Текст книги "(Не)женская экономика. Как гендерное неравенство ограничивает наш экономический потенциал"

Мужское доминирование повсеместно и неизменно

Мужское доминирование в человеческой истории – такое же всеобщее явление, как войны и болезни[109]109
  Начиная с 1970-х годов сторонники феминизма убеждены в существовании древнего матриархата и хотят найти подтверждения этой гипотезы главным образом для того, чтобы доказать, что патриархат не является необходимым, естественным и неизменным. Однако многочисленные неудачные попытки ученых обнаружить это (и вообще любое) матриархальное общество не оставляют места для надежды. См.: Eller, The Myth of Matriarchal Prehistory. Это не значит, однако, что патриархат естественен, необходим и неизменен.


[Закрыть]. Однако с конфликтами и инфекциями мы мириться не хотим, вот и к патриархату нужно подходить таким же образом. Нами всегда правили алчные, склонные к насилию мужчины, и это до сих пор причиняет большой вред. Можно ли это изменить?

Перед тем как предложить вам ответ, позвольте рассказать историю, о которой стоит задуматься. Роберт Сапольски, нейробиолог и выдающийся приматолог, изучающий стресс, с конца 1970-х годов наблюдал за группой бабуинов. Ученые, исследующие воздействие стресса на здоровье человека, занимаются этими обезьянами не столько потому, что последние имеют общий с нами генетический материал (девяносто четыре процента), сколько из-за схожести наших социальных структур и поведения.

На вершине иерархии у бабуинов стоит альфа-самец, который завоевал и отстаивает свой ранг в драках с другими претендентами. Большую часть времени он занимается запугиванием сородичей и сует свой нос в дела остальных членов стаи. Сам он пищу не ищет – ждет, пока это сделают самки, а если на группу нападают, прячется в безопасном месте, пока атаку отражают другие самцы[110]110
  Robert M. Sapolsky and Lisa J. Share, “A Pacific Culture Among Wild Baboons: Its Emergence and Transmission”, PLOS Biology 2, no. 4 (April 13,2004): el06. Также см. Robert M. Sapolsky, A Primate’s Memoir (New York: Scribner, 2001); Mark Schwartz, “Robert Sapolsky Discusses Physiological Effects of Stress”, Stanford Report, 7 марта 2007 г., https://news.stanford.edu/news/2007/march7/sapolskysr-030707.html; и “Of Monkeys and Men: Robert Sapolsky Talks About His Years Spent with a Troop of Baboons”, Atlantic, апрель 2001 г., https://www.theatlantic.com/magazine/archive/2001/04/of-monkeys-and-men/303047/.


[Закрыть]. Другими словами, он дармоед, хулиган, а вдобавок и трус.

Все остальные самцы расположены по иерархии ниже, и каждый доминирует над нижестоящими. Травить самок имеют право все самцы. Поскольку поиски пищи не занимают у бабуинов много времени, остаток дня они пристают друг к другу. Все это кажется жалким и нездоровым.

С годами Сапольски собрал образцы крови всех самцов в этой стае и, вернувшись в Стэнфорд, проанализировал и расположил образцы согласно иерархии. Оказалось, что кровь вышестоящих особей не содержит гормонов стресса, например адреналина, кортизола и норадреналина, и чем ниже ранг, тем выше уровень связанных со стрессом веществ[111]111
  Robert M. Sapolsky, “The Endocrine Stress-Response and Social Status in the Wild Baboon”, Hormones and Behavior 16, no. 3 (1982): 279–292. Тот же самый результат показали знаменитые «Уайтхоллские исследования», но на этот раз участниками были британские чиновники. M. G. Marmot, G. Rose, M. Shipley, and P. J. Hamilton, “Employment Grade and Coronary Heart Disease in British Civil Servants”, Journal of Epidemiology and Community Health 32, no. 4 (1978): 244–249; M. G. Marmot, G. Davey Smith, S. Stansfield, et al., “Health Inequalities Among British Civil Servants: The Whitehall II Study”, Lancet 337, no. 8754 (1991): 1387–1393.


[Закрыть]. У людей, как и у бабуинов, повышенное содержание этих веществ – реальная и серьезная угроза для жизни.

Но потом в стае произошли драматические события, повлекшие резкие изменения. В мусорный контейнер туристического комплекса кто-то выбросил мясо, и бабуины его нашли. Добычу полностью съели высокоранговые самцы, ничего не оставив ни другим самцам, ни самкам. В итоге и альфа-самец, и его соратники погибли: мясо оказалось заражено бычьим туберкулезом.

Можно было бы предположить, что на вершину поднимется новая группа хулиганов, но все оказалось иначе. После этого события в популяции увеличился процент самок, а также тех низкоранговых самцов, которых Сапольски определил как склонных к аффилиации и сотрудничеству. «Хорошие ребята» и женщины выработали культуру, в которой злоупотреблений было меньше, а сотрудничества, равенства и здоровья – больше.

Даже когда это поколение сменилось и соотношение полов вернулось к норме, стая продолжила жить по изменившимся порядкам. У бабуинов самцы мигрируют для спаривания, но новое, более мягкое племя сохранило свою этику, несмотря на периодическое появление чужаков: миролюбивые бабуины заставляли пришедших самцов вести себя прилично. Самки, например, отказывались спариваться с теми, кто не принимал новые нравы, и соплеменники их в этом поддерживали[112]112
  Robert M. Sapolsky and Lisa J. Share, “A Pacific Culture Among Wild Baboons: Its Emergence and Transmission”, FLOS Biology, 13 апреля 2004 г., https://journals.plos.org/plosbiology/article?id=10.1371/journal.pbio.0020106.


[Закрыть].

Бабуины смогли измениться, сможем и мы. Мы умеем адаптироваться намного лучше, чем наши двоюродные братья – приматы. Способность осознать свои проблемы, диагностировать ситуацию, запланировать практические шаги и воплотить план в жизнь – это уникальный человеческий талант. Способность добиваться изменений – более характерная черта нашей природы, чем форма челюсти, объем черепа и брачные игры.

Вопрос сейчас в том, хватит ли нам дисциплины и настойчивости изменить нашу меркантильную, одержимую статусом экономику, похожую на порядки у воинственных шимпанзе, и изменить таким образом наше будущее. Мужское доминирование привело человечество на грань краха. Если мы хотим сопротивляться, снимая экономические ограничения для женщин, лучшим первым шагом будет понять, как и почему они вообще появились. Если экономический патриархат возник не из-за охоты и не из-за плуга, как же родилась женская экономика?

5
По любви, не ради денег

Женщина не может владеть имуществом, потому что она сама имущество. Отец получает лучшую цену за дочь, если она молода. Вдова обязана подчиниться обычаю наследования жен, если не хочет распрощаться с детьми. Человек, изнасиловавший дочь, обязан заплатить отцу и жениться на ней. Если мужчина хочет расширить производство, можно просто взять дополнительных жен.

Все эти предписания накрепко засели у меня в голове и не давали покоя. Каждое из них управляло экономическим обменом, но еще они обуславливали брак. В каждом случае обмен совершала не женщина – это ее обменивали на деньги или товары, и ее согласия никто не спрашивал. Как бросил тот ганский учитель: «Если ты женщина, ты не выбираешь!»

Я видела, как работают эти правила в Африке, но сталкивалась с некоторыми из них не только там и понимала, что они не уникальны. Еще я читала о том, что те же самые правила появлялись в других местах и в другие времена. Мне все не давало покоя одно эссе: когда-то оно меня озадачило, но теперь я понимала, что там описывается все то, что я вижу собственными глазами.

«Обмен женщинами» Гейл Рубин попалось мне, когда я училась в докторантуре[113]113
  Gayle Rubin, “The Traffic in Women”, in Toward an Anthropology of Women, ed. Rayna R. Reiter (New York: Monthly Review Press, 1975), 157–210.


[Закрыть]. Изначально статья была опубликована в вышедшем в начале 1980-х годов сборнике Toward an Anthropology of Women Райны Рейтер – первой работе в истории антропологии, сосредоточенной именно на женщинах. Рубин предположила, что подчиненность женщин берет начало в повсеместной, по-видимому, практике охотников и собирателей обмениваться ими в процессе торговли. Рубин подчеркивала, что у женщин не было выбора: мужчины заставляли их силой. Поскольку эпоха собирателей – это девяносто девять процентов человеческой истории, идея Рубин имела глубокие последствия.

Учитывая отголоски этой практики в современной Африке, я подумала, что охотников и собирателей и с индустриализованными странами может связывать какая-то нить, которая ответит на вопрос о возникновении той женской экономики, которую мы сегодня наблюдаем. Я оттолкнулась от работы Рубин и прошла до современного экономического уклада. Как и в период изучения прав собственности, я много читала о различных обществах в самых разных местах. Я не пыталась подвергнуть анализу все когда-либо существовавшие группы людей, но мне хотелось понять, есть ли перевешивающие доказательства, способные объяснить те закономерности, которые очень часто повторяются сегодня в женской экономике.

В девяноста процентах собирательских обществ мигрируют именно женщины – они явно движутся с потоком товаров в торговле. Женская миграция, мужская агрессия и патриархат также связаны с полигамией у приматов – восемьдесят пять процентов сообществ собирателей действительно полигамны. На самом деле многоженство господствовало в мире почти всю историю вплоть до середины двадцатого века. Из мировых религий его не запрещают индуизм, буддизм и иудаизм: там, где их исповедуют, это популярная практика. Разрешает многоженство и ислам. Конфуцианская культура считает опыт управления многими женами необходимым элементом духовного развития мужчины. Христианство – единственная из мировых религий, которая запрещает эту практику напрямую[114]114
  Robert W. Sussman, Man the Hunted: Primates, Predators, and Human Evolution (New York: Basic Books, 2005); George Murdock, The Ethnographic Atlas, http://eclectic.ss.uci.edu/~drwhite/worldcul/atlas.htm; Leta Hong Fincher, Leftover Women: The Resurgence of Gender Inequality in China (London: Zed Books, 2014).


[Закрыть].

Полигамия была популярна не так давно, как может показаться. В Китае иметь много жен или любовниц было законно вплоть до основания в 1949 году Китайской Народной Республики. В Индии мужчинам, исповедующим индуизм, это было разрешено до принятия Закона о браке индусов 1955 года. Хотя некоторые государства с мусульманским большинством, например Тунис и Турция, официально запрещают многоженство, в исламских странах оно в основном допускается: даже Индия, где живет одна из самых крупных мусульманских общин в мире, делает исключение для этой группы населения. Сегодня полигамия разрешена в пятидесяти восьми государствах, рассеянных по Африке, Ближнему Востоку, Центральной и Южной Азии и Малайскому архипелагу.

Во всех полигамных обществах обладание многочисленными женами показывало богатство и статус мужчины. «Простолюдины» по закону или религиозным правилам часто должны были довольствоваться всего одной женщиной, в то время как более высокопоставленным разрешалось иметь несколько. В индийской истории, например, допустимое число жен зависело от касты.

Однако до эссе Рубин ученые редко задумывались о следствиях широкой распространенности торговли женщинами. Более того, после выхода в 1925 году эссе «Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах» Марселя Мосса антропологи начали романтизировать это явление. Книга Мосса – первое исследование по экономической антропологии – основывалась на анализе всех доступных свидетельств о домонетарных экономиках на пространстве от американского северо-запада до островов Тробриан в Океании, а также всех имевшихся данных об экономических практиках древних обществ.

В древности торговля осуществлялась посредством обмена между племенами. Эти церемонии и сами товары неизменно контролировали мужчины. Патриархальная экономика явно коренится в этих наиболее ранних формах обмена. Мосс, однако, утверждал, что подобные ритуалы, в отличие от эгоистичного капитализма, были связаны этикой взаимности:

Все эти институты выражают исключительно один факт, один социальный порядок, одну определенную форму сознания, а именно: все – пища, женщины, дети, имущество, талисманы, земля, труд, услуги, религиозные обязанности и ранги – составляет предмет передачи и возмещения. Все уходит и приходит так, как если бы между кланами и индивидами, распределенными по рангам, полам и поколениям, происходил постоянный обмен духовного вещества, заключенного в вещах и людях[115]115
  Marcel Mauss, The Gift: The Form and Reason for Exchange in Archaic Societies, trails. W. D. Halls (New York: W. W. Norton, 1954), 14.


[Закрыть].

Мосс, оценку которого десятилетиями разделяли многие антропологи, считал эти церемонии довольно безобидными: торговля приносит пользу всей группе и плетет сеть человеческой солидарности, которой в современном мире нет равных. Никто, кажется, не признавал, что экономику охотников и собирателей можно столь же легко назвать «экономикой торговли людьми». Молчаливо подразумевалось, что то, что хорошо для мужчин, хорошо и для женщин – и что женщины охотно позволяли превращать себя в предмет торговли.

Но уже в то время, когда «Очерк о даре» был переведен на многие языки, этнография обладала свидетельствами того, что обмен женщин в собирательских обществах – это куда более зловещее явление, чем следовало из этого рассказа. В 2019 году Ричард Рэнгем привел обычаи австралийских аборигенов, описанные этнографами еще в 1938 году, как аргумент против устоявшегося убеждения, будто бы мораль охотников и собирателей приносит пользу всей группе. «Есть особые церемонии, когда от жен могут потребовать заниматься сексом со многими мужчинами. Их могут одолжить гостям, муж может заставить жену отдаться мужчине, с которым он поссорился, чтобы уладить долг или помириться». Женщины вовсе не были добровольными участницами более «доброй, мягкой» системы обмена: для них это были просто акты насилия. «Очевидно, – добавляет Рэнгем, – что женщины не получали удовольствия от этих принудительных контактов… У австралийских аборигенов они жили в страхе, что ими воспользуются во время подобного ритуала». Он заключает, что все описанное было «моральным с точки зрения обычных мужчин» и отражало широко распространенную практику: полезное для всей группы поведение приносило пользу мужчинам, но вредило женщинам[116]116
  Richard Wrangham, The Goodness Paradox: The Strange Relationship Between Virtue and Violence in Human Evolution (New York: Pantheon, 2019), 207, ссылается на A. P. Elkin, The Australian Aborigines (Sydney: Angus and Robertson, 1938).


[Закрыть].

У историков есть похожее слепое пятно. Когда они описывают использование женщин для заключения союзов, улаживания споров, закрепления договоров и вознаграждения воинов, они последовательно игнорируют то, как все эти сделки влияют на самих женщин, и даже утверждают, что быть избранной для такого обмена считалось честью. Например, Гордон Макьюэн, рассказывая об империи инков, заявляет, что женщины бывали польщены, когда их привлекали в качестве недобровольной рабочей силы и даже своего рода валюты – что было в этой культуре чрезвычайно распространено[117]117
  Gordon F. McEwan, The Incas: New Perspectives (New York: W. W. Norton, 2006); Maria Emma Mannarelli, Private Passions and Public Sins: Men and Women in Seventeenth-Century Lima, trans. Sidney Evans and Meredith D. Dodge (Albuquerque: University of New Mexico Press, 2007).


[Закрыть].

Император инков щедро награждал представителей знати и успешных воинов женами – иногда многочисленными – за верную службу. Запас женщин правителю поставляла система податей: каждая провинция ежегодно платила дань самыми красивыми девочками в возрасте от десяти до двенадцати лет. В столице девочек сортировали по внешнему виду, а затем распределяли по классам: лучшие становились жрицами, следующие – дополнительными женами императора, девочками из третьего класса награждали знать и воинов. Самых некрасивых ждала доля служанок. Пятая группа занималась развлечением двора и проводила дни за ткачеством. Согласно Макьюэну, все эти маленькие девочки были в восторге от того, что оказались там, где оказались.

Пример с инками отталкивает, однако именно здесь я нашла самое захватывающее звено, когда пыталась проследить устоявшуюся в мире практику торговать женщинами. Только вдумайтесь: жители западного полушария были оторваны от других популяций Homo sapiens в течение двадцати пяти тысяч лет после того, как покинули Сибирь. Несмотря на это, когда испанцы в шестнадцатом веке прибыли на территорию современного Перу, они увидели в культуре инков глубоко укоренившуюся полигамию, патриархат, мужскую агрессию и торговлю женщинами – то же самое, что и в Евразии, где эти явления прослеживаются как минимум четыре тысячи лет. Эта связь – сильный аргумент в пользу того, что патриархат, многоженство и торговля женщинами уже существовали в евразийских популяциях до того, как предки инков покинули этот континент.

Между обычаями инков и жителей других уголков мира есть много сходств. Деление женщин на категории по услугам, которые они оказывают мужчинам, распространено с момента появления сложных обществ. Практически во всех древних культурах Евразии, включая древнегреческую и римскую, считалось, что пленницы – допустимое вознаграждение воина.

Вывод напрашивался сам собой: практики, которые я наблюдала, отражаются эхом в культуре в целом – иногда в знакомых ее элементах, и это особенно тревожит. И в сказках, и в исторических книгах цари отдают дочерей чужакам, и о желании самой девушки обычно не упоминается. Предания, песни и саги, в том числе Ветхий Завет, Веды и древнескандинавские легенды на разные лады рассказывают о торговле женщинами, праве отцов на своих дочерей, отсутствии женского согласия, многоженстве, наследовании жен и браке для улаживания проблемы изнасиловани[118]118
  Jenny Jochens, Women in Old Norse Society (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1995); A. S. Altekar, The Position of Women in Hindu Civilization (Delhi: Motilal Banarsidass, 1956).


[Закрыть].

Когда в Месопотамии возникла письменность, появились записи об экономических последствиях торговли женщинами для них сами[119]119
  Конечно, я обязана Герде Лернер и ее пионерским работам о важности культур Месопотамии и первых писаных законов для истории патриархата. Gerda Lerner, The Creation of Patriarchy (Oxford: Oxford University Press, 1986).


[Закрыть]. Первый частично сохранившийся свод писаных законов, который имеется в нашем распоряжении, составил царь Ур-Намму примерно в 2100 году до н. э. В этих сорока правилах, высеченных на каменных табличках, правами собственности наделены мужчины. Брак рассматривается как официальный договор, необходимый преимущественно для того, чтобы супруг получил исключительное право на секс. Поскольку эти законы предусматривали наказание в виде штрафа, стоимость женщины можно оценить по мере серебра, которую обязан был уплатить в качестве компенсации тот, кто занялся с ней сексом: это целый прайс-лист от рабынь внизу до невинных дочерей на самом верху.

Законы Ур-Намму то прямо указывают, то недвусмысленно намекают, что богатство принадлежит мужчинам. Женщины – это имущество, ценность которого определяется их сексуальными услугами, а не способностью к продолжению рода или ведению домашнего хозяйства. Мужья оказывали материальную поддержку своим женам в обмен на исключительный сексуальный доступ. Экономические средства женщина получала только через мужчину. Невест покупали по договору между отцом и ее будущим мужем. Мужья свободно занимались сексом вне брака, а жен за то же самое могли покарать смертью. Наконец, развод был простой процедурой для мужей и не допускался для жен.

Аналогичные, но еще более жестокие порядки подробно изложены в законах Хаммурапи, составленных в Месопотамии примерно три с половиной века спустя. Они свидетельствуют, что многоженство в то время считалось нормой, отцы торговали дочерьми и женщины делились на категории по их отношению к мужчине. Предусмотренные законом наказания ясно свидетельствуют, что государство в случае необходимости было готово применять установленные правила, однако их исполнение возложено преимущественно на главу домохозяйства, у которого есть власть назначать телесные наказания и который контролирует все материальные блага и деньги и может продать любую женщину на свое усмотрение.

Законы Хаммурапи в отношении изнасилования не повторяют нам уже известное, но даже добавляют жару: насильник обязан выплатить отцу штраф и жениться на дочери, которая уже не представляет ценности. Однако отец может предпочесть отклонить брак и выбрать какое-либо другое решение – например, отдать дочь в проститутки или предать ее смерти как «прелюбодейку».

Обратите внимание, что прелюбодеяние включает не только неверность жены, но и секс дочери, нарушающий отцовские договоренности. И тысячи лет спустя казнь будет довольно распространенным приговором за подобный проступок. У убийств чести, которые встречаются в Бангладеш, Пакистане и на Ближнем Востоке, очень глубокое прошлое, и даже сейчас по законам Анголы, Бахрейна, Камеруна, Экваториальной Гвинеи, Эритреи, Ирака, Иордании, Кувейта, Ливана, Ливии, Малайзии, Филиппин и Таджикистана насильник обязан жениться на своей жертве, чтобы компенсировать экономические убытки, которые понес ее отец.

Хотя современные активисты и утверждают, что правила брака через изнасилование вытекают из европейского колониального права, этот обычай, как мы видим, на самом деле сложился как минимум три тысячелетия назад. И это вовсе не исключительно мусульманская традиция, как многие на Западе судят по ее географическому распространению. Такое правило есть даже в Ветхом Завете: «Если кто-нибудь встретится с девицею необрученною, и схватит ее, и ляжет с нею, и застанут их, то лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женою, потому что он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею»[120]120
  Второзаконие 22:28–29.


[Закрыть].

Ни в одном древнем правовом кодексе не упоминается возмещение самой жертве – ее благополучие явно никого не интересовало.

Экономические барьеры, которые присутствуют в сегодняшней женской экономике, видны и в Среднеассирийских законах, которые были написаны спустя примерно пятьсот лет после законов Хаммурапи. Вдобавок к тотальной экономической зависимости от мужчин и мужской монополии на владение собственностью там присутствуют ограничения передвижения, исключение из системы обмена и препятствия на занятия коммерцией от своего имени. Известно также, что женщинам не разрешали учиться грамоте, что исключало их из финансовой системы.

Несмотря на то что в законах Ур-Намму и Хаммурапи есть указания на права наследования, в Среднеассирийских законах на передний план подчеркнуто выходит передача состояния от отца к сыну – или, по крайней мере, его сохранение в руках мужских родственников. В этом обществе женщина после смерти мужа становилась неимущей, ровно как сегодня в развивающихся странах (в одной только Индии таких вдов сорок миллионов).

По Среднеассирийским законам жены, видимо, не имели своей доли даже в обычных предметах домашнего обихода: если жена возьмет что-то из дома мужа, это воровство, и ей рекомендуется отрезать уши. Если муж умер или стал инвалидом и поэтому не может наказать жену сам, по закону ее казнит государство.

В этом своде законов прописаны конкретные правила, лишающие женщин права передвижения и частной жизни, блокируя тем самым их способность свободно участвовать в экономике. Например, женщины, которые принадлежат одному мужчине, обязаны за пределами дома закрывать лицо, показывая окружающим, что они под опекой. Их обязательно должен кто-то сопровождать[121]121
  Lerner, The Creation of Patriarchy.


[Закрыть]. Если не считать этих выходов под охраной, женщины были привязаны к дому. Такой уровень контроля давал мужу уверенность, что жены будут рожать только от него – для охотников и собирателей это, видимо, не имело особенного значения, судя по беспечности, с которой они передавали друг другу женщин. Одержимость отцовством не является естественной чертой, как утверждают некоторые. Почти патологическое желание иметь исключительный доступ к жене могло сложиться после изобретения средств контроля этой сферы в виде штрафов и ограничения передвижения.

Для женщин невозможность покинуть дом без ведома и сопровождения имела очень серьезные последствия: из-за этих ограничений невозможно за спиной мужа что-то заработать. Не владея даже вещами в своем доме, они впадали в полную зависимость от мужчин, которые ими владели. Если они что-то ткали или шили, доходы от этих изделий, вероятно, получал глава семьи – точно так же, как не владеют плодами своего труда замужние африканки, которые занимаются земледелием. Смысл в том, что мужчина владеет не только работницами, но и землей, зданиями, станками и нитями – всем основным оборудованием и материалами.

Обязанность закрывать лицо, сидеть дома и не выходить без сопровождения, скорее всего, распространилась по миру вместе с торговлей и завоеваниями, как и другие убеждения, обычаи и предметы. Если счесть эти факторы маркерами системы исключения женщин из экономической жизни, можно проследить движение женской экономики с Древнего Ближнего Востока на восток в Индию, на запад в Северную Африку и на север через Средиземноморье и дальше в Европу. В некоторых обществах, например в Древней Греции, женщины были обособлены настолько, что переходили из дома отца в дом мужа, вообще не взаимодействуя с внешним миром.

В средиземноморских культурах, которые обычно считают истоком европейской истории, в целом присутствует закрывание лица, ограничение передвижения, брак по усмотрению мужчин, мужской контроль над собственностью и невозможность наследования. Те же явления в определенной степени существовали в средневековой Европе. Многие из этих обычаев перенесли в Новый Свет испанцы, которые, в свою очередь, испытали на себе влияние норм ислама, пришедших на север с Ближнего Востока. На самом деле закрывание лиц, домашняя изоляция и сопровождение в какой-либо форме практикуются сегодня в большинстве регионов мира. Женщинам по-прежнему нельзя выходить из дома во многих местах от Африки до Ближнего Востока и Индийского субконтинента[122]122
  Susan Pomeroy, Goddesses, Whores, Wives, and Slaves: Women in Classical Antiquity (New York: Schocken Books, 1975); Lloyd Llewellyn Jones, Aphrodite’s Tortoise: The Veiled Women of Ancient Greece (Wales, UK: Classical Press of Wales, 2003); Stephanie Coontz, Marriage, a History: How Love Conquered Marriage (London: Penguin Books, 2006); Marilyn Yalom, A History of the Wife (New York: Perennial, 2001); Kecia Ali, Marriage and Slavery in Early Islam (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2010); Altekar, The Position of Women in Hindu Civilization; Mannarelli, Private Passions and Public Sins.


[Закрыть].

Повсеместно принято считать, что женщины всегда работали дома из-за детей, но на это можно столь же аргументированно возразить, что женщины работали дома из-за того, что им не разрешали из него выходить. У нас есть много названий для предметов и практик, возникших с тем же намерением – «пурда» и «постриг», «хиджаб» и «платок», «мантилья» и «шейтл», «гарем» и «монастырь»[123]123
  Judith K. Brown, “A Note on the Division of Labor by Sex”, American Anthropologist 72 (1970): 1073–1078. Некоторые читатели удивятся, почему я привожу в этом списке «монастырь» – место уединения монахинь. Однако все Средневековье, а потом как минимум до начала девятнадцатого века в монастыри ссылали женщин, не имеющих мужа из-за его смерти, ухода или развода, а также если у семьи просто не было достаточных средств, чтобы выдать дочь замуж.


[Закрыть].

Как мы видим, многие правила, присутствовавшие в древних юридических системах, продолжают действовать по всему миру и сейчас. Ограничения, судя по всему, и правда имеют корневую систему всемирного масштаба, уходящую в глубины истории. Худшие из этих традиций, вроде детских браков и женского обрезания, часто оправдывают и выгораживают словами «у них просто такая культура». Правда, однако, заключается в том, что трагическая система эксплуатации и контроля является всеобщим культурным наследием.

Но даже там, где самые суровые обычаи живы до сих пор, они вызывают неоднозначную реакцию. Эту разницу во мнениях демонстрирует недавнее исследование Understanding Masculinities, посвященное отношению мужчин и женщин в ближневосточных странах к этим пережиткам[124]124
  Shereen El Feki, Gary Barker, and Brian Heilman, Understanding Masculinities: Results from the International Men and Gender Equality Survey (IMAGES) – Middle East and North Africa (Cairo and Washington, DC: UN Women and Promundo-US, 2017), https://promundoglobal.org/wp-content/uploads/2017/05/IMAGES-MENA-Multi-Country-Report-EN16May2017-web.pdf.


[Закрыть]. Разные полы расходятся по многим вопросам, но практически по любому пункту мужчины несогласны и между собой. При этом значительное большинство опрошенных обоего пола признают, что в их культуре действительно есть ограничения и надо делать больше для достижения женского равенства – так что не следует исходить из того, что местные не хотят ничего менять.

Древние законы не останавливались на ограничении прав только замужних женщин. Например, в Ассирии закрывание лица женами превратилось в оружие против женщин, которые не были «под опекой» мужчины, и в дальнейшем это правило распространилось по всему миру. Среднеассирийский кодекс гласит, что женщины, которые не принадлежат конкретному мужчине, могут не закрывать лицо, но тогда все будут видеть, что у них нет покровителя. В книге 1986 года «Происхождение патриархата» – первой попытке написать историю женщин древности – Герда Лернер утверждает, что эта норма была введена для того, чтобы выделить женщин, которые принадлежат всем мужчинам сразу, так как не находятся под крылом какого-то одного из них, и тем самым спровоцировать сексуальную агрессию. Таким образом, Среднеассирийские законы ставят одиноких и работающих вне дома женщин под угрозу и толкают их к браку, лишая экономической независимости.

Отношение к свободным, работающим женщинам как к чему-то бесстыдному, практически как к «шлюхам», заслуживающим сексуального нападения, встречается по всему миру. В Северной Америке и Западной Европе подобный подход преобладал как минимум до второй половины двадцатого века, и, как мы увидим ниже, в развивающемся мире их и сегодня осуждают за предполагаемую аморальность и подвергают бесконечным приставаниям и насилию.

Нарушительницу правил закрывания лица в Месопотамии ждала суровая кара: любую проститутку, не закрывающую лицо, граждане должны были притащить к воротам дворца, раздеть, ударить пятьдесят раз и вылить ей на голову горячую смолу. Если тот же проступок совершала рабыня, ее полагалось лишить одежды и отрезать ей уши. Жестоко наказывали и мужчину, который помогал нарушить закон: если он, видя такую женщину, не схватил ее, ему было положено «пятьдесят ударов палкой», после чего его раздевали, прокалывали уши и продевали через них шнур, который затем завязывали за спиной. Само существование такой меры говорит о том, что некоторые мужчины могли помочь женщине с неприкрытым лицом.

Общества Месопотамии были сложными деспотическими государствами с законодательно оформленной экономикой и сельскохозяйственными технологиями. Они торговали с дальними странами и вели масштабные военные действия. В этих империях появились первые регулярные армии, произошли первые завоевательные войны и родилось множество новшеств в сфере вооружения, повысивших дальность и силу атаки. Захваты привели к наплыву рабынь – это четко следует из многочисленных правил обращения с ними, – и, конечно, воины, имея больше жен, внесли в набор генов большую склонность к насилию.

В книге Sex and War Малкольм Поттс и журналист Томас Хайден утверждают, что репродуктивный успех более агрессивных мужчин создал ситуацию, в которой разрушительные гены, в свою очередь, подпитывают культуру войны. В 1971 году, после войны за независимость в Бангладеш, Поттс – акушер-гинеколог по специальности – поехал в эту страну помогать женщинам, ставшим жертвами крупнейшего систематического изнасилования в мировой истории. С тех пор он успел поработать добровольцем во Вьетнаме, Камбодже, Афганистане, Египте, секторе Газа, Либерии и Анголе – и везде имел дело с изнасилованиями. Книгу он писал на основе полученного опыта[125]125
  Malcolm Potts and Thomas Hayden, Sex and War: How Biology Explains Warfare and Terrorism and Offers a Path to a Safer World (Dallas: Benbella Books, 2008).


[Закрыть].

Поттс и Хайден представляют мужское насилие над женщинами во время конфликтов в широком контексте – от повадок шимпанзе и до едва ли не всех войн в истории человечества. Они указывают, что обычно минимальная боевая единица представляет собой отряд из примерно восьми мужчин, которые очень тесно взаимодействуют и начинают проявлять то, что Поттс и Хайден называют «командной агрессией». Разрабатывая стратегию атаки, они встраивают изнасилование в нападение, и насилие в отношении женщин их объединяет. Сочетание повышенного уровня тестостерона, адреналина, вызванного опасностью, и братских связей позволяет им выйти за рамки своей личности и привычного поведения. Авторы утверждают, что в таких обстоятельствах на изнасилование способен любой мужчина, включая их самих. Приводимые ими свидетельства успешности мужчин-воинов видны в нашей истории и в нашем генетическом материале: восемь процентов мужского населения Средней Азии по-прежнему имеют ДНК Чингисхана – монгольского завоевателя тринадцатого века и отъявленного насильника. Его гены есть в Y-хромосоме у шестнадцати миллионов живущих сегодня мужчин. При этом не следует делать вывод, что насилие обречено продолжаться бесконечно. Одними из самых жестоких воинов в истории человечества были викинги, при этом современные скандинавы считаются образцами миролюбия и гендерного равенства.

В культуре воинов мужчин готовили сражаться с малых лет. Как и у собирателей, ритуал инициации обычно включал болезненные или устрашающие испытания, а в некоторых местах мальчиков, которые пытались убежать, убивали. Это зачатки крайнего давления «доказать, что ты мужчина»: подтверждать свою маскулинность требовалось на протяжении всей истории – без жалоб выносить боль, скрывать эмоции, а также убивать и пытать без зазрения совести.

Для вида, мозг которого буквально создан для сопереживания, это просто опасно. В 2019 году Американская психологическая ассоциация определила характерные признаки «токсичной маскулинности» – вредного состояния, связанного с негативными вариантами мужественности, которые навязывают маленьким мальчикам. Оно требует особого подхода к лечению. Ассоциация объявила, что решение основано на более чем сорока годах исследований, которые доказали, что традиционная маскулинность наносит вред психике, а социализация мальчиков, при которой их учат подавлять эмоции, наносит им ущерб, который потом отдается эхом и внутри, и вовне[126]126
  Stephanie Pappas, “APA Issues First-Ever Guidelines for Practice with Men and Boys”, American Psychological Association 50, no. 1 (2019), https://www.apa.org/monitor/2019/01/ce-corner. См. также: “Harmful Masculinity and Violence”, In the Public Interest, American Psychological Association, сентябрь 2018 г., https://www.apa.org/pi/about/newsletter/2018/09/harmful-masculinity.


[Закрыть].

Те, кого воспитывали для войны, часто жили вместе в удалении от женщин. Когда мужчины проживают отдельно, конкуренция и агрессия не имеют противовеса, и, как правило, возникает автократия с жесткой иерархией, которая держится на запугивании и проявляется в презрительном поведении по отношению к женщинам.

Следует признать, что мужчин посылали на войну так же непреклонно, как женщин отбирали для торговли. Они шли в бой, не имея выбора, где, когда и с кем воевать, а дезертирство почти всегда каралось смертью. Современные археологи подчеркивают, что приукрашивать воинов прошлого нельзя: это были те же люди, они чувствовали страх и боль, какими бы закаленными ни были. То, что у этих народов не было названия для посттравматического стрессового расстройства, еще не значит, что они от него не страдали.