Текст книги "Пожиратели огня"

XIII

Спасены и отомщены. – Тайна «человека в маске».

Покинув притон на Монмартре, Люс поспешил к извозчику, на которого указал ему Фролер.

Здесь он потребовал экипаж и пару лучших лошадей из всей конюшни; благодаря обещанным пяти франкам на чай спустя семь минут он уже несся по направлению к улице Св. Доминика, где рассчитывал захватить таких ценных и дюжих союзников, как Дик, канадец, и гигант Лоран.

Зная, что Невидимые на этот раз решили покончить с графом, он был уверен, что для исполнения своего приговора ими избраны самые надежные люди, а потому против них следовало выставить таких же защитников. Негр Том и молодой нготак тоже были недюжинные силачи и отчаянной решимости люди. Таким образом, захватив попутно еще графа, капитана и Литльстона и считая в том числе себя и Фролера, Люс мог противопоставить пяти Невидимым восемь человек, что обеспечивало им до известной степени успех дела.

Правда, Люсу приходилось ехать за своими союзниками довольно далеко, но ставка была так велика, что нельзя было ничем пренебрегать.

Вскочив на козлы подле возницы большого закрытого ландо, Люс сказал своему соседу:

– Мы сейчас едем на улицу Доминика, оттуда на улицу Капуцинов и, наконец, на Монмартре на улицу Леник; если ты сумеешь все это объездить менее чем в час времени, то останешься мною доволен.

– Но это будет зависеть от того, сколько времени вы пробудете во всех этих местах! – вполне резонно ответил кучер.

В 14 минут они доехали до дома графа, но по пути городовые пытались остановить лошадей, думая, что они понесли и кучер не в состоянии справиться с ними. Лоран и его приятели спали, но при первых же словах кинулись одеваться с невероятной поспешностью и в несколько минут были готовы следовать за ним. В один момент лошади домчали их до улицы Капуцинов. Проходя мимо своего привратника, Люс крикнул ему:

– Нужно доктора, что на 3-м этаже, очень спешно! – И привратник не стал его расспрашивать.

Отперев дверь комнаты, он уже с порога крикнул вполголоса:

– Тревога, господа! Живо! Они в наших руках все, и «человек в маске», и его приятель генерал, и все трое палачей; нельзя терять ни минуты: быть может, мы успеем еще спасти другую жертву этих негодяев! Захватите с собою ваши револьверы и охотничьи ножи; подробности я расскажу вам по дороге!

К счастью, граф, Дик и капитан даже еще не раздевались; они совершенно одетые расположились на постели, на диване и на кушетке, ежеминутно ожидая тревоги, а потому в один момент были уже на ногах. Люс снял со стены испанский пистолет с широким дулом, привезенный им из Алжира, оружие, ужасное в рукопашном бою, и спустя пять минут все сидели в ландо и мчались во весь опор на улицу Леник.

В начале этой улицы Люс приказал кучеру остановиться, чтобы тот не знал, куда именно направлялась вся компания, и, уплатив ему двойную против обещанной сумму, быстро зашагал со своими друзьями к «дому повешенных».

Попутно Люс в отрывистых и кратких словах рассказал графу обо всем, причем последний крайне сожалел о своем разочаровании в благородном и великодушном по намекам джентльмене. Но, увы! Доказательства были налицо!

Канадец чувствовал себя на верху блаженства при мысли очутиться наконец лицом к лицу с ненавистным врагом, которого они столько времени преследовали; он помолодел на целых десять лет.

– Значит, все-таки есть на свете справедливость! – воскликнул он.

Для капитана же перспектива держать наконец в своих руках Ивановича делала его положительно свирепым и в то же время безумно счастливым!

На этот раз Люс со своей свитой без особых предосторожностей прошел через сад прямо к лужайке. Фролер, завидев союзников, поспешил слезть с дерева.

– Ну что? – спросил его Люс. – «Человек в маске» еще здесь?

– Да, но, вероятно, они скоро кончат свое дело: вы поспели как раз вовремя!

– А их несчастная жертва?

– Слушайте! – сказал Фролер. – Слышите вы эти удары молотка?

– Да, что они означают?

– Они заколачивают гроб, куда положили живым человека!

– Идемте тогда! – сказал Люс. – Но вступать в честный бой с этими негодяями нельзя. Мы крадучись подымемся наверх, и в тот момент, когда у всех револьверы будут на взводе, я разом распахну дверь; все мы вместе дадим залп. Нас восемь человек: это должно произвести на них свое действие!

Буря, усилившаяся еще больше, выла и гнула деревья, которые стонали и скрипели; весь дом содрогался под яростным порывом ветра; этому шуму вторили мерные удары молотка, заглушавшие и шум шагов на лестнице, и всякий другой шум в доме.

Когда Люс убедился, что все готовы, он осторожно нажал ручку двери и смелым ударом ноги распахнул ее настежь. Стоявший впереди других негр Том и молодой нготак разом кинулись и схватили за горло двоих врагов, после чего никому уже нельзя было стрелять из опасения ранить своих. Наступила минута замешательства, которою воспользовался Иванович, чтобы опрокинуть стол, где стояли свечи. Но канадец успел уже накинуться на третьего врага, который, не имея под рукою оружия, схватился с ним врукопашную, но почти тотчас же рухнул назем с переломленным хребтом, едва успев вскрикнуть.

Между тем Люс, не растерявшийся ни на минуту, быстро подхватил свечи, прежде чем они успели погаснуть, и поставил их на камин. При их свете он увидел, что ни один из негодяев не остался на ногах: те, на которых набросились Том и нготак, уже плавали в лужах крови с перерезанным горлом, причем нготак уже успел оскальпировать убитого им злодея, рассчитывая привезти домой этот кровавый трофей. Третий негодяй был убит Диком, а генерал Хосе тоже не подавал признаков жизни. Но «человек в маске» исчез.

– Ко мне! – крикнул Люс. – Негодяй ушел! – С этими словами он кинулся в смежную комнату, единственное место, куда мог уйти Иванович. Окно здесь, выходившее на крышу маленькой пристройки, стояло открытым настежь. Для всех стало ясно, что преследовать беглеца было уже бесполезно.

Таким образом, еще раз этот дьявольски ловкий человек ушел из их рук. В этот момент ужасный крик заставил всех их вернуться в первую комнату, где происходила борьба.

– Не убивайте меня! Не убивайте! Я не сделал ничего дурного! – взывал дон Хосе де Коррассон, которого Лоран ухватил за горло. Хитрый негр нарочно притворился мертвым, чтобы воспользоваться первым удобным случаем и бежать, но Лоран вовремя помешал его бегству.

Узнав графа д'Антрэга, несчастный еще усерднее запросил пощады.

– Отвечайте по правде, – сурово сказал молодой граф, – что бы вы сделали со мной, если бы я был один с вами вчера в экипаже?

– Мне было предписано убить вас!

– Кто устроил эту западню?

– Тот, кто сейчас только бежал!

– Как его зовут, кто он такой?

– Это полковник Иванович, член Верховного Совета Невидимых!

– Иванович! – воскликнул Оливье. – Иванович, мой соперник и враг! О, я должен был это предчувствовать!

– Теперь моя очередь его допросить, – сказал Люс, все время пристально всматриваясь в негра.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Дон Хосе де Коррассон!

– Нет, я спрашиваю твое настоящее имя!

– Сэм! – пробормотал несчастный.

– Тот самый, который задушил борца Тома Поуеля, чтобы завладеть полученными от Ивановича деньгами? Да? Отвечай?

– Да… это я… Пощадите меня!

– Погоди!.. Кто предательски заманил в эту западню несчастного князя Свечина?

– Я… сжальтесь! Видите, я говорю вам всю правду: я не хочу умирать… пощадите меня!

– Пощадить убийцу и предателя!.. Нет! – воскликнул Люс и одним ударом размозжил ему голову.

Молодой русский, которого Фролер тотчас же поспешил вынуть из гроба, пожимал руки своим спасителям, не будучи в состоянии выговорить ни слова.

XIV

Общество Невидимых.

Нам уже известен смелый план графа д'Антрэга и его друзей – завладеть Верховным Советом Невидимых и самим Великим Невидимым во время первого общего собрания, которое должно состояться где-нибудь на русской территории. Красный Капитан, как прирожденный янки, не признававший никаких препятствий, и канадец Дик взялись набрать достаточное число авантюристов, готовых принять участие в этом опасном предприятии.

На долю Люса выпадала далеко не легкая задача проводить всю эту компанию в назначенное место к назначенному времени – компанию по меньшей мере в сто человек – и сделать это так, чтобы никто не заметил не только из числа Невидимых, но и из полиции, русской полиции, самой подозрительной в целом мире.

Но прежде, чем продолжать рассказ об этой борьбе графа с Невидимыми, необходимо сказать еще несколько пояснительных слов об их обществе.

Оно, как мы уже говорили, имеет своею задачею доставление мирового господства славянской расе. На эту будущую роль славянства указывал еще историк Фогель. «В тот день, когда славянское царство обратит в своих вассалов мелкие придунайские княжества, оно не только уничтожит их автономию, но и безопасность всей Европы, нарушит ее равновесие и захватит не только всю Венгрию и Империю, но и Константинополь, исконный предмет его мечтаний, эту несравненную столицу, благодаря положению которой Греческая империя могла пережить на целых десять веков Римскую западную империю. Завладевши Константинополем, России трудно будет помешать обосноваться также и на Адриатике; затем, став госпожой Босфора и Дарданелл, России ничего не будет стоить превратить Мраморное и Черное моря в громадный военный порт, и с помощью греков создать самый могущественный флот в Средиземном море, который будет угрозою всей Европе, и бравировать, не рискуя, второй крымской кампанией. Считая Россию главою всего славянского мира, высшие классы этой страны, стремления которых простираются далеко за пределы их обширного отечества, мечтают сделать Россию главным центром славянства и покорить мало-помалу все пока еще самостоятельные южные и западные славянские народности, не стесняясь рознью вероисповеданий и традиций. Эти тенденции достаточно ясно проглядывают и в печати и поддерживаются людьми, занимающими высокое общественное положение, даже влияют на самое правительство, не говоря уже о деятельной пропаганде в Австро-Венгрии, немецкой Польше, Чехии, вплоть до пределов Италии. Австро-германский союз – это первая плотина, преграждающая пока путь этому потоку…»

Таково мнение хорошо осведомленного немецкого историка.

Пропаганда этой грандиозной идеи о будущей роли России производится обществом Невидимых, именуемых так потому, что ни один из членов его не знает другого, кроме того, кто его завербовал.

Лет семьдесят тому назад несколько принадлежавших к лучшим семействам России молодых людей, честолюбивых, энергичных, предприимчивых, но разорившихся, возмечтали вернуть прежний блеск своему гербу и прежнее свое положение, эксплуатируя эту политическую идею. Воспользовавшись этим предрасположением своих соотечественников и их естественной склонностью к тайным обществам, они решились эксплуатировать в свою пользу популярность и власть общества Невидимых, действуя от его имени. Они вели дело с таким искусством и такой ловкостью, что лишь впоследствии, когда некоторые из их преступлений, особенно смелых и отчаянных, наконец раскрыли глаза третьему отделению, на котором лежит охрана внутреннего спокойствия государства, выяснилась их истинная роль. Но все-таки до главарей добраться не могли, и, если и догадывались о средствах, к каким они прибегали, нельзя было добыть никаких неоспоримых доказательств, которые позволили бы наложить руку на настоящих виновников. Вследствие этого пришлось затушить дело. И дюжина смельчаков продолжала эксплуатировать в течение еще нескольких лет действительных членов общества Невидимых для своих личных целей и для удовлетворение своего честолюбия и своей жажды роскоши.

Когда нужно было выполнить какое-нибудь решение этой компании, каждый из членов ее намечал кого-нибудь из наиболее фанатичных членов общества, и последний получал предписание сделать то или иное; будучи уверен, что предписание это исходит от высших властей общества, он исполнял его беспрекословно, не вникая в побудительные мотивы, а считая это несомненно необходимым для каких-нибудь высших целей общества. Так, например, в один прекрасный день Государственный банк получил предписание перевести немедленно в Оренбург два миллиона рублей для уплаты жалованья войскам и на иные административные расходы.

Денежный транспорт сопровождали всего несколько казаков. В одном из ущелий Уральских гор транспорт вдруг наткнулся на сотню хорошо вооруженных людей. Казаки, сознавая свою малочисленность, отступили, а ящики с деньгами тотчас были перенесены на другие повозки и в несколько минут исчезли бесследно. Затем экспроприаторы тотчас же кинулись врассыпную и разбрелись по разным селениям и городам; как затем доказало следствие, ни один из них не знал ни зачем их заставили собраться в этом ущелье, ни кому и на что были нужны эти деньги; они даже не знали, что похищенные ими ящики были с деньгами; напротив, их уверили, что нужно было похитить какие-то немецкие прокламации, имевшие целью поднять против царя какие-то вновь покоренные азиатские племена; содействуя похищению казенных денег, они простодушно полагали, что служат политическим интересам своего отечества.

Даже высокие должностные лица и люди высших придворных чинов были впутаны в действия этих мнимых Невидимых. Хотя они не были скомпрометированы деятельным участием в их делах, но присутствовали на их собраниях, входили с ними в сношения и тем самым придавали больше веса и авторитета этой маленькой группе дерзких самозванцев.

Эта опасная компания в конце концов распалась сама собой благодаря обнаружению ее существования, но прежде, чем это случилось, дерзкие самозванцы успели совершить целый ряд самых возмутительных преступлений. В России они по преимуществу орудовали в Оренбургском крае, где благодаря его удаленности от столицы и самому характеру местного населения их козни должны были иметь наибольший успех.

Попытка этих мнимых Невидимых завладеть уральскими копями, принадлежащими семье Васильчиковых, путем брака одного из них с княжной Марией Феодоровной, единственной наследницей всех богатств отца, была одним из самых отчаянных дел этой шайки и не удалась только благодаря невероятной энергии и смелости молодого графа д'Антрэга и безграничной преданности его друзей.

XV

Оренбургские степи. – Табунщики. – Нападение волков.

Оренбургская степь – безграничная равнина, весной покрытая высокими зелеными травами; огромные стада рогатого скота и целые табуны лошадей пасутся здесь под надзором зорких табунщиков, проводящих всю свою жизнь на коне. Летом вся степь выгорает, выжигается солнцем, и тогда и люди, и животные живут в облаках пыли, томимые нестерпимой жаждой. Во всякое время года их преследует один грозный враг; это волки: они целыми стадами нападают по ночам на табуны и стада, производя среди них страшные опустошения.

Изредка в оренбургской степи попадаются маленькие селения, представляющие обыкновенно собрание жалких низких глинобитных домишек, соответствующих местному представлению о деревне или селении. По мере приближения к городу Оренбургу число этих селений увеличивается, преимущественно на склонах Уральских гор, где они обыкновенно означают близость какого-нибудь рудника, так как азиатский склон этих гор изобилует медью, серебром, золотом и платиной, а также драгоценными камнями.

Уральский хребет, так сказать, отделяет европейскую Россию от азиатской и служит водоразделом между этими странами. Из этих гор вытекает великолепная река подобная великим рекам Нового Света, протяжением в 2380 километров. На всем этом протяжении нет ни одного моста; только изредка на громадном расстоянии, вблизи более населенных мест, действуют простые паромы.

Перевозчиками на этих паромах обыкновенно служат ногайцы, осевшие со своими семьями здесь уже несколько веков назад. Некоторые из этих ногайцев очень богаты и держат целые табуны лошадей и верблюдов для сообщения между европейской и азиатской Россией. Некогда ногайцы были могущественной народностью на берегах Черного моря, но затем рассеялись в степях, образовав кочевые орды; затем некоторые роды их сделались оседлыми, обзавелись хозяйством и живут безбедно; некоторые же стали перевозчиками на Урале.

На одном из таких перевозов, в двадцати днях пути от Оренбурга, где гуртовщики гоняли стада и караваны с товарами, перевозчиком был ногаец Черни-Чаг.

Это был зажиточный человек, имевший целые табуны лошадей и свыше 400 голов рогатого скота.

Однажды в конце июня, когда степи кругом зеленели, под вечер домашние Черни-Чага собрались ужинать; женщины принесли уже большие лотки с вареным пшеном, кислым молоком и кувшины с кумысом. Вдруг на пороге раздался незнакомый голос:

– Привет вам, братья… хлеб да соль!

Черни-Чаг поднял голову и увидел на пороге странника с котомкой за спиной и посохом в руке.

– Войди! – сказал ногаец. – Здесь и для тебя найдется кусок!

– Спасибо, друг, – ответил странник, – я знаю, что твой кров гостеприимен! – И сделал ногайцу условный знак. Тот сразу понял и, встав со своего места, тотчас увлек странника за собой в другую половину дома.

– Час спасения приближается! – проговорил странник.

– Хвала Господу Богу! – ответил хозяин. – Какие у тебя вести?

– В третье воскресенье после сегодняшнего дня, – продолжал странник, – Невидимые соберутся во славу Царя-батюшки и Святой Руси!

– В каком месте?

– В развалинах старого монастыря!

– В какое время?

– В одиннадцать часов вечера!

– Хорошо, я буду… все?

– Нет! Я прямо из Астрахани, где видел Великого Невидимого; он собирался уезжать, и я удивлен, что он не прибыл.

– Он должен у меня остановиться?

– Да, и просил тебя держать наготове для него шесть свежих лошадей!

– Все будет сделано, как ты желаешь… а пароль?

– «Духоборы»!

После этого оба вернулись к остальным и сели за ужин. Поужинав, странник взял свой посох и пошел дальше по направлению к Оренбургу. И так он шел из селения к селению, оповещая всех о близком собрании Невидимых.

Расставаясь с Черни-Чагом, странник предупредил ногайца:

– Храни тебя Бог от Черных всадников!

– Разве они уже появились снова? – спросил перевозчик, задрожав всем телом.

– Я видел их прошлой ночью; они неслись, как призраки, на своих быстрых конях по тому берегу Урала!

– А куда они держат путь?

– Вниз по реке!

– Ну, слава Богу, быть может, они не вернутся больше сюда! Впрочем, они всегда щадили мой поселок!

– Я тебя предупредил, Черни-Чаг, береги свои золотые! – сказал прохожий.

– Чего ты не останешься здесь переночевать; смотри, ночь надвигается, а волки рыщут по степи, как только солнце зайдет!

– Я успею еще дойти до ближайшего поселка!

– Ну, так с Богом!

И перевозчик вернулся к себе в дом хмурый и озабоченный.

Кто же были эти Черные всадники, так сильно напугавшие его?

При крепостном праве, прекратившемся лишь при императоре Александре II, все недовольные, обиженные, все жертвы сильных и богатых бежали в степи и находили себе приют и убежище в этих пустынных, бесплодных местах, где никакие власти не в состоянии были их преследовать. Обзаведясь конем, копьем и ружьем, они становились неуязвимыми и находили себе верных союзников в степных кочевниках, вместе с которыми грабили караваны.

Иногда они собирались большими шайками и грабили даже населенные места, разоряя целые деревни. Чтобы не быть впоследствии узнанными, эти люди обыкновенно закутывали себе лицо черными покрывалами, оставляя только отверстие для глаз, и, окончив свой страшный подвиг и поделив добычу, рассыпались по степи, не оставляя за собой никакого следа. Местные власти, располагая казачьими командами, редко могли что делать против этих разбойничьих шаек.

Черни-Чаг был человек недюжинный и во многих случаях своей жизни проявлял поразительную энергию и находчивость. Оставшись один после ухода странника, он прежде всего позаботился обезопасить свой дом от Черных всадников. Он имел разрешение от оренбургского губернатора держать у себя, сколько потребно, оружие для ограждения себя и своей семьи от разбоев и грабежей кочевников. Отослав женщин и детей в женское отделение, он созвал мужчин и сообщил им о грозящей им и его дому опасности. Несмотря на страх, внушенный этою вестью, все единогласно решили защищаться до последней крайности, зная, что, если разбойники нападут, им нечего ждать пощады.

Скоро наступила ночь; в доме все спали, кроме двух сторожевых работников, вооруженных ружьями, которым было дано по ружью, чтобы в случае тревоги оповестить о том всех живущих в поселке.

Окрестности потонули во мраке, но затем, когда взошла луна, серебристый свет окрасил все в мягкий однообразный бледно-желтый цвет, на фоне которого голубоватой лентой извивалась река. Малейший предмет на громадном расстоянии выделялся теперь темными пятном на этом однотонном светло-желтом фоне, и никто не мог бы приблизиться к жилью, не будучи замеченным еще издали…

Немного после полуночи дверь дома отворилась, и Черни-Чаг вышел в сопровождении четырех человек, несших довольно большой и тяжелый сундук, служивший хранилищем драгоценностей семьи. Сюда предусмотрительный хозяин сложил червонцы и серебряную монету, какая только имелась в доме, а также уборы женщин, а главное то, что у него было наиболее ценного, – старинный, изукрашенный драгоценными камнями меч, доставшийся ему от предка, одного из ногайских ханов.

Дойдя до берега реки, люди, несшие этот сундук, очевидно, очень тяжелый, так как они сгибались под его тяжестью, поставили его на землю и стали рыть яму, куда затем и опустили сундук, засыпав его землею, чтобы замести след своей работы.

Но в то время, как они работали, зарывая сокровища в зыбкий прибрежный песок, в нескольких саженях, прижавшись к высокой траве, прохожий странник с напряженным вниманием следил за происходившим.

Отойдя всего несколько сажен от гостеприимного крова, под которым он отдохнул и подкрепил свои силы пищей, он, вместо того чтобы идти дальше вдоль берега реки, воротился назад, когда стемнело, приблизился к дому и притаился в высокой траве, заранее предвидя последствия принесенных им вестей.

Как только Черни-Чаг вернулся в свой дом, мнимый странник ползком подкрался к берегу реки, достал из прибрежных тростников широкую, слегка выдолбленную дубовую доску, заостренную наподобие челнока, и, пользуясь руками в качестве весел, лежа на спине на доске, медленно поплыл к противоположному берегу…

Казалось бы, ночь должна была окончиться благополучно, когда, около трех часов утра, стражи заметили на краю горизонта черную точку, быстро увеличивающуюся и как бы несущуюся по равнине. Вскоре эта точка как бы раздвоилась, и зоркие глаза сторожей различили двух всадников, мчавшихся по степи на своих быстрых степных конях, а за ними множество черных точек.

– За ними гонятся волки! – сказал один из них.

– Да, и им ни за что не уйти от них!..

Худшей опасностью степи являются волки. Они живут здесь громадными обществами и плодятся беспрепятственно; если бы только они не пожирали друг друга, если бы самцы не пожирали добрую половину детенышей, не грызлись между собой, ничего живого не осталось бы в степях.

Единственный враг, которого волки боятся, будь их целая стая, – табунщики! Это люди, никогда не слезающие с коня ни днем, ни ночью; соединившись гурьбой человек в десять – двенадцать, они смело кидаются на стаю волков, и каждый удар их копья укладывает на месте одного из этих страшных животных. И волки до того знают их, что, завидев издали хотя бы одного табунщика, тотчас же обращаются в бегство.

Подгоняемые голодною стаей, кони неслись, как ветер, но видно было, что они выбились из сил и скоро упадут от изнеможения, не достигнув реки.

Все-таки злополучные всадники все ближе подвигались к дому, и сторожа, хотя и смутно, начинали уже различать фигуры их, припавшие к самой шее своих лошадей.

Благородные животные неслись, не щадя своих сил, прямо к реке, зная, что здесь их спасение, что в реку волки не последуют за ними. Время от времени тот или другой из коней бешеным ударом копыта убивал на месте настигающего его волка, и, как только последний падал, тотчас же сотни уцелевших сородичей его с жадностью набрасывались и в один момент разрывали его на клочья.

– Сказать бы хозяину, – заметил один из сторожей, – может быть, он поможет им как-нибудь!

Но прежде, чем его товарищ успел ответить, картина совершенно изменилась.

До реки оставалось уже не более версты; еще немного – и благородные животные спасут себя и своих седоков. Но и волки не зевали, и некоторые из них уже успели забежать вперед, чтобы кинуться на грудь лошадям. Вдруг один из всадников с неимоверной ловкостью перескочил со своего коня на круп коня своего товарища, который в этот момент, выхватив пистолет, прострелил голову лошади, оставшейся без седока, – и она упала, точно пораженная громом. Стая волков с жадностью набросилась на нее. Но волков было слишком много, и часть стаи, не теряя времени, кинулась за вторым конем, мчавшим вперед двух всадников. Однако кратковременная задержка дала доброму коню время уйти немного вперед, и волкам приходилось снова нагонять. В какие-нибудь три минуты благородное животное донесло своих всадников до реки и кинулось прямо в Урал, при громком вое хищников, лишившихся близкой уже добычи.