Текст книги "Пожиратели огня"

VII

Черный Орел. – Ночной опоссум. – Вага-Нанди и Вивага. – Западня и освобождение. – Залив Ободранных.

Виллиго тихо вышел из кабачка, незаметно прокрался мимо стоявшей у подъезда кареты и спрятался за стеной, стараясь даже не дышать.

Вслед за тем из кабачка вышли нагарнукские воины, с Бобом впереди, который, обменявшись несколькими словами с кучером, велел им садиться в карету. То был старинный, удобный и чрезвычайно вместительный дормез, в котором по нужде могли свободно усесться человек двенадцать. Карета была запряжена парой сильных полукровных лошадей, которые нетерпеливо били копытами землю. Виллиго понял, что ему придется быстро бежать. Он потрогал свое оружие, чтобы узнать, крепко ли сидит оно за поясом. Молодые воины сели в карету, дверца захлопнулась, и лошади понесли. Черный Орел побежал за экипажем во весь дух, чуть касаясь ногами земли.

Проехав гавань, карета не повернула на Ярро-стрит, а поехала шагом к реке. Виллиго воспользовался этим и, подбежав к карете, примостился на рессорах ее, так что его нельзя было видеть. Через четверть часа экипаж остановился у калитки сада «Восточной гостиницы», у той самой калитки, через которую Виллиго вышел перед тем на берег Ярро. Из дормеза вышли четыре замаскированных человека и в сопровождении негра, коридорного гостиницы, направились к главному зданию мимо холостых надворных построек.

Сомнения не оставалось: похищали графа д'Антрэга, друга Тиданы.

Была минута, когда Виллиго уже хотел крикнуть своим воинам, чтобы они бросились на замаскированных и расправились с ними, но он сообразил, что тогда останется кучер, который может поднять тревогу. Он вспомнил, что речь шла о похищении, а не об убийстве и что, следовательно, жизни графа не грозит покуда никакая опасность. Он даже догадался, что графа чем-нибудь усыпили, чтобы без сопротивления овладеть его особой, и что вообще замаскированные люди стараются во что бы то ни стало избежать шума. И он стал спокойно ждать, готовясь приступить к действию, как только понадобится.

Через полчаса вернулись замаскированные люди, осторожно неся на руках молодого человека в глубоком сне. Проходя через узкую калитку, они замешкались, и Виллиго, окинув взглядом всю кучку, успел убедиться в своей правоте. Спящий молодой человек был действительно граф д'Антрэг, которого неизвестные люди с замечательною дерзостью похитили из самой модной гостиницы в Мельбурне.

Виллиго знал теперь, что ему нужно делать.

Подкупленный коридорный-негр не провожал похитителей назад. Он взялся только встретить их и сказать, когда усыпительные капли окажут свое действие, а на другой день, когда похищение будет открыто, он обязан был заявить, что видел, как около гостиницы бродили туземцы, и навести на них подозрение.

Графа осторожно положили на одно из сидений кареты, и лошади опять помчались по дороге к мосту Св. Стефана, за которым уже было поле. Проехав мост, кучер еще сильнее погнал лошадей по направлению к так называемому заливу Ободранных, получившему свое зловещее название с имевшей здесь место кровавой драмы. Еще в первые годы колонизации здесь были захвачены туземцами три английских матроса; туземцы содрали с них живых кожу и оставили на песке, где несчастные умерли в ужасных страданиях.

Место было пустынное, песчаное, окаймленное кое-где высокими скалами и очень удобное для действия. Виллиго решился подождать, когда карета приедет туда. Быть может, похитители намеревались здесь покончить с графом д'Антрэгом.

Дормез катился. Нагарнукские воины, сидя внутри, терпеливо дожидались сигнала от своего вождя.

Вот карета замедлила ход. Колеса стали глубоко уходить в песок, и лошади с трудом везли тяжелый экипаж.

Черный Орел счел момент удобным. Он соскочил с задка кареты на песок, испустил пронзительный крик «вага», забежал вперед кареты и кинул в кучера бумеранг. Кучер упал с пробитою головой, и Виллиго остановил лошадей. В ту же минуту нагарнукские воины выскочили из кареты и окружили своего вождя.

Их дело было уже сделано. Они заранее выбрали себе каждый по одному противнику, и все четыре замаскированных человека уже лежали с пробитыми головами. Они умерли, не успев даже вскрикнуть.

Граф д'Антрэг ни разу не пошевелился. Он все время спал, точно в летаргии.

По приказанию вождя нагарнуки выбросили трупы на песок и сели опять в карету. Черный Орел сел на козлы и погнал лошадей обратно в Мельбурн. Доехав до моста Св. Стефана, Виллиго остановился, нагарнуки взяли графа Лорапоэ на руки и бросили карету на произвол судьбы. Пройдя мост пешком, они дошли до известной уже нам калитки и беспрепятственно прошли через сад. Начинало светать. Войдя в гостиницу, нагарнуки встретили того самого негра, который встречал похитителей. Вне себя от испуга, бедняга закричал ужасным голосом и хотел бежать, но Виллиго крепко схватил его своею сильною рукой. В одну минуту негра связали, заткнули ему рот, и Виллиго, взвалив его себе на плечи, бросил его в комнату, дверь которой запер на ключ. Затем он повел своих воинов в комнату графа.

Это было ровно две минуты спустя после того, как канадец упал в обморок. Увидав его на полу, нагарнук понял все. Он велел положить графа на постель, потом перенес Дика в его комнату и велел своим воинам удалиться: он не желал, чтобы канадец знал о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Спрыснув Дика водой, он скоро привел его в чувство. Придя в себя, канадец увидал Виллиго, взял его за руку и зарыдал.

– Тс! – сказал, улыбаясь, Черный Орел. – Он еще спит.

– Спит! – машинально повторил Дик. – Кто спит?

– Твой друг! – отвечал Виллиго, указывая рукой на комнату графа.

Только что он успел это сказать, канадец вскочил и бросился к своему другу. С тревогой схватил он графа за руку, но сейчас же успокоился, услыхав правильное биение пульса. Не помня себя от радости, обернулся он к Виллиго и, сжимая его в объятиях, вскричал:

– Это ты его спас! Спасибо, брат… Во всей Австралии не найти такого человека, как ты, Виллиго. Я уже догадывался, что ты что-нибудь такое придумал… Недаром же ты пропадал эти два дня. Благодаря тебе Лоран так и не заметил пропажи графа, иначе он бы умер от горя!

– Ему дали чего-нибудь усыпительного! – сказал нагарнукский вождь, стараясь скрыть свое волнение.

– Мне и самому пришло это в голову, да поздно. Мне тоже чего-то подсыпали, и сон сковал мне члены так, что я не мог сделать ни одного движения.

Затем Виллиго рассказал Дику то, что мы уже знаем, однако обошел молчанием содействие, оказанное ему молодыми воинами. У него был свой план, и для успеха его Черный Орел считал нужным, чтобы никто, даже друзья его, не знали о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Приезд человека из Европы, вызванного Оливье и Диком для наблюдения за их безопасностью, чувствительно затронул самолюбие дикаря. Теперь ему хотелось блистательно доказать, что он и один, своими средствами, сумеет охранить своих друзей от всяких враждебных покушений. Ему же удалось однажды спасти их во время блужданий по кра-фенуа, а сегодня еще раз случай предоставил ему возможность вырвать у Невидимых верную добычу. С наружною скромностью, но с гордым самодовольством в душе передал он своему другу подробности спасения молодого графа.

Когда он дошел до того места, как он схватил и связал предателя-негра, Дик пожелал немедленно идти к негру и допросить его. Ему хотелось узнать имена похитителей и их общественное положение. Но от бестолкового дикаря ничего нельзя было добиться. Все, что удалось от него узнать, – это только то, что он за пять пиастров взялся наблюдать за графом и дать знать неизвестным лицам, когда граф окончательно погрузится в сон. Видно было, что это совершенный скот, не отличающий зла от добра, и что он помогал похитителям только потому, что прельстился заработком в 25 франков.

Канадец понял это и отпустил его с тем условием, чтобы негр немедленно дал ему знать, если Невидимые дадут ему опять какое-нибудь подобное поручение. Чтобы обеспечить верность дикаря, канадец обещал дать ему за сообщение сумму вдвое больше той, которая будет ему предложена за содействие.

Вернувшись в комнату Оливье, друзья нашли его уже наполовину проснувшимся. Граф сидел и, видимо, силился что-то припомнить.

– Ах, дорогой друг, – вскрикнул он, завидев канадца, – какой я сегодня видел скверный сон!

И он, сам над собой улыбаясь, начал рассказывать сон, виденный им ночью и уже известный нашим читателям.

Вдруг он остановился и умолк, смущенный серьезным и торжественным выражением лица канадца.

– Что с тобою, друг? – спросил он. – Зачем ты так серьезно принимаешь мой нелепый кошмар?

– Вовсе уж он не до такой степени нелеп, как вам кажется, – возразил Дик. – Сегодня ночью сюда действительно входили четыре замаскированных человека. Они овладели вами, перенесли через сад при гостинице, вышли из калитки, которую вы видели во сне, посадили в карету и повезли за город…

– Дальше, дальше!..

– И если затем ваш сон оборвался, то это потому, что следивший за вами Виллиго атаковал карету на дороге, убил похитителей и отнес вас назад на руках.

– Дик! Дорогой Дик! – вскричал вне себя Оливье. – Неужели это правда? Нет, это вы так шутите.

– Клянусь вам, что это все правда, – отвечал канадец. – Ну разве я позволю себе так над вами шутить?

Оливье протянул своему спасителю руку и сказал с глубоким чувством:

– Вы два раза спасли мне жизнь, Черный Орел. Я никогда, никогда не расплачусь с вами за это.

– Вы друг моего брата Тиданы, – отвечал с безыскусственною простотой австралиец. – Благодарите Тидану, а Черному Орлу вы ничем не обязаны.

Лоран все это время спал как убитый. За банкетом он выпил так много тостов, что усыпительное зелье подействовало на него сильнее, чем на всех остальных. Дик и Виллиго пошли будить его, так как приближалось время отправляться на обед к самозваному барону де Функалю.

Оливье остался один и задумался.

Из задумчивости его вывело появление слуги, который подал ему принесенное утром письмо. Он с волнением распечатал конверт. Под письмом стояла подпись: «Тайна». То был псевдоним, принятый сыщиком.

Вот что там было написано:

«Нагарнукский вождь Виллиго вам изменяет. В эту ночь в кабачке, известном под именем „Чертова кабачка“, он присоединился к компании лесовиков и формально обязался передать вас в их руки. Лесовики под угрозою смерти хотят вынудить у вас уступку прииска. Берегитесь!»

Оливье прочитал и встревожился. Он сейчас же догадался, что тут должна быть какая-нибудь ошибка; не мог, совершенно не мог быть предателем Виллиго, только что спасший ему жизнь. В этом отношении у графа не было ни малейшего подозрения. Но его тревожил вопрос: что навело барона де Функаля на ложный след, заставивший сыщика заподозрить в предательстве вернейшего их друга и союзника?

Он позвал канадца и показал ему письмо.

Канадец прочитал его, не моргнув глазом, потом свернул в трубку и зажег им сигару.

Граф смотрел на него вопросительно. Закурив сигару, канадец сказал:

– Этот человек не знает Виллиго; но я бы не советовал ему меряться силами с дикарем. Добра из этого не выйдет. Сомневаться в честности моего друга! Да я скорее не поверю в свою собственную! Не нужно говорить этого вождю, а то во всей Австралии не найдется уголка, в котором бы барон де Функаль мог спрятаться от его мести. Хотя он и способен на всякое самоотвержение, на всякое великодушие, но ведь он все-таки дикарь и прощать обид не умеет. Сомнение в его преданности ко мне для него обида самая тяжкая. С тех пор как его племя усыновило меня, с тех пор как я стал названым братом Виллиго, приемным сыном его отца Воллигонга, он смотрит на меня как на настоящего родственника и святою обязанностью считает помогать мне во всех предприятиях. Вы еще не знаете австралийских дикарей. Правда, у них много диких предрассудков, много диких обычаев, но зато у них есть понятия весьма почтенные, за которые они готовы отдать до последней капли свою кровь. Так, например, они скорее умрут, чем изменят узам дружбы или родства.

Канадец проговорил эту тираду со сдержанным волнением, в котором проскальзывала глубокая печаль, что его преданный друг Черный Орел сделался жертвою подозрения. Оливье понял его чувство и поспешил возразить:

– Умоляю вас, дорогой Дик, не думайте, что я хотя на одну минуту заподозрил вашего друга. Я просто был поражен этой запиской, вот и все.

– И поразиться есть отчего, это правда. Записка в высшей степени странная. Тут какая-то тайна, но я знаю, что она впоследствии объяснится. Я не стану говорить об этом с Виллиго. Это такой человек, что не простит даже тени недоверия к себе. Вы хорошо сделаете, если посоветуете сыщику бросить этот ложный след. Вероятно, Виллиго охраняет вас своими средствами. Это и есть причина его отлучек. Я не знаю его плана, но уверен, что он в своем роде очень хорош и для нас полезен. Даже вот так: если мне сейчас, сию минуту, доставят неопровержимое доказательство, что Виллиго действительно вступил в союз с лесовиками, знаете, что я скажу на это? Я скажу: «Горе лесовикам!» Если измена своим считается у нагарнуков позорным делом, то нельзя сказать того же о предательстве относительно врага. Последнее считается у них делом похвальным, законной военной хитростью. Да едва ли их и можно за это осуждать. Оставим же Виллиго в покое, предоставим ему действовать так, как он хочет, да и барон де Функаль отлично сделает, если ограничится выслеживанием одних Невидимых. Говоря откровенно, я вполне доверяю авторитету вашего сыщика относительно европейских дел, но здешних отношений он не знает и едва ли будет нам очень полезен. Пусть же он возьмет на себя одних Невидимых, а общаться с лесовиками и туземцами предоставит мне и Виллиго. Так будет гораздо лучше.

– Я с вами совершенно согласен, Дик, – сказал граф, – и сегодня же порешу с бароном этот вопрос в указанном вами направлении.

Последние слова графа были прерваны появлением Лорана, который вошел в комнату своего господина. Благодаря разным впрыскиваниям и растираниям старый слуга стряхнул с себя наконец сонливость и, приписывая ее непривычке к шампанскому, приготовился извиниться перед своим барином. Но тот не дал ему заговорить и рассказал о приключениях минувшей ночи. Тогда смущение Лорана перешло в неописуемое изумление.

– О, теперь я все понимаю! – воскликнул он после некоторого молчания.

– То-то мое опьянение было какое-то странное. Я все слышал и все понимал, но не мог шевельнуть ни одним членом. Если только тот, кто нас опоил, попадется мне на узенькой дорожке…

– Это итальянский консул! – вставил появившийся неожиданно Виллиго.

Оливье и канадец удивленно переглянулись.

– Ты почем знаешь? – спросил Дик.

– Черный Орел не нуждался в найме белого шпиона, чтобы все вызнать и выследить, – отвечал нагарнук с самодовольной улыбкой. – Если б я этого не знал, то как бы мог спасти молодого друга Тиданы?

– Но ведь и белый шпион, как ты его называешь, еще накануне предупредил нас об этом.

– Он предупредил… Виллиго не предупреждает, а действует.

– Но как ты узнал об этом?

– Я проник к лесовикам в «Чертов кабачок» и узнал, что они ищут надежных людей для какого-то похищения. Я догадался, что дело идет о друге Тиданы…

– И храбро рискнули жизнью, чтобы меня спасти! – воскликнул Оливье.

– И ты совершенно уверен, что это итальянский консул? – спросил Дик.

– Когда же Виллиго говорил на ветер?

– Спасибо, друг! – сказал канадец, пожимая дикарю руку. – Я теперь знаю, что нам делать.

В словах Виллиго было много недосказанного, Дик это понимал, но не хотел расспрашивать друга из боязни огорчить его недоверием.

Виллиго не знал, что его друзья собираются на обед к барону де Функалю, иначе он непременно пошел бы с ними. К самозваному барону он чувствовал какое-то непобедимое, бессознательное отвращение и недоверие. У дикаря почему-то засела в голове мысль, что белый шпион ведет двойную игру, что он готов изменить и нашим и вашим.

У него не было никаких фактов, к которым бы он мог привязаться, тем не менее он никак не мог отрешиться от своей мысли.

Будущее покажет, насколько дикарь был прав.

Нужно было уговориться относительно дальнейшего образа действий.

Четыре друга решились остаться для совещания в комнате графа из боязни, что их разговор могут подслушать соседи Лорана по комнате.

– Не бойтесь, – заметил со зловещей улыбкой Черный Орел, когда Дик упомянул об этих соседях. – Они нас не подслушают. Их уже нет здесь: коршуны клюют их трупы.

– Не может быть! – вскричал Дик.

– Их было четверо. Их больше нет. Они убиты.

В это время через открытое окно послышался голос разносчика, выкрикивавшего громким голосом:

– «Morning Advertiser»!.. Покупайте «Morning Advertiser»!.. Свежие новости! Четыре мертвых тела на берегу бухты Ободранных… Ужасные подробности… Вчерашнее празднество… портрет лорда-губернатора… смерть Тома Поуеля…

Друзья помолчали. Наконец канадец заговорил первый:

– Положение скверное. В Мельбурне нам оставаться нельзя. Боец за Англию умер, население раздражено против нас. Меня могут убить из-за угла, надеясь на снисходительность присяжных, которые, по всей вероятности, оправдают убийцу. Что касается вас, граф, то ярость ваших врагов после этого кровавого убийства удесятерилась. По-моему, нам следует как можно скорее удалиться на Лебяжий прииск.

Это мнение было принято единогласно, причем Виллиго особенно настаивал на скорейшем отъезде. Условились, что Оливье в этот же день вместе с бароном де Функалем отправится в кадастровое управление и исполнит все формальности по вводу себя во владение прииском, а канадец тем временем подыщет надежных лиц для эксплуатации золотоносного поля.

Дорогой на прииск решено было завернуть на Сен-Стивенские рудники, чтобы ознакомиться там с наилучшими способами добывания золота.

Когда друзья окончательно уговорились, Виллиго простился с ними до вечера, а Лоран, Дик и Оливье отправились на обед к консулу.

Хотя до консульского дома было недалеко, однако они наняли карету. На улицах толпился народ, возбужденно толковавший о смерти Тома Поуеля, и было бы неблагоразумно рисковать, появляясь среди враждебно настроенной толпы.

Через несколько минут езды карета наших друзей остановилась у подъезда Португальского консульства, помещавшегося в красивом доме, в элегантном квартале королевы Елизаветы. Барон де Функаль в сопровождении своих секретарей, дона Кристоваля Коко и дона Педро де Сильва-Любека, встретил своих дорогих гостей на нижней ступеньке крыльца.

VIII

Визит в Португальское консульство. – Мнимый барон де Функаль. – Таинственный дом. – Измена. – Зажаты стеной. – Смерть от удушения.

Барон де Функаль ввел графа д'Антрэга и его друзей в красивую гостиную, убранную в восточном вкусе, и сделал своим секретарям знак удалиться.

– Граф, – обратился барон к Оливье, – мне давно хотелось видеться с вами, но у Невидимых здесь в Мельбурне имеется своя собственная, превосходно организованная полиция, и я боялся возбудить их подозрение.

– Мне тоже давно хотелось с вами поговорить, – отвечал Оливье, – но раз зашел разговор о полиции, то я должен вам заметить, что и вы не ударили лицом в грязь. Вы мне сообщили столько сведений о моих врагах, что остается только удивляться, откуда вам удалось добыть их.

– Ваша похвала превышает мои заслуги, – отвечал барон, кланяясь графу и кидая на него холодный, испытующий взгляд.

Одного этого взгляда было достаточно португальскому консулу, чтобы убедиться в искренности слов графа.

– Итак, барон, вы узнали моих врагов; вам известны их цели и средства; поэтому не можете ли вы мне разъяснить многое, для меня непонятное в их поведении?

– С удовольствием, граф. Для этого я, между прочим, и желал вас видеть.

– Я вас слушаю, барон. Мне интересно узнать последнее слово обо всем этом деле.

– Последнее слово за вами, граф. От меня вы узнаете первое.

– Я вас не понимаю.

– Слушайте, граф. Я начну по порядку… Невидимые, как вам, быть может, известно, а быть может, и нет, составляют из себя общество, включающее в свой состав мошенников всевозможных национальностей. Оно весьма многочисленно, и члены его принадлежат к различным классам. Средства его громадны, и оно не брезгует никакими способами для их увеличения.

Невозможно описать изумление наших друзей, когда они из уст своего сыщика услыхали эту косвенную апологию Невидимых.

– Милостивый государь, – заметил ему граф д'Антрэг, – ваши слова бесконечно удивляют меня…

– Я понимаю, что вы удивлены, граф, но все-таки попрошу у вас позволения еще несколько времени злоупотребить вашим вниманием. Распространяться о Невидимых я не буду. Я позволю себе только сказать несколько слов об устройстве их общества. Оно разделяется на несколько отделов; в каждом отделе есть свой коновод; коноводы, или начальники отделов, подчинены атаману, которого никто, кроме старших, не знает. Вас преследует, собственно, петербургская шайка. Отец вашей невесты был однажды вынужден дать обязательство после своей смерти предоставить весь свой капитал в пользу шайки. В этом смысле уже составлено духовное завещание на имя одного лица из Невидимых.

– Он дал такое обязательство? Но каким же образом могли его принудить?

– Не могу вам этого сказать, но факт остается фактом. Однако Невидимые дали ему одну льготу: он освобождается от обязательства обездолить свою дочь, если она выйдет замуж за одного из Невидимых или если муж ее вступит в шайку…

– Я?.. Никогда!.. Я, граф д'Антрэг, и вдруг вступлю в общество каких-то шантажистов!.. Но напрасно они хлопочут: я не гонюсь за деньгами, мне не нужно их. Пусть они берут их себе, раз уже захватили.

– Позвольте, граф. У невесты вашей есть еще свое собственное состояние, наследство ее матери, заключающееся в богатейших серебряных рудниках на Урале. Это состояние находится в пожизненном владении отца; отчуждать его он не имеет права, и оно после его смерти перейдет к вашей невесте, а следовательно, к вам. Невидимые не хотят это допустить и не допустят. Вот почему они и препятствуют вашему браку; вот вам и тайна исчезновения Надежды Павловны.

– И это напрасно. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не откажусь от своей невесты.

– Есть отличный способ согласить обоюдные интересы.

– Какой это?

– Вступить в русское подданство, что необходимо потому, что земли и рудники лежат в России, следовательно, в сфере деятельности петербургской шайки, и затем сделаться членом общества Невидимых.

– Вам поручили сделать мне это предложение?

Сыщик прикусил язык. Он понял, что хватил через край, но продолжал с невозмутимым спокойствием:

– Никто мне ничего не поручал, но во время пребывания в Петербурге я входил в сношения с Невидимыми и узнал их взгляды и намерения.

– Мне часто приходилось встречаться с их лазутчиками, но почему же они никогда не говорили мне ничего подобного?

– Не знаю. Но что бы вы ответили на такое предложение?

– Знайте, милостивый государь, что я никогда не переменю подданства и никогда не вступлю в бесчестное сообщество.

– Уверяю вас, граф, что об этом стоит подумать…

– Это что же такое? Угроза?

– Это предостережение. Граф, я не вижу иного средства вас спасти. Много мер перепробовали с вами Невидимые, и эта, как я слышал, последняя. Если вы откажетесь от их предложения, то с вами покончат навсегда. До сих пор вас щадили, но теперь… Я, право, не знаю, какими судьбами вам удалось сегодня ночью избавиться от них… Эти четыре трупа… И потом, я должен вас предупредить, что ваш нагарнук Виллиго изменяет вам. Я имею положительное доказательство, что он знается с лесовиками и дал им обещание содействовать вашей гибели…

– Нет, барон, уж это вы оставьте. Я вам советую заниматься только Невидимыми, а туземцев уж вы предоставьте нам. И это будет даже лучше для вас самих, иначе мы не можем ручаться за вашу жизнь.

– Честное слово, граф, я вас совершенно не понимаю!

– Виллиго не такой человек, чтобы простить подозрения в измене; к тому же он дикарь и не остановится ни перед чем.

– Из ваших слов, граф, я вижу, что этому туземцу вы верите больше, чем мне.

– Я не то хотел сказать. Я хотел только внушить вам, что Виллиго стоит выше всяких подозрений. Да вот вам доказательство: неизвестные злодеи нынешней ночью дали мне какого-то усыпительного средства, выкрали меня из гостиницы, посадили в карету и повезли. Виллиго спас меня один. Он убил моих похитителей…

– Может ли это быть?..

– А между тем это так. Найденные четыре трупа – дело его рук.

Сыщик совершенно оторопел и не знал, что сказать.

– Вы теперь видите сами, сударь, – продолжал граф, – что мы не можем сомневаться в честности Виллиго… Но оставим это. Поговорим лучше о нашем деле. Скажите, что, по вашему мнению, могут предпринять против меня в настоящее время Невидимые? Говорите откровенно.

– Откровенно, граф? Вы позволяете?

– Разумеется. Я вас об этом прошу.

– Так я должен вам сказать, что вы теперь совершенно находитесь в их руках, и вам нет никакого спасения, кроме…

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вам нет иного выбора, как согласие на два упомянутых мною условия или же смерть.

– Как вы смеете мне так говорить?

– Я просто снимаю наконец маску.

– Значит, вам поручено моими врагами…

– Теми, кого вы совершенно напрасно считаете врагами…

– Но кто же вы наконец?

При этом вопросе сыщик выпрямился и для вящего эффекта медленно, раздельно проговорил:

– Я… член… общества… Невидимых.

Три друга вскрикнули от удивления и гнева и вскочили с своих мест, хватаясь за револьверы.

– Ни с места, – сказал самозваный барон де Функаль, – или вы погибли!

Дрожа и бледнея от негодования, граф д'Антрэг, Дик и Лоран остановились в оборонительном положении.

– Итак, вы завлекли нас в гнусную западню! – сказал с презрением Оливье. – Вы получили деньги и с нас, и с Невидимых.

– Вы ошибаетесь. К обществу Невидимых я принадлежу вот уже десять лет. Когда господин Лоран приехал в Париж за сыщиком, мои начальники велели мне ехать с ним. Я не мог ослушаться и отправился в Мельбурн.

– На наш счет!

– И это неправда; кредит, открытый вами для меня в Париже и здесь, остался нетронутым… Мне даны были относительно вас широкие полномочия, но меня тронула ваша молодость, и я решился дать вам возможность спастись. Я не враг вам, право. Это я выхлопотал позволение заключить с вами договор. Примите наши условия… Подумайте, граф… Господа, вы, кажется, желаете добра господину д'Антрэгу. Посоветуйте ему не упрямиться.

Дик и Лоран презрительно промолчали, а граф Лорагюэ твердо отвечал:

– Никогда! И пожалуйста, не говорите больше об этом.

– Как угодно. Только уж потом на меня не пеняйте.

– Вы подло поступили со мною; вы обманули доверие моего отца, обманули доверие Лорана, вы заманили меня в западню…

– Граф, я на вас не сержусь за эти слова. Скажу одно: вы все вините меня. Но вспомните, что я только орудие… что я действую так, как мне велено, что я не смею ослушаться. Я не имею права отказаться даже от бесчестного поручения. И клянусь вам, граф, мне моя роль в этом деле невыносимо тяжела, так тяжела, что я и сказать не могу. Недаром же я употребил все усилия вас спасти… и Бог видит, как мне грустно, что эти усилия не достигли цели.

Сыщик произнес эти слова с таким волнением, что доброму графу Лорагюэ на минуту даже сделалось его жаль. Но он ничего не сказал в ответ и обратился к своим друзьям:

– Пойдемте, господа.

– Ради Бога, граф, опомнитесь! – проговорил с мольбою сыщик. – Примите наши условия, умоляю вас.

– Прощайте! – вместо ответа возразил граф.

И он направился к двери гостиной, сопровождаемый Лораном и Диком, которые не спускали глаз с консула. Переступая через порог комнаты, граф обернулся и увидел, что барон де Функаль как бы в бессилии упал в кресло.

Друзья вступили в узкий коридор, который вел в переднюю. Вдруг зазвенел электрический звонок, и в ту же минуту с потолка, как две молнии, спустились две тяжелые металлические доски и заняли всю ширину коридора, одна впереди, другая сзади.

Три друга очутились в темном пространстве, ограниченном четырьмя глухими стенами.