечто совсем противоположное, будто цена непомерно низка. Разве это не усугубляет и без того неловкого положения, в которое я попал? К тому же никак ведь нельзя сказать, что на мой жалкий товар я назначил «цену без запроса». Я и так запросил больше, чем следует. Пословица говорит: «Повсюду на белом свете продавцы запрашивают, а покупатели хотят платить по местным ценам». Вы же, сударь, не только не понижаете цену, но, наоборот, хотите, чтобы я еще ее повысил; раз вы так себя обижаете, то мне остается только просить вас купить у кого-нибудь другого, я же никак не могу подчиниться вашему приказанию.

– «Продавцы запрашивают, а покупатели хотят платить по местным ценам» – да ведь это всегда говорит покупатель! – воскликнул Тан Ао. – А «цены без запроса» да «вы запрашиваете больше, чем нужно» – это говорят покупатели. А тут это говорит продавец. Да, все это очень любопытно!

Но тут они услыхали, как покупатель сказал:

– За свой превосходный товар вы просите ничтожно малую цену да еще говорите, что я себя обижаю; разве это не значит утратить «путь преданности и снисхождения»! Нужно, не обманывая друг друга, прийти к соглашению. Я ведь тоже кое-что понимаю в ценах, так как же я могу воспользоваться вашим заблуждением!

Долго еще они пререкались, но продавец никак не соглашался повысить цену. Рассердившись, покупатель заплатил сколько было нужно, но взял лишь половину причитавшихся ему на эту сумму товаров. Он уже хотел было уйти, но продавец воспротивился этому:

– Заплатили много, а товару взяли мало, – закричал он и преградил ему дорогу.

Два каких-то старика, шедших мимо, выяснив, в чем дело, решили все по справедливости, предложив покупателю взять товары со скидкой в двадцать процентов против назначенной им цены. Только после этого сделка состоялась, и покупатель ушел. Тан Ао и До Цзю гун закивали от удовольствия головами. Не прошли они еще нескольких шагов по рынку, как вдруг увидели простого солдата, тоже покупавшего какие-то товары.

– Только что я просил вас, почтенный, назвать цену, – говорил солдат продавцу, – но вы наотрез отказались и потребовали, чтобы я сам ее назначил. Когда же я повиновался вам и сделал это, вы стали говорить, что моя цена слишком велика. На самом же деле названная мною сумма и так ниже настоящей. Если вы говорите, что это слишком дорого, то это не только несправедливое, но даже бессовестное заявление с вашей стороны.

– Я не осмеливался назвать цену, – возразил продавец, – а просил вас самого ее назначить, так как мой товар несвежий, ничем не замечателен, куда хуже, чем у других продавцов. Что же касается его стоимости, то даже если уменьшить вдвое предложенную вами сумму, и то будет слишком дорого; ну как я могу взять с вас такую высокую цену!

Тан Ао удивился:

– Ведь слова «ничего замечательного в товаре нет» всегда говорит покупатель, а «названная мной сумма и так ниже настоящей» – это говорит продавец. Здесь все наоборот! Ну и удивительные же нравы!

В это время покупатель сказал:

– Ну что вы, почтеннейший, говорите! Хоть я и несведущ в торговых делах, но все-таки разбираюсь в том, хорош товар или нет. Выдавать плохое за хорошее менее глупо, чем то, что делаете вы, называя хороший товар плохим. Если я за полцены приобрету ваш прекрасный товар, то не только обману вас, но и нарушу правила честной торговли.

– Если вы, сударь, действительно хотите поддержать мою торговлю, то и половины названной вами суммы будет вполне достаточно, – сказал продавец. – Если вы говорите, что это низкая цена, то я, конечно, не смею с вами спорить, но мне придется просить вас узнать цены у других торговцев, и тогда вы убедитесь, что я не обманываю ни вас, ни себя.

Солдат пробовал было еще возражать, но видя, что продавца не переупрямишь, сдался на его уговоры и согласился купить товар за полцены. Взяв с прилавка первое, что ему попалось под руку, он пошел было прочь, но продавец поспешно преградил ему путь.

– Куда же это, сударь, годится, – воскликнул он, – вы взяли себе худший товар, а мне оставили первый сорт! Да зачем он мне? Даже если вы обойдете весь свет с такими хитростями и уловками, вам трудно будет заключить торговую сделку!

Покупатель вспылил:

– Это вы настаивали на понижении цены, и мне пришлось пойти на хитрость, чтобы сделать по-вашему; я взял второй сорт в надежде на то, что все будет в порядке, а вы вдруг рассердились. Кроме того, мне именно второй сорт и нужен, только он пригодится мне; очень благодарен вам за внимание, но первый сорт мне совсем ни к чему.

– Если вам обязательно нужен низший сорт, извольте! – сказал продавец. – Но у низшего сорта цена дешевле, разве я посмею продавать плохой товар по высокой цене?

Покупатель ничего не ответил и собирался уйти, захватив с собой покупку, но прохожие задержали его и убедили в том, что он поступает несправедливо и обманывает продавца.

Не решаясь действовать наперекор всем, покупатель взял поровну товара низшего и высшего сорта и удалился.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

– Судя по всему, их торговые сделки, – сказал Тан Ао, – как бы являются живой иллюстрацией к выражению «уступчивы и никогда не спорят». Зачем нам еще искать доказательств? Лучше пойдем дальше побродим по городу. В таком прекрасном месте приятно полюбоваться видами, да и полезно набраться побольше знаний.

Тут они заметили еще двух старцев, идущих по дороге. Хотя у обоих и были седые волосы, величавые и изящные манеры, но лица у них были очень моложавые и приветливые.

Увидев их, Тан Ао сразу понял, что эти люди не из низшего сословия, и поспешил подойти к ним. Все четверо раскланялись и начали знакомиться. Оказалось, что оба старца носят фамилию У и что они родные братья. Одного звали У Чжи-хэ, другого – У Чжи-сян.

– Никак не предполагал, господа, что вы оба потомки достопочтенного Тай-бо [194]194
  Тай-бо (XIII в. до н. э.) – старший сын чжоуского удельного князя Тай-вана и дядя Вэнь-вана. Зная, что отец хотел передать княжеский престол Вэнь-вану, Тай-бо отказался от прав наследования, покинул родину и, уехав на юг, назвал себя Гоу У и продолжал вести праведный образ жизни. Второй слог этого имени («у») его потомки приняли в качестве фамилии. Герои романа, называя У Чжи-хэ и У Чжи-сяна потомками Тай-бо, выражают этим уважение к фамилии У.


[Закрыть], извините же мою непочтительность! – сказал Тан Ао.

– Разрешите узнать, вы из какой высокочтимой страны, господа? – спросил У Чжи-хэ. – С какой возвышенной целью изволили прибыть сюда?

Когда До Цзю гун сказал, откуда они приехали, У Чжи-сян низко поклонился:

– Так вы из Поднебесной империи! Я слышал, что Поднебесная империя – страна мудрецов; ваши почтенные имена, конечно, внесены в списки ученых и служат украшением страны. Право, нам трудно было даже мечтать о столь счастливой встрече с вами! Мы не знали, что вы приедете, иначе мы бы вышли встречать вас, простите нас великодушно!

– О, что вы!. – пробормотали в смущении Тан Ао и До Цзю гун.

– Два мудреца из Поднебесной прибыли к нам в гости, – сказали У Чжи-хэ, – и мы, как жители этой страны, в некотором роде должны быть гостеприимными хозяевами. Нам очень хочется пригласить вас к себе. Ах, если бы вы согласились зайти к нам и побеседовать за чашкой чая. Не удостоите ли нас своим посещением? Если пожелаете осчастливить нас, то наше жалкое жилье тут рядом, рукой подать! Позволим себе молить вас сделать буквально еще один лишний шаг.

Тан Ао и До Цзю гун очень обрадовались приглашению и последовали за братьями У. Вскоре они подошли к дому. Гости увидели калитку и забор, увитый лианами и ветвями смоковниц; перед входом в дом был пруд, в котором росли водяные каштаны и лотосы. Они вошли в калитку, уступая друг другу дорогу, и прошли в просторный зал, где, обменявшись снова поклонами, чинно уселись.

С середины потолка зала свисала пожалованная братьям У государем царства Благородных табличка с надписью: «Поместье на реке Вэй». Из всех окон был виден пышно разросшийся изумрудный бамбук, окружавший этот зал и придававший ему необыкновенную прелесть. Мальчик-слуга подал чай. Тан Ао спросил, чем занимаются братья У, и узнал, что они цзиньши [195]195
  Цзиньши – высшая ученая степень в Старом Китае (см. экзамены).


[Закрыть], не состоящие на службе.

До Цзю гун подумал: «Значит, эти двое не вельможи и не чиновники двора, почему же государь их страны пожаловал им эту табличку с надписью? Видно, это все же не простые люди».

В это время Тан Ао сказал:

– Только что мы с моим другом с восхищением смотрели на обычаи вашей прекрасной страны; действительно, не зря о ней идет слава, она не посрамит названия царства Благородных.

У Чжи-хэ поклонился:

– Если здесь, в нашем приморском захолустье, кое-что знают и понимают, то это только благодаря благотворному влиянию Поднебесной империи. Без этого мы бы одичали. Это наше счастье! Посмеем ли мы называть свою страну царством Благородных? Что же касается Поднебесной империи, то это страна мудрецов, которые с древних времен наследуют друг другу; там воспитание в правилах вежливости и в знании музыки является предметом восхищения всех, даже самых отдаленных стран и не нуждается в восхвалениях таких ничтожеств, как мы. Но в вашем высоком государстве есть некоторые обычаи, в которых мы, глупые и невежественные, никак не можем разобраться. Сегодня выпал такой редкий случай: вы, просвещенные мудрецы, пожаловали к нам, и мы очень хотели бы просить вас объяснить кое-что; не знаем только, согласитесь ли вы осчастливить нас объяснениями или нет.

– А что вас интересует? – спросил Тан Ао. – Государственные дела или житейские обычаи?

– Сейчас на престоле в Поднебесной империи мудрец, и правление его превосходно. Он благодетельствует всех как внутри, так и вне страны, можно сказать: «Величественно и высоко одно только огромное небо, и только Поднебесную империю можно поставить рядом с ним» [196]196
  «Величественно и высоко одно только огромное небо, и только Поднебесную империю можно поставить рядом с ним» – цитата из канонической книги «Беседы и суждения».


[Закрыть]. Мы здесь, в нашем захолустье, никакого представления не имеем о государственных делах, не только не смеем, но и не можем говорить о них. То, что нам хотелось бы узнать, касается только житейских обычаев.

– Если так, то прошу вас, спрашивайте, – ответил Тан Ао. – Все, что знаю, постараюсь объяснить вам до конца.

У Чжи-хэ сразу же приступил к расспросам.

Но о чем он спрашивал, вы узнаете в следующей главе.

Глава 12

 
Сановники открыто говорят
о порче и паденье нравов.
Ученые почтительно молчат,
внимая мудрым наставленьям.
 

– Я слышал, – сказал У Чжи-хэ, – что в вашей стране сыновья или внуки покойника, устраивая похороны [197]197
  Похороны – одним из основных элементов религии Китая с древнейших времен был культ предков, основанный на вере в то, что душа человека после смерти, продолжая жить в загробном мире, может вмешиваться в дела людей, в первую очередь в дела своих потомков и близких. Так как это вмешательство может быть и не только благоприятным, душу покойного старались всячески задобрить и умилостивить, чему служили захоронение в благоприятном месте (последнее определялось при помощи геомантии), до мелочей разработанный похоронный ритуал и заупокойный культ с регулярными жертвоприношениями душе покойного.


[Закрыть], совсем не думают о том, что «мертвого предают земле для упокоения», и часто бывает так, что они ищут благоприятное местоположение могилы, обращаясь к геомантии [198]198
  Геомантия – псевдонаучная система, по-китайски именуемая фэншуй (ветры и воды), трактующая об атмосферных и астральных влияниях сил инь и ян, пяти элементов, пяти планет, конфигурации земной поверхности и т. д. На основании этих данных гадатели-геоманты определяли пригодность или непригодность данного места для постройки жилого дома, храма, устройства могилы и т. п.


[Закрыть], и из-за этого гроб с телом отца или матери много лет не предают земле; иной раз так продолжается чуть ли не на протяжении двух-трех поколений, причем это уже входит в обычай. Гробы с покойниками горами накапливаются в ожидании отпевания в буддийских и даосских монастырях, им нет числа и на пригородных пустырях, где они стоят, едва прикрытые чем попало. Причем в свое время, когда у семьи покойного есть средства на похороны, они все гадают, где бы выбрать лучшее место для погребения, но так как на это уходит много времени, то средства иссякают и наступает момент, когда хоронить совершенно необходимо, а им уже не под силу, и получается, что гроб так и не предается земле. Если бы мертвецы могли знать об этом, как смогли бы они спокойно смежить очи? Ну, а у тех, кто знает геомантию, неужели нет родителей? Почему бы им не отвести для могил своих родителей лучший участок земли, если таковой имеется? Если бы в самом деле существовали такие прекрасные места для погребения, которые сразу могли бы умножить богатства, то почему все же насчитываются всего лишь единицы из числа преуспевающих людей, хорошо знающих геомантию?

Оставлять останки своих родителей на долгое время непогребенными и в то же время добиваться, чтобы это не отразилось на личном благополучии, ведь этого настоящий сын не потерпит и не будет находить себе покоя. Все это происходит потому только, что люди не понимают смысла поговорки «У героя и могила чудотворна».

Вот, например, могилы Фу Си [199]199
  Фу Си – первый легендарный император Китая, царствовавший с 2852 по 2738 г. до н. э.


[Закрыть], Вэнь-вана [200]200
  Вэнь-ван – отец основателя Чжоуской династии (1122–249 гг. до н. э.). У-вана, считался, по конфуцианской традиции, достойнейшим князем древности.


[Закрыть], Кун-цзы [201]201
  Кун-цзы – см. Конфуций.


[Закрыть] сплошь покрыты тысячелистником, и гадание на его стеблях имеет чудесную силу. Трава эта растет и в других местах, но там она и не такая хорошая, и для гадания не годится. Отсюда видно, насколько справедлива эта поговорка.

Выбирая место для погребения родителей, люди всегда хотят, чтобы потомки процветали, боятся их упадка. Возьмем примеры из глубокой древности: когда гадали о процветании рода Чэнь, то выпадало «Пение фениксов» [202]202
  «Пение фениксов» – образное выражение для удачного брака. История этого выражения такова: по легенде, в эпоху Чуньцю (VIII–V вв. до н. э.)., когда некий И-ши, собираясь выдать свою дочь замуж, гадал, будет ли этот брак удачным, ему выпал жребий «пение фениксов», указывавший якобы на счастливый брак.


[Закрыть], а когда – о расцвете рода Цзи, то выпадало «Совпадение» [203]203
  «Совпадение» – по легенде, в эпоху Чуньцю (VIII–V вв. до н. э.)., когда некий Лу Хуань-гун в связи с предстоящим рождением сына гадал о судьбе сына и его потомства, ему выпал жребий «Совпадение». Так как впоследствии потомок этой семьи, Цзи Сунь-ши, стал одним из трех гегемонов, державших в своих руках власть в царстве Лу, то слово «Совпадение» стало употребляться в значении счастливой судьбы.


[Закрыть]. А от чего это самое процветание зависит – от судьбы или от места погребения? Раз в гадании есть какое-то предзнаменование, то, очевидно, выбор места для могилы здесь ни при чем.

Короче говоря, в мирских делах только добрые деяния могут превращать беду в счастье и только великое зло может превратить счастье в беду. Слова «Книги перемен» [204]204
  «Книга перемен» («Ицзин») – первая из основных конфуцианских канонических книг «Пятикнижия». Первоначальный ее текст относят к IX–VII вв. до н. э. На «Книге перемен» базируется древнекитайская натурфилософия и исчисление древнего китайского календаря.


[Закрыть] «избыток счастья, излишек лиха» свидетельствуют об этом. Ну а теперь, когда люди, устраивая могилы, исходят из своих личных побуждений и видят в этом залог счастья своих потомков, разве это не то же самое, что «лезть на дерево, чтобы поймать рыбу»?. И ведь с этими поисками места для могилы связано много напрасных расходов. Почему бы людям не сообразоваться с поучением из «Книги перемен»: «У семьи, в которой творят добро, счастья в избытке» – и не сделать добра своим родителям, почему бы им не делать втайне добрые дела, чтобы потом спокойно наслаждаться заслуженным счастьем? Разве это не лучше, чем преследовать какие-то корыстные цели?

По-моему, неимущая семья должна безотлагательно устраивать похороны. Ей медлить нельзя; что же касается богатых, то, если они найдут место на каком-нибудь высоком холме, защищенном от наводнения, то это и будет самое подходящее место для могилы. Родители спокойно закроют глаза и не станут роптать, а у детей совесть будет чиста и на сердце будет спокойно. Так рассуждают у нас за морем, но я не знаю, совпадает ли это с вашими взглядами.

Тан Ао и До Цзю гун хотели было ответить У Чжи-хэ, но их перебил У Чжи-сян.

– Я слышал, – сказал он, – что у вас на родине существует такой обычай: после рождения ребенка на третий день, через месяц, через сто дней и через год устраивают празднества в честь его появления на свет. Богатые и знатные семьи к этим дням приурочивают если не пир, то театральное представление и обязательно режут свиней, баранов, кур и уток. Я слышал выражение: «Верховное Небо в своем милосердии любит все живое». А теперь получается так: Верховное Небо дарит людям детей, а люди не умеют проникнуться чувством любви ко всему живому и, наоборот, во имя ребенка убивают множество живых существ. Из-за того, что Небо даровало им одно живое существо, они рады загубить множество других живых существ, к чему же Небу дарить им еще детей? И всегда, когда рождается ребенок, родители то в одном храме курят фимиам, то в другом дают обеты, надеются, что благодаря этому их ребенок не будет знать бед и болезней, что счастье и долголетие будут с ним неразлучны. По пустячному поводу губят много жизней, тратят попусту много денег, с самого начала во имя ребенка причиняют зло и не раскаиваются в этом, ну как же можно рассчитывать на то, что ребенок будет жить долго и счастливо! По-моему, в этом причина того, что в бедных семьях дети живут до старости, а в богатых умирают в младенчестве; конечно, не обязательно, чтобы это всегда было так, но не может быть, чтобы это не было предостережением родителям. Если бы родители тратили те деньги, что уходят на пиры в честь рождения ребенка, на помощь беднякам или на покупку животных и птиц, с тем чтобы выпустить их потом на волю [205]205
  Покупка животных и птиц, с тем чтобы выпустить их потом на волю – широко распространенный в Китае обычай, основанный на буддийском учении о перерождениях. Так как по этому учению и люди после смерти могут возродиться в виде любого животного, птицы или насекомого, то следует сострадательно относиться ко всему живому: ведь неизвестно – может быть, в данном существе возродился кто-либо из твоих покойных родственников или близких. Купить живое существо и дать ему свободу, так же как содержать в холе состарившееся животное до самой его естественной смерти, – доброе дело, которое тебе зачтется в загробной жизни.


[Закрыть], то хотя бы они и не молились о счастье, но счастье и долголетие сами собой сопутствовали бы им.

– И еще я слыхал, что в вашей стране есть обычай отдавать детей монахам и это называется «самоотречением», так как, по народному поверью, сделавшись последователем Будды, обязательно удостоишься его покровительства: хворые избавятся от недугов, недолговечным продлится жизнь. Обманными речами монахи и монахини завлекают людей, а глупый муж или дура жена, ничего не понимая, славят божества, и это идет из поколения в поколение; вот почему буддийские монахи и процветают день ото дня. Правда, их учение не приносит зла людям, но их самих развелось слишком много, поэтому не только нарушается правильное соотношение между женским началом инь и мужским ян, но это порождает и неистребимый разврат.

– А по-моему, должно быть так: в тех случаях, когда деревенскому дурню взбредет на ум отдать свое дитя буддийским монахам, сельские старейшины должны настоятельнейшим образом увещевать его, объяснив значение слов «Долголетие и ранняя смерть предопределены» [206]206
  «Долголетие и ранняя смерть предопределены» – цитата из канонической конфуцианской книги «Луньюй».


[Закрыть] и «Не иметь потомства – вот главное из трех проявлений непочтительности к родителям» [207]207
  «Не иметь потомства – вот главное из трех проявлений непочтительности к родителям» – цитата из книги «Луньюй». Не иметь потомства непочтительно по отношению к родителям, так как после смерти сына, не имеющего потомства, уже некому будет приносить жертвы душам покойных предков. Буддийские же монахи, по правилам, должны соблюдать целибат.


[Закрыть]. Тогда не будет людей, придерживающихся «самоотречения», и учение буддистов само собой постепенно сойдет на нет. Если же это учение исчезнет, то не только инь и ян вступят в правильное соотношение, но и деревенские глупцы будут спокойны за целомудрие своих жен.

– Короче говоря, если в мире будет меньше одним буддийским или даосским монахом, то в нем станет больше на одну целомудренную женщину. Конечно, среди монахов есть разные люди: и умные, и глупые, и, конечно, не будет недостатка и в таких, которые бы не страдали и сластолюбием, однако те, кого можно отнести к числу сластолюбцев, вряд ли ограничились бы совращением только одной женщины или растлением только одной девушки. Посудите сами, правильна моя точка зрения или нет?

– Я слышал, – сказал У Чжи-хэ, – что у вас на родине издавна существуют тяжбы. Я читал книги древних, и хотя кое-как, в общих чертах, уловил смысл слова «тяжба», но у нас здесь таких дел совсем не бывает, и я так в конце концов не знаю, откуда они берутся. Я выяснил причины процветания тяжб на вашей родине; оказалось, что их много: тяжбы возникают либо из-за того, что ссору не сумели покончить миром, не захотели пойти на уступки, либо потому, что спорное имущество весьма значительно и страсти разгораются. Человек вдруг вскипит, бежит жаловаться в суд, и вот начинается тяжба, жалобы друг на друга сыплются без передышки. Возникают тяжелые думы, злые мысли, начинается сутяжничество; причем не только возводят всякие напраслины, но и припутывают сюда дела, не имеющие никакого отношения к делу, надеются этим запугать противника и совсем не думают от том, что теряют совесть. А после возникновения тяжбы готовы пойти на любой расход, ничего не жалеют, целыми днями отбивают колени в присутственном месте, забывая о своем достоинстве. Даже если тяжба, к счастью, закончится мировой, все равно приходится тратить уйму денег, волноваться, суетиться!

– А если тяжба продолжается, тогда еще хуже: возникают новые непредвиденные осложнения, и все это тянется без конца; и хотел бы уж на любых условиях покончить с делом, но это уже невозможно: из-за тяжбы устои семьи приходят в упадок, да и в делах полный провал. Смириться с этим нельзя, но ты уже сам себе не хозяин. Пусть даже ты и пришел в себя, понял, что натворил, но прошлого-то не вернешь! И что особенно странно, это сутяжники, которые подстрекают других к тяжбам, обманывают невежественный народ, вовлекают его в тяжбы, цепляются за всякие вздорные слухи, строят несбыточные планы, интригуют, клевещут на добрых людей, запутывают невинных. Увлекут людей на этот путь, а потом тайком делят нечестно полученную добычу; если даже такого человека и разоблачат, так он бежит от расплаты в дальние края. А простой народ этого не понимает и часто становится жертвой обмана; его дурачат, ему вредят. Вот такие сутяжники причиняют зло без счета и богатеют от жадности тяжущихся.

– По-моему, даже если ты с помощью всяких уловок и хитростей и выиграл тяжбу, все равно в конечном итоге ты никакой от этого выгоды не получишь. Поэтому в «Книге перемен» сказано: «Тяжба кончается злом». Если люди это поймут и все придут к добрым нравам, то откуда тогда возьмутся тяжбы!

– И еще я слыхал, что у вас в стране есть обычай резать тягловый скот; я думал, что это обязательно для принесения в жертву, но, разузнав об этом подробно, выяснил, что всякие людишки, живущие в городах, режут скот, гонясь за прибылью, наживаются на том, что находятся любители полакомиться мясом, которые наперебой скупают его на базарах. Совсем не думают о том, что без зерна люди не могут жить, а зерно без тяглового скота не вырастишь. Вместо того чтобы ухаживать за волами, воздавая им этим благодарность за то, что они в известной степени являются источником жизни для людей, наоборот, их убивают и обжираются ими. Разве это не значит отплатить злом за добро? Хотя они и рассуждают так, что, дескать, не для меня же одного режут волов, я один человек, ну, сколько я там могу съесть; но ведь надо же понимать, что народ, забивая волов, гонится за прибылью; вот если бы все добропорядочные люди перестали есть мясо волов и никто не покупал бы его, а оставлял бы гнить, – кто бы тогда согласился резать скот? Отсюда ясно, что те, кто режут скот, конечно, виноваты, но и тем, кто ест воловье мясо, тоже не уйти от вины. Если же говорить о том, чья вина больше, то принято считать главными виновниками зла тех, кто режет скот, – но ведь базарные простаки только и знают что гонятся за выгодой; да разве им понятны пути, приводящие к возмездию за добро и зло! Да и потом, если говорить вообще о волах, то как знать, не станут ли эти люди в своих будущих перерождениях такими же вот волами? По моему скромному суждению, вина целиком лежит на тех, кто покупает мясо, ведь сказано в «Летописи Чуньцю» [208]208
  «Летопись Чуньцю» – хроника событий, происходивших в уделе Лу, на родине Конфуция, охватывающая период с 722 по 481 г. до н. э. Составлена Конфуцием с позиций его этико-политического учения. «Летопись Чуньцю», положившая начало китайской традиционной историографии, входит в число канонических конфуцианских книг.


[Закрыть]: «С мудрых больше спрашивается».

– И еще я слышал, что у вас, принимая гостей, ставят рядами всякие изысканные блюда и яства, пускают пыль в глаза так, что дальше уже некуда! Расставят столы и стулья, хозяин и гости усядутся, и вот, кроме десяти и больше сортов фруктов и холодных закусок, – после того как раз-другой обнесут вином – несут всякие тарелочки и блюдца; на юге это называют «закуской», а на севере – «горячим». Уж самое меньшее четыре или восемь блюд притащат, а то бывает от десяти до двадцати. Тут, конечно, и сладости есть; и вот только после всех этих закусок начинается сам обед; еда богатая, тарелки огромные, блюд подается восемь-десять, а то и больше. Хотя хозяин и старается угощать все новыми и новыми яствами, но гости сыты, еще не доев закусок, и когда подают настоящий обед, это уже выходит только для видимости, знаете, как при жертвоприношениях. И что особенно удивительно, ведь совсем не считаются с тем, вкусное блюдо или нет, лишь бы дорого стоило!

– Так как ласточкины гнезда [209]209
  Ласточкины гнезда – одно из наиболее дорогих и изысканных китайских блюд, приготовляемое на крепком курином бульоне и имеющее легкий специфический запах рыбы. Обработанные для потребления в пищу, ласточкины гнезда похожи на мелкую вермишель.


[Закрыть] очень дороги – за одно это блюдо можно купить десять других, – то оно обязательно является главным в угощении. И им не противно, что вид у него, как у лапши, а вкус, как у воска. Такие большие затраты сделаны, а для гостя это все равно, будто бы он тарелочку лапши съел да выпил полчашки куриного бульона; но хозяин думает лишь о том, что все, что гость ел, стоит втридорога. Ну разве это не смешно? Когда хозяин, принимая гостей, подает одно-два изысканных блюда и тратится на них, это неизбежно, и если блюда вкусные, то так и надо. Если же хозяин потратил много денег, а у гостя ощущение такое, будто он ел воск, то такое расточительство совершенно непонятно.

– У нас в стране очень много ласточкиных гнезд, стоят они гроши и заменяют беднякам хлеб; ведь бедняки не знают, что из этого можно сделать изысканное угощение. На рынке один шэн [210]210
  Шэн – мера объема, равная примерно одному литру.


[Закрыть] зерна идет за целый дань ласточкиных гнезд. Из-за того, что это блюдо пресное, безвкусное, куда хуже риса, его едят очень редко. Только в бедных семьях собирают ласточкины гнезда, чтобы запасти на случай неурожайного года. Вот уж не думал, что это у вас считается отменным блюдом! Видно, вкусы у всех разные. Мэн-цзы говорил: «Я люблю рыбу, и медвежьи лапы мне нравятся». Рыбу он любил, потому что она свежая, а медвежьи лапы, потому что они жирные. Не понимаю, почему у вас славятся ласточкины гнезда: они ведь безвкусные, противные, как воск. Если говорить о питательности, то ведь на пиру это не ко времени, к тому же мясной пищей скорее можно насытиться, чем ласточкиными гнездами. Если же гнаться за красотой, чтобы похвастаться своим богатством, то не лучше ли положить на тарелки золотые слитки? Допустим, что ласточкины гнезда и дорогое блюдо, так разве можно таким образом похваляться своим богатством? Просто удивительно, чтоб у людей был такой узкий кругозор, они так ценят это блюдо, что по обычаю считают его основным яством, причем сам хозяин его ставит на стол. У вас это проявление уважения к гостям, а по-нашему, так это все равно как если бы хозяин сам подавал гостям блюдо с лапшой – смешно и противно! Хорошо, что у вас очень дешевы тыквы, а если бы они были бы дороже других блюд, так наверняка их подавали бы как главное блюдо. И хозяин на пиру торжественно вносил бы в комнату блюдо с тыквами и ставил бы его на стол – да разве гости не стали бы давиться от смеха?

– Если не думать о том, красиво ли это блюдо на вид и вкусно ли оно, а ценить его только за то, что оно дорого стоит, то через некоторое время вам уже нечем будет хвастаться на пирах и придется поджаривать в масле жемчуг, варить яшму или золото или запекать серебро.

– Когда-то один из сановников Поднебесной империи написал «Трактат, ратующий за пять блюд», в котором запрещалось предаваться мотовству на пирах и предписывалось ограничивать пир пятью блюдами. В нем говорится, что ни мотовство, ни скупость не нужны, нужна лишь золотая середина; это установления древних, которым потомки должны следовать. У нас до сих пор этого строжайше придерживаются, у вас же, к сожалению, это не получило широкого распространения. Если бы благородные мужи, благоразумно пользующиеся дарованными им благами, распространяли бы повсюду этот трактат «О пяти блюдах» и почаще увещевали бы своих земляков, говорили бы им, что на пирах не должно быть излишеств, что в частной жизни еда должна быть скромной и умеренной, что надо вернуться к простоте и скромности древних, то многим не пришлось бы роптать на то, что дома у них во всем недостаток. Хотя мои рассуждения могут показаться неразумными и не ко времени, но, может быть, впоследствии найдутся благородные мужи, которые воспользуются ими?

– Я слышал, – сказал У Чжи-сян, – что у вас на родине есть монахини и сводни. Если им удастся завлечь в свои сети неопытную женщину или девушку, то они всегда причиняют ей зло: или деньги у нее выманят, или что-нибудь из одежды выклянчат. Если их жертва разберется в их подлости, то, боясь, как бы глава дома не узнал, держит язык за зубами и покрывает их грехи. Но это бы еще не беда. Самое страшное, когда такие сводни повадятся в дом, подружатся с его обитательницей и начинают изыскивать способы, чтобы развратить ее, свести с мужчиной и получать деньги и от него, и от нее. Начинают всякими способами подбивать на грех; или сладким вином дурманят; или бесстыдными речами волнуют ее воображение; а как только женщина начнет прислушиваться к их речам, они ей расхвалят какого-нибудь мужчину: он-де и богач, и смельчак, нет ему в мире равных; или говорят про другого: красавец, какого свет еще не видел, и таким вот образом заманят ее в храм или поведут на поклонение горам [211]211
  Заманят ее в храм или поведут на поклонение горам – чтобы устроить там свидание с посторонним мужчиной.


[Закрыть], ведь у них способы у всех разные. Короче говоря, стоит им пустить в ход свои хитрости, так будь ты само целомудрие, нетронутая, как яшма, чистая, как лед, тебе от них не уйти. Доходит до того, что, переодев мужчину в женское платье, они тайком проводят его в женские покои неожиданно для хозяек; занимаются всякими мерзостями, о которых и говорить-то противно. Бог знает, сколько женщин и девушек было обесчещено таким путем! Хорошо еще, если никто не узнает, что репутация дома подмочена. А если все раскрывается, если все узнают об этом позоре, а только глава семьи, все еще как слепой и глухой, живет, будто во сне. Каково это? Ведь беда несомненно идет от того, что женщина невежественна и неопытна, но за то, что глава семьи не смог заранее принять мер предосторожности, не предостерег ее, не наставил на путь истины и довел дело до того, что у него на голове стала красоваться зеленая косынка [212]212
  Зеленая косынка – так же как зеленый тюрбан или зеленая шляпа, символ рогоносца.


[Закрыть], кого же, как не его, винить?