Текст книги "Месть каторжника"

– Вы очень любите детей, – сказала растроганная молодая мать, – может быть, вы потеряли кого-нибудь из своих детей?

– О, да, сударыня, я их ужасно люблю, а мое горе – следствие потери дочери, которая теперь была бы приблизительно ваших лет и которую, как и вас, звали Шарлоттой!

– Давно это было?

– Да, сударыня, очень давно!

– О, как это ужасно, должно быть, смерть ребенка! Мне кажется, как будто тогда отрывается часть собственного сердца матери!..

– Моя дочь не умерла, ее отняли у меня, когда она была еще совсем ребенком, и я с тех пор уже никогда не видел ее.

– Как вы страдали, должно быть, – сказала молодая женщина с трогательным участием, делавшим ее еще более привлекательной. И Сэрве впился в нее глазами, полными слез. С трудом он пришел в себя.

– Вы – такая добрая и выказываете столько участия. Простите, если я возьму на себя смелость обратиться к вам с просьбой, которая не должна вам показаться оскорбительной. Вы видите, у меня почти седые волосы, и я мог бы быть дедом этих прелестных малюток, надеюсь, вы примете мое извинение…

– Говорите, я уверена, что мне не придется вам отказать!

– Вы так мне напоминаете ту, которую я потерял, что я был бы счастлив, если б мог отечески поцеловать вас.

Покраснев, молодая женщина минуту колебалась, но Сэрве стоял в такой печальной и почтительной позе с влажными от слез глазами, что она грациозно наклонила свой прекрасный лоб. Незнакомец, сильно взволнованный, крепко поцеловал его и, не будучи в состоянии сдержать свой сердечный порыв, обнял и горячо прижал ее к груди, приговаривая:

– Дочь моя, Шарлотта дорогая, если бы ты только знала, что выстрадал твой бедный отец!

Ничуть не рассердившись за этот порыв нежности, предназначавшийся, по ее мнению, другой, молодая женщина была тронута до слез. И вспомнив о своем отце и своей матери, которых покинула с тем, чтоб их уж больше не видеть, и Шарлотта расплакалась.

– Я вас оскорбил, сударыня? – печально спросил Сэрве. – Простите меня, вы мне дали несколько редких в моей жизни минут счастья: мне на несколько мгновений казалось, что я держу на своей груди мою дочь…

– Я так рада за вас, и ваша отеческая ласка не могла мне быть неприятной, ибо я поняла ее значение!

В это время один из ее детей пошевелился в своей колыбели, как будто собираясь проснуться, свет свечи мог смутить его покойный сон. Это послужило сигналом к тому, чтоб уйти из комнаты.

– Еще одно слово, – сказал Сэрве молодой женщине. – Я забыл вам сообщить, что ваш супруг предоставляет вам свободу в отношении детей. Он понимает, что вы долго не можете обойтись без них, да и сам был бы счастлив, если б не был лишен их детских ласк.

– Как он добр! – сказала Шарлотта в порыве нежности. – Спасибо, что меня сейчас предупредили, было бы поздно начинать приготовления к отъезду лишь по пробуждении детей!

– Само собой разумеется, что слуги тоже должны ехать, так как они нужны детям, предупредите их, сударыня, чтоб они были вовремя готовы.

Сэрве и его друг низко раскланялись перед Шарлоттой и удалились в свою комнату.

Едва ли было десять часов, когда все уже выехали из Палезо, а по приезде в Париж сели в элегантную вместительную карету, которая менее, чем через двадцать минут остановилась у Северного вокзала.

По телеграфу Сэрве заказал на пароходе отдельный маленький салон для того, чтоб молодая мать могла остаться одна со своими детьми, хотя переезд от Кале до Дувра продолжался едва полтора часа, и Шарлотта с радостью села на океанский пароход, довольная, что скоро будет в объятиях своего горячо любимого Поля… Ни малейшее подозрение о действительной миссии, которую выполняли два незнакомца, не смутило ее душу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАТОРЖНИКИ

Когда Люс и Гертлю в сопровождении старого полицейского прошли в кабинет Жака Лорана, то увидели, что последний взял большое письмо, лежавшее открыто на столе, положил его обратно в конверт и тщательно запрятал.

– Вы хотите знать, что там такое? – спросил, улыбаясь, старик.

– Ничуть, уважаемый патрон! – отвечал Люс. – Ваши дела нас не касаются, и…

– Та! Та! Та! – усмехнулся Жак Лоран, – это между нами-то такие церемонии… Вы так же хорошо, как и я, мой дорогой Люс, знаете слабости человеческой натуры и не станете отрицать, что я не мог бы вам поверить. Бьюсь об заклад, что, если перед глазами кого бы то ни было медленно свертывают письмо, телеграмму или что-нибудь другое в этом роде, то у всякого, независимо от его воли явится следующая мысль: «Я очень хотел бы знать, что там такое в этой бумажке, которую так тщательно свертывают при мне… » Эта первая мысль. А далее вы можете встретить целый ряд вариаций.

– Вы, Люс, – невозмутимо продолжал Жак Лоран, – испытав общее для всех людей, как я сказал, чувство любопытства, задали себе вопрос, почему это я спрятал письмо в вашем присутствии. И вы сочли оскорбительным, что я не подождал вашего ухода, чтобы сделать это. Не правда ли?

– Честное слово, уважаемый патрон, вы – просто дьявол в человеческом образе!

– Что касается тебя, Гертлю, то хотя ты и не был в течение тридцати с лишком лет моим помощником, я знаю тебя не хуже себя самого: любопытство у тебя проявилось лишь в слабой степени, ибо ты прежде всего человек порядка и дисциплины. Ты сказал себе, «как наш патрон сильно изменился с тех пор, когда отошел от дел: он может оставлять письма открытыми на своем столе», и ты сделал из этого вывод, может быть, и не отдавая себе ясного отчета при этом, что письмо, должно быть, не представляет собой особой ценности, между тем как Люс, наоборот, предполагал, что оно чрезвычайной важности… Ну, я не ошибся?

Оба полицейских переглянулись с изумлением и отвечали почти одновременно:

– Это изумительно, патрон!

– Можно подумать, что вы читаете у нас в душе, – продолжал Люс.

– И надо сознаться, что покой не притупил ваши способности! – воскликнул с восторгом Гертлю.

– В сущности, – снова заговорил бывший начальник полиции безопасности, – вы, может быть, принимаете все это за пустую болтовню, так как я знаю, что вы спешите со мной переговорить. Но ведь именно на изучение мелочей и, по-видимому, ничтожных пустяков обращали внимание все гениальные сыщики. Так вот, предположите, что в этом письме имеется следующая фраза: «Сообщаю вам, что сегодня в ночь, между одиннадцатью и двенадцатью часами, Фроле будет убит кинжалом в своем кабинете, в Полицейской префектуре».

Оба полицейских, бледные, взволнованные, при этих словах подпрыгнули, как на пружинах, вскрикнув от удивления, к которому примешивался даже ужас.

– Что с вами такое? – спросил Жак Лоран с удивленным видом. – Можно подумать, что вы сговорились не слушать меня спокойно! Я продолжаю: имя убийцы неизвестно, но про него, – опять таки все это предположение, – много пишется в этом письме, которое, будучи оставлено на моем столе, было бы прочитано одним из вас. Кем? Я этого не знаю, но, принужденный высказаться по этому поводу, не поколебался бы допустить, мой дорогой Люс, что у вас любопытство полицейского оказалось бы сильнее чувства сдержанности и дисциплины, между тем, как у Гертлю наоборот, и я уверен, что не ошибся бы! Прилагайте подобный метод анализа и вывода из него следствий к расследованию преступления, и вы почти всегда получите удовлетворительные результаты. Теперь, друзья, я не буду вас больше мучить, я не хотел только прерывать свое изложение и должен сказать, что действительно письмо, о котором я только что говорил, сообщало мне не только об убийстве Фроле, но и об убийстве в ту же ночь Трэнкара и нотариуса Пети-Лендрю. Много ли правды во всем этом? Мне чрезвычайно интересно это знать.

– Вас не обманули, уважаемый патрон, – отвечал Люс. – Все, что вам сообщили, случилось. Мы пришли сказать вам об этом, кроме того, еще сообщить, что молодой заместитель главного прокурора, приблизительно в тот же час, был схвачен какими-то оставшимися неизвестными людьми на Кожевенной набережной.

– Совершенно верно. Это тоже составляет часть сведений, полученных мною!

– Кто же мог вам дать знать о событиях, еще не случившихся?

– Люди, которые, по-видимому, управляют событиями, пока они еще не совершились. Вы их узнаете позднее!

– Уж очень напоминают мне эти самые люди, – возразил Люс, – тех, по чьему приказанию совершились события этой ночи или которые сами непосредственно выполнили их!

– Вы забегаете вперед, друг! Недаром я горжусь своим старым учеником! Но чего вы еще не знаете, мой дорогой Люс, и не можете знать, это часть таинственного письма, которой оно заканчивается. Так слушайте же! – и Жак Лоран, вынув письмо из своего портфеля, стал громко читать:

«Когда совершится этот акт правосудия, мы бы очень просили вас, дорогой Жак Лоран, сделать все возможное, чтобы высокоуважаемому де Вержену, префекту полиции, и Люсу, который, несомненно, будет назначен начальником полиции безопасности, не пришлось ответить за неуспех розыска преступников, которых они никогда не откроют… »

– Ваш неизвестный корреспондент немножко поторопился! – вставил Люс.

– Вы гораздо худшего мнения об его дальновидности, чем он о вашей, подождите конца…

«… Которых они никогда не откроют официально… » Это значит, как мне кажется, что, если даже вы их и будете знать, то не сможете арестовать по той или другой причине! «… Господин де Вержен в настоящее время… – слушайте хорошенько, это последняя часть письма, – не может уйти со службы в Полицейской префектуре: он получил секретное поручение от самого короля употребить все возможные средства, чтобы спасти от эшафота , герцога де Вержи Куаслен, пэра Франции, арестованного по приказанию министра юстиции шесть недель тому назад, и над головой которого тяготеет обвинение в убийстве, сделайте все, что только в человеческих силах, чтобы не только поддержать де Вержена в этом деле, ибо мы никогда не забудем того, что было сделано для нас герцогом в памятных для нас обстоятельствах, но и дать возможность герцогу бежать. Не жалейте ни труда, ни золота… особенно золота, открывающего все двери… Месть и признательность, вот тот девиз, который принят нами».

Понимаете теперь, каким образом, давая в связи с этим письмом вам урок психологии полицейской службы, – а надо вам напомнить, что, ведь, это мой конек, так как я считаю, что полиция должна работать головой, а не ногами, – так, я говорю, понимаете, почему мы не потеряли это время… Я знаю, что вы хотели мне рассказать, а вы знаете, что я вам мог ответить: значит, нам остается только действовать. Чтобы пояснить, скажу вам в двух словах, что ваш брат, мой дорогой Люс, и Эрнест Дютэйль, много лет тому назад бежавшие из Гвианы, вернулись в качестве представителей правосудия, чтобы отомстить тем негодяям, которые осудили их, и которым они резонно приписывают печальную кончину ваших родителей, не перенесших горя и нищеты, так же, как и смерть сестры Дютэйля, жены вашего брата…

– А моя племянница Шарлотта?

– Она не умерла, я в конце концов нашел ее, и теперь она, должно быть, в объятиях своего отца.

– Да благословит вас Бог, Жак Лоран!

– Спасибо, это никогда не мешает… Я один из тех, кто все-таки верит в божественное правосудие. Ваш брат Карл и его родственник всегда возбуждали во мне живейшее участие, никогда, если бы только я был еще начальником полиции безопасности, они не были бы осуждены. Но Фроле поступил в этом деле как подлец, и я должен вам объяснить его смерть! Этот негодяй получил секретное поручение внезапно произвести обыск в банке Трэнкара, у него на квартире и везде, где ой найдет нужным сделать это в интересах выяснения истины. У этого мерзавца был нюх, и он направился прямо в замок герцога де Жерси, Шуази. Герцога не было дома, испуганные слуги не протестовали против обысков полиции, и настоящие книги! господина Трэнкара, послужившие материалом для составления новых, которые могли бы ясно, как день, доказать невиновность обвиняемых, были найдены в какой-то старой бочке, у которой Фроле приказал выбить дно. Негодяй понял важность этой находки и заставил уплатить за свое молчание сто тысяч франков… Как вы находите, заслужил он свою участь?

– Я не знал этого факта, – отвечал бледный от негодования Люс, – и поистине его смерть была слишком легкой для такого преступления!

– Вы знаете, кем он был убит?

– Да, де Марсэ, чтобы спасти своего сына… Я думаю, что мой брат тут ровно ни при чем!

– Пожалуй, да! Но устроил все это я!

– Возможно ли!

– А все – знание человеческого сердца, дорогой. Во мне вы видите директора банка Евсебио Миранда. Я знал, что Фроле способен на все, чтобы только заседать в Государственном Совете, а де Марсэ пойдет даже на преступление с целью защитить своего сына. Столкновение этих двух характеров и должно было привести к ужасной развязке. Вот тогда-то Поль де Марсэ и был приглашен к графу Д'Альпухар, интимному другу вашего брата, мой дорогой Люс!

– Вы шутите! Португальский посланник и друг беглого каторжника!

– Ничуть, Люс, я говорю вполне серьезно! Впрочем, сам Карл сообщит вам еще более удивительные вещи! Герцог Дампнар-Конти, для которого не секрет всевозможные приемы игры в карты, выигрывает у Поля де Марсэ баснословную сумму, которую молодой человек уплачивает по чеку своего друга Эммануила де Кастро, состоящего клиентом банка Евсебио Миранда, основанного специально на этот случай. И вот оказалось, что чек с физической, так сказать, стороны, был подложный, хотя, по существу, настоящий, так как Эммануил, действительно, одолжил эту сумму своему другу. Но так как он был ранен в правую руку, как о том говорил, то и заставил подписать свое собственное имя на упомянутом чеке молодого де Марсэ, на имя которого был написан чек: с официальной точки зрения подлог остался по-прежнему неоспорим. Тогда я вывел на сцену Фроле, подав ему жалобу, которой он так ловко воспользовался, что де Марсэ, доведенный до крайности, кончил тем, что стал орудием нашей мести. Остальное вы знаете… Я не думал, что все так хорошо удастся, но уже говорил вам: изучайте характеры людей и вы будете играть ими, как марионетками… Я сказал уже, что чувствовал к Карлу и его родственнику самую искреннюю симпатию, и после их осуждения не переставал интересоваться ими. С целью устройства их побега я стал посредником между богатым банкиром Р. , герцогом де Вержи-Куаслен, с одной стороны, и американскими судохозяевами – с другой, последние снарядили судно, принявшее их на свой борт после бегства из Кайенны. Для этого мне пришлось экстренно съездить в Нью-Йорк. С тех пор мы не переставали переписываться, а когда они вернулись во Францию, чтобы восстановить справедливость и выполнить свой акт мести, которой они посвятили свою жизнь, то я помогал им советами и своим опытом. Мы взяли бумаги, относящиеся к их делу, и под" председательством графа Д'Альпухары, в присутствии обоих де Кастро в качестве членов суда, произвели ревизию всего процесса. Я был и главным прокурором, и защитником обвиняемых. Фроле, Трэнкар и Пети-Лендрю были приговорены к смерти. Я советовал их казнить в одну и ту же ночь, а когда все приготовления были закончены…

– Приготовления?

– Конечно, нужно было, чтобы ни один из нас не рисковал даже одним волосом… Оба дома, где жили Трэнкар и нотариус, были куплены, в то время, пока эти господа были на морских купаниях, там сделаны были все необходимые приспособления: средняя часть потолка в спальнях вращалась таким образом. Что образовался проход для выполняющего приговор, ждали только, чтобы наладилось дело Фроле-Марсэ и последнего их свидания, когда можно было назначить день исполнения приговора… Что касается молодого де Марсэ, который обвиняется кое в чем другом, то менее, чем через двое суток ему будет дана возможность исправить свою ошибку.

– Удивительный вы человек, дорогой Лоран, – воскликнул Л юс, – можно думать, что слышишь сказку из «тысячи и одной ночи»! Если бы мы не знали вас столько лет, то не поверили бы!

– Все это делается лишь полицейским любителем… Ну, наконец, я вижу по вашим сообщениям, что все до сих пор удавалось как нельзя лучше, остается только еще одно дело, которое я лично взял на себя и о котором еще не получал никаких сведений…

В это время, как бы в ответ на последние слова, раздался резкий стук в дверь кабинета. Жак Лоран побежал открывать, и через минуту в комнату вошел человек высокого роста, в мягкой фетровой шляпе, надвинутой на глаза, и в широком плаще, покрывавшем всю его фигуру.

– Слава Богу, герцог, вы спасены! – сказал бывший начальник полиции.

– Все идет так, как только можно пожелать! – отвечал вновь прибывший. – Труп, посланный из клиники, был при помощи подкупленных сторожей спрятан в матраце, который мне разрешили принести из моей квартиры, а носильщики при входе попросили записать в канцелярию три имени для того, чтобы такое же число людей могло потом выйти. Труп, одетый в мое платье, был повешен на перекладинах, имеющихся в окне тюрьмы. Благодаря предосторожности, принятой в канцелярии, я мог выйти без всяких затруднений, и вот я здесь.

– Сегодня же, герцог, вам нужно ехать в Англию с моими друзьями, присутствующими здесь!

– С нами?! – переспросил Люс удивленно.

– Да, с вами! Иначе герцог не мог бы сесть на пароход: его бегство днем уже будет замечено, если это еще не случилось теперь, и все выходы будут охраняться так же, как и вся граница! Между тем как отправляясь с начальником полиции безопасности и его помощником, он абсолютно ничем не рискует.

– Но каким же способом мы можем отправиться в Англию?

– Это очень просто! С официальным поручением де Вержена – преследовать похитителей де Марсэ.

– Никогда мы не получим его. Ведь в эту ночь было совершено три убийства, виновников которых придется все-таки разыскивать!

– Бесполезно трудиться по этому поводу: я все предвидел, в беседке моего сада три бесшабашных удальца, которыми я пользуюсь во всех щекотливых случаях. Я их достаточно выдрессировал, и они готовы играть несколько дней роль троих убийц… Вы поведете их с цепями на шее и руках и войдете в здание префектуры по секретной лестнице, а пока Люс проведет к де Вержену убийц Трэнкара и нотариуса Пети-Лендрю, Гертлю даст тревогу, сбегутся агенты и найдут убийцу Фроле в ящике для дров, куда вы его посадите при входе. Все трое заявят, что составляют часть шайки, называющейся каторжники-мстители и организованной с целью мстить своим судьям и полиции. Пройдут целые месяцы в розысках их соучастников, и в один прекрасный день, когда общественное мнение уже успокоится, мы, в свою очередь, дадим возможность и им бежать. Вы думаете, что де Вержен вам откажет после всего этого в том, чтобы дать поручение идти по следам похитителей его шурина до самого Лондона?

– Конечно, нет!

– В таком случае все пойдет превосходно, вы велите написать на предписании: «Начальник полиции безопасности, его помощник и один агент», и благодаря этой надписи получите место на пароходе без всяких затруднений.

– Какой гениальной изобретательностью одарила вас природа! – ответил Люс. – В восемьдесят лет вы еще более молоды и ловки, чем мы все!

– А теперь, господа, не теряйте времени. Нужно, чтобы вы успели сегодня вечером сесть на пароход, идущий в Дувр… Идемте, я вам доставлю ваших пленников, они просят только одного: чтобы их занесли в список предварительно заключенных, имеющих право курить, и передавали через канцелярию по пять франков в сутки, с которыми они заживут на славу. Вы видите, что они очень умеренны. Впрочем, они будут вести себя так, что не придется лишить их привилегий… Кстати, я забыл… В случае расследования, они сумеют так запутать дело, что самый ловкий следователь ровно ничего не разберет.

С этими словами, он открыл маленькую дверь, ведущую в коридор, потом другую в конце его и сказал добродушным тоном, никогда не покидавшим его:

– Ну, мои овечки, бесполезно вам дольше прятаться! Ваше преступление открыто, дайте добровольно вас арестовать. И три верных помощника Жака Лорана вышли из беседки, где они ждали подходящего момента выступить на сцену, спокойно дали надеть себе на руки цепи, так как следовало предвидеть случайную встречу с городской полицией, делающей обход.

Два часа спустя Люс вернулся со своим компаньоном, снабженный предписанием на поездку в Англию, в котором было сказано, как просил Жак Лоран: «Начальник полиции безопасности, его помощник в сопровождении одного агента». Герцог де Вержи-Куаслен был спасен. Вне себя от радости, узнав об удивительной поимке своими подчиненными преступников, де Вержен не мог им ни в чем отказать.

– Вы спасете меня, господа, – сказал он, – и можете быть уверены, что я этого никогда не забуду!

Во все газеты была отправлена заметка, сообщавшая о тройном убийстве и одновременно об аресте убийц. Большая часть газет выпустила второе утреннее издание, где не скупились на похвалы префекту полиции и его подчиненным. В один голос парижская публика восхваляла также бдительность и ловкость агентов полиции безопасности. Сам Жак Лоран говорил, что «это – одно из самых удачных дел, которые он выполнил за всю свою жизнь».

Бегство герцога оставалось тайной, высшие власти воспользовались хитростью, которая была употреблена, чтобы показать, что герцог повесился в тюрьме, и этим был положен конец всякому волнению в обществе.

К четырем часам Люс и Гертлю пришли за герцогом, соответственно переодетым, и были готовы выполнить поручение, возложенное на них Жаком Лораном, они должны были пообедать где-нибудь поблизости Северного вокзала и потом сесть на шестичасовой поезд, согласованный с отходом почтового парохода.

Бывший начальник полиции передал Люсу запечатанный конверт, который тот должен был вскрыть лишь в Лондоне в отеле Charing-Cross, где он рекомендовал Люсу остановиться. Эта бумага заключала в себе дальнейшие распоряжения, которые Люс обещал выполнить.

Едва оба полицейских и их компаньон скрылись за угол улицы Лепик, как Жак Лоран сказал самому себе с неопределенной улыбкой:

– Ну, все хорошо идет в Париже! Посмотрим, пройдет ли все так же хорошо в Лондоне.

И он направился в свою туалетную комнату, расставил на мраморном столике всевозможные флакончики, различные составы, примочки, которые служили ему для гримировки, когда того требовали его планы, и менее, чем через час никто не смог бы узнать восьмидесятилетнего старика в человеке лет пятидесяти не более, который вышел из дома бывшего начальника полиции с легоньким чемоданчиком в руках. Жак Лоран придал своим совершенно седым волосам и бороде красивый золотистый цвет, тот цвет, который так любили великие художники шестнадцатого столетия, и который так шел к яркому цвету лица венецианцев. Лицу он придал слегка бронзовый оттенок, а подбривши немного подбородок и разделив бороду на две части, получил великолепные бакенбарды на английский манер, придававшие ему весьма солидный вид. Он походил на генерала, который по приезде из Индии собирается провести сезон в Англии. Интересно, что он сел в то же купе, что и Люс со своими спутниками, завязал с ними разговор на французском языке с удивительно воспроизводимым иностранным выговором, и никем из них не был узнан. По прибытии в Отель Charing-Cross он приказал проводить себя в 75-ый номер, заказанный им по телеграфу еще накануне. Не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.

– Войдите! – сказал он своим естественным голосом. Дверь открылась, и перед ним предстал Люс со своими двумя спутниками, с удивлением узнавший своего попутчика.

– Извините, генерал, – пробормотал Люс, – мы, должно быть, ошиблись комнатой. В письме, которое он только что распечатал, было несколько слов: «Порядок вашей дальнейшей деятельности будет вам указан другом в комнате № 75 того отеля, где вы остановитесь».

Уже давно привыкнув к образу действий бывшего начальника полиции, Люс не был удивлен этой краткостью сообщения и спокойно направился в указанное место.

– Нет, вы не ошиблись, мой дорогой Люс, – отвечал со смехом Жак Лоран. – Надо думать, что я чрезвычайно помолодел со вчерашнего дня, что вы не узнаете меня!

– Никогда полиции уже больше не видать такого человека, как вы! – сказал Люс, покачав головой. – И я удивляюсь, что вам дали отставку!

– Дорогой мой, это – урок, которым вы должны воспользоваться! Я становился более сильным, чем префект, и даже, чем сам министр внутренних дел: оба они, несмотря на нежелание, чувствовали мое влияние и в конце концов предложили мне отставку. Однако, я заболтался, а у нас времени мало, так как уже ровно одиннадцать, а завтрак назначен на двенадцать. Идите и займитесь вашим туалетом, наденьте фрак, белый галстук и зайдите за мной, за это время и я приоденусь!

– Ну, – сказал Люс, – нам преподносят сюрприз за сюрпризом, тайну за тайной! Остается только повиноваться!

В половине одиннадцатого все четверо сели в карету заказанную Жаком Лораном, и подъехали к частному дому. У подъезда толпилось до полдюжины лакеев, стоял дворецкий.

Человек средних лет поспешил им навстречу и с чувством пожал руку Жаку Лорану.

– Ждали только вас! – сказал он ему.

– Как все прошло? – отвечал последний.

– Ничего еще нельзя сказать: молодые люди не виделись!

– Это будет интересно.

– Идемте скорее!

– Позвольте вам представить моих друзей. Господа, граф Фернандо Д'Альпухара, португальский посланник в Париже! А теперь мы идем за вами!

Вновь прибывшие были проведены в обширный зал в нижнем этаже, отделанный с безумною роскошью, какую только можно себе представить.

– Что бы вы ни увидели, ни услышали – молчите! – предупредил Жак Лоран своих друзей. – Это необходимо!

Вокруг большого стола в стиле Людовика XV стояли торжественно одетые господа Д'Альпухара, Альварес и Эммануил де Кастро, Дампнар, оба Трэвенана и капитан парохода де Ла Виллантруа. Возле них находился городской мэр.

– Введите жениха и невесту! – приказал Д'Альпухара. Открылись две двери, и с двух противоположных сторон раздался в одно и то же время крик:

– Шарлотта!

– Поль!

Вся дрожа, молодая женщина выступила вперед…

– Вы здесь, Шарлотта! Что это за комедия? – вскричал Поль де Марсэ. – Потом, заметив мэра, которого узнал по костюму, он продолжал. – А! Вот и судья! – и, обращаясь к нему, проговорил. – Милостивый государь, я приношу вам жалобу на присутствующих здесь людей! Насильно схваченный и задержанный со вчерашнего дня…

– Подождите! Именем закона! – прервал его мэр. – Все по порядку! Я через минуту приму вашу жалобу. Но прежде я должен вам сообщить, что против вас имеется жалоба в совращении малолетней, поданная графом Альваресом де Кастро, который обвиняет вас в похищении его дочери, девицы Шарлотты де Кастро, она была отнята от ее семьи в младенчестве и, наконец, найдена своими родителями.

– Что вы мне говорите?! – отвечал несчастный, сбитый с толку этим объявлением. – Если это комедия, то пусть она кончится скорее!

– Нет, Поль, – отвечала Шарлотта, подбегая к нему, – это ни сон, ни комедия, вот, читай документы! Я – дочь графа Сэрве Альвареса де Кастро. Разве ты оттолкнешь меня, своих детей теперь, когда я стала богата и знатна?

Молодой человек, в сильном волнении, рыдая, обнял молодую женщину и прижал к своей груди.

– У вас только одно средство, – продолжал мэр, – уничтожить жалобу, принесенную на вас – поправить вашу ошибку браком!

– Он согласен, господа, согласен! – вскричала Шарлотта вся в слезах и, подбежав, взяла руку своего отца и вложила ее в руку Поля де Марсэ.

Мужчины минуту поколебались, потом бросились в объятия друг друга и в эту минуту счастья и радости совершенно забыли все бывшие с ними. Через четверть часа Шарлотта де Кастро стала графиней де Марсэ.

***

По окончании церемонии Альварес де Кастро подошел к Люсу и фамильярно заговорил с ним:

– Ну, братец, – сказал он ему, – нам с тобой есть о чем поговорить!

– Карл! – вскричал полицейский, готовый упасть в обморок.

Тсс, брат! – отвечал Альварес. – Карл умер, перед тобой граф де Кастро, знатный португалец, собственник двух провинций и золотых приисков в Перу!..

OCR: Ustas PocketLib

Spellcheck: Serge

Издатель:

Харьков: Фирмы «Интербук-Украина» и «Лианда»

1992 г.

Переводчик: не указан

(предположительно – по изданию П. П. Сойкина (прим. OCR))