Текст книги "МЕССИЯ-42"

То была прекрасная неделя, наполненная радостью, смехом и любовью. Мною и Марком занялись лучшие целители нашего рода, и к концу недели я уже мог самостоятельно двигаться, а шрамы Марка почти сошли. Остались только самые старые рубцы под волосами, но они лечению не поддавались, так же, как и его продолжающиеся ночные кошмары. Он спал мало, и всегда рядом с ним кто-нибудь дежурил, частенько он наносил себе во сне новые раны, а проснувшись, рассказывал странные непостижимые вещи. О чуждых мирах, то раскаленных до жидкого состояния, то мерцающих голубыми кристаллами холода. Катастрофы, разрушения и смерть виделись ему за гранью действительности, и помочь ему справиться с кошмарами целители были бессильны. Оставалось надеяться на мудрость священной рощи, только она могла помочь ему запечатать сводящий его с ума участок головного мозга, неведомо от кого ему доставшийся: от эльфийского младенца Элверта или от неведомого человеческого ребенка. Правда, после этого он мог потерять свой магический дар, но бедняга дошел до такого состояния, что готов был пойти и на это.

Роща, находившаяся к юго-западу от форта, представляла собой кусочек первозданного мира. Все растения, деревья, кусты и цветы, рожденные некогда Тришем, нашли здесь для себя уютное местечко: южные стреки, растущие только в засушливых пустынях, огромные ярко-фиолетовые кросы, лиственные деревья, покрытые серебристо-зеленой листвой, хвойные великаны и тонкие нежные авентусы, гордость любой человеческой оранжереи. Наполненная птичьим пением и благоуханием божественных ароматов, роща была местом, где любой из нас мог соединиться сознанием с самой сутью планеты – ее душой. Трудно передать словами восторг, испытываемый в момент слияния. Радость, чувство покоя и невероятное наслаждение. Что бы там ни говорили другие расы и какие бы фантастические теории ни выдвигали, но только мы, эльфы, знаем наверняка, что любое небесное тело, от огромных ярких звезд и до комет-одиночек, является таким же разумным, как и мы, существом.

В тот день кроме меня, отца и матери Марка сопровождала только группа старейшин нашего рода, шестеро эльфов – четыре женщины и двое мужчин. Именно они отвечали за ритуал и обладали необходимыми знаниями для его проведения. Все остальные остались в форте: людей и гоблинов роща не приняла бы, они попросту не смогли бы переступить ее границу, Энлиль, будучи наполовину темным, рисковал получить сильнейшие ментальные ожоги, а жители наконец-то занялись повседневными делами. Праздники праздниками, но работы всегда хватало.

Марка обрядили в белый балахон и отвели в самый центр к находящемуся там роднику. Произошедшие затем события объяснению не поддаются. Все было в порядке, пока Марк, повинуясь указаниям старейшин, не стал совершать ритуальное омовение. Вода не давалась ему в руки, играя в свою, понятную только ей игру. Братец, разозлившись, с разбега прыгнул в самый центр.

– Ой, ой, ой! – заорал он, ударившись ногами о каменистое дно. Вода плавно расступилась, причем так ловко, что на Марке не осталось и капли. Стоя в центре правильного круга, он растерянно оглядывался, наверное, считая происходящее частью неведомого ему действа.

Элерия кинулась к сыну, а старшая из женщин, Лиана, покачала головой:

– Такого я за всю свою жизнь ни разу не видела. Мальчика не то чтобы не принимают, его просто игнорируют. – Впервые я слышал удивление в голосе этой почти семисотлетней эльфы. Высокая, стройная Лиана всегда была для меня символом невозмутимости, и никогда раньше на ее лице я не видел таких откровенных эмоций. Я хорошо помнил свои чувства, когда меня впервые купали в роднике. Сверкающая разноцветной радугой вода окутала меня блестящей дымкой, наполняя детское сознание прекрасными картинами окружающего большого и удивительного мира. Такой реакции, как сейчас, тогда не было.

Отец повернулся к озадаченным старейшинам:

– Что это значит? Как можно игнорировать того, кто переступил черту?

Хроники хранят множество историй о любопытных смертных, переступавших запретную грань. Многих из них влекли рассказы о хранящихся здесь сокровищах (они не понимают, что сама роща является нашим сокровищем), кого-то целебные растения. Все они натыкались на невидимую преграду, и ни один из них не смог пройти вглубь дальше, чем на два шага. Со звуком, напоминающим плевок, святыня избавляется от неприятных созданий, свободно пропуская многочисленное зверье и птиц.

Пошептавшись, старейшины посмотрели на короля.

– Мы не знаем, – сказали они в один голос.

– Элвенир, ты не волнуйся, мы постараемся понять, в чем дело… Правда, проблема усложняется практическим обесточиванием М-полей… А может, это и есть основная причина. – Кроавель, седой эльф с глазами, засыпанными пылью веков, ободряюще сжал отцу руку. Остальные успокаивали мать и приводили в порядок Марка, получившего новые синяки.

Вот незадача! В глубине сердца я ожидал чего-нибудь необычного с самого начала. Парень, способный за один присест осушить все магические колодцы планеты, вряд ли успокоится и будет тихо жить как наследник короля маленького эльфийского племени. «Супермозг» – кажется, такое определение дал ему Командор, и Энлиль при этом согласно кивнул, добавив, что из парня через пару сотен лет выйдет толк, если к тому времени он еще будет жив.

Наша кавалькада двинулась к выходу из рощи, и та в самый последний момент преподнесла еще один сюрприз: прямо перед Марком опустился голубь, державший в клюве редчайший даже для этих мест цветок. Нежно-серебристый с малиновыми искорками веч-ноцвет, удивительнейшее растение нашего мира, из бутона которого, согласно нашим легендам, и появился первый лесной эльф, обладал огромным количеством полезных свойств и одаривал владельца властью над собственными желаниями. Голубь с почтением положил искрящийся цветок возле ног брата и, клюнув в руку сунувшегося было Кроавеля, подождал, пока он не нагнется за ним сам. Затем, весело курлыкнув, растаял в воздухе. Цветок, почувствовав тепло хозяина, начал раскрываться, разворачивая все новые и новые лепестки. В воздухе разлился мелодичный звон, немыслимые звуки сливались в единую музыку. Такое чудо я видел в первый раз и, не выдержав, благоговейно опустился на колени. Рядом со мной опускались старейшины, а также король с королевой. Лиана, прижав руку к сердцу, прерывающимся голосом произнесла:

– Прими этот дар, о великий! Наша матерь считает тебя равным и благословляет свое детище на долгую жизнь, полную божественных свершений.

В глазах Марка отразился малиновый перезвон, разлитый в воздухе, и под его взглядом цветок свернулся обратно, превратившись в маленький серебристый бутон на длинном темно-зеленом стебле. Грустно посмотрев на наши склоненные головы, он тихо произнес:

– Дач будет так…

И я понял, что в этот момент он потерял семью, а я лишился с такими трудностями обретенного брата.

ГЛАВА 6
Марк

Две недели спокойной жизни заставили меня расслабиться и в какой-то мере примириться с самим собой. После посещения мною их ненаглядной рощи эльфы перестали мне докучать, но зато я теперь частенько ловил на себе их благоговейные взгляды и поэтому старался поменьше показываться на улице. Даже мать моей эльфийской половины перестала носиться со мной как с писаной торбой, но при встрече пыталась бухнуться на колени. Когда это попытался проделать и Айден, я надавал щенку по ушам и предупредил, что если еще раз попробует, положу его на колено и выпорю Мишкиным ремнем, специально у него попрошу. Парень в ответ хмыкнул и обрадовано сказал:

– А все-таки ты, Марк, гад изрядный! Тебя теперь ждут все приключения мира, а мне придется прожить вечность, следя за тем, как уварился сезонный эль, правильно ли отцвели в году травы, и выслушивая новости, принесенные Эуминдесом. Ая-то думал взвалить на тебя эти обязанности, а самому отпроситься на МЕССИЮ, в Академию. Я ведь тоже не без способностей…

Я его с облегчением обнял и, хлопнув по спине, дал слово, что выпрошу его у отца на пару десятков лет для получения образования. Было приятно сознавать, что у меня остался хотя бы брат.

Все свободное время, а его оказалось у меня очень много, я теперь посвящал учебе, пытаясь обуздать недюжинную, прущую из меня силушку. Энлиль, отобрав у меня Око, для безопасности, вбивал в мою несчастную голову формулы трансгрессии, количественные измерения свернутого пространства и уравнения зависимости силы заклинания от различных параметров, начиная от местоположения и направления ветра и заканчивая цветом волос мага. Оказалось, что магическая наука, как и все прочие, состоит из множества теорем и аксиом. Популярно, с ехидцей, объяснив мне, какой я профан, он мало-помалу открыл передо мной удивительный мир, о существовании которого я лишь догадывался. Он объяснил мне мои астральные путешествия, слияние с планетой, ощущение всемогущества. Раскритиковав то, как я запечатал портал, в ответ на мое искреннее возмущение и вопрос, какого демона он не сделал это сам, он ехидно ухмыльнулся и заявил:

– Я всего лишь альфа, мой друг. После такого действа я бы скончался на месте от переутомления, ты же только поинтересовался, что произошло с миром и куда девалась энергия, которую ты только что черпал. Для запечатывания портала такой мощности необходимы усилия трех-четырех специалистов моего уровня.

Ты же мог это сделать, не нарушая планетный баланс, такую ошибку может оправдать лишь крайнее невежество. Но я не считаю тебя пропащим экземпляром, поэтому и пытаюсь тебе это объяснить.

После того как меня так вежливо макнули в чан с дерьмом, ничего не оставалось, как взяться за гранит наук серьезно. К тому же я заметил еще одну вещь, которая прибавила мне желания зазубривать до полного изнеможения тяжело усваиваемую информацию: по ночам вместо мертвых глаз, кусков разложившейся плоти и прочей кошмарной дребедени мне начали сниться математические выкладки. Короче, я перестал кричать во сне, и это заставляло меня удваивать и утраивать усилия. Иногда информация сама всплывала в памяти как давно забытая, а иногда я умудрялся задавать вопросы, на которые Энлиль не мог ответить. Например, почему левосторонние пассы сильнее правосторонних или отчего мне проще производить манипуляции с предметами, которые мне были ранее знакомы на ощупь.

– Наверное, это в тебе говорит твоя человеческая половина, – вздохнул он однажды, когда я не смог переместить кусок неизвестной мне породы, хотя перед этим спокойно жонглировал яблоками. – Вернемся на базу, надо будет, чтобы с тобой еще Эстер поработала. Она у нас человеческий альфа и сможет научить тебя ощущать свойства предмета на расстоянии.

Устраивая маленькие практические занятия, мы пользовались моим чудо-лереем, живым существом, волею судьбы изображавшим местный артефакт. Хотя его энергия восстанавливалась медленно, на кое-что ее хватало. Так, по мелочи, ведь в основном я использовал его для фокусировки силы, черпаемой из окружающего пространства. Если объяснить более понятно, то это был как бы прицел на арбалете, показывающий, куда полетит пущенная стрела.

Сожженные силовые линии восстанавливаться не спешили, и вся наша компания начала скучать и устраивать различные безумства: Яков с Ирелией напропалую крутили любовь, и я с завистью глядел на их счастливые физиономии; Нике, питая ко мне искреннюю дружескую привязанность, была женщиной Энлиля, и изменить ситуацию могла только смерть одного из них. А мне бы этого не хотелось. Но, случалось, близнецы, забыв о своих половинах, сутками пропадали в горах в сопровождении бывших контрабандистов, Хруста и Сандра, оказавшихся уроженцами здешних мест. Иногда их сопровождали эльфийские рейнджеры, приходившие в восхищение от твердости руки и острого глаза «огненных духов». И почти постоянно с ними увязывался гоблин со своей лярвой, подружившейся со странным созданием, называемым Эуминдесом.

Из них получилась замечательная охотничья пара, не имевшая соперников ни на земле, ни в воздухе. Командор пристрастился к спорам, посиживая с Левенделом за кружкой вина. Ирелия совершенствовала целительский дар, и только я, бедолажка, пытался объять необъятное. К моему удивлению, полутемный оказался замечательным учителем, и ко времени, когда я это пишу, я уже научился черпать энергию маленькими порциями и стал способен к ювелирной работе, например, смог создать мираж (хоть роза и оказалась в три раза больше оригинала, но и это был уже прогресс).

В тот день мы сидели на веранде и я пытался научиться левитации предметов (Энлиль не давал мне забыть об исчезновении первой акустической гранаты). В качестве подопытного материала мы использовали цветы, растущие здесь в великом множестве. Несчастные растения разлетались со скоростью света, мгновенно исчезая за пределами видимости. Рассердившись на меня, магистр расколотил об стенку фарфоровую вазочку, наверное, представляя себе, что это моя голова, и тут в комнату, тяжело сопя, ворвались близнецы. Выглядели они ужасно: пыльные и грязные, но в зеленых глазах горело предчувствие нового приключения. Выудив из-под куртки тубус, Яков развернул на столе нарисованную вручную карту, на которой без труда различались окружающие долину горы. Рядом пристроилась Нике. Действуя моим карандашом как указкой, она пустилась в объяснения:

– Помнишь, Марк, как Хруст рассказывал, будто в здешних горах живет некий Олвей, про которого очевидцы говорят, что он дракон? Да ты и сам, – она ткнула карандашом в мою сторону, – утверждал, что на этой планете живет один из них.

Я согласно кивнул. Множество информации, прячущейся в глубинах моей памяти, приходилось воспринимать как факт. Информация о драконах была из этой категории.

Яшка, не выдержав, пихнул сестру в бок и зачастил:

– Мы с самого начала решили не упускать такой возможности! Представляете, настоящий дракон, да это же сенсация! Вся МЕССИЯ лопнет от зависти, если мы сумеем вступить с ним в контакт.

Первым понял, чем пахнет новый проект Зенолейнов, Энлиль.

– Вы с ума сошли! – заорал он. – С ним пытался связаться и кое-кто поопытнее вас, и где они сейчас? Про них никто ничего не знает, и не потому, что никто из них не добился успеха, просто они все куда-то исчез" и, не успев рассказать о своей удаче!

При желании наш магистр может быть очень убедительным, но об Нике его слова ударялись как об стенку горох. Посмотрев на Энлиля с недоумением, она прощебетала:

– Лиль, только не говори, что ты откажешься участвовать в экспедиции. Мы вычислили место, подготовили плацдарм, нарисовали карту. Там уже три дня пасется эльфийская разведка, правда, на поверхности… А под землей нас согласился сопровождать сам Дубоцвет, местная гномья знаменитость. У нас все продумано… ну буквально до мелочей. – И в качестве доказательства она потрясла у него перед носом картой.

Сначала я подумал, что Энлиля хватит удар – он сделался бледным, как бумага, и, отвернувшись, спрятал лицо в ладонях, его плечи мелко подрагивали, послышались странные звуки, похожие на плач. И вдруг комнату сотряс взрыв хохота. Нике, покраснев, запустила в него попавшим под руку тубусом и выскочила на улицу. Эльф, вытерев слезящиеся от смеха глаза, бросился за ней. Яша вздохнул и, повернувшись ко мне, предложил:

– Давай пари, кто из них кого прикончит первый. Я ставлю на сестру. У нее шансов больше, ну и опять же сестра, родственные чувства и все такое, – пояснил он.

Вежливо поблагодарив, я отказался и, придвинув к себе карту, стал рассматривать художество близнецов.

Как я уже сказал, долина лесных эльфов была расположена в небольшой впадине и, окруженная со всех сторон горами, представляла собой что-то вроде этакого северного оазиса. Дорога на юг вела через уже знакомый нам по путешествию перевал, такие же перемычки соединяли долину с севером, западом и востоком. Но положение на севере усугублялось необычайно высоким пиком, носившим среди местного населения название «Зуб Великана», и дорога через северный перевал при плохой погоде могла занять больше времени, чем через восточный и западный. Поэтому караваны, двигавшиеся через Эрнейские горы, предпочитали восточный путь, усыпанный множеством шахтерских поселков, или западный – более безопасный.

– Вот смотри, – воодушевившись, водил карандашом по карте Яша. – Сандрово имение на западном склоне. Там тоже, оказывается, есть долина, но поменьше и более открытая, чем наша. «Зуб» примыкает к ней одним боком и защищает от северных ветров. Райское местечко, доложу я тебе. – Яша даже облизнулся, вспомнив, наверное, что-то вкусное. – Так вот, с некоторых пор вот в этом месте, – он ткнул карандашом в нарисованный кружок, – вот здесь, стали происходить странные природные явления: то гейзеры из-под земли, то клубы огня. А однажды там нашли заживо испепеленное стадо антилоп, представляешь? И началось все это совсем недавно, около месяца назад.

Около месяца назад… Я поежился. Заметив это, рыжий еще больше оживился:

– Именно отсутствие магической энергии и заставило его обнаружить свое местонахождение! Это дает нам шанс…

На веранду вразвалочку вышел Мишель и, шлепнувшись в кресло, жалобно под ним заскрипевшее, поинтересовался:

– А чего это Нике с Энлилем опять целуются в кустах, ночи им мало, что ли? Яша хмыкнул:

– Ничего-то ты не понимаешь, голова зеленая! Это тактическая операция по уламыванию господина магистра, чтобы принял участие в операции «Даешь дракона!».

– О! – оживился гоблин. – Вы уже все рассказали? А Командору тоже расскажете?

– Ты что! – оскорбился рыжий. – Да он сразу ремень со штанов начнет стаскивать. Мы его лучше потом… обрадуем.

Я обиделся. Мало того, что сидишь как проклятый над дурацкими формулами и пытаешься подготовить себя для борьбы с вселенским злом, так еще твои друзья, занимаясь в это время всяческими интересными делами, не считают своим долгом даже поставить тебя в известность. И целуются не со мной. Может, все-таки подстроить Энлилю несчастный случай?

На следующий день вся наша небольшая дружная компания отправилась в горы, захватив с собой пару палаток и на два дня провизии. Для всех мы якобы пошли проведать Сандра, давно зовущего нас в гости. Имение его отца находилось как раз на западной стороне, и наше путешествие не вызвало ни у кого сомнений. Ирелия и Командор остались с эльфами: Ричард решил не мешать молодежи веселиться, а прекрасная суккуба чувствовала себя неважно, умудрившись накануне чем-то отравиться.

На довольно приличной высоте нас встретил Сандр в компании с неразлучным Хрустом и с очередным бородатым типом, отдаленно напоминавшим хозяина небезызвестного трактира «Последний приют». Во всяком случае, борода у него была не меньше, а за поясом торчал традиционный топор, любимое оружие гномьей расы.

– Это Дубоцвет, лучший знаток западных пещер, – представил он нам своего спутника. Гном, приветствуя нас, степенно кивнул. Присмотревшись, я понял, что он гораздо старше трактирщика, худее его и меньше ростом. – Он также чемпион нашего округа по топорам, – добавил уже на ходу Сандр. – Пришлось здорово помучиться, уговаривая его присоединиться к вашему безнадежному предприятию.

– Почему это безнадежному? – резко вскинулся Хруст. – Все знают, что дракон обитает именно здесь, в наших горах. Верно, Дубоцвет?

– Так-то оно так, – голос у проводника оказался на удивление звонкий и молодой, – только вот зря вы решили к нему сунуться. Не любит он незваных гостей, так что вряд ли мы до него доберемся. Вокруг него вязко очень…

– Вязко? – переспросил я. – Силовая стенка, что ли?

– Вот именно! – Нике лучилась радостью. – А у нас пятидесятипроцентная вероятность, что сейчас ее нет. Если она, конечно, магического свойства…

Женщины при желании могут убедить в своей правоте любого. Вон Энлиль скрипит зубами, но не говоря ни слова идет вместе со всеми, и никаких критических высказываний с его стороны не слышно. Что не может не радовать. Про меня и говорить нечего: ради смены обстановки и приятной прогулки на свежем воздухе я был готов на что угодно. Даже попытаться взять интервью у огромной плотоядной ящерицы, якобы наделенной разумом. А то всеобщее поклонение и труднопонимаемые формулы из книжек довели меня до раскаленного состояния. Еще немного, и я мог устроить революцию…

Погода стояла замечательная; несмотря на маленький дождик, капавший ночью, было очень тепло и температура повышалась с каждым преодоленным нами километром. Удобная тропинка сменилась хаотичным нагромождением камней, пришлось изрядно попотеть, карабкаясь вверх, но вскоре, взобравшись на один почти отвесный склон (меня втягивали на канате, так как я оказался неспособным к альпинистским штучкам), мы оказались перед круглым полуобрушенным входом в пещеру. Удобная площадка, со всех сторон загороженная от ветра, прекрасно подходила для лагеря, который мы тут же и разбили. Находились мы на приличной высоте, отсюда хорошо просматривались окрестности.

– Как красиво, – выдохнула Нике, разглядывая панораму.

Долина, оставленная нами, простиралась далеко внизу и была подернута серебристой дымкой. Густо заросший невысоким кустарником склон горы при каждом дуновении ветра давал крутую волну, сверкающую всеми оттенками зеленого и серебристого. Время от времени эту спокойную картину нарушали вырывающиеся из расщелин струи пара да странные четвероногие создания с тяжелыми ветвистыми рогами. Ярко-желтое светило торжественно скрылось за горным пиком, и жара, преследовавшая нас всю дорогу, наконец-то начала спадать. Чудесное время – еще не вечер, но уже не день, с длинными, тянущимися за горизонт тенями и томной усталостью в натруженных ногах.

Но любовались красотами мы недолго, надо было работать на пользу общества: кто разворачивал палатки, кто выкладывал костер из захваченного с собой горюн-дерева, способного давать огонь и тепло в течение длительного времени. Я как самый тщедушный в компании был приставлен к котлу с кашей. К тому времени, как мы все управились, совсем стемнело, и спуск в пещеру мы назначили на утро. День сменился ночью с огромными сиявшими на небосклоне звездами и тягучими гномьими песнями. В ту ночь я был счастлив. Вокруг меня сидели друзья, жизнь казалась вечной, и будущее не вызывало ничего, кроме восторга ожидания. Впоследствии у меня было множество удачных и восторженных минут, но такого обволакивающего спокойствия, как тогда, почувствовать больше не довелось…

Рано утром, когда ночные туманы еще не успели рассеяться, Дубоцвет всех растолкал.

– Вставайте, лентяи! Нас ждет отличный день! – И меня со всей силы пнули в бок. Следующему досталось Яше, спавшему рядом. Он вскочил на ноги с диким криком:

– Что! Война?!

– Какой война, дорогой? – Мишель раззявил пасть в богатырском зевке, демонстрируя хорошо отточенные клыки. – Нас ждут великие дела, так что подымайся.

На поверхности остался Хруст со строгим наказом охранять наш лагерь, все же остальные, обвешавшись оружием и взяв в руки по фонарю, перешагнули границу, отделявшую внешний мир от подземного.

Мое первое в жизни путешествие по пещерам вначале меня сильно разочаровало. Сыро, темно, неприятные пищащие существа летают над головой, ориентиров никаких, то и дело натыкаешься на различные препятствия. В общем, все это повергло меня в панику. В отличие от Энлиля, как ни в чем не бывало шагавшего за гномом, я почувствовал, как узкое пространство давит на меня со всех сторон, глаза отказывались видеть в темноте, и вскоре я совсем перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Наверное, это включилась человеческая часть моей личности, потому что эльфы не страдают клаустрофобией и видят в темноте не хуже Грыха, увязавшегося с нами. Лярва бойко трусила рядом с гоблином, время от времени вытягивая шею и выхватывая из темноты очередную не успевшую скрыться от нее зверушку. Только через некоторое время я понял, что дело не только в клаустрофобии, и паника моя усилилась.

С каждым шагом воздух становился все горячее, свет фонарей освещал оплавленные стены, а каждое неосторожное движение или вырвавшийся звук разносились по коридорам и сверху начинали сыпаться мелкие камешки. Уже через час я был покрыт пылью с головы до ног, пыль забилась мне в нос и в рот, и я прилагал немалые усилия, чтобы не расчихаться. На груди шевельнулось Око, о чем-то предупреждая. Сегодня утром мне его вернул магистр, решив, что этот артефакт (а он до сих пор считал его обычным магическим аккумулятором) лучше настроен на меня и в случае непредвиденных ситуаций я быстрее смогу использовать остатки имеющейся в нем энергии. Погладив маленький теплый кругляшок, я тяжело вздохнул, путешествие оказалось монотонным и для моего неокрепшего организма довольно тяжелым. Ходы, частично созданные естественным путем, а кое-где выдолбленные сборщиками посвана, переплетались, и без проводника мы бы заблудились после первого же поворота. Ну, я – то точно заблудился бы…

Неприятности всегда начинаются неожиданно. Вот и сейчас все началось с того, что теплый по-прежнему воздух вдруг сгустился, став вязким на ощупь. Впереди послышался резкий стук, и меня как будто подбросило. Не успел я отскочить в сторону, как тропа, на которой я секунду назад находился, треснула и из разверзшегося отверстия вырвалась струя раскаленного пара. Моя легкая куртка моментально раскалилась, и не успел я ее сбросить, как она вспыхнула и тут же сгорела на месте. Дальше прогулка напоминала игру «а ну-ка увернись», очень популярную среди эльфийской молодежи и впервые увиденную мной на их знаменитом празднике солнцеворота. Смысл ее заключается в том, что ты должен уворачиваться от летящих на тебя различных предметов.

Дальше мы двигались почти бегом, стараясь не попасть под очередной оторвавшийся от потолка булыжник.

– Мы уже близко! – закричал, стараясь перекрыть грохот, Дубоцвет. – Его логово должно быть за поворотом! Ну-ка, ребята, поднажмем!

Мы поднажали и, вырвавшись из обволакивающего нас киселя, выскочили в ярко освещенную пещеру. И вот тут меня охватило предчувствие беды. Лихорадочно оглядевшись, я замер, наткнувшись на странно голодный взгляд оранжевых удлиненных глаз с вертикальными зрачками. Мои спутники ошарашенно застыли, подчиняясь воле возникшего перед нами дракона. Огромный, свернувшийся в клубок, он едва помещался в довольно просторной, хорошо освещенной пещере. Свет исходил от ярко-красного раскаленного озерца посередине, над которым возвышалась его узкая голова с массивной челюстью. Невидящее Око затрепыхалось подстреленной птицей, и я согнулся от пронзившей меня сладкой боли – в мир, содрогнувшийся от невидимого удара, вернулась магия. Вопль, извергнутый драконом, разорвал тишину. Рядом в ответ дико и удивительно понятно завыла лярва. Озерцо запузырилось, разбрызгивая лаву по пещере, и камни под ногами начали плавиться. Олвей – так на планете называли это существо – вытянул вперед длинную шею и уставился на оказавшегося ближе всего к нему Якова.

– ТЫ ПОДОЙДЕШЬ! – пророкотало чудовище и выдохнуло струю пламени. Воздух взорвался огненным сгустком, и Яша, оказавшийся в его эпицентре, мгновенно исчез, словно его и не было.

– Нет! – Нике бросилась за братом, но тут раздался взрыв, и сверху упала огромная глыба, перегородившая ей путь. Девушка обмякла, Энлиль едва успел подхватить ее и отскочить назад, как начался новый камнепад, делая спасение Яши невозможным. Кругом пульсировала магия, но она почему-то не давалась в руки, ускользая сквозь пальцы. Новый взрыв все решил. Раскаленная лава хлынула, сметая со своего пути все преграды, и нам ничего не оставалось, как пуститься в бегство.

– Марк! – Мы с Энлилем бежали рядом, он прижимал к себе потерявшую сознание девушку и начинал терять темп. – Забудь все уроки по сдерживанию энергии. Забудь все, чему я тебя учил… Сейчас нужна вся мощь, какую ты сможешь выкачать… И не думай о последствиях. – Лава начинала нас нагонять, взрывы горючих газов, вырывавшихся из потока, следовали один за другим. Я понял, что до поверхности мы добраться не успеем, через минуту или пять огненная река нас поглотит. Я резко остановился и повернулся к ней лицом.

Мне вспомнилось, как я впервые увидел близнецов, мысль о том, что я никогда больше не увижу одного из них, привела меня в бешенство. Вокруг закрутился темный смерч из миллионов мертвых глаз, и жгучая ненависть, захлестнув сознание, расправила черные крылья. Огромная разрушительная сила вырвалась наружу, разрывая в клочья мою душу…

Очнулся я к вечеру следующего дня. Надо мной колыхалась натянутая ткань палатки, мысли, скача перепуганными зайцами, отказывались выстраиваться в стройную картину. Постепенно вернулись воспоминания, наполнив сердце болью, а глаза слезами. Я полюбил рыжих оболтусов, вернувших меня к жизни. Без их несуразных, глупых, но таких искренних проделок мир потерял бы разноцветные краски, став серым и безжизненным. Последним воспоминанием, сохранившимся в памяти, была надвигающаяся на нас лавина раскаленного огня, но сейчас меня трясло от холода. Зверски болела голова и левая ладонь, оказавшаяся перебинтованной. Завернувшись в одеяло, я с трудом, пошатываясь, выбрался из палатки и обнаружил, что на улице стоит ночь, а находимся мы в нашем лагере, прямо напротив проклятой пещеры. Кроме наших палаток, появилось еще несколько, народу вокруг заметно прибавилось. На старом месте горел костер; доковыляв до него, я увидел сидящего там в одиночестве совершенно пьяного Сандра. Парень время от времени прикладывался к фляжке и хмуро смотрел на огонь. Кивнув, он протянул мне булькнувшую посудину, и я, не раздумывая, сделал большой глоток. Огненная жидкость разодрала глотку, наполнив желудок приятным теплом.

– Ты м-м-молодец, – заплетающимся языком проговорил Сандр. – Если бы не ты… был бы трындец… – веско добавил он, махнув рукой.

– Где Нике? – Меня больше волновала судьба девушки, чем его дурацкие разговоры о том, что могло бы произойти.

– Т-т-там. – Он снова махнул рукой, чуть не свалившись в костер. Оттащив его подальше от огня, я поплелся, куда он показал. Перед самой большой палаткой сидел сгорбившись гоблин, в сумерках похожий на большой зеленый валун, поросший мхом. Он поднял налитые кровью глаза и заговорил, страшно коверкая язык:

– Твоя может пройти внутрь. Моя сидеть и не пускать, никого не пускать… Большой количество пройти, моя сторожить…

Подойдя к нему, я без лишних слов залез здоровой рукой в его карман, выудил оттуда пузырек с таблетками и, вытряхнув из него три пилюли, сунул ему в рот. Через минуту он был в состоянии изъясняться членораздельно.