Текст книги "Гора Дракона"

Он достал красный конверт и показал его камере.

– Будучи профессором микробиологии, доктор Сквайрс не служит никому. Его интересует только истина.

Левайн слегка потряс запечатанным конвертом, надеясь, что Тони Уилер наблюдает за ним из Зеленой комнаты. Красный цвет был гениальной идеей. Он знал, что камеры показывают конверт, а бесчисленные зрители с нетерпением ждут, когда он будет открыт.

– Но что произойдет, если я вам скажу: в этом конверте находится доказательство того, что корпорация «Джин-Дайн» заплатила доктору Сквайрсу четверть миллиона долларов? Иными словами, одна из ведущих мировых компаний, занимающихся генной инженерией. А еще, что он скрыл свою связь с ними даже от своего собственного университета. Возможно, в этом случае его мотивы вызовут вопросы?

Профессор положил конверт перед своим оппонентом.

– Пожалуйста, откройте его, – попросил он, – и покажите, что там лежит, зрителям.

Сквайрс смотрел на конверт, еще не понимая, какая ловушка для него приготовлена.

– Это возмутительно, – сказал он и смахнул бумаги на пол.

Левайн не мог поверить в свою удачу. Он повернулся к камере с победоносной улыбкой на лице.

– Видите? Он совершенно точно знает, что находится внутри.

– Это исключительно непрофессионально, – рявкнул Сквайрс.

– Давайте, – убеждал его профессор. – Откройте конверт.

Конверт лежал на полу, и Сквайрсу пришлось бы наклониться, чтобы его поднять. Левайн решил, что в любом случае Финли Сквайрс проиграл. Если бы он открыл конверт сразу, то еще мог бы рассчитывать на доверие аудитории.

Ведущий переводил взгляд с одного ученого на другого. Сквайрс начал понимать, что происходит:

– Это самый низкий способ нападения, с которым я когда-либо встречался, – сказал он. – Доктор Левайн, вам должно быть за себя стыдно.

Противник попал в очень тяжелое положение, но продолжал сражаться.

Профессор достал из кармана второй конверт.

– А в этом конверте, доктор Сквайрс, содержится информация о последних исследованиях в секретной генетической лаборатории «Джин-Дайн» под названием «Маунт-Дрэгон». Эти данные вызывают серьезные опасения и представляют интерес для любого ученого, которого заботит благо человечества.

Он положил второй конверт перед своим оппонентом.

– Если вы не желаете открывать первый конверт, по крайней мере, посмотрите, что находится в этом. Станьте тем, кто покажет миру, сколь опасна деятельность «Джин-Дайн». Докажите, что вы не связаны с этой компанией.

Сквайрс сидел не шевелясь, в очень напряженной позе.

– Я не поддамся интеллектуальному терроризму.

Профессор почувствовал, как сильнее забилось у него в груди сердце. Получалось даже слишком хорошо: Сквайрс сам забрался во все расставленные для него ловушки.

– Я не могу открыть его, – сказал Левайн. – «Джин-Дайн» подала иск на мой фонд в размере двухсот миллионов долларов в попытке заставить меня замолчать. Пусть кто-то другой вскроет его.

Конверт лежал на столе, и на него были направлены все камеры. Санчес развернулся в своем кресле и переводил взгляд с одного участника дискуссии на другого.

Корт протянула руку и схватила конверт.

– Если больше ни у кого не хватает храбрости открыть, я это сделаю.

«Милая старушка Тереза», – подумал Левайн.

Он знал, что она не устоит перед соблазном сыграть роль в драме.

Внутри лежал листок белой бумаги с текстом, напечатанным простым шрифтом.

Название вируса – Неизвестно

Инкубационный период – Одна неделя

Время между первыми симптомами и смертью – От пяти минут до двух часов

Вид смерти – Острый отек мозга

Распространение – Распространяется проще, чем обычная простуда

Уровень смертности – 100 %, умирают все зараженные

Степень опасности – Вирус Судного дня: если его выпустить случайно или намеренно, он может уничтожить человечество

Создатель – «Джин-Дайн»

Цель – Неизвестна. Корпоративный секрет, который защищает закон об охране прав личности США. Работа над вирусом продолжается с минимальным надзором со стороны правительства

История – В течение прошедших двух недель вирусом заразился неустановленный ученый или лаборант в исследовательской лаборатории «Джин-Дайн», расположенной в отдаленном районе страны. Жертву, несомненно, изолировали, прежде чем появились новые пострадавшие. Человек умер через три дня. Если бы меры карантина оказались неэффективными, вирус мог бы вырваться на свободу. Возможно, мы все уже были бы мертвы

Корт громко прочитала документ, несколько раз останавливаясь, чтобы с сомнением посмотреть на Левайна. Когда она закончила, Санчес развернул свое кресло к Финли Сквайрсу.

– Хотите прокомментировать то, что мы услышали? – спросил он.

– С какой стати? – раздраженно ответил он. – Я не имею никакого отношения к «Джин-Дайн».

– Давайте откроем первый конверт, – предложил телеведущий, и на его бледном лице появилась едва заметная ехидная улыбка.

– Пожалуйста, – сказал Сквайрс. – То, что лежит внутри, вне всякого сомнения, фальшивка.

Санчес поднял конверт.

– Тереза, похоже, вы единственная из нас, кто ничего не боится, – сказал он, протягивая конверт ей.

Она раскрыла его и достала компьютерную распечатку, в которой говорилось, что двести шестьдесят пять тысяч долларов переведено из гонконгского отделения «Джин-Дайн» на банковский счет в «Ригель бэнкорп», на нидерландских Антильских островах.

– Номер счета без имени, – сказал ведущий, вглядываясь в листок.

– Поднесите вторую страницу к камерам, – сказал профессор.

Документ оказался не слишком четким, но вполне читаемым. Это был снимок, сделанный с изображения на мониторе компьютера очень дорогим запрещенным устройством. На нем содержались инструкции Финли Сквайрса о переводе денег в «Ригель бэнкорп». Номера счетов совпадали.

За столом воцарилось ледяное молчание. Санчес завершил встречу, поблагодарив участников, и попросил зрителей оставаться у экранов, чтобы познакомиться с Баррольдом Лейтоном.

Как только камеры отключились, Сквайрс встал.

– Ответом на эту шараду будет серьезный судебный иск, – бросил он коротко и вышел из студии.

Телеведущий повернулся на своем кресле к Левайну и оценивающе поджал губы.

– Классное выступление, – проговорил он. – В ваших интересах доказать то, что вы нам здесь рассказали.

Профессор только улыбнулся в ответ.

* * *

Вернувшись в свою лабораторию с результатами тестов, полученных в отделении патологии, Карсон неловко продвигался по узким проходам гриппозного отсека. Было уже больше шести, и почти все разошлись. Де Вака ушла несколько часов назад, чтобы сделать тесты ферментов в компьютерной лаборатории; пора заканчивать работу и начинать долгий путь на поверхность. Но, несмотря на то что Карсон ненавидел тесные пространства гриппозного отсека, он обнаружил, что ему не хочется уходить. Он остался без соседей за обеденным столом: Вандервэгон, естественно, отсутствовал, а Харперу предстояло еще сутки провести на больничной койке.

Возле люка, ведущего к выходу, ученый застыл на месте. Незнакомец в защитном костюме синего цвета находился в его лаборатории, изучал рабочий стол, переворачивал предметы. Карсон нажал кнопку интеркома на рукаве.

– Вы что-то ищете? – спросил он.

Человек выпрямился и повернулся к Карсону, и за прозрачной пластиной визора тот увидел сильно обгоревшее на солнце лицо Гилберта Тиса.

– Доктор Карсон! Очень рад знакомству. Не могли бы мы с вами поговорить?

Он протянул руку.

– Почему бы и нет, – ответил Карсон, чувствуя себя глупо из-за того, что ему пришлось пожать руку следователя сквозь несколько слоев резины. – Давайте присядем.

Тис огляделся.

– Я так и не понял, как это делается в проклятом защитном костюме.

– Что ж, тогда вам придется постоять, – сказал Карсон, подходя к рабочему столу и усаживаясь возле него в кресло.

– Так я и поступлю, – заявил следователь. – Вы знаете, знакомство с потомком Кита Карсона для меня большая честь.

– Больше никто так не думает, – заметил Карсон.

– Ваша скромность тому причиной, – сказал Тис. – Сомневаюсь, что многие об этом знают. Естественно, я прочитал ваше личное досье. На мистера Скоупса произвела большое впечатление ирония истории. – Он немного помолчал. – Должен сказать, общение с мистером Скоупсом завораживает.

– Он обладает выдающимся умом. – Карсон оценивающе посмотрел на следователя. – Почему вы задали вопрос о вскрытии Брэндон-Смит в зале для конференций?

Наступила короткая пауза, а потом ученый услышал в наушниках смех Тиса.

– Вы ведь выросли среди апачей? Значит, должны знать одну из их древних поговорок: «Некоторые вопросы длиннее, чем другие». Тогда я задал очень длинный вопрос. – Следователь улыбнулся. – Но вы появились здесь недавно, и он к вам не относился. Мне бы хотелось поговорить о Вандервэгоне. – Тис заметил гримасу, появившуюся на лице Карсона. – Да, я понимаю. Ужасная история. Вы хорошо его знали?

– После того как я начал здесь работать, мы довольно быстро подружились.

– Каким он был?

– Он из Коннектикута. Чувствуется, что он окончил частную школу, но мне он нравился, и под маской серьезности скрывалось своеобразное чувство юмора.

– А вы не заметили ничего необычного перед тем, что произошло в столовой? Может быть, он вел себя странно? Его характер не изменился?

Ученый пожал плечами.

– Всю последнюю неделю он казался озабоченным, словно ушел в себя. Когда к нему обращались, не отвечал. Я не думал об этом, ведь все мы пережили шок. Кроме того, здесь многие ведут себя странно. Вы не представляете себе, как велико напряжение. Все называют это состояние лихорадкой «Маунт-Дрэгон». Как усталость от одиночества и замкнутого пространства, только хуже.

Тис рассмеялся.

– Я это чувствую на собственной шкуре.

– После гибели Брэндон-Смит Брент сделал публичный выговор Эндрю. Мне кажется, он принял это очень близко к сердцу.

Следователь кивнул.

– «Если же правый глаз оскорбляет тебя», – пробормотал он. – Скоупс процитировал эти слова Вандервэгону во время разноса, который устроил в конференц-зале. И все же выколоть себе глаз… это слишком сильная реакция на любой стресс. Вот что сказал герцог Корнуэльский в «Короле Лире»: «Вон, гадостная слизь! Наружу хлынь! Ну где твой блеск?»[53]53
  Шекспир У. Король Лир. Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть]

Карсон промолчал.

– А вам что-нибудь известно о жизни и карьере Вандервэгона до его работы в «Джин-Дайн»? – спросил Тис.

– Он был прекрасным ученым с безупречной репутацией. Он здесь работал уже второй срок. Выпускник Чикагского университета. Но вы это и без меня знаете.

– Он говорил с вами о своих проблемах? Его что-то беспокоило?

– Нет. Если не считать обычных жалоб на полную изоляцию от остального мира. Он великолепный лыжник, но здесь на лыжах не покатаешься, и ему этого не хватало. Вандервэгон придерживался либеральных взглядов и часто спорил на политические темы с Харпером.

– У него была подруга?

Карсон немного подумал.

– Он упоминал одно имя. Люси, если я не ошибаюсь. Она живет в Вермонте. – Он удобно устроился в кресле. – Послушайте, куда его увезли? Вам удалось что-нибудь узнать?

– Ему делают всевозможные анализы. До сих пор мы почти ничего не знаем. Нам приходится нелегко, ведь отсюда нельзя позвонить по обычным линиям. Но некоторые вещи вызывают недоумение, и я попрошу вас никому об этом не рассказывать.

Карсон кивнул.

– Предварительные анализы показывают, что Вандервэгон страдал от странных заболеваний: его капилляры обрели избыточную проницаемость, резко поднялся уровень допамина и серотонина в мозгу.

– Избыточная проницаемость капилляров?

– Сосуды перестали сохранять герметичность. Каким-то образом небольшая часть его кровяных клеток распалась, выделив гемоглобин. Он начал проникать из капилляров в различные части тела. Чистый гемоглобин, как вы, вероятно, знаете, опасен для тканей человека.

– Это и привело Вандервэгона к кризису?

– Сейчас еще слишком рано делать выводы, – ответил следователь. – Но увеличение уровня допамина имеет существенное значение. Что вам известно о допамине и серотонине?

– Не слишком много. Это нейромедиаторы.

– Верно. При нормальном уровне их содержания никаких проблем не возникает. Но избыток может оказывать серьезное влияние на поведение человека. У параноидных шизофреников повышен уровень допамина. Механизм действия ЛСД основан на временном увеличении того же нейромедиатора.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Карсон. – Повышение содержание нейромедиаторов в мозгу Эндрю вызвано тем, что он безумен?

– Возможно, – ответил Тис. – Или наоборот. Нет ни малейшего смысла об этом рассуждать, пока мы не узнаем больше. Давайте вернемся к главной цели моего приезда сюда и поговорим о штамме Х-гриппа, над которым вы работаете. Может быть, вы сумеете мне объяснить, каким образом, пытаясь нейтрализовать вирус, вы сделали его смертельно опасным.

– Господи, если бы я мог ответить на ваш вопрос… – Ученый немного помолчал. – Мы до сих пор плохо понимаем, как Х-грипп делает свою грязную работу. Когда мы создаем новые комбинации генов, никто не знает, что может произойти. Наборы генов взаимодействуют, подчиняясь невероятно сложным законам, а потому извлечение одного гена или введение нового часто приводит к непредсказуемым эффектам.

В определенном смысле их действие напоминает исключительно сложную компьютерную программу, все тонкости которой никому не известны. Ты никогда не знаешь, к чему приведет введение новой информации или изменение кода. Возможно, ничего не произойдет. Или программа будет работать лучше. А может быть, вообще выйдет из строя.

Карсон вдруг осознал, что более откровенен со следователем из Управления профессиональной безопасности, чем это может понравиться Бренту Скоупсу. Но Тис был проницательным человеком; лицемерить не имело смысла.

– А почему вы не используете в качестве наполнителя для гена Х-гриппа менее опасный вирус? – спросил Тис.

– Это довольно трудно объяснить. Вы наверняка знаете, что тело человека состоит из двух видов клеток: соматических и зародышевых. Чтобы ген Х-гриппа приводил к полному исцелению – иными словами, чтобы его действие передавалось потомкам, – мы должны внедрить его ДНК в зародышевые клетки. Соматические клетки для этих целей не годятся. А вирус, несущий Х-грипп, обладает уникальной способностью оказывать воздействие на зародышевые клетки.

– А как насчет этики изменения этих клеток? Речь идет о появлении у человека новых генов. Это обсуждалось в «Маунт-Дрэгон»?

«Интересно, почему он завел разговор на эту тему?» – подумал Карсон.

– Послушайте, – сказал он, – мы вносим наименьшее изменение из всех возможных: внедряем ген, имеющий длину всего в несколько сотен базовых пар. И это приведет к тому, что у человека появится иммунитет против гриппа. Я не вижу здесь никаких нарушений морали.

– Но разве вы сами только что не говорили, что небольшое изменение даже одного гена может привести к непредсказуемым последствиям?

Ученый нетерпеливо кивнул.

– Конечно! Но именно для этих целей используется фазовое тестирование, которым я занимаюсь. Мы пытаемся предусмотреть все побочные эффекты. Генная терапия должна пройти полный набор дорогих тестов, которые обходятся «Джин-Дайн» в миллионы долларов.

– На живых людях?

– Естественно. Исследования начинаются «в пробирке» и с животных. На первом этапе участвуют всего несколько добровольцев. Второй этап продолжается значительно дольше. Эксперименты проводятся с группой, которую контролирует «Джин-Дайн». Все делается с огромной тщательностью. Вам это известно не хуже, чем мне.

Тис кивнул.

– Прошу меня простить, если я слишком долго задерживаюсь на данном вопросе, доктор Карсон. Но если возможны «непредвиденные побочные эффекты», то не приведет ли ваша деятельность к вечному их закреплению у всей человеческой расы, даже если вы привьете ген Х-гриппа всего лишь нескольким людям? И создадите тем самым новое генетическое заболевание? Или людей, отличных от всех остальных? Вы ведь помните: мутация в одном человеке – всего лишь в одном! – стала причиной того, что человечество получило ген гемофилии. А теперь в мире тысячи и тысячи людей с этой болезнью.

– «Джин-Дайн» не стала бы тратить почти полмиллиарда долларов, не проработав все детали, – резко возразил ученый, сам не понимая, почему у него возникли сомнения. – Речь не идет о компании, которая только что вошла в бизнес. – Он обошел вокруг стола, чтобы взглянуть в лицо следователю. – Моя работа состоит в том, чтобы обезвредить вирус. И уж поверьте мне, этого более чем достаточно. А что они станут с ним делать после нейтрализации, не моя забота. Существует множество жестких государственных рамок, регламентирующих все аспекты проблемы. И вам они должны быть прекрасно известны. Возможно, вы сами писали половину этих проклятых ограничений.

В его шлеме прозвучали три ноты.

– Нам пора уходить, – сказал Карсон. – Сегодня намечена ранняя дезактивация.

– Хорошо, – ответил следователь. – Вы меня не проводите? Боюсь, что я заблужусь, не пройдя и пятидесяти футов.

Когда Карсон вышел наружу, он немного постоял на месте, прикрыв глаза и наслаждаясь теплым вечерним воздухом. Он почти физически ощущал, как ветер пустыни уносит его напряжение и страх. Он открыл глаза, обратил внимание на необычные цвета заката и нахмурился. Потом повернулся к Тису.

– Прошу меня простить, если я был с вами излишне резок, – сказал он. – Это место давит на меня, в особенности ближе к концу дня.

– Я вас прекрасно понимаю. – Следователь потянулся, почесал облупившийся нос и оглядел белые здания, эффектно освещенные лучами заката. – Здесь совсем не так плохо, когда заходит огромное красное солнце. – Он посмотрел на часы. – Нам следует поторопиться, если мы хотим успеть на обед.

– Пожалуй, вы правы, – ответил Карсон, но в его голосе послышалось отвращение.

Тис повернулся и взглянул на него.

– Похоже, желания у вас не больше, чем у меня.

Карсон пожал плечами.

– Завтра со мной все будет в порядке. Просто сейчас у меня пропал аппетит.

– У меня тоже. – Следователь немного помолчал. – А почему бы нам не отправиться в сауну?

Ученый бросил на него недоуменный взгляд.

– Что вы сказали?

– В сауну. Встретимся там через четверть часа.

– Вы сошли с ума? Мне бы и в голову не пришло…

Карсон смолк, когда увидел выражение лица Тиса. Он понял, что это приказ, а не приглашение, и пристально посмотрел на следователя.

– Ладно, через пятнадцать минут, – сказал он и направился в свою комнату.

Когда архитекторы создавали планы «Маунт-Дрэгон», они учли, что его обитатели будут находиться в плену бескрайней пустыни, и потратили немало сил, чтобы их отвлечь и предоставить максимум комфорта. Длинное низкое здание развлекательного комплекса находилось рядом с жилым корпусом и было оборудовано лучше, чем большинство аналогичных заведений на дорогих курортах. Здесь имелась беговая дорожка длиной в четверть мили, корты для сквоша и ракетбола, плавательный бассейн и тренажерный зал. Впрочем, архитекторы не учли, что большинство ученых настолько поглощены своей работой, что всячески стараются избегать физических нагрузок. В результате комплекс регулярно посещали только Карсон, который любил бегать по вечерам, и Майк Марр, проводивший долгие часы, работая со штангой.

Пожалуй, самой необычной частью комплекса была сауна: за основу приняли шведскую модель со стенами и скамьями из кедра. Сауна пользовалась популярностью, когда в «Маунт-Дрэгон» приходила холодная зима пустыни, но летом ее мало посещали.

Карсон подошел к сауне из раздевалки, посмотрел на термометр, указывающий температуру внутри, и понял, что Тис его опередил. Карсон распахнул дверь и невольно отпрянул, когда ему в лицо ударил поток горячего воздуха. Он вошел и сразу увидел следователя, который сидел на скамье рядом с контейнером, наполненным раскаленными углями. Белая простыня прикрывала его худые бедра. Бледная кожа забавно контрастировала с красным обгоревшим лицом. По лбу ручьями стекал пот, собираясь на кончике облупившегося носа.

Ученый выбрал место вдали от следователя, осторожно устроившись на горячем дереве. Он старался не делать глубоких вдохов – таким раскаленным был воздух.

– Ладно, мистер Тис, – сердито сказал он. – Что вы задумали?

Следователь сухо улыбнулся.

– Посмотрели бы вы на себя со стороны, мистер Карсон, – тяжело дыша, сказал он. – Вы полны праведного гнева. Но не нужно так волноваться. Я пригласил вас сюда, поскольку у меня есть на это причины.

– Я с нетерпением жду объяснений.

Ученый чувствовал, что все его тело покрылось потом.

«Похоже, Тис раскочегарил сауну до семидесяти градусов», – подумал он.

– Я бы хотел обсудить с вами еще один вопрос, – сказал следователь. – Вы не против, если я еще поддам пару?

В свое время некий шутник заменил в сауне комплекса деревянный ковш на реторту с дистиллированной водой. Прежде чем Карсон успел возразить, следователь вылил пинту воды на раскаленные угли. Тут же поднялись облака пара, наполнив помещение обжигающим жаром.

– Какого дьявола мы сюда пришли? – прохрипел Карсон, у которого начала кружиться голова.

– Мистер Карсон, я не против того, чтобы все мои беседы носили публичный характер, – послышался сквозь пар бесплотный голос. – В большинстве случаев это только на пользу, как, например, разговор с вами сегодня в лаборатории. Но сейчас я хочу, чтобы нас никто не слышал.

Карсон начал понимать Тиса. Все знали, что разговоры между учеными, одетыми в защитные костюмы, записываются. Очевидно, следователь не хотел, чтобы кто-то узнал то, что он собирался сказать. Но почему они не могли встретиться в кафетерии или в жилом корпусе? Карсон сам ответил на свой вопрос: поговаривали, что Най повсюду поставил подслушивающие устройства. Видимо, Тис в эти слухи поверил. Оставалась только сауна с ее обжигающим жаром и паром – здесь они могли говорить спокойно.

Но так ли это?

– Почему бы нам просто не прогуляться вдоль периметра лагеря?

Неожиданно следователь появился из облака пара. Он сел рядом с Карсоном и покачал головой.

– Я боюсь скорпионов, – сказал он. – А теперь послушайте меня. Вы не понимаете, почему я пригласил сюда именно вас? На это есть две причины. Во-первых, я несколько раз просматривал пленку с записью несчастного случая, который произошел с Брэндон-Смит. Вы оказались единственным вовлеченным в проект ученым, который вел себя рационально в экстремальной ситуации. Возможно, в самое ближайшее время мне потребуется ваша непредвзятость. Вот почему я оставил разговор с вами напоследок.

– Вы успели поговорить со всеми?

Тис провел в «Маунт-Дрэгон» всего несколько дней.

– Здешний штат не так уж велик, и мне многое удалось узнать. У меня появились кое-какие подозрения, но наверняка я не уверен. – Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. – Вторая и самая важная причина связана с вашим предшественником.

– Вы имеете в виду Франклина Барта? Что вам о нем известно?

– Пока мы находились в вашей лаборатории, я упомянул, что Эндрю Вандервэгон страдает от проницаемости сосудов и избытка допамина и серотонина. Но я не сказал, что у Франклина Барта те же симптомы. И если верить результатам вскрытия, у Розалинды Брэндон-Смит были те же проблемы, только в меньшей степени. Как вы можете это объяснить?

Карсон немного подумал. «Ерунда какая-то. Если только…» Несмотря на жару, ему вдруг стало холодно.

– Возможно, все они чем-то заражены? Вирусом?

«Боже мой, – подумал он, – неужели это какой-то штамм Х-гриппа с долгим периодом созревания?»

Он ощутил, как его охватывает ужас.

Следователь вытер руки о полотенце и усмехнулся.

– Что случилось с вашей верой в систему безопасности? Расслабьтесь. Вы не первый, кто пришел к такому выводу. Но ни у Барта, ни у Вандервэгона не обнаружено антител Х-гриппа. В этом смысле они чисты. А вот Брэндон-Смит получила их предостаточно. Поэтому в этих случаях нет ничего общего.

– Тогда я не в силах объяснить, что происходит, – признался Карсон. Он только теперь понял, что все это время задерживал дыхание. – Очень странно.

– С этим не поспоришь, – пробормотал Тис.

Он снова плеснул воды на угли. Карсон ждал.

– Полагаю, вы тщательно изучили работу доктора Барта, когда приехали сюда, – продолжал Тис.

Карсон кивнул.

– Значит, вы читали его электронные записи?

– Читал, – коротко ответил ученый.

– Вероятно, не один раз?

– Я могу воспроизвести цитаты оттуда даже во сне.

– А где недостающая часть? – спросил Тис.

Карсон заговорил не сразу.

– Что вы хотите сказать? – ответил он вопросом на вопрос.

– Когда я просматривал его файлы, мне кое-что показалось странным. Словно в мелодии не хватает нескольких нот. Тогда я провел статистический анализ и обнаружил, что его ежедневные записи за последний месяц сократились от двух тысяч слов до нескольких сотен. Из чего я сделал вывод, что Барт по каким-то причинам – возможно, все дело в паранойе – начал вести дневник. Там он писал то, что не должны были видеть Скоупс и остальные.

– В «Маунт-Дрэгон» запрещено вести личные записи на жестком диске, – сказал Карсон, понимая, что говорит очевидные вещи.

– Сомневаюсь, что к этому моменту правила имели для доктора Барта какое-то значение. Насколько я понимаю, мистер Скоупс имеет обыкновение всю ночь рыскать по киберпространству «Джин-Дайн» и совать нос в чужие дела. Тайный дневник – естественная реакция. Я уверен, что так поступал не только Барт. Здесь есть несколько вполне разумных людей, ведущих личные записи.

Карсон кивнул; он уже начал догадываться.

– Но из этого следует… – начал он.

– Да? – нетерпеливо спросил оживившийся Тис.

– В своих последних записях Барт несколько раз упоминал «ключевой фактор». Если его тайный дневник существует, он может содержать этот ключ – что бы он ни значил. Возможно, там отыщется отсутствующий кусочек головоломки, позволяющий сделать Х-грипп безвредным.

– Может быть, – не стал возражать следователь. После небольшой паузы он спросил: – До того как начать заниматься Х-гриппом, Барт работал над другим проектом?

– Да. Он изобрел процесс фильтрации. Особая технология, собственность «Джин-Дайн». И улучшил неокровь.

– О да, неокровь. – Тис презрительно поджал губы. – Отвратительная идея.

– Почему вы так считаете? – удивленно спросил Карсон. – Заменитель крови может спасти бесчисленные жизни. Больше не будет недостатка крови, группа перестанет иметь такое огромное значение, отпадет проблема зараженной крови…

– Вполне возможно, – перебил его Тис. – Тем не менее мысль о пинтах такой жидкости в моих венах меня не вдохновляет. Насколько я понимаю, ее производят бактерии, продукт генной инженерии, в которые вживлен ген гемоглобина человека. Речь идет о бактерии, которая в огромных количествах существует в… – Он едва слышно произнес последнее слово: – Грязи.

Ученый рассмеялся.

– Она называется «стрептококк». Да, ее находят в земле. Но истина состоит в том, что «Джин-Дайн» известно о стрептококках больше, чем о любой другой форме жизни. Это единственный организм, за исключением кишечных палочек, ген которого полностью расшифрован. Таким образом, он является превосходным носителем, и тот факт, что он живет в земле, не делает его отвратительным или опасным.

– В таком случае называйте меня старомодным, – сказал Тис. – Но мы отклонились от темы нашего разговора. Лечащий врач Барта рассказал мне, что тот без конца повторяет одну и ту же фразу: «Бедный Альфа». Вы знаете, что это может означать? Возможно, это первые слова более длинного предложения? Или чье-то прозвище?

Карсон немного подумал и покачал головой.

– Сомневаюсь, что речь идет о ком-то из тех, кто работает здесь.

Тис нахмурился.

– Еще одна тайна. Возможно, его дневник прольет свет и на нее. Так или иначе, я придумал, как можно его отыскать. Когда я вернусь, то обязательно осуществлю свой план.

– А когда вы вернетесь? – не удержался Карсон.

Следователь кивнул.

– Завтра я поеду в Радиум-Спрингс, чтобы отправить предварительный отчет. Здесь связь с внешним миром практически отсутствует. Кроме того, мне необходимо проконсультироваться с коллегами. Вот почему я говорю с вами. Вы лучше всех знакомы с работой Барта. В будущем я очень рассчитываю на ваше сотрудничество. Мне кажется, что Барт является ключом ко всему. И скоро нам предстоит принять решение.

– Какое?

– О том, следует ли закрыть этот проект.

Ученый ничего не ответил. Он не мог себе представить, чтобы Скоупс позволил прекратить дальнейшие работы над своим любимым детищем. Тис встал и плотнее завернулся в простыню.

– Я бы вам не советовал, – сказал Карсон.

– О чем вы?

– Вам не следует уезжать завтра. Будет сильная песчаная буря.

– Но по радио про это ничего не говорили, – нахмурившись, сказал следователь.

– По радио не передают прогноз погоды для Хорнада-дель‑Муэрто, мистер Тис. Неужели вы не заметили необычные оранжевые отсветы в южной части неба, когда мы вышли сегодня вечером из гриппозного отсека? Я уже видел подобные картины – ничего хорошего они не сулят.

– Доктор Сингер одолжит мне «хаммер». У него шарнирная рама, как на грузовике.

Пожалуй, впервые за все время Карсон увидел неуверенность на лице Тиса. Он пожал плечами.

– Я не стану вас останавливать. Но на вашем месте я бы подождал.

Следователь покачал головой.

– То, что у меня есть, не может ждать.

* * *

Ураган собрал энергию в Мексиканском заливе, а затем направился на северо-запад, нанося удары по побережью Мексики, в штате Тамаулипас. Достигнув суши, буре пришлось подняться над восточной частью Сьерра-Мадре, где влажный воздух сконденсировался в огромный грозовой фронт над горами. Мощные ливни обрушились на землю – а ураган продолжал свое наступление на запад. К тому времени, когда он добрался до пустыни Чихуахуа, он уже потерял всю влагу. Фронт повернул, двигаясь через горные провинции Северной Мексики. В шесть часов утра он достиг пустыни Хорнада-дель‑Муэрто.

Ураган не принес ни капли влаги. Ни тучи, ни дождь не отметили его прибытие. От шторма, взявшего свое начало в заливе, осталась лишь огромная энергия разности температур – над пустыней она составляла тридцать восемь градусов, а у фронта – восемнадцать.

Вся эта энергия трансформировалась в ветер.

По мере приближения к Хорнаде ураган стал видимым – стена оранжевой пыли высотой в милю. Он перемещался со скоростью курьерского поезда, толкая перед собой перекати-поле, глину, высохший ил и соль с южного побережья. На высоте в четыре фута над землей стена состояла также из веток, крупного песка, кусочков сухих кактусов и сорванной с деревьев коры. На высоте в шесть дюймов ветер нес острый гравий, мелкие камни и обломки деревьев.

Такие пустынные бури, случающиеся не чаще одного раза за несколько лет, способны достаточно быстро сделать ветровое стекло машины матовым, содрать краску с любой изогнутой поверхности, сорвать крыши домов-трейлеров и заставить лошадей бросаться на изгороди из колючей проволоки.