Текст книги "Увидеть свет. Роман"

Он принялся целовать её, и от вкуса коньяка её едва не стошнило. Роман всё ещё бормотал извинения, когда комната снова начала исчезать.

Её глаза всё ещё были закрыты. Вика с Романом по-прежнему лежали в постели, он лежал рядом с ней, повернувшись на бок, и крепко обнимал её за талию. Его голова была прижата к её груди. Она не шевелилась, оценивая обстановку.

Роман тоже не шевелился, она только чувствовала его тяжёлое сонное дыхание. Она не могла понять, потерял ли он сознание или просто заснул. Последнее, что она помнила, это были его губы на её губах и вкус её собственных слёз.

Вика полежала неподвижно ещё несколько минут. К ней возвращалась ясность сознания, и боль в её голове становилась сильнее. Она закрыла глаза и попыталась думать, напрягая свой мозг. Она думала о том, где её сумка, ключи, телефон. Ей хотелось схватить всё нужное и немедленно убраться из этого места.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы выползти из-под Романа. Она была слишком напугана, чтобы двигаться быстро, поэтому двигалась медленно с остановками, пока, наконец, не оказалась на полу. Когда она перестала чувствовать на себе его руки, из её груди неожиданно вырвалось рыдание. Она зажала рот рукой, поднялась на ноги и выбежала из спальни.

Она быстро нашла сумку, телефон, но понятия не имела, куда Роман мог положить её ключи. Она в суматохе обыскивала гостиную и кухню, но всё расплывалось и она плохо видела. Должно быть, когда Роман ударил её головой и рассёк ей кожу на лбу, в глаза попало слишком много крови, и всё расплывалось.

У неё закружилась голова и она опустилась на пол у входной двери. Руки охватила сильная дрожь, только с третьей попытки она смогла набрать пароль на своём телефоне.

Когда экран стал доступен для набора номера, она застыла. Первой мыслью было позвонить Алле и Михаилу, но она не могла этого сделать. Ей не хотелось загружать их своими проблемами в тот момент, когда у них только что родилась дочь и Алла ещё находилась в больнице.

Она могла бы позвонить в полицию, но она никак не могла оценить последствия этого звонка. Ей не хотелось подавать заявление и выдвигать обвинения, понимая, как это повлияет на его карьеру. Ей не хотелось никому причинять вреда и вызывать обиду лучшей подруги. Ведь Алла очень любила своего брата. Она просто не знала, как поступить, и не исключала, что всё-таки сообщит в полицию. Просто у неё не было сил, чтобы сейчас принять решение.

Вика вцепилась в телефон и попыталась думать. Она вспомнила о матери и начала набирать её номер. Внезапно вспомнив, что её мать большую часть жизни прожила в такой же обстановке, Вика снова заплакала. Она не могла вмешивать маму в эту ситуацию, на её долю выпало слишком много. К тому же, если Роман будет пытаться разыскивать её, он первым делом поедет к ней, потом к Алле и Михаилу, а после ко всем нашим знакомым.

Она вытерла слёзы и решила набрать номер Артемия.

В эту минуту она ненавидела себя больше, чем когда бы то ни было.

Она ненавидела себя за то, что в тот день, когда Роман нашёл телефон Артемия, она и устроил ей скандал, предчувствие опасности не покидало её. Прежде чем выбросить смятый листок бумаги с телефоном Артемия, она выучила его наизусть.

Она ненавидела себя, потому что в глубине души знала, что однажды он может ей понадобиться.

– Алло?

Его голос прозвучал осторожно, вопросительно. Он не знал её номера. Как только он ответил, она сразу заплакала. Прикрыв рот рукой, она постаралась успокоиться.

– Вика? – Теперь его голос звучал громче. – Скажи, где ты?

Она ненавидела себя, потому что он понял, что это плакала она.

– Артемий, – прошептала она, – мне нужна помощь.

– Где ты? – повторил он свой вопрос. Она услышала панику в его голосе, как он ходит, что-то передвигает, а потом как хлопнула его дверь.

– Сейчас я отправлю тебе адрес, – прошептала она, слишком напуганная, чтобы продолжать разговор. Ей не хотелось разбудить Романа. Она нажала на кнопку отбоя, чудом смогла унять дрожь пальцев и написала ему сообщение с адресом. После она отправила ещё одно сообщение.

«Напиши мне пожалуйста, когда приедешь и не звони в дверь».

Она дошла до кухни, отыскала свою одежду. С трудом одевшись, она прошла в гостиную. Она подумала, что могла бы открыть дверь и встретить Артемия у ворот, но побоялась одна стоять на улице, к тому же у неё не было сил. Лоб всё ещё кровоточил, она чувствовала себя слишком слабой, чтобы просто стоять и ждать его у ворот. Вика опустилась на пол у двери, держа телефон в дрожащей руке, и смотрела на экран, ожидая его сообщение.

Экран засветился лишь спустя ужасные двадцать три минуты.

Она с трудом поднялась на ноги и распахнула дверь. Руки Артемия подхватили её, лицо прижалось к чему-то мягкому. Её затрясло и она заплакала без остановки.

– Вика, – прошептал Артемий. Она никогда ещё не слышала, чтобы её имя произносили с такой печалью. Он заставил Вику посмотреть на него. Его голубые глаза осмотрели её лицо, и она увидела, как изменилось их выражение, на смену тревоги пришла ярость. Кивком он указал на дверь дома.

– Он ещё там?

Вика чувствовала исходящие от него волны гнева, когда он повернулся к двери. Она схватила его за куртку.

– Нет, пожалуйста, Артемий. Я не хочу здесь оставаться.

Он замер, и она видела, как сложно ему было принять решение, послушаться её или броситься в дом. В конце концов, Артемий отвернулся от двери и обнял её.

Когда они дошли до ворот, у неё снова закружилась голова. Она попросила Артемия замедлить шаг, и тогда он подхватил её на руки. После они оказались в его машине, и она тронулась с места.

Рану на лбу нужно было зашивать, поэтому Артемий повёз её в больницу.

В этот момент она ненавидела Романа больше, чем когда-то ненавидела своего отца. Она так же возненавидела себя с такой же силой, как и его, потому что снова поступила как её мать.

Артемий стоял в противоположной части кабинета. Он не отводил от Вики глаз всё то время, пока медсестра занималась ей. Она взяла образец крови, сразу вернулась и начала обрабатывать рану на лбу. Женщина ничего не расспрашивала, ведь итак было ясно, что раны – это результат избиения. Вика видела жалость в её глазах, пока она смывала кровь с места укуса на её шее. На месте тату – бабочки теперь был огромный тёмный кровоподтёк от укуса Романа.

Закончив, медсестра обернулась к Артемию. Она встала так, чтобы Артемий не видел Вику, и снова повернулась к ней.

– Мне нужно задать вам несколько личных вопросов. Я собираюсь попросить его выйти. Вы согласны?

Только в эту минуту Вика поняла, что она считает Артемия виновником всего того, что с ней случилось. Она тут же затрясла головой.

– Это не его рук дело, – сказала Вика. – Пожалуйста, не заставляйте его выходить.

На лице медсестры отразилось облегчение. Она кивнула и подтащила к себе стул.

– У вас есть ещё раны?

Вика отрицательно покачала головой, потому что ей бы не удалось залечить все то, что Роман исковеркал внутри неё.

– Виктория? – Её голос звучал мягко. – Вас изнасиловали?

Её глаза наполнились слезами, и она увидела, как Артемий повернулся и уперся лбом в стену.

Медсестра дождалась, пока Вика снова поднимет к ней голову, и снова заговорила.

– У нас есть специальный протокол осмотра для таких ситуаций. Осмотр проводят по желанию, но я бы вам его настойчиво рекомендовала.

– Меня не изнасиловали, – ответила Вика.

– Вы уверены, Виктория? – спросила медсестра.

Вика кивнула:

– Мне не нужен этот осмотр.

Артемий снова смотрел на неё, и она видела боль на его лице, когда он шагнул вперед.

– Вика, подумай хорошо. Может тебе это нужно. – Он смотрел на неё умоляющим взглядом.

Она снова отрицательно покачала головой:

– Артемий, я клянусь… – Вика зажмурилась и опустила голову. – На этот раз я его не прикрываю, – прошептала она. – Он пытался. Но потом остановился.

– Если вы собираетесь выдвинуть обвинения, то вам потребуется…

– Мне не нужен осмотр, – твердо ответила Вика.

В дверь постучали, и вошел врач, избавив её от этого разговора. Медсестра коротко рассказала врачу о её травмах. Потом она отошла в сторону, пока он осматривал её голову и плечо. Врач посветил ей фонариком в глаза, потом снова заглянул в документы и сказал:

– Мне бы хотелось исключить сотрясение мозга, но в вашем положении я не хочу назначать лишнего. Мы оставим вас под наблюдением.

– Что вы имеете ввиду? Какое положение? – удивилась Вика.

Врач встал.

– Мы избегаем назначать лишние процедуры беременным женщинам, если этого не требует состояние здоровья. Мы будем наблюдать за вашим состоянием, чтобы исключить осложнения, а потом вас отпустим.

Но после этих слов Вика уже ничего не слышала.

Кровь запульсировала в её голове, в её сердце, во всём теле. Она вцепилась в край кресла, на котором сидела, и смотрела в пол, пока медики не вышли из комнаты.

Когда за ними закрылась дверь, она осталась сидеть в ледяном молчании. Вика видела, что Артемий подошёл ближе. Его ноги почти касались её ног. Пальцами он слегка коснулся её спины.

– Ты знала?

Вика быстро выдохнула, набрала в грудь побольше воздуха и отрицательно качнула головой. Его руки мгновенно обняли её, и она заплакала так, как никогда в жизни не плакала. Артемий не выпускал её из своих объятий, пока она рыдала. Он помогал ей справиться со всеми нахлынувшими эмоциями.

У неё не укладывалось в голове, как она смогла сделать это с собой, как она позволила этому случиться. В очередной раз её посетила мысль, что она как её мать.

– Я хочу уйти, – прошептала она.

Артемий отстранился.

– Они хотят последить за твоим состоянием, Вика. Думаю, тебе следовало бы остаться.

Она умоляюще посмотрела на него и отрицательно покачала головой.

– Мне нужно уйти отсюда. Пожалуйста. Я просто хочу – уйти.

Он кивнул и помог ей надеть обувь. Сбросив с себя куртку, он накинул её ей на плечи, и они вышли из больницы никем не замеченные.

По дороге Артемий молчал. Вика смотрела в окно, слишком измученная, чтобы плакать. Она была в таком шоке, что не могла говорить. Она подумала, что просто нужно сосредоточиться и увидеть свет.

Артемий жил в доме в маленьком пригороде, где все здания были красивыми, вольготно раскинувшимися на участках, ухоженными и дорогими. Прежде чем они свернули на подъездную дорожку, Вика гадала, не женился ли Артемий на своей подружке Ксюше и как она отнесётся к тому, что её парень или муж привёз в дом девушку, которую он когда-то любил и которую только что избил её собственный муж.

Вика представила, как она станет её жалеть. Гадать, почему она не ушла от мужа и как позволила себе дойти до такой жизни. Она будет думать о том же, о чем думала Вика, глядя на собственную мать, оказавшуюся в подобной ситуации. Люди тратят столько времени, гадая, почему женщины не уходят. А где все те люди, которые должны думать о том, почему мужчины распускают руки? Разве не мужчин следовало бы винить?

Артемий поставил машину в гараж. Второй машины там не было. Вика не стала ждать, пока он поможет ей выйти из машины. Она открыла дверь и вышла сама, а потом пошла следом за Артемием в дом. Он набрал код на охранной системе, а потом зажёг свет. Она обвела взглядом кухню, столовую, гостиную. Кругом всё было отделано настоящим дорогим деревом, а стены кухни были выкрашены в успокаивающий цвет морской волны. Если бы Вике сейчас не было так больно и грустно, она бы улыбнулась.

Артемий подошёл к холодильнику, достал бутылку воды, открутил крышку и протянул её Вике. Она выпила немного воды и смотрела, как он зажигает свет в гостиной, потом в коридоре.

– Ты живёшь один? – спросила она.

Он кивнул и вернулся на кухню.

– Хочешь есть?

Вика отрицательно покачала головой. Сейчас ей было не до еды.

– Я провожу тебя в твою комнату, – сказал Артемий. – Там есть душ, если тебе нужно.

Принять душ ей сейчас хотелось как никогда. Ей нужно было выполоскать вкус коньяка из своего рта. Ей хотелось смыть с себя стерильный запах больницы. И ещё хотелось вычеркнуть последние несколько часов из своей жизни.

Вика прошла за ним по коридору в свободную спальню, где он включил свет. На голой кровати стояли две коробки, еще больше коробок были выставлены у стены. У одной из стен стояло гигантское кресло, обращенное к двери. Артемий подошёл к кровати, снял коробки и поставил их на пол у стены.

– Я купил этот дом всего несколько месяцев назад. И пока у меня не было времени заняться интерьером. – Он подошёл к комоду, открыл ящик. – Я постелю тебе постель. – Артемий вытащил подушку и простыни, начал стелить постель, а она ушла в ванную и закрыла дверь.

Сначала она смотрела на своё отражение в зеркале, после постояла под душем. Её внезапно вырвало, видимо лёгкое сотрясение мозга всё таки было, так как тошнота преследовала её.

Она завернулась в полотенце и приоткрыла дверь. Артемия в спальне уже не было, но на только что застеленной постели лежала сложенная одежда: мужские футболка и шорты, которые были ей велики. Она одела только футболку и легла в постель. Выключив лампу и укрывшись одеялом, она заплакала горько и беззвучно.

Ещё не открыв глаза Вика почувствовала запах тостов. Она потянулась в кровати и улыбнулась, потому что Роман знал, как она любит тосты.

Её глаза открылись, и реальность обрушилась на неё с новой силой. Она зажмурилась, поняв, где она и почему здесь оказалась, осознав, что тосты, запах которых она чувствовала, не были частью завтрака, который её любящий и нежный муж собирался принести ей в постель.

Ей сразу же снова захотелось плакать, поэтому она заставила себя встать с постели. Сосредоточившись на пустоте в своем желудке, она воспользовалась ванной и сказала себе, что сможет поплакать после того, как съест хоть что-нибудь. Ей нужно было поесть, так как поужинать прошлым вечером ей не удалось, да к тому же ещё и вырвало.

Когда она вышла из ванной, кресло было развернуто так, чтобы оно смотрело не на дверь, а на кровать. На кресле валялось скомканное одеяло, и она догадалась, что Артемий сидел в нём, пока она спала.

Вероятно, он беспокоился, чтобы её снова не вырвало. Она одела шорты, которые он оставил ей накануне вечером и вышла из спальни.

Когда она вошла на кухню, он сновал между холодильником, плитой и рабочим столом. Впервые за двенадцать часов Вика подумала о том, что не причиняло ей боли: она вспомнила, что Артемий отлично готовит и сейчас у неё будет вкусный завтрак.

Когда она прошла на кухню, Артемий поднял на неё – глаза.

– Доброе утро, – медленно проговорил он. – Надеюсь, ты со мной позавтракаешь. – Он пододвинул к ней стакан и кувшин с апельсиновым соком, потом снова повернулся к плите.

– С тобой позавтракаю.

Артемий обернулся на неё через плечо, и по его лицу скользнула тень улыбки. Вика налила себе сок и отошла в другой конец кухни, где был расположен уголок для принятия пищи. На столе она увидела злосчастный журнал, она потянула его к себе. Когда она увидела статью о номинантах на премию «Лучший бизнес города», у неё сразу задрожали руки и она уронила журнал обратно на стол. Закрыв глаза, Вика медленно отпила сок.

Через несколько минут Артемий поставил перед ней тарелку и сел за стол напротив. Поставив так же перед собой тарелку с завтраком, он вонзил вилку в тонкий блинчик.

Вика посмотрела на свою тарелку. Три тонких блинчика, политых сиропом и украшенные капелькой взбитых сливок. По краю тарелки были разложены ломтики апельсина и клубники.

Всё выглядело очень красиво, чтобы есть, но она так проголодалась, что не думала об этом. Вика откусила кусочек и закрыла глаза, стараясь не демонстрировать, что это лучший завтрак в её жизни.

– Я уже не в первый раз убеждаюсь, что ты отлично готовишь. Как тебе это удаётся? – спросила она у Артемия.

Он отпил глоток кофе.

– В армии, – ответил он, поставив кружку обратно. – Я был в армии не один год. Я обучался немного во время первого контракта, а потом я продлил контракт. Шеф – повар моего ресторана мой лучший друг с армейских времён. После армии нам нужно было чем то заниматься. Вначале, на заработанные в армии деньги, я открыл своё предприятие со спецтехникой, оно приносит мне неплохую прибыль. А после, предложил своему другу стать шеф – поваром в моём ресторане и дела там тоже пошли не плохо. – Он постучал вилкой по краю тарелки. – Тебе нравится?

Вика кивнула:

– Восхитительно. Но ты ошибаешься. Ты умел готовить ещё до службы в армии.

Он улыбнулся:

– Ты помнишь оладьи?

Она снова кивнула:

– Лучшие оладьи в моей жизни.

Почувствовав радость от похвалы и от того что она до сих пор помнит, Артемий откинулся на спинку стула:

– Многому я научился сам, жизнь заставляла. Когда я рос, мать работала во вторую смену, поэтому если мне хотелось получить ужин, то я должен был сам его себе приготовить. Либо так, либо ходи голодный. Поэтому я купил поваренную книгу на барахолке и за год приготовил все рецепты из неё. Мне тогда было тринадцать.

Вика улыбнулась, потрясенная тем, что он многого добился без чьей либо помощи.

– Когда в следующий раз тебя спросят, как ты научился готовить, тебе следует рассказывать именно эту историю из своего детства.

Артемий на это сказал:

– Ты единственная, кому что-то известно о моей жизни до девятнадцатилетнего возраста. Мне бы хотелось, чтобы так это и оставалось. Людям ни к чему лишняя информация, они иногда делают неправильные выводы.

Он начал ей рассказывать о том, как служил в армии, как заработал столько денег, что смог открыть собственный бизнес. Он начинал с маленькой фирмы и дело пошло очень хорошо. Постепенно он закупил технику, а когда предприятие прочно встало на ноги он встретил своего армейского друга и открыл ресторан.

– Дела идут хорошо, – скромно сказал Артемий.

Вика обвела взглядом кухню, потом посмотрела на него.

– Похоже, дела идут не просто хорошо.

Он пожал плечами и взял ещё кусочек блинчика. Пока они ели, Вика молчала, потому что её мысли крутились вокруг названия его ресторана. Вокруг того, что он сказал в интервью. А потом, разумеется, мысли привели её к Роману и ярости в его голосе, когда он выкрикнул мне последнюю строчку интервью.

Судя по всему, Артемий почувствовал изменение в моём настроении и молча и начал убирать со стола.

Когда он снова сел, то на этот раз выбрал стул рядом с ней и успокаивающим жестом накрыл её руку своей.

– Мне нужно пойти на работу на несколько часов, – сказал Артемий. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Оставайся здесь столько, сколько потребуется, Вика. Только… не возвращайся сегодня к себе домой, пожалуйста.

Вика покачала головой, когда услышала тревогу в его голосе.

– Не вернусь. Я останусь здесь, – сказала она. – Обещаю.

– Тебе нужно что-нибудь, пока я не ушёл?

Вика отрицательно покачала головой:

– Нет, нет. Ничего не нужно, всё хорошо.

Артемий встал и взял свою куртку.

– Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Приеду после обеда и приготовлю тебе что-нибудь поесть, хорошо?

Вика кивнула и заставила себя улыбнуться. Он открыл ящик, достал бумагу и ручку, написал что-то и ушёл. После его ухода она встала, подошла к столешнице и прочла, что он написал. Это была инструкция, как включить охранную систему. Он написал и номер своего мобильного, хотя она его помнила наизусть. Он записал и свой рабочий номер, домашний и рабочий адреса.

Внизу была короткая приписка: «Просто тебе нужно сосредоточиться и увидеть свет».

Пока не было Артемия, Вика раздумывала о своей жизни. Она любила мужчину, который причиняет ей физическую боль. Она не могла понять, как позволила себе оказаться в такой ситуации.

Пока она росла, много раз задавалась вопросом, что творится в голове у её матери, которую избивал её отец. Как она могла любить мужчину, который распускал руки, не жалея её. Мужчину, который постоянно бил её и постоянно обещал, что больше такое не повторится, но после снова её бил.

Она ненавидела себя за то, что теперь сочувствовала ей.

Вика уже несколько часов сидела на диване в доме Артемия, борясь со своими чувствами, с которыми не могла справиться и не могла понять их. Она не могла решить, что делать с этими чувствами. Если бы ей пришлось с чем-то сравнивать эти чувства, она бы сравнила их со смертью того единственного человека, который ближе тебе, чем кто-либо ещё на всём белом свете. Тот самый, из-за воображаемой смерти которого твои глаза наполняются слезами.

У неё в этот момент было такое чувство, будто Роман умер. Не в буквальном смысле конечно. Для неё умер тот Роман, с которым она проживала счастливые минуты своей жизни. Всё хорошее, что между ними было затмил Роман, который нанёс ей душевную и физическую боль.

От этого возникает огромное количество горя, боли и тоски. Это такое чувство, когда теряешь лучшего друга, любовника, мужа, смысл жизни. Но разница между чувством связанным со смертью любимого человека и чувством возникшим у Вики в её ситуации состояла в том, что у неё возникло ещё другое чувство, которое не обязательно появляется после реальной смерти человека. Это была ненависть.

В настоящий момент Вика испытывала к Роману такую ненависть, которую нельзя было передать словами. Сквозь стену ненависти каким-то образом пробивались искры рассуждений. Она начинала рассуждать о том, что ей не следовало оставлять у себя этот магнит и хранить дневники, можно было бы хранить эти вещи у матери или вовсе от них избавиться. С самого начала нужно было рассказать ему о татуировке. А в её случае получалось так, что Роман жил с ней, но многого о ней не знал.

Эти мысли тяготили и разъедали её, постепенно подтачивая в ней силу, которую будила ненависть. Эти рассуждения заставляли её представлять их с Романом совместное будущее и то, что она могла сделать, чтобы не допустить вспышки его ярости. После этих рассуждений ей больше никогда не хотелось предавать его. Ей больше никогда не хотелось иметь от него секретов и никогда не давать ему повода так реагировать. Им обоим просто нужно больше работать над своими отношениями. Ведь не просто так произносятся слова «в печали и в радости».

Теперь она понимала, что именно об этом думала её мать. Но разница между ними в том, что у неё было больше поводов для тревог. У её матери не было финансовой стабильности, которая есть у Вики. У неё не было средств, чтобы уйти от отца и дать Вике то, что она считала достойным её дочери. Ей не хотелось забирать Вику от отца, поскольку та привыкла жить с обоими родителями. У Вики возникло такое чувство, что эти рассуждения не один раз выводили её из равновесия.

Сейчас Вика даже не могла пока думать о том, что у неё будет ребёнок от этого человека, что внутри неё человеческое существо, которое они создали вместе. Ни один из вариантов – остаться или уйти, – она не хотела пожелать для своего ребёнка. Вырасти в разрушенной семье или в семье, где придётся терпеть насилие. Зная о его или её существовании всего один день, Вика понимала, что уже подвела этого малыша. Но выбор в любом случае придётся делать ей. Она должна решить в какой семье будет расти её ребёнок.

Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой, такой сломленной, злой и уязвимой.

Люди, которые не были в подобной ситуации, рассуждают о том, почему женщина возвращается к тому, кто её бьет. Однажды Вика где-то прочла, что 85% женщин возвращаются к мужьям, которые их бьют или издеваются над ними. Это было до того, как она поняла, что является одной из них. Тогда, узнав такую статистику, она подумала, что женщины поступают так, потому что они глупые или слабые. То же самое она думала о собственной матери не один раз.

Но Вика не учла того, что иногда женщины возвращаются потому, что они любят. Она любила своего мужа, она столько всего в нём любила. Уничтожить чувства к человеку, который причинил ей боль, было так просто, как она раньше об этом думала. Не давать себе простить того, кого ты любишь, куда труднее, чем простить обычного человека.

Теперь она была частью этой статистики. И теперь она знала, что о ней могут подумать люди. Если она останется с ним, они будут думать об этой ситуации осуждая её, рассуждая о том, как она может быть с ним после того, что он с ней сделал. Печально, что именно эти мысли приходят многим в голову, когда кто-то терпит побои. Разве не следовало бы нам осуждать тех, кто бьет, а не тех, кто продолжает любить или просто терпеть бьющих?

Вика думала обо всех тех женщинах, которые оказались в подобной ситуации до неё, и обо всех тех, кто окажется в ней после. Неужели все женщины мысленно повторяют одни и те же слова после того, как их избил тот, кто любит? «Отныне и навсегда, в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».

Теперь по мнению Вики, эти слова не были рассчитаны на то, чтобы некоторые супруги воспринимали их буквально. В данной ситуации она считала эти слова просто напросто пустыми и никому не нужными.