Текст книги "Пожиратели огня"

XV

Признание Оливье и Красного Капитана. – Убийца Виллиго. – Пропажа «Лебедя». – Ужасное недоумение.

В отсутствие Оливье капитан снова взвесил все причины и вероятия для объяснения удивительного исчезновения «Лебедя», потому что, как ни невероятен был этот факт, тем не менее он был неоспорим: маленького спутника «Римэмбера» нигде не было, а покушение на его жизнь, несомненно, находилось в связи с его исчезновением. По получении записки Оливье, откладывавшей их разговор на позднейшее время, он отправился на озеро и еще раз внимательно исследовал берег в том месте, где он оставил судно; он убедился, что никакого течения в этом месте не было. Волей-неволей пришлось вернуться к мысли, что это было дело рук Ивановича, что последний, желая овладеть его изобретением и поставить его в плотную зависимость от себя и от Невидимых, убедил последних отправить на всякий случай в Австралию несколько человек, выдающихся механиков и электротехников, чтобы они были у него под рукой. Эти господа, скрываясь в буше, сумели подкупить Виллиго и его товарищей, чтобы те осведомляли их обо всем происходящем на озере Эйрео и в его окрестностях, и так как опыты Красного Капитана на озере не могли не привлечь их внимания, то они учредили за озером еще более строгий надзор, причем от них, конечно, не могла укрыться его высадка. Тогда туземцы, заманив в ловушку оставленных им на «Лебеде» людей, убили их и предоставили инженерам возможность овладеть судном и открыть секрет управления им, что было особенно легко благодаря его собственной оплошности.

Как мы видим, Джонатан Спайерс был недалек от истины в некотором отношении. Но предположить, что его секрет открыли дикари, было настолько невероятно, что эта мысль, конечно, ни одной минуты не приходила ему в голову. Главным виновником всего был, несомненно, Иванович, и потому капитан с первых же слов его разговора с графом заявил ему, что у него общие с графом враги.

– Да, – повторил он еще раз, видя безмолвное удивление графа, – ваши враги те же, что и мои! И мы вместе будем бороться против них!

– Как, – воскликнул тот, – вы знаете имя моих врагов, знаете их намерения и планы, даже их средства борьбы… Назовите же их мне!

– Имя им легион, – ответил капитан, – и вы сами не знаете их, но они называют себя Невидимыми. А их агент здесь, в Австралии, которого вы знаете под именем «человека в маске»…

– Вы знаете «человека в маске»?!

– Да, знаю, но дал слово честного человека никому не называть его, и этого слова не могу нарушить! Но я не давал ему клятвы, что не поставлю его лицом к лицу с вами, что я не сорву с него его маски и не буду мстить ему за вас, и потому клянусь, что повешу его на первом дереве, которое попадется мне на глаза в удобную минуту!

– Но кто вы такой?

– Я № 333, член общества Невидимых! – сказал капитан, понизив голос до шёпота.

Если бы у Оливье над головой обрушилась крыша или под ногами провалился пол, он не был бы столь поражен.

– Член общества Невидимых! – пролепетал он, побледнев, как полотенце.

– Член общества Невидимых под моей кровлей!

– Сжальтесь, граф, сжальтесь! Неужели вы не видите, что я готов умереть за вас, что я рад отдать всю жизнь своему благодетелю! – рыдая, восклицал Красный Капитан.

При виде этого непритворного отчаяния Оливье сразу успокоился: он почувствовал, что в жизни этого человека есть какая-то тайна и что прежде, чем его осудить, надо его узнать. Протянув ему чистосердечно обе руки, он сказал:

– Я чувствую, что могу пожать вашу руку, чувствую, что вы много страдали и отчаяние ваше непритворно! Я верю, что вы любите меня… успокойтесь же и пойдемте отсюда: нам с вами неудобно говорить здесь!

Разговор этот происходил в отдаленном углу столовой; но никто ничего не заметил, так как за громким и веселым смехом и говором рабочих прииска, оставшихся завтракать после похода к нготакам, ничего не было слышно.

– Пойдемте, друг мой, – сказал Оливье, делая ударение на последнем слове, – нам с вами надо поговорить с глазу на глаз… Но если бы это не было вам неприятно, я бы очень желал, чтобы при нашем разговоре присутствовал мой верный друг Дик, от которого я не имею никаких секретов! До сего момента он всегда поддерживал меня, ободрял и защищал в борьбе против Невидимых, он сделал меня миллионером, поделившись со мной этим прииском, и ему, вероятно, показалось бы странным, если бы мы с вами стали говорить о столь важных делах, не пригласив его участвовать в нашем разговоре.

– Ваше желание для меня закон, – отозвался капитан, – кроме того, я сам того мнения, что ввиду серьезных решений, к которым мы должны прийти, разумные советы вашего друга могут нам быть весьма полезны!

В это время Дик оживленно разговаривал в саду с каким-то туземцем.

– Лоран, – обратился граф к своему слуге, – предупреди Дика, что мы ждем его в библиотеке! – С этими словами Оливье повел капитана в комнату первого этажа, служившую библиотекой.

Не прошло и пяти минут, как дверь порывисто распахнулась, и в комнату ворвался Дик вне себя от гнева и негодования, с глазами, полными слез.

– Оливье, – крикнул он с порога, – наш старый друг Виллиго, мой верный товарищ и брат, и молодой Коанук умирают в своей хижине!

– Виллиго… Коанук… умирают! – воскликнул Оливье, не веря своим ушам.

– Да, они вернулись сегодня ночью, – продолжал канадец уже грозно, многозначительно глядя на Красного Капитана, – у обоих грудь пробита револьверной пулей. Они ползли по кустам, с каждым шагом истекая кровью, поддерживая друг друга, чтобы добраться до своего жилища.

– Подло подстреленные в спину, потому что ни один человек не посмел бы напасть на Виллиго открыто! – воскликнул Оливье.

– Нет, не в спину, а прямо в грудь, – мрачно возразил Дик. – Наши бедные друзья были вооружены только одними бумерангами и не ожидали предательского выстрела. Но они будут отомщены, – добавил канадец, – они успели назвать своего убийцу.

При первых словах Дика Джонатан Спайерс побледнел. Так, значит, эти туземцы, хотевшие заманить его в западню, не умерли; у них хватило сил выплыть из озера и добрести до своей деревни!

В первый момент капитан не испытывал ничего, кроме некоторого удивления, но последние слова Дика, сказанные вызывающим тоном угрозы, взорвали его… Еще минута, и он вскипел гневом.

– И кто же этот убийца? – спросил Оливье, слишком взволнованный этой вестью, чтобы обратить внимание на угрожающие взгляды Дика по направлению капитана.

– К счастью, он в наших руках! И мы скоро расправимся с ним! Этот убийца подлый шпион, злоупотребляющий нашим гостеприимством…

– Берегитесь! – крикнул Красный Капитан, побледнев от сдерживаемого бешенства. – Меня зовут Красным Капитаном, и я не поручусь за себя.

– Вы видите, Оливье, – проговорил Дик с величайшим спокойствием, – убийца сам себя выдал.

– Как? Вы?.. Вы! – воскликнул Оливье с глубоким огорчением.

– Пусть он примет законное воздаяние! – сказал канадец и хлопнул два раза в ладоши.

В тот же момент в комнату ворвалось десять человек приисковых рабочих, вооруженных револьверами.

– Схватить этого человека! – приказал Дик.

– Первый, кто подойдет, будет убит! – заревел капитан, выхватив свой револьвер, который он постоянно носил при себе, и задвинул себя столом.

Рабочие замялись.

– Трус, – крикнул капитан Дику, – других натравливаешь, а сам не смеешь взять меня!

В один момент Дик выхватил револьвер у первого ближайшего рабочего и одним прыжком подался вперед, но Оливье обхватил его обеими руками поперек тела.

– Благодари этого благородного юношу, который защитил тебя своею грудью, не то тебя теперь уже не было бы в живых! – мрачно проговорил Дик.

– Благодетель мой, спаситель мой! Клянусь вам честью, мне не в чем себя упрекать… Выслушайте меня, молю вас!..

– Оставьте нас, – сказал Оливье, обращаясь к рабочим, – я за все отвечаю!

Смущенные решительным видом капитана, они поспешили уйти.

– О, благодарю вас, граф! – воскликнул Джонатан Спайерс. – Вы положили конец сцене, после которой оставшиеся в живых предавались бы самому горькому отчаянию, быть может, всю свою жизнь! Вы увидите, что я заслуживаю вашего уважения, только вашего, потому что ничьим другим я не дорожу!

Последние слова были брошены по адресу канадца, что тот прекрасно понял.

Видя, что граф берет сторону убийцы честного вождя, канадец, возмущенный этим до глубины души, не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:

– Так вот как вы отблагодарили меня за все мои благодеяния вам, за все, что сделал для вас Виллиго!

Но едва он произнес эти слова, как понял, что вырыл между Оливье и собой бездонную пропасть, и готов был отдать теперь полжизни, чтобы вернуть эти слова.

При этом столь неожиданном ударе Оливье страшно побледнел, и старая родовая гордость заговорила в нем.

– Знаете, господин Дик Лефошер, что графы Лорагюэ д'Антрэг всегда платили свои долги… И я поступлю так же!

В первый момент Дик не понял всего значения этих слов, его поразило только, что он назвал его господином, и это болезненно укололо его, старого траппера.

– Оливье, милый Оливье! Простите меня, простите старого траппера за невольно сорвавшееся горькое слово! Не называйте меня так, как вы сейчас назвали, мне это больно… Оливье, протяните мне руку и скажите мне, что все забыто! – начал он молить.

Растроганный Оливье тотчас же протянул ему руку и добавил:

– Все забыто! И пусть об этом никогда больше не будет речи! – Затем, обернувшись к капитану, он спросил: – Так это вы стреляли в Виллиго и Коанука?

– Да, в ответ на предательское нападение, защищая свою жизнь, – ответил Красный Капитан. – Позвольте мне рассказать вам мою печальную историю, без чего вы не поймете моего появления здесь и моих действий, вероятно восстановивших против меня этих туземцев.

– Мы вас слушаем! – коротко сказал Оливье.

В кратких, но прочувствованных словах Джонатан Спайерс описал и свое злополучное и тяжелое детство, свои мучения, обиды и страдания, отчаяние, когда у него украли первое изобретение, и свой уход в Сан-Франциско, и решение наложить на себя руки, и счастливую случайность, пославшую в этот момент молодого графа, который спас ему жизнь и поднял его мужество. Затем, перейдя к рассказу, относящемуся к его изобретению «Римэмбера» и его связям с Ивановичем, он не скрыл от графа решительно ничего, кроме имени этого человека; не умолчал даже об обязательстве захватить в плен графа, которого он не знал и которого ему выдавали за отвратительного авантюриста, причем он поставил условием, что его жизнь пощадят, равно как и жизнь всех французов, в память доброго поступка того неизвестного француза, который тогда сжалился над ним. Он трогательно передал то, что он испытал, узнав, что граф и есть именно тот человек, который некогда спас его, и решение его тотчас же встать на его сторону в его борьбе с Невидимыми. Все это было так искренне, горячо и трогательно, что не только Оливье, но и Дик готовы были протянуть ему руку и с чувством пожать ее, но они ждали, когда он объяснит им свою схватку с Виллиго.

– На этот счет, – закончил свою исповедь Джонатан Спайерс, – я не могу сказать вам ничего особенного точного, так как самому мне не все ясно, или, вернее, многое вовсе не ясно. Когда я хотел вернуться на «Римэмбер», чтобы объясниться с уполномоченным Невидимых, то не нашел своего «Лебедя» на том месте, где его оставил, а когда стал исследовать берег, чтобы найти какой-нибудь след пропавшего судна, на меня вдруг напали эти два туземца, следившие за мной от самого Франс-Стэшена. Когда я в одном из убитых мною туземцев узнал вождя Виллиго, то была минута, когда я поверил в западню, устроенную мне по приказанию кого-нибудь из обитателей этого дома, но тотчас же откинул эту мысль. Как вы видите, я ранил обоих туземцев, защищая свою жизнь; впрочем, я в этом отношении всецело полагаюсь на их показания, если только они в состоянии сказать всю правду.

В этот момент Лоран доложил, что Нирруба, которого Дик послал в деревню узнать о состоянии здоровья вождя, вернулся. Туземца впустили в библиотеку, и он подтвердил, со слов обоих нагарнуков, что они первые напали на белого человека, которого считают шпионом Невидимых, подосланным на погибель графу. Ничего более он не мог узнать, так как оба умирающие были чрезвычайно слабы и поминутно теряли сознание…

Едва Дик дослушал эти слова, как подошел к Джонатану Спайерсу и, протянув руку, сказал: «Забудем все!»

– Да, – сказал капитан, – очевидность была против меня, и вам было больно за вашего друга – забудем же все!

– Да, забудем все, что было между нами неприятного, – заметил Оливье,

– с этого момента вы наш! – добавил он, обращаясь к своему гостю.

Но кто же похитил «Лебедя»? Этот вопрос оставался неразъясненным. Никаких сообщников Невидимых в буше не было, во всяком случае, Виллиго и Коанук не способны были войти с ними в соглашение, так как намеревались убить капитана только потому, что приняли его за сообщника Невидимых.

Дик и Оливье были чрезвычайно обрадованы, узнав, что «человек в маске» находится на «Римэмбере»: наконец-то они увидят лицом к лицу своего непримиримого и беспощадного врага и потребуют у него отчета в его возмутительных поступках и покушениях; Оливье собирался даже вызвать его на дуэль.

– Никогда! – воскликнул канадец. – Мы будем судить его судом Линча!

– И я того же мнения, – сказал Джонатан Спайерс. – Всюду, где только нет человеческого законного правосудия, безраздельно царит Линч, и только он один очищает землю от всяких негодяев, мерзавцев и преступников!

Но для того, чтобы захватить «человека в маске» и спасти от гибели честных обитателей «Римэмбера», необходимо было добраться до железного колосса. А без «Лебедя» это могло быть сделано лишь с помощью водолазного колокола и скафандра, который нужно было заказать в Америке или в Европе, так как в Австралии не было таких больших механических заводов.

– Так вы не видите никакого иного средства добраться до «Римэмбера»? – спросил Оливье.

– Никакого, хотя я всячески кручу свой бедный мозг все это время, чтобы придумать что-нибудь. Не могу же я, в самом деле, оставить там, под водой, Бог весть на сколько времени всех этих беззаветно доверившихся мне людей, которые в случае какой-нибудь оплошности с их стороны, могущей причинить порчу машине, вырабатывающей воздух, погибнут все, задохнувшись от отсутствия воздуха.

– Какой ужас! – воскликнули в один голос Дик и Оливье.

– Если бы мне удалось каким-нибудь образом поднять на поверхность «Римэмбер», то я разыскал бы пропавшего «Лебедя» в самое короткое время. Я обыскал бы все уголки Австралии и нашел бы его, так как похитители его, кто бы они ни были, не могли, не зная внутреннего устройства судна, перебраться за океан ни по воздуху, ни водой!

– Вот если бы наш приятель Джильпинг был в состоянии принять участие в нашей беседе, то, вероятно, нашел бы возможность подать нам какой-нибудь полезный совет! Несмотря на кое-какие свои слабости, это весьма серьезный ученый, – сказал Оливье, – один из выдающихся членов Лондонского королевского общества!

XVI

Идея Джильпинга. – Подводное путешествие «человека в маске» и «Лебедь». – Последнее объявление войны.

Решено было вечером собраться на совет, когда, основательно проспавшись, Джильпинг будет в состоянии принять в нем участие. Порешив на этом, канадец поспешил к своему умирающему другу Виллиго. Тот метался в сильном бреду; ни Черный Орел, ни Коанук не узнавали своего друга. Вокруг них собрались все колдуны и знахари племени, но все их заклинания оставались бессильны.

Канадец приказал прежде всего промыть раны, затем исследовал их зондом и с радостью убедился, что в обоих случаях пуля прошла навылет, и если она не задела какого-нибудь из жизненных органов, то надежда на выздоровление еще не была потеряна. Но об этом можно было судить лишь по прошествии нескольких дней.

Страшная слабость раненых происходила главным образом от громадной потери крови. Будучи ранены, они поняли, что малейшее движение должно погубить их, что, только прикинувшись мертвыми, они могли остаться в живых, и потому они дали сбросить себя в озеро и нашли в себе даже силы нырнуть, чтобы выплыть саженях в десяти от того места, где стоял капитан, под прикрытием развесистых ив выбраться на берег и с величайшим трудом добраться до родной деревни. Но здесь силы окончательно изменили им.

Однако канадец ушел от своих раненых друзей несколько успокоенным. В тот же вечер Джильпинг был посвящен в положение дел. Ясно было, что необходимо или поднять «Римэмбер» со дна озера хоть на несколько минут, чтобы капитан мог привести в действие пружину элеватора, или же опуститься на дно озера к «Римэмберу». То и другое казалось невозможным. Но каково было удивление Оливье и Дика, Кэрби и самого Джонатана Спайерса, когда Джильпинг, выслушав внимательно все подробности, какие только мог сообщить ему капитан, не без некоторой гордости сказал:

– Только-то! Ну, так я нашел средство поднять «Римэмбер» на поверхность и продержать его в таком положении хоть час!

– Но как?

– Ну, это уж мое дело! Я требую только, чтобы в мое распоряжение были предоставлены ваши двадцать приисковых рабочих, крытый сарай прииска и разрешение располагать по своему усмотрению всеми материалами и запасами, какие найдутся во Франс-Стэшене.

– И когда же вы думаете порадовать нас? – спросил Оливье?

– Ровно через две недели, милостивый государь!

– Две недели потерянного времени! – заметил капитан на ухо Оливье.

– Как знать?! – возразил граф.

– Позвольте мне узнать, – продолжал Джильпинг, – некоторые чрезвычайно важные для меня подробности, а именно точную длину вашего подводного судна!

– 50 сажен!

– А высота от киля до палубы?

– Десять сажен!

– А ширина?

– Двенадцать с половиной!

– А средняя толщина обшивки?

– Приблизительно двадцать пять сантиметров; она состоит из трех пластов стали, железа и бронзы.

– Прекрасно! – И Джильпинг с карандашом в руке стал делать какие-то вычисления и при этом бормотал сквозь зубы: – Всякое тело, погруженное в воду, утрачивает часть своего веса, равную весу того количества воды, которую оно вытесняет.

– Это несомненно! – сказал Оливье.

– Благодаря данным, доставленным мне этим джентльменом, я могу вычислить объем «Римэмбера». Теперь остается еще вычислить, как велика тяжесть, которую придется поднять, принимая во внимание огромное водоизмещение колосса «Римэмбера». Вот, мои вычисления почти готовы… Мне потребуется на поднятие «Римэмбера» напряжение силы, равное тому, какое потребно, чтобы поднять на воздух тяжесть в 7 с половиной пудов.

Присутствующие были крайне удивлены.

Затем Джильпинг продолжал:

– Почему броненосец с обшивкой в 30 сантиметров плавуч, тогда как собственный вес железа несравненно тяжелее удельного веса воды?

– Потому что его водоизмещение чрезвычайно велико! – сказал Оливье.

– Совершенно верно. Почему же тогда «Римэмбер», который, в сущности, построен, как всякое судно, не плавуч? Потому что вес его превышает на 7 с половиной пудов вес вымещаемого им количества воды. Так как 7 с половиной пудов очень незначительный вес, то в воде достаточно было бы толчка сильного человека, чтобы сдвинуть с места «Римэмбер». Это-то свойство судна позволяет ему одинаково хорошо двигаться и между двух вод, и на поверхности воды.

Джонатан Спайерс положительно недоумевал, как эта простая мысль могла не прийти ему в голову; это объяснялось только тем, что за последние двадцать четыре часа он пережил столько потрясений, что у него голова совершенно шла кругом.

– Теперь мне остается только сделать промер и убедиться, на какой глубине сидит теперь «Римэмбер», чтобы изготовить два каната, к концам которых надо прикрепить два громадных кольца: одно из них должно обхватить «Римэмбер» с носа, а другое – с кормы. Таким образом, судно, захваченное с обоих концов, будет в моей власти; соединив концы канатов, уже легко вытащить «Римэмбер», как рыбу на удилище, расходуя на это дело лишь силу, потребную на поднятие тяжести 7 с половиной пудов, или, иначе говоря, силу пары дюжих рук.

– Это просто великолепно! – воскликнул Дик.

– Таков логический вывод моих вычислений! – продолжал Джильпинг. – Но так как мне неизвестно, да и капитану, вероятно, тоже, каков вес машины, запасов живого и мертвого инвентаря, то весьма возможно уклонение в пять-шесть тонн (300-350 пудов) между весом, вычисленным нами, и действительным, и это могло бы причинить мне досадную помеху. Поэтому я подумал, что за отсутствием подъемного крана и набережной, где его можно было бы утвердить, нужно соорудить особого рода «элеватор» с силой в 600-700 пудов. Каков будет этот элеватор – это мой секрет. Затем спокойной ночи… Завтра утром я примусь за работу!

В заключение Джильпинг попросил, чтобы в его комнату прислали бутылку бренди и графинчик содовой воды для грога на ночь, без чего он никак не мог заснуть.

На другой день Джильпинг, при посредстве Джонатана Спайерса и капитана «Марии», произвел необходимый промер, чтобы определить местоположение «Римэмбера», причем оказалось, что судно сидит на сравнительно меньшей глубине, чем полагали, а именно не свыше 45 сажен. Убедившись в этом, Джильпинг отправился на прииск и заперся с капитаном и рабочими в громадном здании, служившем главным магазином.

Теперь, когда таинственные явления на озере Эйрео объяснились и «человек в маске», как достоверно было известно, находился на «Римэмбере», а Джонатан Спайерс был гостем и другом владельцев Франс-Стэшена, ничто, казалось, не мешало более спокойствию и полному благополучию наших друзей. Только таинственное исчезновение «Лебедя» оставило за собой как бы какую-то тень, омрачавшую несколько общее настроение.

Однако как бы для того, чтобы согнать последнее облачко с их горизонта, судьба устроила так, что и эта загадка разъяснилась сама собой.

По уходе Джильпинга Оливье и Дик собрались пойти навестить Виллиго, и Джонатан Спайерс попросил разрешения сопровождать их.

Оливье опасался, как бы присутствие капитана не усилило мучительного состояния Черного Орла, но канадец был другого мнения: он лучше знал великого вождя, знал, что именно мысль о том, что без него друзьям будут грозить опасности, от которых он не в состоянии будет защитить их, всего более беспокоит вождя и мешает его выздоровлению. Поэтому всего лучше, по мнению Дика, было сразу же уничтожить его предубеждение против капитана. Когда они прибыли в деревню нагарнуков, Виллиго был в сознании; бред совершенно прекратился; но он был еще так слаб, что не мог выговорить ни слова. Дик, подойдя к нему, подвел к вождю капитана и сказал:

– Черный Орел заблуждается и дорого платится за эту ошибку; капитан Джонатан Спайерс – друг, а не враг наш!

Виллиго, глаза которого при виде капитана разгорелись страшным, недобрым огнем, отрицательно покачал головой.

– Вождь может поверить своему старому другу Тидане; он знает, что я никогда не обманывал его, а в доказательство сообщаю тебе, что благодаря капитану наш невидимый враг, «человек в маске», теперь в наших руках.

При этих словах в чертах раненого вождя произошла поразительная перемена; они сразу смягчились, и когда канадец спросил его, согласится ли он подать теперь руку капитану, Виллиго знаком ответил утвердительно.

Тогда Джонатан подошел и осторожно взял руку раненого. Мир был заключен; в этот момент у капитана явилась мысль расспросить раненого кое о чем.

– Спросите у него, мистер Дик, – сказал он, – не был ли вождь на берегу озера вчера утром, когда я высадился на берег с «Лебедем».

Когда этот вопрос был повторен канадцем на нагарнукском языке, Виллиго ответил опять-таки утвердительным знаком.

Тогда капитан в нескольких словах сообщил Дику то, о чем бы он хотел расспросить раненого, после чего разговор велся уже непосредственно между канадцем и Виллиго.

– Знаешь ли ты, Виллиго, что сталось с судном капитана?

– Да! – ответил слабым движением Черный Орел.

– Знаешь тех, кто завладел им?

– Да…

– Белые люди захватили его?

– Нет! – ответил вождь отрицательным жестом.

– Так, значит, это были туземцы?

– Да!

– Нагарнуки?

– Да!

– Где они, эти похитители?

Черный Орел несколько раз моргнул глазами.

– Ты хочешь сказать, что они здесь?

– Да!

– Неужели это был ты и Коанук?

– Да!

– Значит, ты нашел способ управлять им?

– Да!

– Для того чтобы завладеть судном, вы должны были убить тех трех человек, которые были на судне!

Виллиго сделал энергичный утвердительный жест.

– И затем вы скрыли судно?

– Да!

– Где? В каком месте?..

Черный Орел попытался было объяснить знаками, движением глаз и поворотами головы, но это ему не удалось.

По новым указаниям Спайерса Дик продолжал расспрос.

– Судно в сохранном месте?

– Да!

– Никто из бродяг не может найти его?

– Нет!

– Переведя судно в сохранное место, вы не поломали ничего в его механизме?

– Нет!

– А закрыл ли ты медную пластинку, скрывающую кнопки?

Виллиго на этот раз ответил отрицательно, но неуверенно.

– Ты не вполне уверен, не помнишь? – спросил Дик, угадывая значение жестов по выражению глаз и лица своего друга.

– Да!

– А трупы обоих негров и белого ты сбросил в озеро?

– Да!

Теперь, казалось, допрос был окончен. Но Джонатан Спайерс хотел непременно оправдать себя в мнении своих новых друзей и попросил канадца спросить Виллиго еще только об одном, а именно: чтобы он сказал, кто первый напал – капитан ли на них или они на капитана.

– Это бесполезно! – заметил Оливье.

– Простите, для меня это чрезвычайно важно! – возразил Джонатан Спайерс.

– Ты первый напал на капитана? – спросил Дик, уступая желанию американца.

Виллиго ответил энергичным утвердительным жестом.

Сердце капитана преисполнилось теперь радостью: не только его «Лебедь» не пропал бесследно, но и не попал в руки врага, могущего воспользоваться им на погибель ему и его новым друзьям.

Следовательно, все было благополучно, и если, как можно было надеяться, Виллиго и Коанук, или, вернее, Виллиго, так как положение молодого воина было несравненно серьезнее, настолько оправится, что в состоянии будет сказать, где им скрыт «Лебедь», ранее, чем Джильпинг справится с сооружением своего подъемного крана, то можно будет с помощью «Лебедя» отправиться на «Римэмбер», завладеть «человеком в маске», сто раз заслужившим смерти за свои злодеяния, и, учинив над ним суд и расправу, зажить спокойно и безмятежно во Франс-Стэшене. А по истечении двухлетнего срока, назначенного княжной по той простой причине, что тогда она будет совершеннолетней, граф намеревался отправиться в Петербург вместе с капитаном и предстать вместе с ним перед Верховным Советом Невидимых, потребовав от них отчета в их поступках по отношению к молодому графу и под угрозой страшного наказания вынудить у них обязательство прекратить раз навсегда всякие преследования Оливье. До назначенного срока оставалось еще три месяца, и теперь, казалось, им оставалось только спокойно ждать. Но увы! Часто и несколько дней имеют громадное значение в жизни людей; и время испытаний еще не миновало для наших друзей.

Оставим на время обитателей Франс-Стэшена и перенесемся на «Римэмбер».

После бесплодной попытки Ивановича на случай надобности выйти дверью, через которую был проведен Таганук, казак, убедившись, что Красный Капитан оставил все свои секреты под охраною сильных электрических батарей, решил спокойно ждать возвращения Джонатана Спайерса и того момента, когда он пожелает поделиться с ним своими секретами, что, судя по его же словам, должно было случиться в непродолжительном времени. Тогда он не замедлит осуществить свой ужасный замысел! Ночью, когда Джонатан будет спать, он направит на него один из проводов аккумуляторов и убьет его спящего, а на другой день экипажу станет известно, что капитан убил себя по неосторожности при обращении с одним из этих опасных механизмов, и так как он один будет в состоянии управлять «Римэмбером», то все поневоле должны будут повиноваться ему. Тогда он уничтожит прежде всего Франс-Стэшен со всеми его обитателями, чтобы Оливье не мог еще раз уйти у него из рук, завладеет золотым прииском и вернется в Россию. А так как никто не будет в состоянии узнать полковника Ивановича под черной маской, то никто не посмеет приписать ему смерть графа д'Антрэга, и тогда, он льстил себя надеждой, княжна Мария примет его предложение, если он пообещает ей взамен вернуть из Сибири ее отца, чего он думал добиться тем же влиянием, каким он пользовался для того, чтобы добиться его ссылки. Тогда он станет первым богачом и магнатом России… и тогда… тогда, быть может, ему удастся благодаря «Римэмберу» создать для себя царство и воссесть на престол где-нибудь на Дальнем Востоке.

В ожидании возвращения капитана Иванович жил в полном одиночестве и держал себя настолько надменно по отношению к экипажу, что не поддерживал с ним никаких сношений. По его расчетам, Джонатан Спайерс должен был пробыть в отсутствии не более суток, и потому он думал, что его не совсем приятное одиночество будет непродолжительно. Когда прошла первая ночь и капитан не вернулся, это нимало не удивило Ивановича. Но когда миновала и вторая ночь то он начал уже беспокоиться. Что, если какая-нибудь неосторожность выдала его?! Ему по собственному опыту была известна решимость канадца и проницательная наблюдательность, хитрость и холодная жестокость Виллиго. Малейшего подозрения с их стороны достаточно было для того, чтобы капитан был мертв; при этой мысли холодная дрожь пробежала по всему телу. Смерть капитана – это такой ужас, какой даже трудно было себе представить! Это была и для всего экипажа, и для него самого страшная, неизбежная смерть, тем более ужасная, что медленная… При мысли об этом «Римэмбер» представлялся ему страшной могилой, громадным саркофагом.

Третий день прошел, а капитан все еще не возвращался. Иванович решился расспросить непроницаемого Дэвиса, но последний сказал ему, что капитан всегда поступает как знает и никогда никому не дает отчета в своих действиях; затем он повернулся к Ивановичу спиной и отошел в сторону. Прескотт ничего не знал, но безусловно верил в своего капитана, и если тот не возвращался, значит, ему нужно было оставаться на берегу.

Литльстон, мистер Джонас Хабакук Литльстон, жаловался с утра до вечера и с вечера до утра. Можно ли подумать, что человек, занимавший в суде столь видное положение, вдруг согласился жить в какой-то закупоренной жестянке под водою, в компании каких-то авантюристов… Ах, если бы миссис Литльстон не опередила его в лучшем из миров, всего этого, наверное, бы никогда не случилось!

Таково было положение дела на «Римэмбере», но, когда и на четвертые сутки капитан не вернулся, Иванович снова принялся обдумывать разные планы бегства.