Текст книги "Цветы в зеркале"

– Я слышал, что в «Книге обрядов» [213]213
  «Книга обрядов» («Лицзи») – одна из канонических конфуцианских книг, записанная учениками Конфуция, считавшими важнейшим моментом в его учении теорию «ли» (обряды, правила приличия и благопристойности), которая требовала строжайшего соблюдения должных отношений между людьми, например между отцом и сыном, старшими и младшими в семье, государем и подданным и т. д.


[Закрыть] есть такое выражение: «Пусть слова женщины не выходят за порог дома, а слова мужчин – не входят в дом». Видите, какое значение древние придавали женским словам; а уж что говорить, когда эти монахини да сводни со всех сторон подговаривают и науськивают, да разве обойдется тут без скандала? Доходит до того, что женщина совершенно открыто идет в храм или на поклонение горам, и нечего уж тут спрашивать, чем она там занимается!

– Если бы муж такой жены, относящийся к числу мудрых людей, выследил этих распутниц, дома постоянно увещевал бы жену, показал бы ей, что эти монахи и сводни ее враги, заранее предостерег ее от них, не разрешил бы впускать их в дом, так разве тем удалось бы пустить в ход свои уловки!

– И еще говорят, что у вас на родине издавна называют мачеху второй матерью. И вот эти вторые матери смотрят на детей от первой жены как на корень всех бед и всячески их преследуют: или мучают их непосильной работой, или оставляют их без присмотра, когда они тяжело больны, или морят их холодом и голодом, или постоянно ругают и бьют. Так жестоко обращаются с ними, что и передать нельзя. А ведь для ребенка такая жизнь – сущий ад! Особенно тяжело детям в бедных семьях. В богатых, там если нянька или родня присматривают за детьми, то мачеха не может уж слишком лютовать; но вот стоит ей самой родить ребенка, как она мечтает захватить для него все имущество, строит всякие планы, интригует. Ночью, в постели наговаривает мужу на его детей: или скажет, что его дочь непослушна, или наврет, что сын во всем ей перечит, что он обжора или лентяй, плохо себя ведет, безобразничает, иногда даже наговорит, что мальчик связался с ворами или что дочь – распутница. Словом, всяческими способами губит детей.

Ну, а что тут может сделать слабая девочка или маленький мальчик? Отец побоями добивается от них признания, а им остается только плакать; так они и умирают от этих истязаний или чахнут от горя. Разве можно сосчитать, сколько детей погибло из-за мачех! Чего бы, казалось, проще – отцу с самого начала защитить свое дитя, предусмотреть, как уберечь его от таких бед. Так нет, слушает наветы жены, и уже сам как будто себе не хозяин. А потом перенимает повадки мачехи и не только уже не может защитить от нее своих детей, но и сам тоже начинает тиранить их. Таким образом, мало того, что у ребенка вместо матери мачеха, родной его отец становится как бы отчимом. Нападают на ребенка с двух сторон, всячески мучают и оскорбляют его. И это приводит к тому, что в «Загробном городе погибших от несправедливости» [214]214
  «Загробный город погибших от несправедливости» – один из отделов ада.


[Закрыть] прибавляется много маленьких духов. Все это проистекает оттого, что главным являются отношения между мужем и женой, причем муж легковерен и податлив, а жена злобствует, родительские же обязанности они забывают.

– Прошу вас, вспомните, как у великого Шуня [215]215
  Шунь – легендарный император, правивший с 2255 по 2208 г. до н. э. Его отец, отдавая предпочтение своему младшему сыну, рожденному от второй жены, всеми способами старался погубить Шуня. Так, однажды он велел Шуню чистить колодец, а сам убрал лестницу, по которой тот спускался; в другой раз, велев Шуню перебирать зерно в амбаре, отец поджег амбар. Однако Шунь всегда чудесным образом спасался и не переставал относиться с любовью и уважением к отцу и мачехе. Таким проявлением сыновьего долга от обратил на себя внимание императора Яо, который выдал за него двух своих дочерей и привлек его к управлению страной. Потом Яо назначил его регентом, а затем, в обход своего негодного сына, передал ему бразды правления. Шунь царствовал до 2208 г. и передал престол Юю.


[Закрыть] отец забрал лестницу, поджег амбар, Минь-цзы [216]216
  Минь-цзы – один из учеников Конфуция, почитается образцом почтительного сына. По преданию, в детстве его обижала мачеха и, одевая двух своих родных детей в парчовые одежды, заставляла Минь-цзы даже зимой ходить в рубище. Когда отец узнал об этом, он собрался было выгнать жену, но Минь-цзы вступился за нее, сказав: «Лучше пусть один сын страдает от холода, чем троих детей оставить без матери». С тех пор отношение мачехи к нему изменилось, и она его очень полюбила.


[Закрыть] зимой ходил в тростниковой одежде, Шэнь Шэн [217]217
  Шэнь Шэн – сын Сянь-гуна, князя удела Цзинь (одного из княжеств периода Чуньцю – VIII–V вв. до н. э.). Ли Цзи, фаворитка его отца, желая возвести на престол своего сына Сы Ци, оклеветала Шэнь Шэна перед отцом, уверив последнего, что сын собирается отравить его. Шэнь Шэн был сослан в изгнание и покончил с собой. Упоминая в «Летописи» о Шэнь Шэне как о сыне князя удела Цзинь, Конфуций подчеркивает тем самым, что князь не выполнил своего долга отца по отношению к сыну.


[Закрыть] был оклеветан, Бо Ци [218]218
  Бо Ци, или Инь Бо-Ци, – по старинной легенде, был оклеветан своей мачехой и изгнан отцом в глухие дебри, где он с тоски превратился в птицу-сорокопута.


[Закрыть] страдал из-за несправедливой обиды, – и ведь это идет с древности, даже говорить об этом и то больно! Разве не грустно, когда человек, живущий в таких условиях, видя все эти примеры из прошлого, не принимает их во внимание!.

– Я слышал, – сказал У Чжи-хэ, – что в вашей стране издавна существует обычай бинтовать женские ноги. Девочкам с малых лет стягивают бинтом стопу и подвертывают под нее пальцы. В результате стопа почти совсем перестает расти. Такие маленькие ноги, обутые в туфельки своеобразной формы, считаются красивыми и изящными. Женщина с большими (естественными) ногами – предмет всеобщего посмешища. В самом начале девочки мучаются ужасно, хватаются за ноги, кричат, плачут, ноги начинают гнить, кровь из них течет. Из-за этого девочки не спят по ночам и не могут есть; из-за этого начинаются всякие серьезные болезни.

– Я думал, что эти девочки непослушные и их матери все-таки не так жестоки, чтобы убить их, поэтому избирают этот способ наказания, чтобы исправить их. А оказывается, что это делается ради красоты. Без этого, видите ли, некрасиво!

– Ну, а если у человека большой нос и от него отрежут кусок, чтобы стал поменьше, или срежут часть выпуклого лба, чтобы сделать его ровнее, так про этого человека обязательно скажут, что он калека. Почему же, когда калечат обе ноги, так что ступать трудно, это считается красивым? Вот, например, Си Ши [219]219
  Си Ши – знаменитая красавица, любимица князя удела Юе (V в. до н. э.). Существует предание о том, как князь Юе, потерпевший военное поражение от князя соседнего удела У, решил прибегнуть к хитрости и подослал к князю удела У свою возлюбленную Си Ши. Стратегия князя увенчалась успехом. Пленившись красотой Си Ши, князь удела У забросил государственные дела, предался праздным развлечениям, и вскоре его войска были разбиты князем удела Юе. Таким образом, красота Си Ши послужила причиной гибели целого княжества.


[Закрыть] или Ван Цян [220]220
  Ван Цян, или Ван Чжао-цзюнь, – одна из красавиц во дворце ханьского императора Юань-ди (48–33 гг. до н. э.). С именем Ван Чжао-цзюнь связана следующая легенда. Император Юань-ди, выбирая себе очередную подругу по портретам обитательниц своего гарема, никогда не звал в свою опочивальню Ван Чжао-цзюнь, так как придворный художник, не получив от нее, как от других девиц, взятки, изобразил ее уродливой. Ее же, как самую некрасивую, император отдал в жены вождю племени сюнну. О красоте Ван Чжао-цзюнь император узнал лишь на прощальной аудиенции, где он с первого взгляда влюбился в нее. Но договор был заключен, и Ван Чжао-цзюнь пришлось уехать на север к вождю племени сюнну, где она вскоре умерла, тоскуя по родине.


[Закрыть], уж на что были выдающиеся красавицы, а разве и им в те времена не отхватили по полступни? Если хорошенько поискать причину этого обычая, то разве все это делается не в угоду развратникам?

– Великомудрые люди древности наверняка порицали это, и нынешние мудрецы тоже от этого откажутся. Если бы благородные мужи в наше время пресекли этот обычай, то он постепенно сам собой бы исчез.

– И еще я слыхал, что у вас в обычае, кроме физиогномов и гадателей, обращаться еще к прорицателям по гороскопам жениха и невесты.

– Если человеку плохо живется, и он, надеясь, что судьба его изменится, обратится разок к гадателю, что ж, это дело обычное, и если даже гадание не сбудется, беды от этого особой не будет. Но ведь брак – дело всей жизни мужчины и женщины, здесь очень важен правильный выбор, и разве можно подходить к нему столь легковерно! Если хочешь связать с кем-нибудь свою судьбу, то смотришь, хороши ли душевные качества этого человека, честны ли его поступки, подходят ли он тебе по возрасту, по внешности, по положению, и решаешь, исходя из всего этого, – так зачем же еще гадать?

Еще в древности Цзо Цю-мин [221]221
  Цзо Цю-мин – автор известного комментария к «Летописи Чуньцю».


[Закрыть] говорил: «Гадание разрешает сомнения; если нет сомнений, зачем же гадать?» Если же говорят, что обязательно надо гадать и только после гадания можно вступить в брак, так интересно знать, как же поступали до того, как Хэ Шан-гун [222]222
  Хэ Шан-гун – легендарная личность, считается одним из патриархов даосизма, жил якобы в V в. до н. э.


[Закрыть] и Тао Хунь-цзин [223]223
  Тао Хунь-цзин (452–536) – один из даосских мистиков-созерцателей, большую часть жизни проведший в отшельничестве в горах. Там его неоднократно навещал император Лянской династии У-ди (502–549), обращаясь к нему за советами.


[Закрыть] составили первые гороскопы? Разве книга судьбы может предопределить чью-либо судьбу? И разве гадатель не ошибается? А что особенно смешно, так это то, что, по народным поверьям, если девушка родилась под знаком барана, то на севере судьба ее считается плохой, а если под знаком тигра, на юге считают несчастной. В чем смысл такого поверья? А ведь оно и до сих пор очень распространено. Ну, родился человек в году «вэй», так при чем же здесь баран? Родился в году «инь», так что же, он действительно в конце концов станет тигром? Совсем необязательно, чтобы у всех трусливых мужчин женами были тигрицы. Или, скажем, мыши воруют, а змеи выпускают яд, так что же, разве женщина, родившаяся под знаком мыши или под знаком змеи, – воровка или ехидная? Дракон является одним из четырех чудотворных существ, нет более знатных, чем он, так разве все, родившиеся в году «чэнь», обязательно знатны? Все эти басни и россказни создаются невежественными людьми, но часто и грамотные люди тоже заражаются этим суеверием, и вот это особенно смешно!

– Словом, если при заключении брака не принимают во внимание ни сходности положения, ни возраста, ни внешности, а считаются только с гороскопом, то приходится смиряться скрепя сердце, и хотя бы и была на примете превосходная пара, проходят мимо нее, и кончается все тем, что дети всю жизнь будут несчастны, а запоздалым раскаянием делу уже не поможешь.

– Если бы родители поняли, какое заблуждение заключать браки по гороскопам, считали бы главным душевные качества, поведение, возраст, внешность и положение, а что касается богатства, знатности, долголетия, положились бы на волю Неба, не было бы никаких осложнений в будущем, и родители чувствовали бы, что правильно поступили по отношению к своим детям, и детям не пришлось бы досадовать на них и горевать.

– Я слышал, – сказал У Чжи-сян, – что у вас выше всего ставят роскошь, во всем излишествуют: на свадьбах, похоронах, в еде, одежде, даже в домашней обстановке. Богатые и знатные семьи не умеют разумно расходовать свое богатство, безрассудно швыряются деньгами, и ведь это тоже своего рода грех. Ну, а что же говорить о простом народе, не имеющем средств, который в погоне за сегодняшним желанием не думает о том, что завтра придется голодать и мерзнуть!

– Если бы благородные мужи, разумно пользующиеся дарованными им благами, почаще бы наставляли своих земляков, запрещали бы им роскошествовать, советовали бы поступать согласно поучению: «В дни обилия думай о днях недостатка, не доводи себя до того, чтобы потом, в дни недостатка, пришлось вспоминать о днях обилия», если бы, повторяю, эти благородные мужи вот так наставляли бы своих земляков, то дух мотовства и излишеств сам бы собой исчез, все вернулись бы к простому и скромному образу жизни, и людям не пришлось бы страдать оттого, что их кладовые пусты. Если и наступит голодный год, к нему будут готовы. Более того, если среди людей воцарится бережливость, то темный народ сможет прокормиться и не опуститься до воровства; уменьшится воровство, дух разбоя сам собой безусловно исчезнет, а с его исчезновением в Поднебесной воцарится мир. Отсюда ясно, что слова «скромность», «простота» и все, что с ними связано, – все это далеко не пустяки…

В самом разгаре беседы в комнату поспешно вошел старый слуга и, запыхавшись, сказал:

– Позвольте доложить, господа советники, только что прибыл правительственный гонец с сообщением о том, что вскоре сюда пожалует государь обсудить с вами важные военные и государственные дела в связи с тем, что властители других стран пригласили его поехать поздравить государя страны Сюаньюань [224]224
  Сюаньюань – страна, названа так по холму, близ которого она расположена. Согласно китайской историографии, в этой местности (ныне провинция Хэнань) родился и провел свою жизнь легендарный император Хуан-ди.


[Закрыть] с днем рождения.

Услыхав это, До Цзю гун подумал про себя: «У нас на родине часто бывает так, что в дом приходит гость и долго не уходит, а хозяин ведь не может поторопить его с уходом, вот он и подмигивает потихоньку слуге, тот поймет и сейчас явится с докладом, что, дескать, «такая-то важная особа прибудет сейчас к вам с визитом» или что «такой-то сановник ждет вас, чтобы побеседовать». Стоит это сказать, как гость, конечно, сразу же уходит. Вот уж не думал, что и здесь существует такая же повадка, да при этом они еще, видите ли, сановниками прикидываются, чтобы напугать гостей, а если они даже и сановники, так что из этого? Просто смешно!»

Тут он и Тан Ао поднялись, стали кланяться и прощаться. Отвечая на поклоны гостей, братья У сказали:

– Мы очень польщены тем, что вы оба, великие мудрецы, посетили нас, но мы не можем вас больше удерживать, так как неожиданно наш государь решил посетить наше жалкое жилище; простите нас великодушно. Если вы еще задержитесь в нашем царстве, то, проводив государя, мы придем к вам на джонку поклониться вам.

Поспешно распрощавшись, Тан Ао и До Цзю гун вышли из дома братьев У. Вокруг мыли дорожки, сметали пыль, и толпы народа расступались, заранее освобождая дорогу. Увидев это, оба поняли, что здесь действительно ждут прибытия государя.

Возвращаясь на джонку по прежней дороге, До Цзю гун сказал:

– Увидев, как благородно поведение братьев У, как величественны их манеры, я было решил, что они если не вельможи, то уж наверняка сановники в отставке. Когда же я заметил табличку, пожалованную им государем, то начал сомневаться: если они простые цзиньши, то как же удостоились получить такую табличку? Оказывается, эти господа – главные советники государя. Такие скромные, доброжелательные, вот уж у них совсем нет чванливости; если бы их увидели все эти заносчивые маленькие чиновники с ничтожными способностями, то совсем бы сгорели от стыда.

Вскоре они дошли до джонки. Линь Чжи-ян, успев закончить свои торговые дела, вернулся раньше их и теперь рассказал, что здесь за последние годы появилось много торговцев, поэтому товаров здесь больше чем достаточно, цены низкие и прибыли никакой не получить.

Только они собирались отплыть, как явились слуги братьев У с их визитной карточкой и множеством сладостей и фруктов; для матросов же они принесли десять даней тыкв и десять даней ласточкиных гнезд. На визитной карточке было написано: «Земные поклоны и приветствия от учившихся одновременно с вами – У Чжи-хэ и У Чжи-сяна».

Посоветовавшись с До Цзю гуном, Тан Ао решил ответить любезностью на любезность и, выражая свое уважение к братьям У, написал на ответной карточке: «Учившиеся намного позже вас До такой-то и Тан такой-то из Поднебесной империи свидетельствуют свое почтение». Только хотел он послать человека с этой карточкой, как появился У Чжи-хэ. Его пригласили на джонку, усадили на почетное место. Тан Ао и До Цзю гун несколько раз принимались благодарить его.

– Так как у нас дома сейчас находится государь, то мой младший брат не смог прийти выразить вам свое почтение. Я доложил государю, что вы удостоили нас посещением, а он, узнав о приезде двух мудрецов из Поднебесной империи, велел мне отправиться к вам с поклоном. Мне бы следовало дождаться отплытия вашей джонки, но, так как я обязан быть при государе, простите, мне придется оставить вас. Вот если бы вы смогли отложить свой отъезд, то мне бы удалось еще раз удостоиться чести побеседовать с вами. – Сказав это, он поспешно удалился.

Отнеся тыквы и ласточкины гнезда на корму, матросы стали готовить ужин. Все они радовались:

– Раньше мы только слышали, что ласточкины гнезда очень дороги, но никогда их не пробовали. Тыквы ведь наверняка уступают ласточкиным гнездам, у тех вкус должен быть особенный. Целыми днями будем объедаться ими, вот хорошо-то!

Вооружившись палочками [225]225
  Палочки – две тонкие палочки из бамбука, слоновой кости или серебра, которыми китайцы пользуются во время еды. Обе палочки зажимаются между пальцами правой руки, и ими как щипцами достаются из блюда кусочки мелко накрошенной еды (мясо, лапша, рис и т. д.).


[Закрыть] для еды, матросы начали вытаскивать из супа большие куски, но, разжевав их, невольно сморщились:

– Как странно! Почему такая прекрасная вещь у нас во рту утратила всякий вкус!

А несколько матросов сказали:

– Да ведь это же лапша! Как это они подсунули ее вместо ласточкиных гнезд? Нас обманули!

Кончилось тем, что за ужином были съедены все до одной тыквы, ласточкиных же гнезд осталось много.

Узнав об этом, Линь Чжи-ян в душе обрадовался и поручил До Цзю гуну скупить у матросов все ласточкины гнезда за несколько связок чохов [226]226
  Чохи – старинные китайские медные монеты, имевшие в центре квадратное отверстие; для удобства их нанизывали на бечевку сотнями или тысячами.


[Закрыть], по цене лапши. Спрятав свою покупку в каюте, Линь Чжи-ян сказал:

– Уже несколько дней подряд по утрам мне все слышится благовещее стрекотание сороки [227]227
  Стрекотание сороки – по народному поверию, это предвещает счастье, удачу.


[Закрыть], оказывается, вот какое она мне накликала богатство!

В тот день, когда джонка подошла к порту и готовилась стать на якорь, внезапно послышался крик «Спасите!».

О том, что произошло дальше, будет сказано в следующей главе.

Глава 13

 
Красавица, доверившись волнам,
в рыбачьи сети попадает.
Ученые, преодолев хребет,
в горах сбиваются с дороги.
 

Услышав крики, Тан Ао поспешно выбежал из каюты и увидел, что к берегу пристала большая рыбачья лодка; тогда он приказал матросам пришвартоваться к этой лодке. До Цзю гун и Линь Чжи-ян тоже вышли на крик. Они увидели, что на рыбачьей лодке стояла необычайно красивая молодая девушка, мокрая с головы до ног. Голова ее была повязана синим шелковым платком, на ней был надет кожух, под который был поддет красный ватничек с серебряным отливом, стан ее был подвязан шелковым шнуром; на ней были кожаные непромокаемые штаны; поперек груди висел драгоценный меч, а к шнуру был подвязан маленький мешочек. На шею ее была накинута петля из пеньковой веревки, конец которой был привязан к мачте. Рядом стояли рыбак и рыбачка. Увидев все это, Тан Ао и его спутники не могли понять, в чем дело. Наконец Тан Ао крикнул:

– Послушайте, почтенный рыболов, кем приходится вам эта девушка? Зачем вы привязали ее к мачте? Откуда вы родом? Что это за место?

– Это граница царства Благородных, – ответил рыбак, – а я родом из страны Темных Холмов, занимаюсь ловлей рыбы. Так как здесь все, даже простые люди, порядочны и благородны, даже на жизнь рыб и то не посягают, то я тайком ловлю здесь рыбу, чтобы не вызвать их возмущения; издавна в этих местах водится очень много рыбы, и я часто приезжаю сюда ловить ее. Но на этот раз мне не повезло: вот уж несколько дней как крупная рыба не идет в мои сети. Сегодня же, как раз тогда, когда я уже совсем расстроился, в сети мне попала вот эта девушка. Если я, вернувшись домой, продам ее дороже, чем выручаю за обычный улов, то, значит, не зря потрудился на этот раз! Только вот ума не приложу, чего это она все время просит, чтобы я ее отпустил. Не скрою от вас, господа: я приехал сюда за несколько сот ли, хлебнул немало горя и трудностей, произвел большие затраты на дорогу, и если теперь отпущу свою добычу на свободу, то мне останется только положить зубы на полку.

– Откуда ты родом? – спросил Тан Ао девушку. – Почему так странно одета? Ты оступилась и нечаянно упала в воду или же хотела лишить себя жизни? Скажи нам всю правду, чтобы можно было помочь тебе.

Девушка со слезами на глазах ответила:

– Я родилась в этой стране, в царстве Благородных, семья моя живет в деревне Нарциссов. Мне четырнадцать лет, еще в детстве я читала «Книгу песен» [228]228
  «Книга песен» («Шицзин») – вторая из канонических конфуцианских книг «Пятикнижия». Древнейшая книга китайской античной поэзии, содержащая свыше трехсот стихотворений и песен, в большинстве народных, а также придворных и ритуальных.


[Закрыть] и «Книгу исторических деяний» [229]229
  «Книга исторических деяний» («Шуцзин», или «Шаншу») – одна из канонических конфуцианских книг «Пятикнижия». Время ее составления неизвестно, но источники утверждают, что в VI в. до н. э. Конфуций ее правил. Книга эта повествует о героях легендарного периода китайской истории, рассматриваемого конфуцианством как «золотой век». В 213 г. до н. э. при сожжении конфуцианской литературы, произведенном по приказу циньского императора Шихуана (см)., ведшего ожесточенную идеологическую борьбу с конфуцианством, «Книга исторических деяний» погибла. Впоследствии, во времена ханьского императора Вэнь-ди (179–155 гг. до н. э.), как гласит легенда, нашелся глубокий старик Фу Шэн, девяноста с лишним лет от роду, помнивший всю «Книгу исторических деяний» наизусть. Внучка Фу Шэна, которая одна понимала шамкающую речь старца, со слов деда продиктовала эту книгу писцам, и таким образом текст книги был восстановлен.


[Закрыть]. Батюшка мой, Лянь Ли, когда-то занимал высокий пост. Три года назад соседнее княжество подверглось нападению и прислало к нам гонцов просить о помощи. Во имя дружбы к соседям наш государь послал им на помощь войска и назначил моего отца военным советником при армии. Но отец ошибся в своих расчетах и ошибочно напал на хорошо укрепленный лагерь врага, войско его понесло большие потери. За это его сослали далеко в пограничный район, и он умер в чужом краю. У нас же не осталось никакого имущества, и слуги все разбежались. Мать моя, урожденная Лян, давно уже страдает от истощения в ней женского начала инь, она не переносит никаких лекарств и ей немного помогают только вареные трепанги [230]230
  Трепанги – род морских червей, водятся в морях, омывающих берега Дальнего Востока. Вареные трепанги считаются деликатесом.


[Закрыть]. А в нашем царстве их никто не продает, нам всегда приходилось покупать их в соседнем княжестве. С тех пор как отец попал в немилость, маме стало совсем плохо, мы очень нуждались, нам оставалось лишь горевать да оплакивать свою судьбу. Потом мы как-то узнали, что трепанги водятся в нашем море, и если бы я умела хорошо плавать, то смогла сама их ловить. Вот я и подумала: люди все одинаковы. Есть же люди, которые сумели хорошо свыкнуться с морем и умеют долго держаться под водой; я тоже человек, почему же мне не суметь? И вот я поставила большой чан, наполнила его водой и каждый день погружалась в него, привыкая к воде; прошло некоторое время, и в конце концов я уже могла проводить в воде целый день. Добившись этого, я начала ловить в море трепангов, и матери стало лучше. Сегодня ей опять понадобились трепанги, и вот я случайно попала в сети. О себе я не думаю, я что – сорная трава, но если я погибну, некому будет ухаживать за моей бедной матерью, которая останется одна-одинешенька. Умоляю вас, будьте великодушны, спасите меня. Если мне удастся снова увидеть маму, то после смерти своей я готова в своем будущем перерождении превратиться в вашу собаку или коня [231]231
  см. «…собака потушила горящую траву, и лошадь сумела сбросить с себя поводья».


[Закрыть], чтобы отблагодарить вас за оказанную мне милость!

Сказав это, девушка разрыдалась. Выслушав ее, Тан Ао был очень удивлен.

– Не надо так убиваться, – сказал он. – Вы только что сказали, что в детстве изучали «Книгу песен» и «Книгу исторических деяний»; и писать вы, конечно, тоже умеете? Не так ли?

Девушка утвердительно кивнула головой. Тогда Тан Ао приказал матросу отнести девушке бумагу и кисть.

– Прошу вас, напишите мне вашу фамилию и имя, – сказал он ей. – Взяв в руку кисть, девушка на секунду задумалась, а потом быстро написала что-то. Матрос передал Тан Ао написанное. Тот взглянул – это оказались стихи:

 
Не рождена я в пене волн, средь рубежей морских, и все-таки рыбачий челн в волнах меня настиг. Как рыба на сухой земле, я брошена страдать в колесной пыльной колее, где влаги не сыскать. О, добрый путник, твой приходвернет мне волю вновь. Виновница моих невзгод – дочерняя любовь.
 

Под стихами была приписка: «Писала, обливаясь слезами, попавшая в тяжкую беду Лянь Цзинь-фэн из деревни Нарциссов в царстве Благородных».

Прочтя стихи, Тан Ао подумал:

– Так как рассказ девушки показался мне уж слишком невероятным, я попросил ее написать несколько слов, чтобы проверить, действительно ли она грамотная. Оказывается, она не только не солгала, но сумела одним взмахом кисти сложить стихи. Видно, и насчет того, что ловит трепангов для своей матери, она тоже не лжет. Поистине можно считать, что в ней сочетаются сполна и талант, и добродетельность.

Вслух же он сказал, обращаясь к старому рыбаку:

– Судя по этим стихам, барышне действительно цены нет. Я отблагодарю вас десятью связками чохов, а вы проявите доброту – отпустите барышню, прибавьте к своим добрым делам еще одно.

– Если ты отпустишь ее, – добавил Линь Чжи-ян, – то сети твои никогда не будут пусты и ты будешь процветать.

Но рыбак покачал головой:

– Заполучив этакое сокровище, я ведь смогу прожить без забот весь свой век, так неужели же я отпущу ее за какие-то десять связок! Мой вам совет, чужеземцы, не ввязывайтесь не в свое дело.

– Мы по-дружески предлагаем тебе деньги, – недовольно сказал До Цзю гун, – почему же ты говоришь, чтоб мы не ввязывались не в свое дело? Разве то, что эта благовоспитанная и образованная девушка, которой цены нет, попала в твои сети, дает право тебе распоряжаться ею?

– Вот что я тебе скажу, – закричал Линь Чжи-ян, – если рыба попала в сети, ты ей хозяин; но сейчас-то попался человек, а не рыба, сам видишь, не слепой ведь! Ты советуешь нам не лезть в чужие дела, так не думай, что получишь за нее хоть грош! Не хочешь отпустить барышню, так мы тебя заставим ее отпустить! Сейчас поеду с тобой и посмотрю, что ты с ней сделаешь!

Сказав это, Линь Чжи-ян изловчился и перепрыгнул на лодку рыбака. Рыбачка громко завопила.

– Ах вы, разбойники вы этакие, средь бела дня грабеж учиняете! Да я жизни своей не пожалею и разделаюсь с вами! – и тут же хотела прыгнуть в их джонку, но матросы удержали ее.

– Скажите, сколько же в конце концов вы возьмете за то, чтобы отпустить барышню? – спросил Тан Ао.

– Мне много не надо, – ответил рыбак, – я хочу только сто монет, этого будет вполне достаточно.

Тан Ао пошел в каюту, достал сто слитков серебра и отдал их рыбаку. Взяв деньги, рыбак перерезал веревку, которой была связана девушка.

Лянь Цзинь-фэн вместе с Линь Чжи-яном перешла на джонку; скинув с себя кожух и штаны, она подошла к Тан Ао и стала с поклонами благодарить его; затем она спросила, как зовут ее спасителей. Рыбачья лодка тем временем отплыла.

– Скажите, пожалуйста, барышня, далеко ли отсюда до ваших мест? – спросил Тан Ао.

– Деревня Нарциссов впереди, не больше нескольких ли пути отсюда. В нашей деревне всегда цветут нарциссы, поэтому ее так называют.

– Ну раз это близко, то мы доставим барышню домой, – сказал Тан Ао.

– Всех трепангов, что я наловила, забрал рыбак, – сказала Лянь Цзинь-фэн, – хотя мы живем у моря, но там мелко и негде ловить их. Я хотела бы еще раз прыгнуть здесь в воду, чтобы наловить для матери, но не знаю, согласитесь ли вы, мои благодетели, немного обождать меня?

– Пожалуйста, поступайте, как вам удобнее, барышня, – ответил Тан Ао, – почему же нам не подождать.

Тогда Цзинь-фэн снова надела кожух и штаны и прыгнула в море.

– Зять, не пускай девушку в воду, – закричал Линь Чжи-ян. – Такая молоденькая в этом огромном море! По-моему, если она не утонет, так какая-нибудь большая рыба ее проглотит, и она зря погибнет.

– Она часто бывала в море, привыкла к нему, – сказал До Цзю гун, – и чувствует себя в нем, как рыба, как же может она утонуть? К тому же на груди у нее висит меч, даже если она наткнется на акулу – и то не страшно. Успокойтесь, почтенный Линь! Скоро она наловит трепангов и выплывет на поверхность.

Долго ждали они девушку, но та все не появлялась.

– Ну, смотри, зять, не прав я? – воскликнул Линь Чжи-ян. – Ведь она так и не вынырнула, наверное, ее проглотила большая рыба. А мы даже не можем нырнуть, чтобы узнать, что с ней. Что же делать?

– Я слышал, что у нас на джонке есть матрос, который может очень долго держаться под водой, – сказал До Цзю гун. – Почему бы не послать его на разведку?

Услыхав об этом, матрос, о котором шла речь, отозвался и тотчас же бросился в воду. Вскоре он подплыл к лодке и сообщил:

– Девушка боролась с большой жемчужной устрицей, убила ее и сейчас выплывет.

Не успел он договорить, как на джонку влезла окровавленная Лянь Цзинь-фэн. Сняв свое непромокаемое облачение, она подошла к Тан Ао и, протянув ему большую жемчужину, поклонилась ему в ноги:

– Мне нечем было отблагодарить вас, мой спаситель, но на дне моря, пока я ловила трепангов, вдруг появилась большая жемчужная устрица, я забрала из нее этот жемчуг только для того, чтобы поступить, как тот воробей, что принес в клюве благодарность [232]232
  Намек на эпизод из легенды о Ян Бао (I в. н. э.)., прославленном своим милосердием. Ян Бао якобы спас сбитого коршуном птенца. Вылечив его, Ян Бао выпустил его на волю, и в ту же ночь птенец явился ему в виде одетого в желтое одеяние юноши и преподнес своему спасителю четыре яшмовых браслета. При этом он сказал: «Да будут ваши потомки такими же незапятнанными и чистыми, как эта яшма».


[Закрыть]. Надеюсь, что вы, мой благодетель, не откажетесь принять эту малость со снисходительной усмешкой.

Поклонившись в ответ, Тан Ао сказал:

– Почему бы вам не поднести эту драгоценность вашему государю? Может быть, за это он не откажет вам в своей милости и поможет доставать необходимые яства для вашей матушки? К чему приносить ее мне в знак благодарности? Тем более что я ведь не из тех, кто делает добро, ожидая за него воздаяния. Пожалуйста, возьмите свою жемчужину, подарите ее государю вашей страны; само собой разумеется, это принесет вам пользу.

Лянь Цзинь-фэн возразила:

– Уже давно существует строгий указ нашего государя, будь то сановники или простой народ, в случае если станут подносить жемчуг или драгоценные камни, виновных подвергать каре по закону, а подношения предавать огню. Надпись, начертанная на вратах нашей столицы: «Только добродетель драгоценна» – как раз и выражает эту мысль! Мне эта жемчужина ни к чему, прошу вас, мой спаситель, примите ее и доставьте мне этим хоть некоторое душевное успокоение.

Видя, что девушка говорит искренно, Тан Ао вынужден был взять жемчужину. Затем он приказал матросам поднять паруса и подплыть к деревне Нарциссов. Все пошли в каюту. Цзинь-фэн поклонилась жене Линь Чжи-яна, поздоровалась с его дочкой Вань-жу; девушки встретились как старые подруги и с первого взгляда понравились друг другу.

Вскоре они доплыли до деревни Нарциссов и причалили к берегу. Попрощавшись с женой и дочерью Линь Чжи-яна, Цзинь-фэн взяла мешок с трепангами и кожаную одежду. Горячо сочувствуя горькой судьбе девушки и желая ей помочь, Тан Ао захватил с собой деньги и вместе с До Цзю гуном и Линь Чжи-яном тоже сошел на берег. Лянь Цзинь-фэн шла впереди, указывая дорогу; вскоре они дошли до ее дома.

Цзинь-фэн постучала, двери открыла старушка. Взяв у девушки одежду, она спросила:

– Почему вы так задержались, барышня? Госпоже немного получше. А трепангов вам удалось наловить?

Но Лянь Цзинь-фэн, занятая гостями, не ответила ей. Проведя Тан Ао и его спутников в комнату для занятий, она затем привела туда под руки свою мать, которая горячо поблагодарила Тан Ао за спасение ее дочери, а потом любезно поздоровалась с До Цзю гуном и Линь Чжи-яном.

Разговорились. Из ее рассказа выяснилось, что прадед Лянь Цзинь-фэн жил когда то в Линнани, но, спасаясь от мятежа в эпоху Южных и Северных династий [233]233
  Южные и Северные династии – этот период охватывает IV–VI вв. н. э., когда Китай был раздроблен на ряд самостоятельных княжеств и на территории Китая одна за другой сменялись династии: на юге – китайские со столицей в Нанкине [династии Сун (420–479), Лян (502–556) и Чэнь (557–588)], на севере – чужеземные [северная Вэй (386–535), северная Ци (549–579) и северная Чжоу (557–583)].


[Закрыть], бежал в чужие края и обосновался в царстве Благородных. Прадед же Тан Ао оказался зятем семьи Лянь. Выяснив подробности, установили, что Тан Ао и госпожа Лянь родня по женской линии.

– Вы, наш благодетель, оказались нашим близким родственником! – обрадовалась госпожа Лянь. – Хотя уже три поколения нашей семьи живут здесь, но все-таки это чужое место, родных и друзей у нас здесь очень мало. К тому же муж мой умер, братьев у меня нет, имущества тоже нет; сын мой еще совсем ребенок; семья наша давно уже в таком упадке, что все разваливается. А в Линнани у нас еще остались кровные родственники по женской линии. Я давно уже мечтаю вернуться на родину, но разве бедная вдова с сироткой-сыном и юной дочерью могут отправиться в такую даль, за несколько десятков тысяч ли! Сегодня, к счастью, мы встретились с вами, наш спаситель, и к тому же вы оказались нашим родственником. Ах, если бы вы снизошли к несчастной вдове и, возвращаясь на родину, взяли с собой мать с детьми, не дали бы им умереть с голоду на чужбине, то поколение за поколением нашей семьи были бы вечно вам благодарны!

– Раз вы хотите вернуться на родину, то когда-нибудь, если я поеду домой, я буду просить вас поехать со мной, – сказал Тан Ао. – Но сейчас мы разъезжаем по разным странам с товарами и еще не установили срока возвращения на родину, а ведь вы больны, и вам невозможно повсюду ездить с нами. А сколько лет племяннику? Почему бы вам не позвать его сюда повидаться с нами?

Госпожа Лянь позвала своего сына Лянь Ляна. Тот вошел и поклонился гостям.

– Ай да племянник, красив и изящен, манеры превосходны, вырастешь талантливым человеком, – сказал Тан Ао и спросил: – Сколько годков тебе минуло? Какие книги ты сейчас изучаешь?

Лянь Лян ответил:

– Мне тринадцать лет. Так как мы бедны и у нас нет средств, чтобы пригласить учителя, то я занимаюсь с сестрой. Я изучил уже девять канонов [234]234
  Девять канонов – основной конфуцианский канон в составе девяти книг. Количество и порядок расположения книг канона неоднократно менялись. В девять канонов входили: «Книга перемен», «Книга исторических деяний», «Книга обрядов», «Летопись Чуньцю», «Луньюй», «Книга этикета и обрядов». Знание этих книг было обязательным условием для допущения к первым государственным экзаменам.


[Закрыть], а сейчас перешел к изучению книг Лао-цзы и Чжуан-цзы [235]235
  Чжуан-цзы, или Чжуан Чжоу (IV–III вв. до н. э.), – философ-поэт, выдающийся представитель древнего даосизма. Ему приписывается книга «Чжуан-цзы», известная также под именем «Наньхуацзин», в которой мистика и субъективный идеализм сочетаются с некоторыми элементами диалектического мышления. Книга наполнена остроумными баснями и притчами.


[Закрыть].

– Мы хоть и бедно живем, – сказала госпожа Лянь, – но все же располагаем тремя свободными комнатами. В прошлом году к нам въехал один ученый, чтобы открыть свою школу; мой сын учился у него, а взамен платы за ученье мы предоставили ему это жилье; это и ему и нам удобно. Но в этом году он устроился в другом месте, так что мальчику приходится даром терять время.

– Если после смерти моего двоюродного брата у вас не осталось никаких средств, то на что же вы живете? – спросил Тан Ао. – А сколько пришлось бы платить за обучение в год, если бы племянник начал брать уроки на стороне?

– Если мой сын будет заниматься у преподавателя дома, то на это нужно не больше десяти-двадцати монет в год. Что же касается домашних расходов, то, к счастью, в последние годы рис был очень дешев; мы с дочерью каждый день занимаемся рукоделием на продажу, так что на еду и одежду нам кое-как хватает.

Выслушав ее, Тан Ао тут же вынул из-за пазухи два слитка серебра и вручил их Лянь Ляну.

– Это деньги в уплату за ученье племянника, – сказал он госпоже Лянь. – Раз у него хорошие способности, то ни в коем случае нельзя, чтобы он терял даром время. Если он будет усердно заниматься, то, вернувшись на родину, наверняка успешно выдержит государственные экзамены, и дом ваш снова будет процветать. С таким прекрасным сыном вас ждет немалое счастье.

Госпожа Лянь горячо поблагодарила Тан Ао и сказала со слезами на глазах:

– За такую великую милость нам не удастся в этой жизни отблагодарить вас, наш благодетель. Хотя трепанги, которых ловит моя дочь, и поддерживают меня, но болезнь моя неизлечима, и я гасну, как свеча на ветру, вот-вот готовая потухнуть. Но все-таки, буду я жива или нет, если вы вернетесь на родину, устройте судьбу моих детей, ее выдайте замуж, его жените, будьте им как отец.