Текст книги "Если бы он остался"

Глава 25

В День святого Валентина идет снег. В школу я надеваю тиару со снежинками, она теперь моя любимая, и я ношу ее каждый раз, когда на земле лежит снег. Когда придет весна, придется отложить ее, но, как и всякая зима, эта длится вечно.

На автобусной остановке Тодд дарит розы Кейти. Они теперь встречаются; мне нравится думать, что я помогла этому случиться. Поскольку Финни и Сильвия больше не разговаривают, теперь по утрам мы втроем слушаем, как общается новая парочка. Это не так плохо.

Кейти улыбается и все время поглядывает на розы. Знаю, что Джейме будет ждать меня у школы с похожим букетом. Он всегда дарит мне розы, чаще всего красные. Иногда хочется, чтобы он проявлял больше фантазии, но жаловаться на розы – это нелепо. В школе многие девочки мечтают, чтобы Джейме дарил цветы им.

Вечером Джейме поведет меня в кафе. Мой подарок пока дома, ждет, когда его вручат. Я собрала много маленьких безделушек, которые, надеюсь, понравятся Джейме: диск, куда я записала песни, которые напоминают мне о нем, фигурка жены его любимого героя аниме, немного конфет, маленькая игрушка-черепашка и любовное письмо, которое я писала целую вечность.

Когда до нас уже доносится рокот автобуса, я понимаю, что Финни нет. Оглядываюсь на дорогу, которая ведет к нашим домам. Финни не бежит, чтобы успеть на автобус, я вообще нигде его не вижу. Автобус подъезжает к остановке.

– Финн придет сегодня в школу? – спрашивает Сильвия. Не сразу понимаю, что она, видимо, обращается ко мне. Я оглядываюсь. Сильвия смотрит на меня.

– Не знаю, – говорю я.

– Он заболел?

– Не знаю, – повторяю я.

– А.

Мы заходим в автобус.

Сажусь на сиденье рядом с Сашей. На ней военная куртка, которую она купила на распродаже прошлой осенью. Я тоже такую хочу. Я знаю, какую бы тиару носила с ней, но Джейме сказал, что я в такой куртке ему не понравлюсь. Он сказал, что Саше такое идет, потому что она пацанка, а я ему нравлюсь женственной. Думаю, рассказать ли Саше, что Сильвия спрашивала меня про Финни, она бы удивилась, что Сильвия заговорила со мной; но что-то заставляет меня промолчать.

– Я знаю, что Джейме подарит тебе на День святого Валентина, – сообщает Саша. Я думаю, что, наверное, тоже знаю.

* * *

Ближе к вечеру выхожу из автобуса, думая о предстоящем свидании с Джейме. Мы пойдем в новый итальянский ресторан. Я очень волнуюсь, когда представляю, как буду вручать ему подарок. Когда приду домой, немного посплю, а потом приму душ. Наряд я подготовила заранее. Интересно, стоит ли надеть другую тиару?

– Отэм? – окликает Сильвия. Оборачиваюсь. Она смотрит на меня, но, если бы она не назвала мое имя, я бы с трудом поверила, что она опять заговорила со мной.

– Да? – Я даже не знаю, улавливает ли она недоверие и удивление в моем голосе. У нее нервный вид.

– Можешь передать это Финни от меня? – спрашивает она и протягивает квадратный розовый конверт.

– Ладно. – Я осторожно беру конверт. Наши пальцы не соприкасаются.

– Спасибо, – благодарит она. Я смотрю на нее в ожидании, не скажет ли она что-нибудь еще. Она тоже молча смотрит на меня. Поворачиваюсь и иду дальше. Через несколько секунд слышу ее шаги за спиной. Не оборачиваюсь, когда она переходит дорогу. Я выполню ее просьбу, но ей не нужно знать, что мне интересно и любопытно.

Машина Финни стоит у дома, машины тети Анджелины не видно. Я могла бы просто пойти к задней двери и позвать его, но вместо этого иду к входной двери и стучусь; в данной ситуации что-то заставляет меня соблюдать формальности. Через минуту дергается занавеска, и я замечаю руку Финни.

– Секунду.

Из-за двери его голос плохо слышен, поэтому не понять, каким тоном он это сказал. Я жду у входа. Он что-то бормочет, открывая замок. Вздрагиваю при виде Финни, хоть и лелею надежду, что он этого не заметил.

Финни без рубашки, я вижу его голую грудь, плечи, живот. На коже почти нет волос, если не считать дорожки, которая спускается от пупка к резинке трусов, чуть виднеющихся из-под джинсов. Голубые глаза смотрят заспанно, под ними залегли темные круги, а светлые волосы взъерошены и торчат во все стороны. Нос у него красный, но сейчас это не так заметно на фоне румянца, который разлился по его лицу. Я вдруг понимаю, что просто стою и молча пялюсь на него.

– Хм, Отэм? – обращается ко мне Финни. Теперь я слышу, как хрипло и сдавленно звучит его голос. Сглатываю и делаю вдох, в первый раз с тех пор, как он открыл дверь.

– Извини, – говорю я. – Просто ты ужасно выглядишь.

Он выглядит прекрасно.

– Я ужасно себя чувствую, – признается Финни, переминаясь с ноги на ногу. – Тебя отправили проведать, как я тут?

– Нет… вернее, может быть, не знаю. – Я запускаю руку в карман и протягиваю ему конверт. На лице Финни удивление сменяется недоумением. Он с опаской берет конверт. И с подозрением на меня смотрит.

– Сильвия попросила передать, – говорю я. Снова удивление.

– Сильвия? – переспрашивает он. Я киваю. – Ну ладно…

Его голос звучит непривычно монотонно. Финни смотрит сначала на конверт, потом переводит взгляд на меня.

– Она что-нибудь еще сказала?

– Нет, – говорю я. Он хмурится.

– Она по-дружески с тобой разговаривала? – спрашивает он. Я тоже хмурюсь.

– Ну… да, – отвечаю я.

– Хм.

Мы смотрим друг на друга. Я вдруг понимаю, что скольжу взглядом по его рукам и плечам. Я смотрю вниз, на его босые ноги.

– Эм, тебе, наверное, холодно, – говорю я. – И у меня еще свидание…

Пожимаю плечами.

– Ах да, – протягивает Финни. – Счастливого Дня святого Валентина.

– Спасибо, – говорю я. – Тебе тоже… в смысле, поправляйся.

Я отворачиваюсь, так и не подняв на него взгляд. Только сойдя с крыльца и пройдя половину лужайки, я слышу, как закрылась дверь.

После этой сцены я не могу спать. Лежу на кровати, свернувшись калачиком, лицом к окну и пытаюсь выкинуть ее из головы.

Я знаю, что это нормально – находить других людей привлекательными, даже когда ты влюблен, но меня беспокоит обволакивающее, головокружительное чувство, которое охватило меня, когда я увидела Финни. Это было не просто притяжение, а некий сплав похоти и привязанности, от которого мне хотелось прильнуть к его груди и пригладить растрепанные волосы. Я это буквально вижу: моя голова на его плече, я смотрю на него, в то время как моя рука тянется к волосам. Представляю, какая его кожа горячая, воспаленная и как я тону в этом жаре, чувствуя, как он прижимается ко мне своим великолепным рельефным телом.

Потом, конечно же, в моей фантазии он обнимает меня и ласкает в ответ.

Хочет, чтобы я была с ним.

Я отвратительная и неблагодарная; я не заслуживаю такого парня, как Джейме.

И хоть я и проклинаю себя за эгоистичность, другая эгоистичная мысль точит мозг: что я упускаю счастье, которое могла бы получить.

Я люблю Джейме, и он хочет всегда быть со мной. Он покупает мне подарки и зовет своей милой девочкой. Он шикарный, умный и забавный, и я должна быть абсолютно довольна – или даже более чем довольна.

Но это не так, потому что мое увлечение Финни мешает полностью отдаться любви к Джейме. Не дает мне быть такой счастливой, какой я могла бы быть. Какой должна быть.

Хочу вытащить Финни из своей головы, как занозу из пальца, и восхищаться Джейме в той степени, в которой он заслуживает восхищения.

И более того: поскольку я плохое, эгоистичное существо, хочу не только чувствовать это восхищение. Хочу избавиться от чувства вины.

* * *

– Тебе нравится? – спрашиваю я.

– Да, – говорит Джейме, как будто я задала глупый вопрос. Смотрю, как он изучает содержимое коробки, и улыбаюсь про себя. В ресторане людно и шумно, я едва слышу треск разрываемых упаковок. Джейме смеется и наклоняется через стол, чтобы поцеловать меня.

– Ты лучшая на свете девушка, – произносит он.

– Я стараюсь, – говорю я.

Глава 26

Мальчики строят пугающе отвесную горку из снега. Мы собрались у Ноя, на заднем дворе у него как раз такой холм, к которому люди со всего города съезжались бы покататься, не будь он на частной территории. План на сегодня – покататься с горки и пойти в торговый центр. Во втором пункте я участия не приму. Тетя Анджелина решила, что пришла пора представить всем своего нового кавалера; мама пригласила их на ужин, и даже папа приедет домой пораньше. Друзьям я просто сказала, что у меня неотложные семейные обстоятельства. О Финни в разговоре старалась совсем не упоминать. Было бы странно, если бы парня, который в школе считается нашим врагом, я бы назвала частью семейного круга.

Пока девочки катаются, мальчики спорят, как сделать горку более экстремальной. Они скатываются с другой стороны, потом подкидывают туда снега. Снова скатываются и снова подкидывают снега. Наконец Джейме взлетает на три фута и падает в сугроб, только после этого горка признана удачной.

Парни смеются, когда вылетают с горки головой вперед. Смеются, когда врезаются друг в друга. Смеются, когда едва-едва не врезаются в дерево. Смеются над нами, потому что мы не хотим кататься на их горке.

– Ну, давай, – говорит Джейме. Он двигается на санках, чтобы мне тоже хватило места, но я качаю головой. Он закатывает глаза, несется вниз и чуть не сворачивает себе шею, когда вылетает с санок на землю.

– Это было круто! – орет Алекс. Девочки дрожат от ужаса.

Через некоторое время мне удается уговорить Джейме несколько раз скатиться со мной с той стороны горки, которую они называют «девочковой». Он сидит позади и обнимает меня за талию, а я откидываюсь назад, когда санки несутся с холма. Мне нравится, как от страха я трепещу и инстинктивно хватаю его за руку. Джейме смеется, когда я визжу, и в конце спуска целует меня в щеку. Его губы такие теплые.

– Скатись со мной с нашей горки, пожа-алуйста, – говорит он, потянув последнее слово, как маленький ребенок.

– Неть, – говорю я так же, на детский манер. Он вздыхает и снова закатывает глаза.

Нас предает Саша. Алекс всего один раз зовет ее, она отвечает «Ну ладно» и идет с ним. Я стою у подножия холма и наблюдаю, как они неуклюже устраиваются на санках. Украдкой смотрю на Джейме. Он стоит на вершине и тоже глядит на них.

Саша визжит, а Алекс смеется, когда они скатываются с горки. Поскольку их двое, их не подбрасывает так высоко, но санки идут юзом, когда падают обратно, и оба летят лицом в снег. Мальчики аплодируют и смеются, Алекс помогает Саше подняться и отряхивает снег с ее волос.

– Это было весело! – говорит она. Алекс сияет и смотрит на нас.

– Да, у меня крутая девушка! – говорит он. Брук фыркает, закатывает глаза и поворачивается к Ною. Энджи пожимает плечами. Мы с Джейме переглядываемся. Он умоляюще смотрит на меня. Я поднимаюсь к нему на вершину холма.

– Ты сядешь впереди, – заявляю я. Джейме улыбается, придерживая ногой санки. Я сажусь на место, а он запрыгивает передо мной. Он берет мои руки, смыкает на своей талии, и на мгновение мои страхи отступают.

– Держись за меня, – говорит Джейме.

Он подается вперед, наклоняет санки, и мы плавно съезжаем вниз. Я прижимаюсь лицом к куртке Джейме. Вдруг нас подбрасывает. Отпускаю Джейме, чувствую, что лечу, и зажмуриваюсь еще крепче. Невольно открываю рот, и ледяной воздух обжигает мне горло. Что-то тяжелое и теплое бьет меня по лицу как раз перед тем, как я падаю на землю. На мгновение удивление превосходит боль, а потом я понимаю, что сижу в снегу и прижимаю обе руки к глазу. И мне больно.

– Отэм, ох, черт, – говорит Джейме. Я слышу хруст снега, когда остальные бегут с холма к нам. Прерывисто дышу, сжимая зубы. Мне очень стыдно плакать из-за боли.

– Я в порядке, – говорю я, не разжимая челюсти. Я произношу это на автомате, но знаю, что точно не умираю, так что эти слова недалеки от истины. Чьи-то варежки впиваются в меня, пытаются оторвать мои руки от лица. Инстинктивно отстраняюсь, пытаясь защитить свою боль.

– Не надо, – говорю я. Открываю второй глаз, чтобы посмотреть, кто это был. Джейме и Саша стоят на коленях передо мной, их лица совсем близко к моему. Остальные стоят позади.

– Покажи нам, пожалуйста, – говорит Саша. Мое раздражение с нее внезапно переносится на Джейме – за то, что заставил меня скатиться вместе с ним с этой дурацкой горки. На мгновение меня охватывает ярость. Жутко бесит, когда он убеждает меня делать то, чего я не хочу, но я тут же вспоминаю, что потом мне будет стыдно, если я поведу себя эмоционально. Медленно убираю руку от лица. Требуется усилие, чтобы подавить инстинктивное желание спрятать травму. Все резко вдыхают и смотрят на меня во все глаза.

– Все не так плохо, – говорю я. Никто мне не отвечает.

– Ох, – говорит Джейме. Саша сжимает в кулаке немного снега и пытается прижать его к моему глазу. Я снова отшатываюсь.

– О господи, Отэм, – говорит Алекс. – У тебя будет фингал от головы Джейме.

– В доме есть лед, – говорит Ной, пока я пытаюсь увернуться от рук Саши. – Не надо втирать снег ей в лицо.

– Нужно чем-то прикрыть, – говорит Джейме. – Уже сейчас выглядит ужасно.

– Я в порядке, – говорю я. Встаю, и меня подхватывают с двух сторон. Позволяю Джейме и Саше отвести меня на холм – остальные строем идут за нами, как будто на параде, – и в дом, где они усаживают меня за кухонный стол. Кажется, Брук считает, что кухня Ноя – ее территория: она отправляет его за тряпкой, пока сама набирает лед в пакет. Пакет оборачивают тканью, и я снова могу спрятать от всех глаз, прижав пакет к лицу.

Джейме заставляет меня подняться, чтобы он мог сесть на стул и посадить меня к себе на колени.

– Я в порядке, – снова говорю я.

– Ладно-ладно, мы тебе верим, – говорит он, и я выдыхаю. Джейме целует меня, нежно обнимает, и мне это нравится. За окном начинает темнеть. Остальные мальчики идут за санками, чтобы принести их в дом, а мы обсуждаем, как плохо завтра будет выглядеть мой синяк, сколько он будет сходить, стоит ли пытаться замазать его тональником. Я уже могу шутить, и все заметно успокаиваются. К тому времени когда мы с Джейме уходим, чтобы он подкинул меня до дома, прежде чем ехать в торговый центр, мой фингал становится веселой историей, а не поводом для беспокойств. Джейме хочет, чтобы я рассказала всем в школе, что это он мне его поставил, – ему интересно, какая будет реакция. Он думает, что это будет забавно.

– Но ты на самом деле мне его поставил, – говорю я. Мы как раз подъезжаем к моему дому.

– Знаю. И это самое главное, – отвечает он и хитро улыбается. Делаю недовольное лицо и пытаюсь закатить глаза, но мне больно, и я морщусь. Убираю лед от глаза, чтобы наклониться к Джейме и поцеловать его на прощание. Он в ответ целует меня нежно, так же, как недавно на кухне при всех.

– Извини, что ударил тебя, моя красотка, – говорит Джейме и гладит меня по носу. Я улыбаюсь и выхожу из машины. Машу Джейме, когда он отъезжает. Уже стемнело, и к тому времени, когда он выезжает на широкую дорогу, видно только огни фар.

Дом светится теплым светом, когда я тащусь по снегу к задней двери. Изнутри доносятся голоса, и я даже радуюсь, что у меня под глазом фингал – не надо будет объяснять опоздание. Отнимаю лед от лица и открываю дверь.

– А вот и… – Я слышу мамин вскрик, и в следующую секунду меня окружают лица, как совсем недавно на другой кухне. Ближе всех тетя Анджелина, Финни и мама. За ними, выглядывая из-за плеч, стоят отец и незнакомый мужчина. Мама берет меня за подбородок и поднимает мою голову.

– Отэм, – ее голос дрожит, – что случилось?

– Мы катались на санках, Джейме меня ударил… – объясняю я.

– Что? – Финни не повышает голос. Ему это не нужно. Ему достаточно сощурить глаза, чтобы я запнулась.

– Головой, когда нас подкинуло на ухабе.

– Ты в порядке? – спрашивает мама.

– Со мной все хорошо, – отвечаю я.

– Но как ты можешь знать наверняка? – говорит она. Внезапно Финни проталкивается ближе ко мне.

– Голова кружится? – спрашивает он. – Перед глазами плывет? Есть пятна?

Я качаю головой.

– Можешь проследить глазами за моим пальцем?

Он водит указательным пальцем взад-вперед передо мной. Я отрываю взгляд от его лица, чтобы исполнить просьбу. Финни кивает.

– Хорошо, – выдыхает он. – И ты не дезориентирована? Всех здесь узнаешь?

– Да, – говорю я. – Ну, кроме вот него.

Я показываю на незнакомца. Тетя Анджелина смеется.

– Это Кевин, мой друг, – представляет его она. – Кевин, это моя временно покалеченная крестная дочка.

– Привет, – говорю я. – Приятно познакомиться. А сейчас вы все можете успокоиться? Это случилось час назад. Я точно не умру от сотрясения или чего-нибудь в этом духе.

Финни быстро разворачивается и выходит из кухни. Не понимаю, обиделся он или нет.

– Давай приложим лед к твоему синяку, – предлагает папа. Я демонстрирую ему свой пакет.

– Уже, – говорю я. – Видите? Все в порядке. Я в порядке.

Спустя еще несколько минут расспросов и размышлений все оставляют меня в покое и расходятся по привычным местам. Мама осматривает мой глаз, вздыхает и предлагает мне сесть вместе с остальными и поесть гуакамоле, пока она заканчивает с основным блюдом. Взрослые возобновляют прерванный разговор. Я сижу с полным ртом, когда Финни возвращается на кухню, поэтому не сразу могу что-то сказать при виде того, что он держит в руках. Он открывает дверь морозилки. Я глотаю еду.

– Финни, это мой носок? – Он желтый, с танцующими обезьянами, только у меня есть такие носки, но я обязана спросить.

– Да, – отвечает он. За дверцей холодильника я не вижу его лица. Слышу, как гремят кубики льда, когда Финни сгребает их.

– У меня уже есть лед, – говорю я.

– Я знаю, – отвечает Финни. – Я видел. Я делаю тебе новый, получше.

– Финни, позволь спросить, – говорит Кевин, прежде чем я успеваю выразить протест. Он опирается на столешницу и смотрит на Финни с другого конца кухни. – Откуда ты знаешь, какие вопросы надо было задавать пострадавшей?

Полагаю, он рад, что нашел, о чем поговорить с Финни: вид у него очень довольный.

– Футбол, – отвечает Финни. Он закрывает холодильник, идет к шкафу и открывает дверцу рядом с Кевином. – Когда кто-нибудь ударяется головой, тренер обязан проверить его на предмет сотрясения.

– О, – говорит Кевин. – Не знал, что у вас все настолько серьезно. В наше время было как-то проще, мы не были такими неженками.

Я знаю, Кевин только что проехался по больному месту, но Финни виду не показывает. Он пропускает бестактность мимо ушей и натягивает мой носок на пакет со льдом.

– Этому я тоже там научился, – говорит он. Финни передает мне над столом холодный носок.

– Так тебе будет удобнее.

Я неохотно прикладываю носок к лицу. Финни прав: форма колбаски практичнее, и холод концентрируется именно на тех местах, где нужно. А еще носок мягкий.

– Спасибо, – говорю я.

– Держи его не больше двадцати минут, – инструктирует Финни. – Потом дай коже полчаса отдохнуть. Тебе же не нужно повреждение тканей.

Тетя Анджелина смеется.

– Ты говоришь прямо как доктор, Финн, – говорит она. – Может быть, ты нашел свое призвание.

Я удивлена, когда Финни пожимает плечами. В последний раз, когда мы с ним говорили о карьере, нам было по двенадцать лет, и он хотел стать профессиональным футболистом. Он хорошо играет, но подозреваю, что сейчас у него на уме что-то еще. Я до сих пор лелею образ кофейни и черного свитера с высоким воротником, который придумала в четвертом классе. Джейме, конечно же, не хочет переезжать в Нью-Йорк и хочет, чтобы я нашла постоянную работу помимо писательства.

* * *

Ужин проходит довольно хорошо. Кевин не нравится мне так, как Крейг, наш с Финни любимый приятель тети Анджелины времен нашего детства, но и не любить его, в общем-то, не за что. Интересно, что думает Финни, по нему это понять невозможно: он, как всегда, исключительно вежлив.

По большей части разговаривают четверо взрослых, мы с Финни слушаем. Из-за Кевина обычная рассадка нарушилась, и Финни сидит рядом со мной. Мы так давно уже не ели бок о бок, что забыли, что мне нужно сидеть слева от него: я левша, и теперь мы все время бьемся локтями. Я смущаюсь и стараюсь не обращать на это внимания, но мне нравится, что Финни так близко.

После ужина папа достает портвейн, а нам с Финни разрешают идти в гостиную смотреть телевизор. Когда мы уходим из кухни, они смеются у нас за спиной. Кажется, всем остальным Кевин очень нравится.

Мы с Финни выбираем ситком и молча его смотрим. Прежде мы бы обсуждали, почему нам не нравится Кевин. Мы по умолчанию не любили приятелей тети Анджелины, Крейг оказался единственным исключением.

Через час я снова иду на кухню, чтобы заново наполнить носок льдом. За этим занятием не могу отделаться от тревожного чувства, будто в моем ящике с носками есть что-то, чего Финни видеть не стоило. Странно осознавать, что он до сих пор не видит проблемы в том, чтобы пойти в мою комнату и взять какую-нибудь мою вещь, но потом я понимаю, что сделала бы то же самое, если бы глаз был подбит у него.

Финни поднимает на меня взгляд, когда я возвращаюсь в комнату.

– Было больно? – спрашивает он, когда я сажусь сбоку от него на расстоянии четырех футов. Я подавляю желание сесть ближе к Финни. Теперь мы всегда сидим так.

– Да, – отвечаю я. – Очень.

– Дай-ка угадаю. Ты не плакала и никому не сказала, насколько тебе было больно?

Киваю:

– Мне стыдно плакать.

Финни улыбается и говорит:

– Зато, если они сейчас покажут ту рекламу со старушкой, у тебя навернутся слезы.

Пожимаю плечами и закрываю лицо носком со льдом:

– Эта реклама очень грустная.

– У нее счастливый конец, – возражает Финни.

Снова пожимаю плечами. Мы молчим. Когда я убираю лед от лица во избежание повреждения тканей, Финни снова заговаривает первым:

– Кажется, стало получше.

– Правда?

Аккуратно трогаю лицо. Опухоль спала, но я не знаю, как сейчас выгляжу.

– Ага, – говорит он. – Ото льда капилляры сужаются, но завтра синяк будет ярче.

– Возможно, тебе следует стать доктором, – бормочу я.

Финни пожимает плечами, как прежде на кухне.

– Честно говоря, я об этом думал, – произносит он.

– Ух ты. Только сегодня или…

Я не договариваю, потому что начинаю анализировать. Это логично. Невозмутимый, спокойный Финни, который не выносит, когда кто-то страдает, даже если это червяки на тротуаре.

– Я думал об этом пару месяцев, – продолжает он, – но я не знаю. В смысле, не все понимают, кем хотят стать, во время недели профориентации в четвертом классе.

Он ласково улыбается, и мне приходится отвести взгляд.

– Но мне нужно найти что-то более практичное, – вздыхаю я.

– Почему? – спрашивает Финни. – Писательство тебе подходит.

– Ты же не читал ни одной из моих работ.

Снова поднимаю на него взгляд. Финни странно себя ведет. Не помню, когда он в последний раз так подшучивал надо мной или улыбался.

– Я читал рассказ, который ты написала в шестом классе, – говорит он. – Он был хороший.

– Это было в шестом классе.

Финни пожимает плечами, чтобы показать, какой несущественной считает эту деталь.

– Тебе стоит стать писателем, – убеждает он. – Ты найдешь способ достичь этой цели.

– Это значит, что придется требовать от Джейме слишком многого, чтобы я смогла писать, – отвечаю я. – В смысле, у нас же будет дом, и дети, и все такое.

Финни хмурится. Телевизор уже давно забыт. Я даже не знаю, что сейчас показывают на экране.

– Ты думаешь, что выйдешь за него замуж? – спрашивает Финни. Мне не нравится, как он смотрит на меня сейчас – прищурив глаза, так же, как недавно на кухне. Снова опускаю голову и разглядываю диван.

– Мы этого хотим, – отвечаю я. – То есть мы знаем, что еще молоды, но и представить не можем, чтобы мы расстались.

После этих слов наступает тишина, которая пугает меня даже больше, чем если бы Финни закричал. Поднимаю взгляд. Он смотрит на меня в упор. Наверное, думает, что я странная, раз говорю, что собираюсь выйти замуж за парня, с которым встречаюсь в старшей школе. Чувствую, как у меня начинают гореть щеки.

– Ты правда так его любишь? – спрашивает он. Я киваю.

– Хм. – Теперь он смотрит в телевизор, но продолжает говорить: – И что ты будешь делать? Ну, если не будешь писать?

– Я думала о том, чтобы пойти в учителя.

Последнее слово произношу с надеждой. Я осознаю, что хочу одобрения Финни. Он продолжает хмуриться, но не смотрит на меня.

– На тебя это не похоже, – говорит он.

– Почему это? – возражаю я слишком быстро. – Я могу учить английскому, как мистер Лафиган.

Финни качает головой.

– Быть учителем… – Морщинка на его лбу становится глубже. – Быть учителем – это слишком нормально для тебя, Отэм.

Пожимаю плечами и тоже смотрю в телевизор. Когда Финни заговаривает снова, он произносит слова так тихо, что я поначалу даже не понимаю, хочет ли он, чтобы я их услышала.

– Это совсем на тебя не похоже, – чуть ли не шепчет он. – Работа в школе, дом, дети. А как же свитер с высоким горлом и кофе?

– Это была мечта. Я должна смириться с реальностью.

«Смириться с тем, что все настолько хорошо, насколько это возможно», – мысленно добавляю я, но не произношу вслух. Но это не имеет значения. Мы смотрим телевизор, не переключая каналы и не разговаривая. Когда спустя час они с тетей Анджелиной и Кевином уходят, Финни только коротко прощается со мной, быстро оглянувшись через плечо. Я не поднимаю глаз, чтобы не видеть, как он уходит.

* * *

Уже в своей комнате я вспоминаю, чего Финни не стоило видеть в моем ящике – нашей старой совместной фотографии в рамке, которую я спрятала в прошлом году перед тем, как Джейме первый раз пришел ко мне в гости. Потом я убрала ее на самое дно ящика и с тех пор почти не вынимала оттуда. Сейчас она стоит на столике, прямо по центру, как будто специально. Неуверенно всматриваюсь в нее. Взгляд останавливается на наших беззаботных улыбках, на наших руках, которыми мы обнимаем друг друга за плечи.

Беру фотографию и снова ее прячу. Двумя руками закрываю ящик. Я не могу позволить себе дружить с Финни.