Текст книги "Искажение лжи"

Глава 24

Лариса, ехидно ухмыльнувшись, показала на кабинет Гурина, потом на часы. Чувствуя подвох, я проследила за ее пальцем. На часах было десять. Странно. Мне казалось, я вышла из дома в начале девятого. Даже раньше, чем обычно. Что-то с часами? Опять?

Я будто вернулась на пару недель назад. Тогда я тоже выпала из времени. Но так и не узнала причину. Дело в часах или во мне?

– Вас просили зайти, – доложила Лариса подчеркнуто медленно, сделав ударение на «Вас». Еще недавно мы были на «ты». Но теперь я хоть знала причину, почему мы не дружим.

Справа от компьютера в вазе, которую я раньше не видела, стоял букет белых пионов, которые шикарно пахли. Свежесть и водные ноты.

Из кабинета Гурина вышел Борис в красной майке с эмблемой строительного университета. В руках он держал папки с бумагами. Борис холодно кивнул мне и улыбнулся Ларисе. Потом прошел мимо, не сказав ни слова.

Меня окутал запах дорогого одеколона (какой знакомый!). Вот как. Обиделся. Ну и пусть. Я никому не навязываюсь. Никто не просит мне звонить и вечно искать моего взгляда.

Гурин сидел за столом. За спиной висела яркая абстракция. Она висела здесь давно, и я никогда не обращала на нее внимания. Но именно сегодня меня раздражала ее неоднозначность. Почему-то.

Нахохлившийся и сгорбленный, в очках Гурин снова напоминал филина. Когда я вошла, он поднял голову от стопки бумаги. В руках шеф держал красный карандаш, которым он всегда правил переводы. Лицо было замученным и усталым. Я видела перед собой другого человека, совсем не того, кто еще пару дней назад радовался удачной сделке.

Полуопущенные жалюзи на окнах скрывали яркость дня. Едва слышно работал кондиционер. В кабинет вернулся запах корвалола.

– Почему, Дивинова, ты не берешь трубку? Для чего тебе телефон? – устало спросил Гурин.

Я взглянула на экран смартфона. Да, правда. Пять пропущенных звонков. Пять! Но я ничего не слышала. Я держала телефон в руке, потому что всегда жду сообщений от Экис. Я почти не выпускаю мобильник из рук. Он даже не вибрировал.

Или вибрировал, но я не заметила?

– Вот, – Гурин швырнул на стол листы бумаги.

Я впервые видела, чтобы шеф что-то бросал.

– Это что такое, а?

Листов было много. Они рассыпались по столу, легли причудливым узором. Несколько листов упало на пол. Я наклонилась и подняла. Рассмотреть текст оказалось сложно, так густо он был исчеркан красным карандашом.

Но я все равно узнала. В руках я держала собственный перевод. Текст периода аврала. Я взяла листы со стола. Другой перевод. Тоже мой. Весь густо красный. Я держала бумагу в руках и ничего не понимала.

– Что это? – вырвалось у меня.

Я всегда перевожу качественно и никогда не ошибаюсь. Я всегда проверяю и перепроверяю по сто раз каждое слово. Здесь не могла быть моя работа!

Гурин молчал и барабанил пальцами по столу. Он смотрел на красный карандаш, который откатился к краю стола и чуть не упал. Я чувствовала, как одновременно краснею и покрываюсь холодным потом. Через секунду мне стало жарко. О, нет, только не это!

– Это мой перевод? – сипло спросила я.

– Яна, никогда не поверю, что ты не узнала свою писанину.

Писанина? Шеф так назвал то, что я перевела?

Гурин встал и подошел ко мне вплотную. От него сильно пахло сердечными каплями.

– Я не знаю, что тебе сказать, – произнес шеф спокойно. Слишком безэмоционально. – Но, если через год после пропажи мужа ты собираешься угробить свою жизнь, это твоя личная потребность. Угробить «Ифину» я тебе не позволю.

Я молчала. Я не знала, что сказать в свое оправдание. Абсолютно. Я запорола дефицитный заказ. Я не понимала, как могла такое сотворить. Я не могла. Это недоразумение. Этого не могло быть! Это невозможно.

– Яна, мы с пониманием относились и относимся к твоему горю, но прошел уже год. Год! Есть какие-то лимиты у любого терпения. Мне эти переводы вернули. Вер-ну-ли. Понимаешь? Там написана чушь!

– Извините. Я не знаю. Не представляю, как могло так получиться, – с трудом выдавила я.

– Ты не знаешь, а я знаю. Твои мысли все время где-то, только не в переводах. А для нашей работы нужна сосредоточенность. Мы не можем позволить себе отвлекаться, потому что в результате получим вот такое безобразие!

Гурин указал рукой на бумаги, потом резко встал, подошел к окну и поднял жалюзи. В комнату хлынул солнечный свет. Красные исправления на черно-белом фоне будто вспыхнули и стали еще заметнее. Шеф смотрел в окно и молчал.

– Извините, – повторила я.

– Иди, исправляй, – тихо сказал Гурин. – У тебя времени до четырех.

Я собрала бумагу и вышла из кабинета. Лариса не подняла на меня глаза, делая вид, что страшно занята работой. Рядом с монитором стояла чашка с чаем и лежал надкушенный пирожок.

Как стыдно! Я быстро прошла по коридору до своего закутка, мечтая никого не встретить. Хотелось рыдать. Похоже, мне грозила профнепригодность. Еще хорошо, что шеф ничего не сказал о профессионализме. Пока.

Войдя к себе, я закрыла дверь, что делаю крайне редко. Потом села и принялась изучать ошибки. Они меня поразили. Создавалось впечатление, что тексты переводил обдолбанный человек с затуманенным сознанием. Иначе не объяснить. Переставленные местами абзацы, лишние слова, предложения, взятые непонятно откуда, совсем не по теме. В сто раз хуже электронного переводчика!

Я не могла так написать! Я не сделала бы таких ошибок ни за что в жизни! Даже во сне! Передо мной не ошибки, а нелепости. Белиберда! Полная чушь!

Глава 25

Первые пару минут я не могла печатать. Руки тряслись. Я не попадала по нужным буквам. Тогда я встала и сделала несколько шагов туда-сюда, пытаясь успокоиться. Потом подумала о том, что в последнее время слишком часто со мной происходят непонятные странности. Почему-то именно эта мысль меня встряхнула.

До четырех я все исправила. Я закончила даже раньше. Но хоть я и считала, что ошибок и несуразиц больше нет, сдавать переводы боялась. Вдруг мне только кажется, что я исправила? А на самом деле – нет. Больше я себе не доверяла и попросила Киру проверить. Она села к монитору и просмотрела текст.

Потом грустно улыбнулась и кивнула:

– Нормально. Можешь сдавать.

Идти к Гурину было стыдно. В университете по переводу я получала одни пятерки. А теперь вот опозорилась. Я сбросила переводы на флэшку и понесла исправленное, чтобы распечатать, но меня остановила Лариса.

– Никаких флэшек, – сурово сказала она и отвернулась, когда я протянула флэшку. – Только по почте.

Я проследила за ее взглядом. Лариса смотрела на плакат с рекламой нашей «Ифины». Очень интересное зрелище, тем более что он целыми днями висит у нее перед глазами.

Я вернулась в кабинет, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить Ларисе гадостей. Интересно, могли ли ошибки появиться после того, как я перевела тексты? Например, в процессе доставки информации на компьютер Ларисы? Или уже на компьютере Ларисы? Мог кто-нибудь постараться? Ведь переводы с ошибками я сбросила именно так.

Мысль показалась интересной. А главное, она давала шанс. На то, что со мной все нормально. Я переводила так же хорошо, как раньше. Внутри зародилось чувство, похожее на надежду. Робкую, боязливую, но заманчивую.

Я сбросила переводы Ларисе. Потом в нетерпении открыла файлы с текстами, которые раньше сохранила в облаке. Но тут робкая надежда бесславно погасла. Все ошибки были на месте. Тут как тут. Значит, их все-таки сделала я. Жаль. Как бы я хотела свалить вину на кого-то другого! Например, на Ларису. Или даже на Киру.

Я взяла у Ларисы распечатанные тексты и вошла в кабинет шефа. Он стоял у окна и смотрел на улицу.

– Вот, – сказала я, протягивая переводы. – Исправила.

– Яна, предупреждаю тебя в последний раз, – устало сказал Гурин. – Или ты берешь себя в руки, или тебе придется взять отпуск. Пока. И только потому, что я не хочу прибегать к крайней мере. Увольнению.

Он поднял указательный палец и назидательно продолжил.

– Ты – опытный переводчик, Яна. Ты великолепно знаешь, что в нашей работе ошибки не допустимы. «Ифина» – дело моей жизни. Качественный перевод – это положительный имидж. Не знаю, что с тобой происходит. Но пока ты не придешь в себя, и не будешь переводить как прежде, до событий с Кириллом, иди домой. Я тебя отпускаю. Временно.

Я молчала. Домой я не хотела. Нет. Только не домой. Я знала, что не смогу без работы. Будет только хуже.

– Мне не нужен отпуск, – выдавила я. – Я не хочу.

Голос получился противно плаксивым.

– Не обижайся, – продолжил Гурин, будто не услышал. – На этом месте я, прежде всего, администратор. Может, все-таки стоит отдохнуть? У тебя был тяжелый год. Сюда ты всегда сможешь вернуться.

– Пожалуйста, Константин Сергеевич, – взмолилась я. – Можно я завтра приду на работу? Я не смогу дома.

Гурин внимательно посмотрел на меня и, похоже, понял.

– Давай так, Яна, – сказал он. – Сейчас ты идешь домой. Думаешь обо всем, что случилось. Ну, а завтра приходи, если захочешь.

– Можно? – обрадовалась я. – Спасибо.

Я вышла из кабинета шефа. В голове билась мысль о том, что, похоже, еще чуть-чуть и я безработная. Я думала о странных ошибках, которых никогда раньше не допускала. Ну и пусть я нашла текст с ошибками в облаке. Все равно я не верила в то, что сделала их. Я не могла перепутать местами абзацы. Я не могла написать лишние слова в элементарных предложениях, не могла неправильно перевести слова, которые прекрасно знаю. Я не могла так сделать! Не могла!

Или все-таки сделала?

Когда ко мне зашла Кира, я собиралась домой. Сложив руки на груди, она стояла у двери и наблюдала за сборами. Я нервно рылась в ящике столе. Я не могла вспомнить, куда положила ручку, которую только что держала в руке.

– Может, наконец, расскажешь, что происходит? – спросила Кира.

– Ничего. Все случилось год назад. А сейчас уже нормально.

– Да уж. Никак не верится.

Я промолчала. Я все еще не нашла ручку и была занята поисками.

– В сумке, – буркнула Кира. – Ты только что туда положила.

– И правда. – Я с удивлением разглядывала ручку. – Как я могла?

– Вот именно. Об этом и речь, – грустно констатировала Кира. – Ты ничего не хочешь рассказать?

– Я не знаю, что. Сама все видишь. Ничего добавить не могу.

– Вижу, конечно, поэтому и спрашиваю.

Она помолчала.

– Ты какие лекарства пьешь?

– Снотворное и от аллергии. А что?

– Вдруг они не сочетаются? Мне кажется, тебе надо сходить к врачу и проконсультироваться.

Я хмыкнула. По моему виду Кира поняла, что этого не случится.

– Ну, хотя бы в Интернете посмотри. – Она вздохнула.

– Обязательно, – я встала и сделала шаг к двери. – Пойду домой. Шеф разрешил.

– Тебе надо отдохнуть и выспаться.

– Проблема внутри меня, – сказала я. – Я не могу ее отпустить.

Я выключила компьютер, бросила в сумку телефон, и прошла мимо подруги. Я даже не попрощалась. Сегодня Кира меня раздражала. Все-то ей надо знать. Зачем, спрашивается? Раньше я не замечала в Кире такой дотошности. Хотя… Скорей всего, она хочет, как лучше.

Я вспомнила о том, что Кирилл всегда хорошо отзывался о Кире. Он спрашивал, придет ли она, если мы приглашали гостей.

Странно, почему такие мысли пришли мне в голову именно сейчас? А ведь у Киры есть доступ к общей компьютерной сети нашего офиса.

Возможно, над этим стоило подумать.

Глава 26

Не помню, как я оказалась на Комсомольской площади. Элла была на месте. Она всегда здесь. В любую погоду. У прилавка толпились несколько покупателей. Я пристроилась следом. Когда подошла моя очередь, Элла достала из-под прилавка и протянула пакет с зеленью:

– Для Джины.

Я поняла, что Элла приготовила пакет заранее. Такая забота сильно тронула меня.

– Откуда ты знала, что пора пополнить запасы? Что я приду?

– Ну и вопрос! – Элла хмыкнула. – Так сколько мы уж дружим?

– Года три, – сказала я и подумала, что наши отношения трудно назвать дружбой. Они больше похожи на эгоистичное использование одного человека другим.

– Аж три года! – Элла улыбнулась. – Так за столько лет я ж знаю, когда зелень закончится.

– Спасибо! – Меня переполняла благодарность.

– Да ладно тебе, – смутилась Элла. – Что новое получила?

– Нет пока.

Я оглянулась. Рядом никого. Я могла рассказывать о своем провале только Элле, и чтобы больше никто о нем не слышал, даже незнакомый.

– Я ошиблась в переводах. Впервые в жизни, представляешь?

– Как же так! – всплеснула руками Элла.

– Сама в шоке, – сказала я. – Не знаю, что делать теперь. Как дальше работать.

– Вот смотрю я на тебя, – сказала Элла строго, принимаясь раскладывать кабачки. – Как по мне, так заняться тебе нечем. Скучно. Тягомотно. Уж не знаешь, чем бы голову забить. Ясное дело, ты в переводах ошиблась. Так любой ошибется, если целыми днями себе черт-те что надумывать. Начальник твой терпеливый еще. Другой бы давно уж тебя с работы попер. А он все терпит. Видать, человек хороший.

Я молчала.

– Жди, да и все, – продолжала Элла уже мягче. – Все пройдет. Успокоиться тебе надо. Слишком нервничаешь по пустякам. Не дело трястись так. Лучше клубники у меня купи. Очень вкусная.

Элла, наконец, улыбнулась. Клубника, и правда, была крупной, спелой и пахла на километр вокруг.

– Да, давай, конечно.

– Может, все-таки в полицию заявишь? Они ж расследовали, мужа твоего искали. Может, сразу найдут, кто тебе всякую ерунду написывает.

– Не хочу.

– Ну, тогда решай сама. По мне, так ничего ужасного не происходит. Вот то, что муж пропал, это да, серьезно. Несчастье. Так целый год уж прошел. Можно и привыкнуть. А остальное… Мало ли кто что кому пишет. Плюнь ты на это, да и все.

– Мне все время что-то чудится, – начала я и замолчала.

Какая же я зануда! Ну, зачем Элле слушать о подозрительных звонках по телефону и в дверь! Сначала стало немного обидно. Потом стыдно. Все-таки я очень эгоистична. Навязываю свои проблемы чужим людям. Посторонним. Назойливость пора прекращать.

– Спасибо тебе. Ты меня очень выручаешь советами. Не могу без них.

– Нема за шо. Еще подходите, – Элла опять улыбнулась,

– Приду, конечно. Куда же я денусь.

И тут я решила проявить чуткость.

– Ты когда домой пойдешь?

– До темноты поработаю, – Элла удивленно посмотрела на меня. – Что мне дома делать?

Я впервые задала ей такой вопрос.

– Тяжело, наверное, все время на рынке? – продолжала я.

– Тяжело, конечно. Но что сделаешь? Семью кормить надо. И так одну овсянку едим. Ну, и фрукты, овощи, конечно, в разном виде. – Она почесала шею. – Матери на лекарства деньги уходят.

– И кот ест?

– Конечно. Куда ему деваться? От голода, что хочешь, есть начнешь. Он особенно борщ уважает. Огурцы свежие любит.

Я шла домой и представляла, как по утрам Элла готовит овсянку для матери, кота и черепашки. Кажется, кота звали Неон, а черепашку Энн. (Ну, вот, не такая уж я равнодушная, запомнила имена питомцев Эллы.) Перед глазами возникла крупная сутулая фигура, подвязанная смешным фартуком с разноцветными цветочками. Почему мне привиделась именно такая расцветка?

На серой плите Элла размешивала кашу и, как всегда, тихо напевала. У ног сидел кот в ожидании своей миски. Неподалеку ползала черепашка. Из комнаты доносилось шарканье матери. Картина получилась такой реальной, что я отчетливо почувствовала запах затхлости и чего-то кислого, противного. Внутри все сжалось. Человеку, который почти круглосуточно, за гроши вкалывает на рынке, в любое время года, на ногах, мои проблемы точно казались ерундовыми. На фоне Эллы я выглядела избалованным нытиком.

Именно в тот момент я поняла, почему пошла к ней. Не только потому, что доверяла только Элле. Не только потому, что знала – она никому ничего не расскажет и обязательно найдет слова, которые помогут утешить. На самом деле мне становилось легче, когда я видела, как человек может трудно жить и тяжело зарабатывать. Еще одно доказательство моего эгоизма.

В подъезд я вошла, как всегда, озираясь. Перед тем как открыть дверь квартиры, я проверила метки. Тщательно. Печенье под половиком оставалось целым. Значит, к двери никто не подходил. Нитка между дверью и притолокой тоже была на месте. Уже легче. Но, с другой стороны, это означало, что мне никто не угрожает. Никто не преследует. Неужели дело во мне? Лучше не думать.

Вокруг творилось то, чего я не понимала. Кроме одного.

Мне безумно не хватает Кирилла.

Глава 27

Я заснула только со снотворным. Мне снились переводы. Белая бумага с черными буквами, испещренная красным цветом. Слегка размазанный по бумаге карандаш напоминал кровь.

Впервые за долгое время я проснулась не сама, а от звона будильника. Я нажала на кнопку, но звон продолжался. Я нажала еще раз, потом еще и еще. Будильник звонил и звонил. Тогда я вынула из него батарейки, но будильник не умолкал. Я проснулась окончательно и увидела на тумбочке у кровати два будильника. Я вчера завела их, потому что слишком боялась проспать. А потом забыла. Звонил второй будильник, не тот, который я выключила. Ну, понятно. Все как всегда.

Я встала и покормила Джину. Рука почти не болела. Синяк изменился, переливался разными цветами и напоминал радугу. Я сварила кофе и достала перевод, который вчера распечатала в офисе. Затем я устроилась на балконе и принялась перечитывать текст, обдумывая каждое слово.

Перевод был верным. Так казалось. Но вдруг я не права? Потом выяснится, что в переводе много ошибок. Больше я себе не доверяла. В последнее время то, что видели мои глаза, не всегда совпадало с тем, что видели чужие. Неприятное ощущение!

Мне очень хотелось отправить перевод Кире, чтобы она проверила, нет ли в нем ошибок. Но я сдержалась. Вчера показалось, Кире не очень хочется проверять чужое творчество. Я понимаю. Мне бы тоже не понравилось. Наверное.

Спокойно думать о переводах, исчерканных красным, было невозможно. Я никогда не смогу. Никогда не пойму, как могла такое сотворить. Я знала, что теперь обречена по сто раз проверять собственные переводы и сомневаться в каждом слове. Мне всю жизнь будет стыдно! Если бы я только знала тогда, что может быть хуже в тысячу раз!

Я хотела на работу. Я должна пойти, чтобы Гурин не подумал, что я сдалась. Обязательно. Я не испугалась. Я должна исправить его мнение о себе, которое пошатнулось. Подозреваю, что такие мысли были лишь предлогом. Дома я просто сошла бы с ума. Возможно, здесь и заключалась главная причина стремления в «Ифину».

В подъезде опять пахло котлетами. На этот раз запах показался аппетитным. Я подумала о том, что давно не ела котлет. Раньше я жарила их почти каждую неделю. Кирилл любил котлеты есть, а я готовить.

Жизнь снаружи встретила меня утренним солнцем, легким ветерком, запахом травы и цветов. На клумбе у подъезда росли анютины глазки, нарциссы и тюльпаны. (Гордость наших пенсионерок). Но главной была сирень. Ее тяжелый сладкий аромат побеждал все остальные запахи.

Как обычно в последнее время, вне дома стало легче. Я шла медленно и старалась глубоко вдыхать ароматный воздух. В нашем парке всегда замечательно дышится!

Глава 28

Тот день я помню до мельчайших подробностей. Никогда не забуду!

Как ни странно, в офис я пришла вовремя, что в последнее время происходило нечасто. Круглые черные с белым часы напротив входной двери показывали ровно девять. Я вспомнила, что рано встала.

Лариса не подняла головы и не поздоровалась в ответ на «Доброе утро!» Еще чуть-чуть, и мы перестанем разговаривать. Неужели из-за Бориса? Я хотела сказать что-нибудь резкое, но сдержалась. Прошла мимо. Как говорится, не буди лихо…

Вокруг было тихо и пусто. Двери закрыты. Для нашего офиса нетипично. Здесь всегда движение, разговоры, суета. Кабинеты закрываются только в периоды срочной работы. Я прошла дальше по коридору и выглянула в окно, не сидит ли кто-нибудь в беседке во дворе. Там курили Римма и Оксана из Недвижимости. Римма, как всегда, была ярко одета и вызывающе накрашена.

Наверное, я ошиблась со временем, на самом деле еще рано. Я вошла в кабинет и включила компьютер. Посмотрела на часы. Четверть десятого. Неужели теперь опаздывают все, кроме меня? Или я чего-то не знаю? После аврала Гурин отменил утренние планерки. Режим работы снова превратился в относительно свободный. Но все сотрудники не могли одновременно отпроситься, чтобы поработать дома. В офисе не могла находиться одна Лариса. Я точно что-то пропустила.

Было слишком тихо, и я чувствовала себя неуютно. Не хватало шума, хоть отдаленного, любого. Тишина начинала напрягать. Я прошла на кухню. Кофеварка была включена и еще теплая. Получалось, кто-то пил кофе. Лариса не в счет, она пьет чай и у нее свой чайник. За все время никто не попался мне на глаза. Но еще больше удивило то, что никто не пришел на запах кофе, как обычно. Офис будто вымер. Я постучала в кабинет Киры, потом Бориса. Никто не ответил. Ну и ладно. Значит, так.

«Вот и хорошо, – сказала я себе. – Спокойно поработаю».

Я села за компьютер и надела наушники. Ничего не должно отвлекать. Перспектива остаться без работы выглядела реально. Надо стараться.

Я установила мобильник у компьютера, подперев словарем. Хотя я уже поняла, что ждать новых сообщений о Кирилле бесполезно, не могла отказаться от телефона даже на время работы. Будто он меня околдовал. Зависимость злила и раздражала. С самого начала не надо было вестись на глупые сообщения. Переживать, ждать новостей. Так сказал бы любой. Но я знала, почему оказалась слишком доверчивой. Я ждала любую зацепку, самую ерундовую, которая позже могла привести к мужу.

Я не перевела и десяти предложений, когда передо мной возникла Кира. Я заметила, что она подошла, только увидев экран мобильного телефона.

– Как понимать? – строго спросила Кира, не здороваясь.

– В смысле? – не поняла я.

– Понимать как? – повторила Кира и требовательно добавила: – Читай!

«Ты – проститутка! Ты кого из себя корчишь?» – прочитала я вслух и удивилась:

– Кира, что это?

– Как это, что? Вот я тебя и спрашиваю.

– Не знаю.

Я не понимала.

– Ты мне сегодня прислала. Ночью. В два. Вот уж не знала, что ты ко мне так плохо относишься.

– Я?

– Да, ты! Пришло с твоего адреса.

– Но я тебе ничего не писала!

Я пока еще не осознавала, что происходит.

– Не только мне. Все наши получили от тебя письма.

Она вздохнула:

– И шеф.

– Какие письма?

Кира потрясла смартфоном:

– Они здесь.

– Ты хочешь сказать, я написала письма? – еще раз уточнила я.

Она кивнула и неопределенно пожала плечами.

– Но это не я.

Я почувствовала, что слова звучат наивно и даже немного фальшиво. Как у нашкодившего ребенка. Я повторила их несколько раз. Хотя понимала, что Кира не верит. И не поверит.

– Знаешь, что ты написала Гурину? – продолжала Кира, не обращая внимания на мой лепет.

– Что?

Во рту пересохло. Язык почти не двигался.

«Старый козел, тебе пора на пенсию».

– Но я ничего не писала. Это не я!

Я твердила одно и то же. Я чувствовала, как привычно покрываюсь холодным потом. Руки, тоже привычно, начали мелко дрожать. То, что происходило, казалось нереальным. Невозможно осознать. Мозг отказывался. Хуже, чем ошибки в переводах. Намного.

– Никто не хочет с тобой разговаривать. Все закрылись в кабинетах, – резко сказала Кира.

Так вот почему офис казался безлюдным! Вот почему Лариса со мной не поздоровалась! Теперь понятно. Что же делать? Ведь я точно помнила, что не писала никаких писем.

Я почувствовала, как заболела рука. В том месте, где был синяк, что-то неровно пульсировало. Я постаралась вспомнить. Вчера я пришла домой, приняла душ и покормила Джину. Затем я позвонила родителям, сказала, что ложусь спать и утром позвоню сама. Потом я выпила снотворное, завела два будильника, потому что боялась проспать, и заснула. Больше я ничего не делала. Я не переводила и ничего не писала за компьютером. Вчера и сегодня утром я даже его не включала!

– Это не я, – по инерции повторила я, понимая, что отрицать бесполезно.

Я чувствовала, как сердце колотится все быстрей и быстрей. Ощущение краха переполняло. Я падала в пропасть. Больше я не выкарабкаюсь.

– Яна, письма отправлены с твоего электронного адреса, – четко, внятно выговаривая слова, сказала Кира. Она будто говорила с сумасшедшей. – Ты меня слышишь?

– Это не я. Вы не можете поверить, что я.

– Поверили, Яна.

– Не может быть. Мы ведь дружим. Мы очень хорошо друг к другу относимся, – лепетала я.

Я говорила больше для себя. Старалась успокоиться. Но ничего не получалось. Постепенно захватывала паника. Я была не готова жить без «Ифины» и своих коллег. Я боялась потерять их. Остальных. После Кирилла.

– В каждом сообщении видно, что тот, кто его писал, лично знает того человека, которому писал. Он знает слабые стороны каждого. Не поверить невозможно, – внушительно сказала Кира.

Я понимала, она права.

– Но ты? Ты ведь мне веришь?

– Допустим, хотя очень неприятно читать оскорбления.

Кира отодвинула словари и села на подоконник. До меня донесся сладковато-цветочный аромат духов.

– Конечно. Кому хочется получить подобное письмо? – поддакнула я.

– А вот ты получила? – подозрительно спросила Кира странным голосом, будто знала ответ заранее.

Я открыла почту.

– Нет. Ничего нет.

– А знаешь, данный факт против тебя. Ты единственная не получила письмо с гадостями.

Правда. Как я не подумала? Доказательство против. Может, соврать? Мысли трусливо заметались. Как же выкрутиться? Но шок от того, что произошло, был таким огромным, что быстро придумать ничего не получилось.

– Кто-то мог вскрыть почтовый ящик, – беспомощно прошептала я, чувствуя, как мир рушится.

Я не могла противостоять. Никак. По взгляду, который бросила на меня Кира, я поняла, что любое оправдание бесполезно.

В коридоре послышались голоса. По офису поплыл запах кофе. Я поняла, что еще долго не смогу войти в кухню, когда там будут находиться коллеги.

– Яся, что происходит в последнее время? Что-то случилось после годовщины Кирилла? Что? Ты должна рассказать.

Кира отодвинула от себя упаковку бумаги. Каждое ее действие казалось мне подозрительным.

– Я вижу, с тобой что-то происходит. В последнее время ты кажешься странной. Забывчивой. Ты ошиблась в переводах, хотя такое невозможно. Все знают, что ты никогда не ошибаешься. Написала мерзкие письма. Как будто через год произошло что-то еще.

Возникла пауза.

– Что я написала Борису? – не выдержала я.

В ответ Кира молча протянула лист бумаги. На нем 14 кеглем было написано: «Ты – урод и импотент! Ты ничего не добился в жизни!»

– Я знала, ты спросишь, поэтому подготовилась заранее. Не хочу даже произносить всякие гнусные слова, – сказала Кира.

– Борис больше не захочет со мной общаться. Точно. Он и без того дулся последнее время. Но я никогда не смогла бы так сильно обидеть человека. Для меня невозможный поступок. Я совсем так не думаю. И потом, я всех вас люблю. Вы – как моя семья.

Я сбивчиво говорила и понимала, что вот-вот заплачу.

– Я знаю, – сказал Кира и слезла с подоконника. Она была одета очень элегантно, в темно-синий брючный костюм и белую блузку.

– Нам надо что-то придумать, – сказала Кира. – Дальше так не может продолжаться.

Мне понравилось, что она сказала «нам». Вселяло надежду.

– Ты не считаешь меня сумасшедшей? – удивилась я.

– Я – нет, – пошутила Кира. – Но я не остальные. Про них ничего сказать не могу. Сама понимаешь.

– Я хочу получить тексты всех писем, которые были отправлены с моего адреса. Ты можешь собрать? – попросила я Киру.

– Для чего? – удивилась она. – Зачем они тебе нужны?

– Должна же я знать, о чем пишу, – шутка получилась неуклюжей.

– Ладно, – согласилась Кира. – Я помню наизусть. Сейчас запишу.

– Вы обсуждали письма? – спросила я. Хотя уже поняла, что да. Обсуждали.

– Ну, конечно. Сначала Морис очень удивился, потом и другие подоспели, тоже изумленные и недоумевающие.

Через несколько минут Кира протянула мне лист бумаги.

«Деревенщина, – написала я Ларисе. – Старуха! К кому ты лезешь? Ты никому не нужна». «К кому ты лезешь» – видимо, намек на Бориса. И такое могла написать только я. Конкурентка. Общепризнанная. Но выражение было не моим. Я никогда так не говорю.

Послания получили все, даже беременная Зоя. Письма оскорбляли, подчеркивали недостатки или слабости каждого. Я понимала это. Мне хотелось спрятаться. От всех.

– Я пойду домой, – тихо сказала я. Я знала, что не виновата. Но меня переполнял стыд. Я не могла больше оставаться в офисе.

– Иди. Гурин отпустил тебя еще вчера, – согласилась Кира. – Выходи побыстрей, чтобы никто не заметил. Не думаю, конечно, что тебя побьют, но лучше ни с кем не встречаться.

Я оценила шутку и мрачно хмыкнула.

– Иди-иди, – поторопила Кира. – Компьютер я выключу.

– Безобразные письма, – сказала я. – Они всегда будут стоять между мной и вами.

– Иди быстрей, – ответила Кира, покачав головой.

Мне хотелось вылезти в окно, чтобы не проходить по коридору, но я справилась. Я никого не встретила. Отсутствовала даже Лариса, хотя обычно она почти не отлучается. Ее голос доносился из приоткрытой двери кабинета шефа. Хоть в этом мне повезло.

Дома, в тишине я собиралась внимательно перечитать послания и проанализировать их. По возможности. Еще я хотела проверить домашний компьютер. Я боялась подумать о том, что смогу найти там письма с пометкой «отправленные».

Если такое случится, значит, я сумасшедшая. Печальный факт.