Текст книги "Побег из Эдена"

– Мы тоже удивились, но решение принимает интеллектуальная система Эдена, – пожала плечами Дэз.

– Дженни?! – воскликнул Громов.

Тут из динамиков раздался голос интеллектуальной системы:

– Да, ученик Громов. Я назначаю арены методом случайного выбора из списка.

– Как ты можешь сделать случайный выбор, если сама загружаешь список и сама решаешь, на чем остановиться? – всплеснув руками, спросил Макс.

– Я не просчитываю никаких вариантов, названия арен произвольно прокручиваются, через три секунды случайным движением список останавливается. Что оказалось в верхней строчке – то и выбираю. У вас есть какие-то другие предложения, ученик Громов?

– Да, – раздражение, точившее Макса с самого утра, начало потихоньку просачиваться наружу, – барабан, шары, лотерея, девушка в белом. Дальше продолжать?

– То есть вы предлагаете, чтобы выбор осуществлял человек? – сердито уточнила Дженни.

– Да, случайно и непреднамеренно вытаскивая из барабана первый попавшийся шар! Почему нельзя сделать так?

– Потому что невозможно полностью исключить возможность сговора ни на одном из этапов, – холодно сообщила система. – И еще. Хочу вам напомнить, что правилами Эдена запрещена любая дискриминация. То есть заявление, что девушка в белом может быть лучшей выборщицей, чем я, только потому, что она – биологический вид, является оскорблением, ученик Громов. Я требую извинений.

Макс почувствовал, что у него мозги закипают. «Интересно, когда ей успели установить модуль обидчивости?» – подумал он.

Дэз, Чарли и Тайни смотрели на Громова в упор и с таким выражением, что было ясно – они не на его стороне.

– Ладно, извини, – сухо сказал Макс системе.

– Извинения не приняты, – ответила та. – Я вижу только четырнадцать процентов искренности, ученик Громов.

Макс вдохнул, выдохнул и произнес:

– Пожалуйста, Дженни, прости, если я невольно тебя обидел. У меня не было такого намерения.

– Ваша искренность больше пятидесяти процентов, – сварливо проворчала система, – извинения приняты.

Почти минуту стояла тишина. Похоже, Дженни высказала все, что хотела, и переключилась на другие дела.

Дэз шумно выдохнула.

– Ну и зачем это? – риторически спросила она. – Ладно, давайте загружаться. Времени осталось всего ничего, а мы еще даже первую миссию не прошли.

Все расселись по креслам, надели контакты и начали загрузку.

Как только программа восстановила трехмерные образы в цифровой среде, игра началась. Странное дело, Макс десятки, если не сотни раз видел это начало – а все равно не запомнил, что к чему.

Они в самолете. Надо быстро выбрать себе оружие, потому что самолет вот-вот совершит аварийную посадку. Только бы успеть запрыгнуть в бункер, прежде чем случится взрыв. Ну а дальше...

– Макс, ты что, забыл? На тебе гранатомет и огнемет плюс ящик с патронами, – крикнула ему трехмерная Дэз.

Хоть Тайни и утверждал, будто во «Вторжении» ничего улучшить нельзя, Макс сразу отметил одно важное усовершенствование. Звук. Обычно на Сетевых аренах видишь, как твой собеседник открывает рот, а звук идет четко через наушники. Здесь звук был «вокруг» – абсолютно естественный.

Громов молча отложил в сторону любимый ручной пулемет и взял то, что ему велели. Ящик с патронами весил килограммов двадцать.

– Ладно, все равно он быстро опустеет, – проворчал Макс.

Чарли и Тайни заняли место у выхода. Через несколько секунд шасси коснется земли, тогда надо открывать люк и прыгать.

Самолет затрясло. Освещение погасло. Зажглись красные аварийные огни.

– Опасность! Аварийная посадка! – сообщила система управления.

Чарли открыл люк и выпрыгнул, Тайни последовал за ним.

Макс подбежал к люку и посмотрел наружу. Он знал, что все эти бешено несущиеся мимо ветки деревьев, этот проливной дождь, эта пугающая чернильная темнота, прорезаемая только вспышками молний, – все это не настоящее. Но все равно чувствовал сильный страх. Ветер и капли воды били по лицу.

Громов глубоко вдохнул и собрался было прыгать, но тут на его плечо легла рука Дэз.

– Слушай... – она прикусила губу, – мне не нравится, что... что... я насчет Паолы. Ты не должен увлекаться, я уверена, что она просто играет. Это такой спектакль.

Макс нахмурился. Сам не понял, что на него нашло.

– А теперь послушай ты, Дэз, – сказал он жестко. – Ты орешь на меня, ты срываешь на других свое плохое настроение, ты считаешь себя самой умной и принимаешь решения за других, даже не спрашивая, нравится им это или нет. Если уж на то пошло – между тобой и Паолой не такая большая разница, как ты думаешь. Я бы даже сказал, что она человечнее. Не говоря уже о том, что красивее!

Дэз отпрянула назад и судорожно вдохнула, будто Макс ее ударил.

– До взрыва десять секунд, – сообщила система и начала обратный отсчет.

– Ну вот! – раздраженно воскликнул Громов. – Теперь мы точно не успеем добежать...

В этот момент он почувствовал, как что-то твердое прижалось к его голове. Блеснула яркая вспышка.

Картинка застыла, а потом поверх нее высветилось сообщение: «Игра окончена».

Сенсорные контакты отключились. Макс рывком содрал с себя шлем и перчатки, подошел к общему монитору, который показывал ход игры, и отмотал запись на несколько секунд назад.

– Черт! – заорал он. – Кемпински, ты в своем уме?! Да что с тобой происходит?!

Громов был вне себя от ярости.

Дэз тоже вылетела из игры – не успела покинуть самолет. Она сняла шлем и недовольно стягивала перчатки.

– Прекрати орать, Макс, – глухо сказала она.

– Прекрати орать?! – Громов подошел к ней. – Дэз, ты только что выстрелила мне в голову бронебойным патроном!

– Это было случайно, – так же глухо и не глядя на него, ответила Кемпински, готовясь к повторной загрузке.

Макс швырнул перчатки в кресло и пошел к двери. У порога обернулся и, ткнув указательным пальцем в сторону Дэз, процедил сквозь зубы:

– Никакой случайности не было. Ты сделала это специально. И я об этом знаю.

Кемпински даже не повернула головы. Будто вообще не слышала.

Мы шли несколько часов.

Я едва могла переставлять ноги.

– У нее шок, – доносился голос Лунатика, – мы должны попасть в госпиталь. Надо положить ее в нейрокапсулу! Ей нужен магнитный сон!

Воспоминания Громова, видеоархивы, реальность – все перемешалось перед моими глазами. Будто надвинули полупрозрачный экран – и я вижу два мира сразу. Один за другим, как слои.

Голова пылала. Глаза болели. Руки и ноги отказывались слушаться. По позвоночнику то и дело пробегал неприятный холодок – верный признак цифровой перегрузки. Я видела такое раньше. Когда-то давно нам попался нелегальный курьер, он вез в своей голове все данные о технологии производства новейшего турбокара из углепластика, похищенные в лаборатории «Сузуки».

– Мы скоро выйдем на поверхность, там будет ждать самолет, – коротко ответила Дэз. – Надо спешить.

– Мы можем подняться? В Токио у меня есть друг...

– Забудь, – перебила его Кемпински. – Пока у нее в голове код омега-вируса – друзей у вас нет.

– А ты? Почему мы должны тебе верить? – спросил Лунатик, с трудом пробираясь через какие-то завалы. Ему приходилось нести меня. Такой беспомощной я не чувствовала себя никогда.

– У вас уже выбора нет, – спокойно ответила Дэз.

Тень остановился. Я почувствовала, что он напрягся.

Кемпински обернулась:

– Ладно, успокойся. На всей Земле я единственный человек, которому не нужна голова твоей подруги.

– Тебе не нужен омега-вирус? – недоверчиво спросил Лунатик.

Дэз чуть помолчала, потом ответила:

– Нет. Он превратил моего отца в монстра.

Макс быстро шел по коридору, не в силах сдержать гнев.

– Если Спаркл делает все, что она скажет, – это вовсе не пример для остальных. Кем она себя возомнила? – беззвучно ругался Макс. – Когда его отчислят, я даже жалеть не буду. Вообще никогда не вспомню, что мы общались! Дэз тоже хороша! Интересно, она сказала им, что Борисов пригласил ее в «Моцарт»? Думаю, нет. Как же ее ненаглядный Чарли это переживет? Его-то, похоже, никто подобрать не захотел.

Макс так увлекся своей обвинительной речью, что проскочил сквозь голограмму Квизианса.

– Ученик Громов, вы помните о своем дисциплинарном взыскании? – сердито окликнул его администратор.

Макс не сразу понял, чего хочет от него Квизианс, но остановился.

– Что? А... да... Я сейчас как раз иду, – хмуро ответил он.

– Вы чем-то расстроены, ученик Громов? – администратор подошел чуть ближе и тревожно заглянул Максиму в глаза.

– Нет, все в порядке, – ответил Громов. – Хотя... Почему интеллектуальную систему Эдена называют Дженни? Вы знаете?

Администратор кашлянул в кулак.

– О, это очень печальная история, молодой человек, – сказал он. – Вы уверены, что хотите знать ее? Это немного длинно.

– Я уверен, – кивнул Макс.

– Хорошо, – Квизианс участливо улыбнулся. – Когда-то у доктора Синклера, нашего директора, была дочь. Ее звали Дженни. Увы, неумеренная и бездумная родительская любовь может принести больше вреда, чем пользы. Дженни выросла взбалмошной, капризной и совершенно неуправляемой. Однажды доктор Синклер узнал, что его любимая Дженни помогает лотекам. Больше того, она вступила в Сетевое братство Джокера и взяла себе другое имя – Электра. Я же предупреждал, что это грустная история. Первое нападение на Эден, когда он был почти полностью уничтожен, лотеки осуществили при помощи Дженни. Она передала им планы коммуникаций, пароли, ключи, карты доступа. Система безопасности оказалась беспомощной, а охраны недостаточно. Чем это кончилось, вам хорошо известно.

Макс кивнул и сказал то, что известно всему хайтек-миру:

– Да, поэтому теперь никто, даже выпускники Эдена, не знают, где именно он находится. Местоположение технопарка, направления работы, имена ученых – все тайна.

– Именно так, – подтвердил Квизианс, – после того как доктор Синклер узнал правду – он похоронил память о Дженни. Его дочь умерла. Осталась только Электра.

– То есть вместо дочери, что не оправдала надежд, он создал искусственный интеллект, который во всем его устраивает? – Громов сморщил нос. – Который можно дополнять нужными модулями, как конструктор?

– Это вопрос не из области администрирования, – сухо ответил Квизианс. – Он больше относится к области личностного анализа. Но я полагаю, что, поскольку доктор Синклер человек, ничто человеческое ему не чуждо.

Администратор посмотрел на часы.

– Если вы намерены отработать свое дисциплинарное взыскание сегодня – советую поторопиться, – сказал он.

– Хорошо, спасибо, – ответил Макс.

Спустя полчаса Громов, в специальном костюме и защитной маске, уже сидел перед медленно тянущимся конвейером вместе с другими штрафниками. Мимо проплывали отходы жизни Эдена. Слава богу, только технические. Сортировку мусора в состоянии произвести и роботы.

Людям же предстояла почетная работа по «деструктуризации». Проще говоря – разборка.

Макс взял с ленты отживший свое монитор и принялся разбирать его на составные части. Под ногами находились четыре отверстия – для оптоволокна, для всех производных железа и для пластика. Комбоматериалы вроде алюпластика полагалось бросать в четвертое.

– Привет, – раздалось в «ухе».

– Вы ошиблись, – буркнул в ответ Макс, услышав незнакомый голос.

– Нет, не ошиблась. Это Паола.

Громов на мгновение опешил.

– Откуда у тебя мой номер?

– Взяла в школьной базе. Ты не знал? Здесь не склонны делать из личных сведений тайну. Ты что, не слышал про главный этический принцип Эдена? Если вы все делаете правильно – вам нечего скрывать. Они почти как хакеры. Исповедуют принцип всеобщего равного права на доступ к любой информации. Я тут как раз думаю, с чего это ваша капитанша выстрелила тебе в голову?

– Откуда ты знаешь? – мрачно спросил Громов.

– Видела своими глазами, не поверила, запись посмотрела, – последовал ответ. – Арена-то одна на всех. Забыл? Пока ваш самолет терпел крушение, я следила за этим в бинокль с диспетчерской вышки.

– Не думаю, что мне хочется обсуждать это с тобой, – сухо отрезал Макс.

– Я пропустила запись вашего разговора через программу чтения по губам, – спокойно продолжила Дебрикассар. – Собственно, звоню сказать тебе... Сам ты вряд ли сообразишь, так и будешь мучаться недоумением, с чего вдруг ее отношение к тебе так переменилось. Она ревнует, Макс. Я с самою начала поняла, что друзьями вам троим никак не остаться. Спаркл смотрит на вашу Кемпински, не может наглядеться, она на тебя тайком, а ты... Ты то ли каменный, то ли слепой. Ничего не замечаешь...

– Пока, Паола, – перебил ее Громов и дал команду биофону: – Отбой. Блок на последний номер.

Макс нервно вырвал из монитора скрученное в жгут оптоволокно.

– Бред какой-то... – проворчал он, еще не успокоившись после разговора с Паолой.

Однако как Громов ни пытался убедить себя, что все это чушь, помимо его воли одно за другим всплывали воспоминания.

День их прибытия. Чарли сказал, что Дебрикассар «пристала» к Максу. Первый раз вспышка враждебности у Дэз случилась именно после этого. После случая с Тайни, когда Бэнкс застрял в кресле и Макс ругался с Паолой, Кемпински ненадолго оттаяла. Затем... После Посвящения у Громова совсем не стало времени. Он не пошел с Дэз смотреть развлекательный комплекс.

Макс вдруг вспомнил, что поначалу Кемпински звонила ему почти каждый вечер – а он был занят то Образцом, то «Моцартом».

– Мы собираемся пойти... – начинала она.

– Извини, мне некогда, – был его обычный ответ.

Громов упрямо тряхнул головой.

– Нет, не может быть, – сказал он, отправляя остатки монитора в отверстие для пластика.

Дэз не такая, как все девчонки. Она умная. Она умеет логично и здраво мыслить. Кемпински никогда не станет вести себя, как дурочки из девчоночьих медиасериалов...

– Должно быть другое объяснение, и точка, – Макс решительно прекратил свои сомнения.

Чтобы больше не думать о Дэз, Громов стал перебирать в памяти типы нейровирусов – тех, что поражают центральную нервную систему. Теоретически вирус, поразивший Образца, изначально, до мутации, должен был быть именно таким.

Тринадцатый ученик доктора Синклера

Утром в дверь постучала Дэз.

– Макс, ты спишь?

Сам по себе факт, что Кемпински стучится, говорил о многом. Обычно она просто открывала дверь и влетала внутрь, как к себе домой. Значит, ей все-таки стало стыдно за свою вчерашнюю выходку.

Громов открыл дверь.

– Входи, – он потянулся, разминая затекшую спину.

Вид у Кемпински был странный.

– Если ты извиняться – не парься, – сказал Громов, усаживаясь в кресло и включая ноут. – Извинения приняты.

Феникс Дрэдд младший только что запел «У меня растут крылья». Это значило, что есть как минимум минут десять, чтобы получить сообщения, уточнить расписание, почитать на новостной странице, что в Эдене делается. За неимением других новостей Громов внимательно следил за здоровьем морской свинки Мортимера. Сбежавший из клетки грызун попал в один из экспериментальных квантовых передатчиков, проще говоря, телепортаторов, и распался на фотоны, превратился в поток света. В таком нановиде он прошел сквозь стену и снова материализовался в соседней лаборатории квантового генеза. Обратно он сложился не слишком удачно, в лучших традициях сюрреализма, но «жизненной функции не утратил». Вопрос, выживет ли Мортимер, занимал жителей Эдена настолько сильно, что бюллетень его состояния каждое утро вывешивали на главной странице эденского медиапортала.

– Слушай, я, конечно, понимаю, что здоровье морской свинки – самое важное для тебя в данный момент, – сказала Дэз, – но выслушай, что я тебе скажу. Пожалуйста, это важно.

Громов обернулся. Сложил руки на животе.

– Я слушаю, Дэз, – сказал он.

Тут Кемпински сделала нечто странное. Она подошла к Максу, сняла биофон с его уха и выключила. Положила на стол. Выдернула провод питания из ноута и быстро закрыла его. После этого обесточила переговорник для экстренной связи с Дженни. Громов заметил, что на самой Дэз тоже нет никаких цифровых устройств.

– Что ты делаешь? – спросил он с любопытством.

– Тихо, есть всего несколько секунд, – лицо Дэз стало таким серьезным, спокойным и сосредоточенным, каким Макс никогда его не видел. Она неотрывно следила за хронометром на своей руке. – Слушай, все не так, как тебе кажется.

– Я не могу объяснить почему, но, пожалуйста, Макс, верь мне. Ты не должен участвовать в «Моцарте». Откажись, пока... Пока не поздно.

Громов нахмурился:

– Что с тобой, Дэз? Ты хоть понимаешь...

Кемпински, не отрывая глаз от бегущих цифр на своих часах, быстро перебила его.

– Следи за тенью молниевой мачты, – произнесла она скороговоркой, а потом быстро схватила со стола его биофон и включила обратно.

Затем, ни слова не говоря, выскочила из комнаты.

Громов почти минуту смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь хоть что-нибудь понять.

– У меня растут крылья, когда я верю... у меня растут крылья, и я лечу... Прямо в небо, выше и выше... Я не сошел с ума, я просто прозрел... – неслось из санузла.

Макс глубоко вздохнул и снова включил ноут. В сложившейся ситуации оставалось только прочесть комментарий доктора Льюиса к бюллетеню Мортимера.

Дэз проверяла пространство вокруг выхода волновым сканером. Примитивное, но эффективное устройство.

– Люди есть, но без оружия. Скорее всего случайные прохожие. Приготовьтесь выходить. Нам надо быстро вылезти из коллектора, незаметно войти в здание и подняться на крышу. Наш вертолет будет замаскирован под транспортный.

Кемпински осторожно, двумя руками приподняла люк.

– Выходим, – коротко бросила она.

– Почему ты помогаешь нам? – спросил Тень.

– Ты же сам попросил, – последовал ответ.

– Я серьезно, – мы выбирались из темного подземелья, Лунатик поддерживал меня.

Кто бы мог подумать, что подземные коммуникации прошлых веков – это целый мир!

– Не хочу, чтобы твоей подруге отрезали голову, – сказала Дэз.

– И зачем же тебе самой ее голова? – спросил Лунатик.

– Хочу кое в чем разобраться, – последовал уклончивый ответ. – Идем!

Тень не двинулся с места.

– Я не сделаю ни шагу, пока ты не скажешь, какого черта мы тебе понадобились.

– Прекрасно, – спокойно ответила Кемпински, – прощайте.

Она быстро пошла к зданию, не оборачиваясь.

– Что ты делаешь? – едва смогла выговорить я. – Как мы теперь выберемся?

– Я все меньше доверяю ей. Мне не ясны ее мотивы, – последовал ответ.

– Ты же сам ее позвал!

– Тогда мне показалось, что это единственный шанс выбраться. Я был в отчаянии и совершил необдуманный поступок. Меня подвел ее имидж альтруистки...

Неожиданно сзади раздался рев мотоцикла, а в следующее мгновение прямо перед нами грохнулась бронированная черная «Ямаха». Водитель поднял защитный экран с криком:

– Быстро за ней!

Это был Роджер!

Тень попытался закрыть меня и отступил назад, нащупывая электрошок в кармане куртки.

– Уходите, или будет поздно! – кричал Роджер. – Сюда едет полиция и...

Он не успел закончить фразу. Она потонула в реве моторов.

– Черт! – выпалил Подлюга. – Уходите! Дэз! Выводи их!

Я ничего не могла понять. Из белого химического дыма, который ел глаза и мешал дышать, вынырнула Кемпински.

Мы куда-то бежали... Точнее, меня тащили... Кругом грохотали взрывы. Я слышала голос Роджера и характерный звук его стрельбы – выстрел шрапнелью, всяким мусором из помпового ружья, если говорить проще, и два-три точных снайперских... Казалось, нас осаждает целая армия.

Подул сильный ветер.

Нет, это не ветер. Это воздух от вертолетного винта...

– Я не сяду, пока ты не скажешь, куда и зачем мы летим! – донесся крик Лунной Тени. – Зачем тебе память Алисы?!

– Это личное! – прокричала Кемпински, пытаясь перекрыть шум винта и выстрелов.

Потом откуда-то из темноты выплыло лицо Роджера. Он склонился надо мной.

– На кого ты работаешь? – едва слышно спросила я. – Кто твой заказчик?

– Макс Громов, – с улыбкой ответил Подлюга и подмигнул.

– Стой! – крикнула я. – Объясни...

Но Роджер уже исчез. Смертельная, вязкая, как болотная грязь, дремота побеждала меня. Адская усталость...

«У меня шок...» – мысли едва шевелились. – «Неконтролируемая реакция торможения... Естественная защита... Нельзя сопротивляться... Я сойду с ума...»

Мы оказались в вертолете. Пули отлетали от винта. Якудза, хакеры, полиция...

Машина пошла на взлет.

– Ты знала, что он работает на Громова?! – выкрикнул Лунатик, обращаясь к Дэз.

– Нет! Но это он послал тебе ключ!

– Зачем?!

Кажется, мы оторвались. В воздухе нас уже не преследовали. Хорошо, что в мире так мало горючего...

Кемпински молчала.

С трудом повернув голову, я спросила:

– Может, Макс Громов хочет снова встретиться с тобой? Может, Роджер охотился не на нас? Просто нашел способ выманить тебя, зная твой характер. Он мог стать отличным личностным аналитиком.

Дэз не ответила. Только нахмурилась и уставилась в иллюминатор.

Судя по компасу, пилот держал курс на запад.

– Там не будет лабораторий по декодировке биологической памяти, – заметила я, сообразив, что мы летим в сторону лотек-пространства.

– Значит, придется все записать, пока не забыла! – добродушно бросил мне через плечо пилот.

В этот день Макс едва смог дожить до обеда.

– Учась в Накатоми, я нейролингвистику ненавидел, – пожаловался он Бэнксу.

Тайни был единственный человек за столом, настроенный более-менее дружелюбно. Хмурые Дэз и Чарли глядели в мониторы своих персоналок. Макс решил не обращать на их странности особого внимания до тех пор, пока хоть кто-нибудь не соизволит разъяснить ему, что происходит.

– А теперь я бы просто прыгал от восторга, если бы увидел ее в своем расписании, – продолжал Громов. – Всю неделю один софт! Один софт!

– Полное погружение полезно, концентрация на одном предмете дает больше, чем окрошка из многих, – успокоил его Тайни, придвигая к себе миску с дымящимся мясным рагу.

Тарелки Бэнкса занимали большую часть стола. Тайни только что умял огромную плошку пасты с соусом, заедая ее хрустящей пиццей. От лепешки размером с велосипедное колесо уже осталось меньше половины, а Бэнкс еще даже до супа не дошел. Ударял по закускам.

Время от времени «ухо» Тайни оживало. Бэнкс быстро и по-деловому разъяснял кому-то, что надо поставить ультрафиолетовые датчики, дать в биомассу еще азот, нельзя избежать кратного деления клеток и так далее. Доктору Льюису непостижимым образом удалось заставить Тайни поверить в себя.

– Слушай... – Макс замялся, думая, стоит ли посвящать Тайни в свои дела с вирусом Образца.

– Теоретически, так, в качестве предположения, биологический вирус может прижиться в цифровой среде?

– Вирус может все, – последовал краткий ответ.

Бэнкс откусил огромный кусок пиццы.

– А кто-нибудь проводил такие эксперименты – по слиянию цифровых вирусов и биологических? – Макс старался придать своему голосу почти безразличный тон, будто спрашивал только для поддержания беседы.

– Угу, – кивнул Бэнкс, – все кому не лень. Дальше всех продвинулся Хьюго Хрейдмар[39]39
  Хьюго Хрейдмар – «тринадцатый ученик» доктора Синклера, существование которого официально отрицается.


[Закрыть]...

– Хрейдмар? – переспросил Макс, сморщив лоб. – Кто это? Никогда не слышал.

– Был у доктора Синклера ученик такой, потом куда-то делся. Исчез. Говорили, что сошел с ума и примкнул к лотекам.

– Кто говорит-то? – насмешливо спросила Дэз. – Я, например, тоже никогда про Хре... X... как там его, не слышала. И в Сети, могу спорить, этого не найдешь.

– Говорю же, он исчез, – упрямо повторил Бэнкс. – Я читал в нашей местной газете про него статью. Называлась «Прозревший техно-апостол». Там говорилось, будто известны двенадцать великих учеников доктора Синклера, а на самом деле их было тринадцать. Последнего предали забвению.

– Как можно было «предать забвению» ученика доктора Синклера? – недоверчиво хмыкнула Дэз. – Если бы попытались это сделать – поднялся бы такой шум, что уж точно все до конца дней помнили бы эту фамилию. Ты что, не знаешь Сеть? Если туда что-то попало – все. Считай, будет жить вечно.

– Вы тут все такие наивные, я просто поражаюсь, – Тайни закатил глаза. – Вот, к примеру, громкое дело было – генерала Самойлова, который отпустил лотека-террориста. Через полгода в вашей Сети уже ничего нельзя было по этому поводу найти. Сколько ни ищи – нигде ни статьи, ни фотографии, ни тем более уж фильмов и программ.

– Да, – неуверенно подал голос Чарли, – кажется, припоминаю что-то, но ничего конкретного. Может, это просто фильм был? Не могу о деталях сказать ничего.

Дэз еще больше нахмурилась.

– Это и называется «предать забвению», – торжествующе заявил Тайни. – Когда у вас кто-то делает что-то странное, не укладывающееся в рамки легенды о самом лучшем из возможны миров – хайтек-цивилизации, его просто вычеркивают отовсюду. Стирают информацию о нем из Сети, со всех серверов, из кредитной системы – будто человека и не было никогда. Не знали?

– Ты шутишь? – спросил Чарли, не отрывая глаз от монитора.

– Нет! Просто эти люди в лотекских газетах и журналах интервью потом дают. Я читал.

– Не всему, что пишут в лотекских журналах, можно верить, – с усмешкой заметила Дэз. – А насчет неизвестных учеников Синклера – вообще старая «утка». Каждый год такие сплетни появляются. Пока что ни одна не подтвердилась.

Бэнкс посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

– Тому, что пишут в Сети, можно верить еще меньше, – сказал он.

– Сеть дает достоверную информацию, потому что тысячи людей пишут об одном и том же – очевидцы, репортеры, аналитики. Всегда можно проверить, – вступился Чарли. – Я слышал, что в лотекских странах очень распространены всякие теории заговора. Будто в хайтек-мире все на контроле и сплошная диктатура. Это не так. Это от дефицита информации.

Тайни только поморщился и принялся обгладывать копченые ребрышки.

«Хьюго Хрейдмар», – отметил про себя Макс.

Громов задумался. Двенадцать учеников доктор Синклера не менее знамениты, чем их учитель. Все они совершили что-то выдающееся в области нейронных технологий.

Ксавье Моран изобрел сенсорные перчатки, сделав возможным аналоговое присутствие в Сети.

Белинда Джеймс открыла тактовую частоту нейронных импульсов.

Роман Нилов создал искусственный глаз-имплантант, свойства которого использованы в очках для подключения к нейролингве.

Грегори Айзек разработал универсальный нейромодулятор голосовых частот.

Люси Ю нашла способ кодирования информации для нейролингвы в «надсознательный шифр Ю».

Тео Дзенкович открыл паттерны памяти – временные пласты воспоминаний.

Дэйдра МакМэрфи изобрела «обратную связь» – способ восстановления воспоминаний через нейролингву. Она же автор запрещенной технологии «искусственных воспоминаний». Эту разработку признали неэтичной и закрыли. Авторство других запрещенных технологий – «чипы-шпионы» и «дистанционное управление поведением» – также приписывают Дэйдре МакМэрфи, но ее участие в них не доказано. Оба раза комиссия по научной этике признала ее невиновной.

Жаннет Бент – конструктор первой нейроактивной капсулы – устройства для магнитного сна и регенерации мозговых клеток.

Айя Хико – «Великая мать» (жарг.) написала и до сих пор дополняет и расширяет ID, программу двусторонней связи, что сделала нейролингву доступной в любой точке хайтек-мира через Сеть. ID не только передает со спутников нужную информацию. Она автоматически собирает и кодирует в «надсознательный шифр Ю» все, чего до сих пор в нейролингве не было, – новости, фильмы, книги, абсолютно любую информацию.

Денис Страхов ничего своего не создал, но собрал все разработки воедино в простое, как детская игровая приставка, устройство для подключения к нейролингве. Его изобретением пользуется весь хайтек-мир.

Мико Накимура – изобрел силиконовую платформу для устройства Страхова.

Патриция Рю ничего не изобрела, но написала уморительную биографическую книгу «Умнее некуда» – о докторе Синклере, его учениках и рождении «нейроактивной лингвистической сенсорно-аналоговой среды». Каждую главу Патриция начинала с небольшого скетч-мультика собственного изготовления. Книга стала медиабестселлером. В первый же день ее появления в Сети была скачана почти четыре миллиарда раз. Она же открыла миру Сетевые ники учеников Синклера. Ксавье Моран – «Нейрохирург», Белинда Джеймс – «Цифровая пуля», Роман Нилов – «Крокодил Ра», Грегори Айзек – «Сверло», Люси Ю – «Юзер Ю», Тео Дзенкович – «Памятка», Дэйдра МакМэрфи – «Бэнши», Жаннет Бент – «Спящая красавица», Айя Хико – «Архетиписса», Денис Страхов – «Копилка», Мико Накимура – «Сурок», Патриция Рю – «Рюшечка».

Макс читал «Умнее некуда» раз пять, не меньше. Упоминаний о Хьюго Хрейдмаре в ней не было. Это точно. Может ли быть, что у доктора Синклера был тринадцатый ученик? О котором ничего не известно? Который, по выражению Тайни, «подвергнут забвению»?

Взгляд Громова, пока он думал, сосредоточился на тени от молниевой мачты, стоявшей в центре большого круглого газона-циферблата у столовой. Удар молнии в хайтек-цивилизации был подарком судьбы. Это же целых сто тысяч киловатт чистой энергии! Специальные мачты улавливали их и отправляли прямиком в подземные аккумуляторы.

Острая стрела тени мачты медленно ползла по траве. Макс машинально следил за ней, пока тень не уперлась в чьи-то ноги. Громов поднял глаза и увидел... снова ту самую девушку с рыжим хвостом! Ту самую, что кричала что-то, стоя возле нейрокапсулы в одном из его странных снов. Именно ее отражение он видел в стеклянной стене, когда проходил Посвящение. И хотя сейчас на ней была форма ученицы Эдена, Громов был абсолютно уверен, что это она! Она!

«Электра! – пронеслось в его голове. – Дженни Синклер!»

Громов моргнул – Электры уже не было. Будто она ему привиделась.

– Макс, ты где?

Тайни помахал рукой перед его глазами.

– Что?

Громов очнулся, удивленно взглянул на Бэнкса, потом вскочил и побежал к тому месту, где несколько секунд назад стояла Дженни Синклер. Никого не было. Только на траве что-то поблескивало. Макс наклонился, чтобы поднять вещицу. Это был прозрачный кусок пластиковой пленки, на которой обычно печатались всякие распоряжения и направления в Эдене. Громов прочитал пленку дважды. Потом еще раз.

Это было направление на магнитный сон.

Громов развернулся и быстрым шагом вернулся к столу. Взял Дэз за локоть:

– Надо поговорить!

– Макс! Ей больно! – сердито окликнул его Чарли.

– Я справлюсь, – осадила его Кемпински, встала и быстро произнесла на ухо Громову: – Хочешь поговорить? Не здесь.

Она стала быстро собирать вещи. Запихала все в рюкзак, схватила тарелки, чтобы отнести в мойку.

– Эй, вы куда? – возмутился Тайни. – А десерт?

* * *

Макс едва успевал за Дэз, она шла очень быстрым шагом.

– Куда мы идем? – спросил он.

Кемпински не отвечала. Только ускоряла шаг.

Громову показалось, что они произвольно петляют по улицам, коридорам и переходам Эдена. Наконец Дэз нырнула куда-то вниз.

Они оказались на техническом уровне, среди кабелей и труб. Кемпински молча кивнула на «ухо» Макса, потом принялась отсоединять и выключать свой биофон. Громов сделал то же самое.