Текст книги "Шпионка Гарриет"

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В субботу вечером мистер и миссис Велш собрались на большой прием. Разговоры об этом шли уже несколько дней, и теперь, когда они были почти готовы к выходу, все пришло в полный беспорядок. Мистер Велш сердился, потому что собирался надеть белый галстук и фрак и не мог ничего найти – запонок и тому подобного. Из чистки не успели вовремя принести платье миссис Велш, поэтому все находилось в полном расстройстве. Когда они наконец уехали в совершенно раздрызганном состоянии, Гарриет уже была рада, что их нет. Обычно в такие вечера Оле-Голли развлекала саму себя приготовлением новых невиданных блюд типа «Омара по-королевски» или «Солянки по-креольски», такого, чего ни она, ни Гарриет еще не пробовали. Сегодня она, однако, была в странном настроении.

Гарриет сунулась в кухню спросить, что будет сегодня новенького, но Оле-Голли посмотрела на нее, как будто в жизни не готовила новых блюд.

– Я сделала отбивные, спаржу и печеный картофель. Ты ведь любишь спаржу? – проговорила она, как будто не слыша саму себя.

Все это было очень странно. Гарриет заволновалась. Оле-Голли прекрасно знала, что Гарриет любит, а что нет. Впрочем, спаржу она любила. Она села за стол и уставилась на Оле-Голли, даже не ответив на вопрос о спарже, отвечать не было нужды. Оле-Голли проверяла, испекся ли картофель в духовке.

– Что мы сегодня будем делать? – осторожно спросила она.

– А? – отозвалась Оле-Голли.

– Оле-Голли, что с тобой происходит? Я спросила, чем мы сегодня займемся?

– Прости, Гарриет, не расслышала. Думала о другом.

Гарриет видела, как Оле-Голли нарочно весело улыбается, чтобы ее не спросили, в чем дело.

– Давай посидим на кухне и поиграем в шашки.

– На кухне? Но мы всегда смотрим телевизор, когда играем в шашки. Ты говорила, что оба эти занятия сами по себе довольно скучные, но если их совместить, они могут слегка занять ум.

– Да, – отозвалась Оле-Голли, вынимая спаржу из холодильника.

– Что ты тогда имеешь в виду под «посидим здесь и поиграем в шашки»? Тут же нет телевизора, – Гарриет начало казаться, будто она разговаривает с маленьким ребенком.

– Я просто подумала, – мы можем посидеть здесь ради разнообразия, – Оле-Голли повернулась к девочке спиной.

Вдруг в заднюю дверь позвонили.

– Кто бы это мог быть? – спросила Оле-Голли странным высоким голосом и, заторопившись к двери, чуть не опрокинула стул.

Гарриет с изумлением увидела, как Оле-Голли отворяет дверь и впускает мистера Вальденштейна, в добротном костюме, с букетом роз в руках.

– Ну, мистер Вальденштейн, – сказала Оле-Голли.

«Она знала, – подумала Гарриет, – с самого начала знала».

– Добрый вечер, мисс Голли, так мило с вашей стороны пригласить меня поужинать с вами и… – он взглянул на Гарриет, которая пронзила его возмущенным взором, – и с вашей очаровательной питомицей. – Он явно собирался сказать больше, но умолк и смешался под градом гневных взглядов, которые бросала на него Гарриет.

Оле-Голли взяла его под руку и подвела к столу.

– Гарриет, – начала она тем же напряженным голосом, – это мистер Джордж Вальденштейн. Мистер Вальденштейн, это мисс Гарриет М. Велш.

«Ну хорошо, наконец она запомнила М.», – подумала Гарриет. Девочка автоматически встала и подала руку мистеру Вальденштейну, который просто сиял от радости. Лицо его было невероятно чистое, усики поблескивали, а воротник рубашки светился такой белизной, что прямо ослеплял.

– Пора садиться, – объявила Оле-Голли.

Гарриет и мистер Вальденштейн сели. Никто не знал, что делать. Гарриет смотрела в потолок. Мистер Вальденштейн улыбался Оле-Голли, а та нервно суетилась у плиты.

– Мистер Вальденштейн, – начала Оле-Голли, но тот протестующе поднял руку:

– Джордж, пожалуйста.

– Ну хорошо, – хихикнула Оле-Голли. Гарриет никогда раньше не слышала, чтобы она так хихикала, и сразу же возненавидела эту манеру. – Джордж, хотите что-нибудь выпить?

– Нет, я никогда не пью. Тем не менее, большое спасибо, Катерина.

Похоже, Оле-Голли понравился его ответ. Гарриет перестала пялиться в потолок и посмотрела на няню. «Интересно, – подумала она, – почему эта старая толстая миссис Голли назвала ее Катериной? Никогда не думала о том, что ее зовут Катериной и она была маленькой девочкой и ходила в школу. Интересно, как она выглядела, когда была маленькой?» Сколько Гарриет ни пыталась, она не могла вообразить этот огромный нос на лице маленькой девочки.

Гарриет внезапно обнаружила, что мистер Вальденштейн уже давно неотступно глядит на нее. Ну хорошо, решила она, сыграем в гляделки, посмотрим, кто кого. Но его взгляд выражал невинное удовольствие, и она была разочарована. Казалось, он действительно думает о ней. Как ни сопротивлялась Гарриет этой мысли, ей пришлось признать, что в глазах его светится недюжинный ум. Он наклонился к девочке:

– Знаешь, Гарриет, у нас с тобой есть общий друг.

«Ну вот, – подумала Гарриет, – хочет со мной подружиться».

– Кто это? – как бы совершенно между прочим спросила она.

– Малыш Джо Карри, – просто ответил мистер Вальденштейн и весь просиял, как будто подвиг совершил.

– Правда? – Гарриет несказанно удивилась.

– Да, мы оба. Малыш Джо и я, заняты примерно тем же самым делом. Однажды мы разговорились и обнаружили, что знакомы с одной весьма симпатичной молодой особой.

«Если бы только взрослые знали, как глупо звучит то, что они говорят», – подумала девочка.

– Он сказал, что много раз видел тебя, когда развозил продукты, – продолжал мистер Вальденштейн.

– Он невероятно много ест.

– Неужели? Вполне возможно, он ведь еще растет.

– А ни в каком другом месте он меня не видел?

– Что ты имеешь в виду?

– Любое другое место, вот и все.

– Он всегда видит тебя, когда ты возвращаешься из школы.

– Ага, – с облегчением выдохнула Гарриет. Она уставилась в стол. Каким-то образом она теперь чувствовала себя ответственной за этот прихрамывающий разговор, и это ее весьма раздражало.

– Малыш Джо Карри – абсолютная загадка для меня, Катерина, – мистер Вальденштейн облегченно откинулся назад, чувствуя, что уже покорил врага и теперь может немножко расслабиться. – Он ничего от жизни не хочет – только быть разносчиком. Мне кажется, это не имеет ни малейшего смысла.

– Вы знали другую жизнь, – улыбнулась в ответ Оле-Голли.

Гарриет стало интересно, какую другую жизнь знал мистер Вальденштейн.

– Да, – сказал он, поворачиваясь к Гарриет, – одно дело – прийти к этому так, как я, чтобы дать себе время немножко подумать, а другое дело – быть разносчиком всю свою жизнь и ничего больше не хотеть. Знаешь, Гарриет, у меня было большое дело. Давным-давно у меня было свое дело, я был ювелиром. Зарабатывал немало денег. У меня были жена и сын. Жена ездила с сыном на курорт во Флориду каждый год. У меня была куча денег, и я был самым несчастным человеком на свете. – Он взглянул на Гарриет, как будто ожидал получить отпущение грехов. Она промолчала, только посмотрела ему в глаза. – У меня была ужасная язва, страшные боли каждый раз, как что-нибудь съем или выпью. Жизнь не стоила ни гроша. Все как будто пошло прахом. А затем… – Мистер Вальденштейн смотрел в пространство, словно забыв, о чем хотел сказать.

– Жизнь – странная штука, – мягко произнесла Оле-Голли. Это было одно из ее самых любимых выражений, и, услышав его, Гарриет как-то приободрилась.

– Да, – откликнулся мистер Вальденштейн и, собравшись с духом, продолжал. – Я видел, что жизнь полностью пойдет прахом, если все останется по-прежнему. Тогда я сказал жене, что оставляю ей все деньги и сына. Я сказал, если она хочет, она может остаться со мной и начать все сначала, но она не захотела. – В голосе его зазвучали жесткие нотки. – Она не захотела. Это был ее выбор. Мы все выбираем.

– Каждую минуту и каждый день, – вставила Оле-Голли.

– И я стал разносчиком. Тут жизнь внезапно исправилась, – мистер Вальденштейн тихонько рассмеялся, словно счастливый маленький мальчик.

– Ага, – произнесла Гарриет, потому что больше ей ничего не пришло в голову.

– Это, должно быть, потребовало немало мужества, – сказала Оле-Голли, склоняясь над плитой.

– Нет, – ответил мистер Вальденштейн, – отчаянья.

Тут Гарриет внезапно поняла, что он ей нравится. Она не знала почему, нравится – и все.

– И теперь… – на лице его появилась смешная застенчивая улыбка, – у меня хорошие новости. Я вот думаю о соединении двух в одно… У меня хорошие новости. Меня повысили, теперь я буду кассиром. Начинаю на следующей неделе.

– Как замечательно, – Оле-Голли расплылась в широкой улыбке, и Гарриет с удивлением заметила, что в уголках ее глаз блеснули слезы. – Правда, замечательно, Гарриет? Мы это должны отпраздновать.

– Мне кажется, куда интереснее раскатывать повсюду на велосипеде, чем заниматься всеми этими цифрами, – сказала Гарриет.

Мистер Вальденштейн откинул голову и расхохотался.

– Я тоже думал, как ты, Гарриет, все это время. Мне оно было нужно, – он на минутку задумался, – и у меня его уже было достаточно, чтобы подумать. Я знаю, что ничего больше не пойдет прахом. Никогда. Теперь я могу работать чуть-чуть больше и продвинуться чуть-чуть, – он показал рукой, насколько, – ненамного, только чуть-чуть, потому что я… я обрел себя. Я знаю цену… цену вещам, – он безнадежно махнул рукой, пытаясь выразить свою мысль.

– Ага, – снова повторила Гарриет.

– Как насчет ужина? – спросила Оле-Голли и принялась ставить тарелки на стол.

Мистер Вальденштейн наблюдал за ней с теплым, благодарным выражением на лице. Когда все было готово и они начали есть, он сказал:

– Я бы хотел предложить отпраздновать это событие. Я был бы счастлив пригласить двух прекрасных дам в кино, – и он мило улыбнулся им обеим.

– Нет, нет, это никак невозможно, – очень решительно возразила Оле-Голли.

– Почему? Почему бы и нет? Пойдем, Оле-Голли, давай пойдем, – Гарриет вдруг ужасно захотелось в кино. Она считала, что мистер Вальденштейн заслуживает чего-то такого, и к тому же ей никогда еще не удавалось сходить в кино.

– Нет, нет, – повторила Оле-Голли, – это просто невозможно.

– Почему бы и нет, Катерина? – спросил мистер Вальденштейн.

– Это же ясно. Я здесь работаю, мистер Ва… Джордж. Я отвечаю за этот дом и должна быть здесь. Иначе никак нельзя.

– Ну, конечно, но очень жаль, – отозвался мистер Вальденштейн.

– Они ведь поздно вернутся, Оле-Голли. Когда папа надевает белый галстук, они всегда возвращаются очень поздно. Ты сама мне говорила, – Гарриет чувствовала, что готова спорить хоть всю ночь.

– Кроме того, Катерина, разве это плохо? Только разок… – он нежно улыбнулся. – А мне доставит такое удовольствие.

Оле-Голли густо покраснела. Страшно сконфуженная, она быстро встала и пошла к холодильнику.

– Я забыла про твое молоко, Гарриет. А вы, Джордж, предпочитаете чай или кофе? Я совсем про все забыла.

– А мне можно кока-колу? – спросила Гарриет.

– Нет, тебе полагается молоко.

– Но в молоке нашли радиацию.

– Значит, ты ее тоже получишь. Тебе положено молоко, – это была наконец знакомая Оле-Голли – суровая и бескомпромиссная, и девочка почувствовала себя как-то уверенней.

– Я бы понимал, будь это опасно для ребенка, Катерина, но это… это просто кино, а потом, может быть, стаканчик газированной воды, никакого вреда для ребенка, – голос мистера Вальденштейна звучал умоляюще.

– Хорошо, я схожу за газетой, – вскочила Гарриет, – посмотрю, какие фильмы идут.

Она побежала наверх в библиотеку и зарылась в газеты, чтобы найти фильм, который ей хотелось бы посмотреть, пока они не придумают чего-нибудь еще. После тщательного изучения репертуара она выбрала два фильма – один страшный, про каких-то детей, и другой зрелищный, про греческих богов. Она решила, что разумнее предложить второй. Кроме того, он был цветной. Она побежала обратно в кухню, крича на ходу:

– Смотри, смотри, Оле-Голли, просто замечательно. Как раз то, что я прохожу в школе, и мне больше всех нравятся Афина и Аполлон, я смогу все про них узнать!

Вбежав в кухню, она заметила какую-то перемену. Мистер Вальденштейн и Оле-Голли неотрывно глядели друг на друга. Лица при этом у них были совершенно дурацкие. Казалось, они ее не слышали. Оле-Голли была словно во сне.

– Все решено, Гарриет, мы идем в кино.

– УРА! – прокричала Гарриет, села и стала быстро поглощать остатки ужина.

– Не торопись, – рассмеялся мистер Вальденштейн, – фильм никуда не убежит.

Гарриет заметила, что ест только она одна. Остальные, казалось, потеряли аппетит.

– Вот смотрите, тут время сеансов, – озабоченно показала она. Девочка чувствовала, что если не заставит их двигаться, они забудут обо всем.

– Наверно, лучше будет пойти на более ранний сеанс, – посмотрела в газету Оле-Голли.

– Идет, – согласилась Гарриет и, в мгновенье ока закончив ужин, рысью побежала наверх за курткой.

Когда она спустилась, оба уже были одеты. Все трое вышли в заднюю дверь, прошли вокруг дома до парадной двери и остановились, в недоумении глядя на велосипед мистера Вальденштейна.

Но он ничуть не волновался.

– Все очень просто, я сегодня тщательно вымыл ящик, и Гарриет как раз подходит по размеру. Катерина уже доказала свое умение сидеть на крышке.

– Мы могли бы просто поехать на автобусе, – неуверенно предложила Оле-Голли.

– Нет, нет, давай поедем так, ну, пожалуйста, Оле-Голли. Я ужасно хочу поехать в ящике, – Гарриет просто подпрыгивала от нетерпения.

Оле-Голли в конце концов сдалась и вернулась в дом, чтобы принести одеяло, которое она и постелила в ящике. Гарриет понравилось лежать в ящике – там было очень уютно. Когда крышка стала закрываться, она торопливо спросила: «А я смогу дышать?», на что мистер Вальденштейн показал ей дырки для вентиляции, и она успокоилась. Крышка закрылась, Гарриет услышала, что Оле-Голли села сверху. Мистер Вальденштейн взобрался на велосипед, и они поехали. Они покатили вниз с холма и повернули на Восемьдесят Шестую улицу. Это было ужасно интересно. Гарриет слышала уличный шум и разговор, который вели между собой Оле-Голли и мистер Вальденштейн, пытаясь перекричать этот шум.

– Я счастливейший человек на земле, – орал мистер Вальденштейн.

– Осторожней, там грузовик, – кричала в ответ Оле-Голли.

– Не волнуйся. Я везу драгоценную ношу, – вопил он.

– Вот там, впереди.

– Да-да, я вижу.

– Где мы оставим велосипед?

– Да где угодно, в этом преимущество подобного средства передвижения, – тут они замедлили ход и остановились. Гарриет моментально выскочила, как только услышала, что Оле-Голли слезла с крышки ящика. Они все время смеялись, всем было очень весело.

Гарриет сочла, что фильм был просто класс. Зевс все время гневался и разрушал храмы, когда ему что-то не нравилось. Пол Ньюман играл Аполлона, а Ширли Мак-Лейн была Афиной. Гарриет знала их по афишам фильмов, которые отец приносил для нее домой. Время от времени она поглядывала на Оле-Голли, чтобы проверить, как той нравится фильм, но Оле-Голли, казалось, вовсе не смотрела на экран. Гарриет пришло в голову, что, может быть, именно поэтому она и не возражает против походов в кино. Она все равно на фильм не смотрит, так какая ей разница, где быть?

После фильма они отправились выпить газировки в аптеке напротив, и мистер Вальденштейн сказал, что она может выбирать все, что хочет. Гарриет не очень любила газировку, поэтому она выбрала молочный коктейль, который ей страшно нравился. Они почему-то решили, что это ужасно смешно, но она даже не обиделась. Сами они взяли по огромному стакану газировки, которые никак не могли допить, и ей достался еще один молочный коктейль. Потом они пошли обратно к велосипеду, и Гарриет забралась в свой ящик. Ей было так хорошо и уютно, что она там чуть не уснула. Она знала, что они подъезжают к дому, потому что мистер Вальденштейн с огромный трудом крутил педали, взбираясь по идущему вверх на холм Ист-Эндскому проспекту. Потом велосипед внезапно остановился, и стало понятно, что они добрались до дома. Гарриет услышала, как Оле-Голли не своим голосом воскликнула: «О нет!» и быстро соскочила с крышки ящика. Девочка открыла крышку, высунула голову и с изумлением увидела, что из двери дома на крыльцо льется свет.

Все трое застыли, недоуменно глядя на дверь.

– Грабители? – прошептал мистер Вальденштейн и огляделся в надежде увидеть полицейского. Он еще сидел на велосипеде, Оле-Голли стояла рядом, а Гарриет выглядывала из ящика, когда внезапно раздался страшный крик и из дома выскочила миссис Велш. Ее блестящее платье так и сверкало.

– Что ТАКОЕ? Что это значит? ЧТО ПРОИСХОДИТ, МИСС ГОЛЛИ?

Оле-Голли двинулась к двери, разведя руки, как будто пыталась начать объяснение. Гарриет сразу поняла, что произошло. Родители вернулись домой раньше времени. «Ну, мы влипли», – подумала девочка.

– Где мой ребенок? – истерически вопила миссис Велш. – Гарриет, где Гарриет? – Оле-Голли попыталась открыть рот. – Это ты, Гарриет? Что ты там делаешь?

– Миссис Велш, – начала Оле-Голли, но дальше дело не продвинулось, поскольку миссис Велш рванулась в дом с криком:

– Сюда, скорее сюда, они куда-то возили Гарриет!

– Миссис Велш, – в испуге побежала за ней Оле-Голли. Она была уже на верхней ступеньке, когда из дома вылетел мистер Велш. Теперь все трое стояли на свету в дверном проеме, а Гарриет и мистер Вальденштейн с открытыми от изумления ртами глядели на них.

– В чем дело… – начал было мистер Велш, затем сбежал, перепрыгивая через две ступеньки, вниз и одним движением вытащил Гарриет из ящика. – Кто вы такой? – задыхаясь, проговорил он, глядя на мистера Вальденштейна.

– Я… я… мы пошли… ничего плохого, сэр. Мисс Голли и я… – мистер Вальденштейн был вне себя от ужаса.

– Мисс Голли… – страшным голосом произнес мистер Велш, неся Гарриет на руках. – Не смейте уходить. Идите сюда, – скомандовал он, обернувшись через плечо, и подождал, пока мистер Вальденштейн прислонит велосипед к тротуару и последует за ним. Он даже пропустил мистера Вальденштейна вперед, словно боясь, что тот убежит. Они пошли к двери, и миссис Велш с Оле-Голли вошли в дом первыми. Мистер Велш закрыл дверь, и все четверо стояли теперь в прихожей.

Мистер Велш спустил Гарриет на пол и встал перед ней, как бы защищая ее, а затем снова спросил:

– В чем дело? Кто этот человек, мисс Голли?

– Он… он… – Оле-Голли не могла произнести ни слова.

– Позвольте мне в таком случае самому представиться, сэр, – произнес мистер Вальденштейн с самой обворожительной улыбкой.

– Ну уж, давайте. Мне это все совсем не нравится, – сердито произнес мистер Велш.

– Я думаю, тут произошло некое недоразумение, – начал мистер Вальденштейн.

– Тут нет никакого недоразумения! Почему мы все стоим тут и разговариваем? – пронзительно закричала миссис Велш. – Кто этот человек? – Она повернулась к мужу. – Почему ты стоишь и болтаешь с ним?

– Миссис Велш, – голосом, полным достоинства, начала опять Оле-Голли. – Я хочу объяснить, что с Гарриет не произошло ничего плохого. Мы просто пошли… – но докончить ей не дали.

– Плохого? Плохого! – вопила миссис Велш. – А что произошло со мной, когда я пришла домой в двенадцать ночи?! Вы понимаете, сейчас двенадцать ночи, мисс Голли. Вы это ПОНИМАЕТЕ?

С истерикой миссис Велш было совершенно невозможно сладить. Всех как будто оглушило гигантской морской волной. Миссис Велш продолжала кричать, а все остальные застыли в полном молчании.

– Никогда такого УЖАСА не испытывала! Знать не хочу, что вы делали и где вы были. Такого больше не повторится! Я вам говорю, мисс Голли, вы УВОЛЕНЫ, – последнее слово прозвучало как упавший на пол тяжелый поднос.

Снова воцарилось полное молчание. Потом Гарриет расплакалась. Плача, она чувствовала, что это немножко смешно, когда все глядят только на нее. Но остановиться не могла. Привычный мир разваливался на куски.

– Ну вот! Видите, до чего вы довели ребенка, – голос миссис Велш звучал слишком патетично, даже для Гарриет. Мать пересекла прихожую и прижала девочку к себе. – С меня довольно. Вы уволены, и я хочу, чтобы вы убрались отсюда немедленно.

Оле-Голли ничего не отвечала. Лицо ее выражало полнейшее изумление.

– Но, дорогая, – начал было мистер Велш, повернувшись к жене.

Оле-Голли наконец собралась с духом. Голос ее звучал ровно, но Гарриет чувствовала глубоко скрытое волнение. Она даже плакать перестала, чтобы не пропустить ни слова.

– Мистер Велш, миссис Велш, я надеюсь, вы знаете меня достаточно хорошо для того, чтобы понимать – пока ребенок на моем попечении, с ним никогда не случится ничего дурного. Если кто-то попытался бы причинить ей какой-либо вред, ему пришлось бы это делать через мой труп.

Гарриет вытаращила глаза. Это звучало впечатляюще.

– Знать ничего не ХОЧУ. Поняли? Вы УВОЛЕНЫ, – стояла на своем миссис Велш.

– Дорогая, давай все разумно обсудим, – воззвал к жене мистер Велш.

– Я собираюсь уложить Гарриет в постель. С нее на сегодня уже довольно. Если ты хочешь что-либо обсуждать с этой женщиной и с этим странным человеком, которого ты никогда и в глаза не видел, – это твое дело, – с этими словами она потащила Гарриет вверх по лестнице. Гарриет разок попыталась вывернуться, но миссис Велш держала ее железной хваткой, девочка и головы не могла повернуть. Миссис Велш втащила ее в комнату, вынула пижаму и стала снимать с дочери одежду.

– Я могу сама раздеться, – раздраженно сказала Гарриет и попыталась вырвать пижаму из рук матери.

Но та была так потрясена всем происшедшим, что даже не обратила внимания на ее грубое поведение. Она ничего не сказала, только вышла из комнаты и стала спускаться вниз.

«Все, – подумала Гарриет, – окончательно сошли с ума. Что такое случилось с Оле-Голли?» Тут она сообразила, что может притаиться на ступеньках и послушать, о чем будут говорить. Это она немедленно и сделала.

Перегнувшись через перила, она наблюдала, как мать спускается вниз. «Никогда не видела ее в подобном состоянии», – подумала девочка. Тут она вспомнила, что слышала, как мать, говоря о других людях, часто употребляла выражение «чудное поведение». Может, это и было чудным поведением? С того места, где Гарриет устроилась, просунув голову между колонками перил, ей было видно, как Оле-Голли, мистер Вальденштейн и отец шепотом обсуждают ситуацию. Они немедленно замолчали, как только показалась миссис Велш.

– Ну, договорились до чего-нибудь? – голос миссис Велш как-то странно дрожал. – Только, надеюсь, ты ничего не хочешь сделать у меня за спиной? Я хочу, чтобы ты знал – это тебе с рук не сойдет. – Последнее было сказано мистеру Велшу, который смотрел на жену, будто ничего особенного не произошло.

– Миссис Велш, – мистер Вальденштейн улыбался самой заискивающей улыбкой.

– Я не знаю, кто вы такой, – грубо перебила его она.

– Дорогая, – мистер Велш наклонился к жене и обнял ее за плечи, – это мистер Вальденштейн, и они с мисс Голли хотят кое-что нам сказать.

И раньше, чем миссис Велш успела открыть рот, мистер Вальденштейн поднял руку, как бы призывая всех к вниманию. Затем он начал говорить так спокойно и солидно, что никто его уже не прерывал.

– Миссис Велш, я знаю, как такие вещи расстраивают. У меня самого есть ребенок… – голос его растекался как масло. – Я просто хочу сказать, несмотря на все беспокойство, это недоразумение не должно превращаться в трагедию. Если бы как раз сегодня вечером я не сделал мисс Голли предложение и она не согласилась по доброте своей выйти за меня замуж, потеря такого превосходного места работы, как это, была бы для нее не чем другим, как настоящей трагедией. Но я не считаю, что ей хоть на минуту стоит об этом беспокоиться. Она мне сказала, что в любом случае решила увольняться через месяц. Я только надеюсь и говорю от ее имени – расставание пройдет по-дружески с обеих сторон. – Он отступил назад и этим дал понять, что закончил свою речь.

Миссис Велш смотрела на него безо всякого выражения и даже слегка приоткрыла рот. Гарриет так далеко наклонилась, что чуть не свалилась на нижнюю площадку лестницы. Оле-Голли смотрела в пол. Мистер Велш еще ближе придвинулся к жене.

– Дорогая, они просто отправились в кино. Гарриет в полном порядке, ты же видишь, – проговорил он тихим спокойным голосом, и все они посмотрели на миссис Велш.

– Но, мисс Голли, как же вы можете уйти? Что мы без вас будем делать? – миссис Велш совершила полный поворот без малейшей тени смущения.

Оле-Голли подняла голову, и Гарриет заметила горделивое выражение ее лица.

– Благодарю вас, миссис Велш, – и, прежде чем снова заговорить, она взглянула на миссис Велш. – Я думаю, по многим причинам для этого пришло время. Не только для меня, но и для Гарриет.

Сидя на лестнице, Гарриет была совершенно потрясена. Но вместе с тем в ней поднималась тоненькая струнка восторга от мысли, что Оле-Голли, должно быть, считает, что она может сама о себе позаботиться. «Ну и как, могу я?» – спросила она саму себя. Ответа на этот вопрос у нее не было.

Теперь Оле-Голли была главной фигурой на сцене, и все остальные с удивлением смотрели на нее. Она выдержала паузу и сказала:

– "И молвил Морж: «Пришла пора…»[12]12
  Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье», отрывок из стихотворения «Морж и Плотник», пер. Д. Орловской.


[Закрыть]

– «Подумать о делах…» – Гарриет помнила наизусть и, не задумавшись ни на секунду, тут же встала на площадке лестницы и начала декламировать. Все головы повернулись к ней.

Оле-Голли продолжала:

– «О башмаках и сургуче…»

– «Капусте, королях…» – Гарриет смеялась, глядя в улыбающееся лицо Оле-Голли, пока они, чередуясь, читали строчку за строчкой.

– «И почему, как суп в котле…» – Оле-Голли выглядела очень странно, как будто она и плакала, и смеялась одновременно.

Гарриет с восторгом прокричала последнюю строчку:

– «Кипит вода в морях!» – ей всегда нравилась эта строчка, самая любимая.

Оле-Голли не ушла до следующего дня. Когда Гарриет вернулась из школы, Оле-Голли заканчивала собираться. Гарриет сломя голову ворвалась в комнату.

– Когда он сделал тебе предложение? Я все время была с вами. Когда он успел? – она целый день с нетерпением ждала возможности задать этот вопрос.

– Помнишь, когда мы пили газировку и ты рассматривала журналы на полках, вот тогда он и сделал мне предложение, – улыбнулась Оле-Голли.

– Ну… и что ты тогда почувствовала?

– О чем ты спрашиваешь?

– Я хочу сказать, на что это похоже, когда кто-то делает тебе предложение? – Гарриет уже начала терять терпение.

Продолжая складывать одежду, Оле-Голли взглянула в окно.

– Это похоже… похоже – будто у тебя внутри все подпрыгивает… и ты… как будто повсюду в мире открываются все двери… Он как будто становится больше, мир.

– Никакого смысла, – раздумчиво сказала Гарриет и плюхнулась на кровать.

– Тем не менее, ты это чувствуешь. Чувства вообще не имеют никакого смысла, Гарриет, тебе пора бы уже знать, – весело заметила Оле-Голли.

– Может быть… – Гарриет знала, что произносит слова, подходящие только для малышей, но не могла представить, что еще сказать, – может быть, я еще многого не знаю.

Оле-Голли даже не взглянула на нее, и почему-то девочка почувствовала себя уверенней:

– Глупости. Ты знаешь довольно много. Довольно много о себе самой и еще больше о других.

Гарриет повалилась на спину и поглядела в потолок.

– А мистер Вальденштейн будет работать прямо тут, неподалеку? – спросила она как бы между прочим.

– Нет, мы решили навестить его родителей в Монреале, и если нам понравится, там и осядем.

– МОН-РЕ-АЛЬ? – завопила Гарриет. – А это где?

– Гарриет, успокойся. Ты ведешь себя неподобающе. Кроме того, тебе прекрасно известно, что Монреаль находится в Канаде. Я помню, как ты это проходила в школе.

– Я знаю. Но я тогда не буду с тобой видеться, – Гарриет даже села.

– Тебе и не нужно со мной видеться. Тебе больше не нужна няня. Когда ты вырастешь и напечатаешь первую книгу, я приду в книжный магазин, где ты будешь подписывать экземпляры читателям. Договорились? – знакомо улыбнулась Оле-Голли.

– Здорово! Значит, ты попросишь мой автограф?

– Можно это так назвать. В любом случае, я тебя отыщу, когда ты уже совсем вырастешь, просто посмотрю, что из тебя вышло, мне будет любопытно. Поможешь снести все это вниз?

Гарриет вскочила и схватила пару сумок.

– А ты будешь счастлива с мистером Вальденштейном?

– Да. Очень. Не забудь маленькую сумку, – и Оле-Голли направилась вниз.

– А весело – быть замужем? – продолжала Гарриет, спускаясь.

– Откуда мне знать? Я еще никогда не была замужем. Однако я сомневаюсь, что это все время весело. Ничего не бывает все время весело.

– А вы собираетесь завести кучу детей?

– И любить их больше, чем тебя? Нет, конечно. Вероятно, я сначала еще немножко поработаю, пока мы не скопим побольше денег, еще кого-нибудь понянчу, но помни – на свете существует только одна Гарриет, – с этими словами Оле-Голли открыла дверь.

– Ну… ну, – Гарриет просто не знала, что сказать.

– Тебе пора идти работать, ты и так пропустила полдня и не сделала ни одной записи, – Оле-Голли выглядывала такси, казалось, она очень торопилась.

Гарриет бросилась няне на шею, обняла ее и крепко-крепко прижалась к ней.

– До свидания, шпионка Гарриет, – прошептала та ей на ухо. Девочка чувствовала, как к глазам подступают слезы. Оле-Голли сурово опустила ее на землю. – Никаких слез. Слезами меня не вернуть. Помни это. Слезы ничего не могут вернуть. Жизнь всегда борьба, и хороший шпион всегда готов сражаться. Помни это. И чтобы никакой такой чепухи. – Тут она взяла свои сумки и стала спускаться вниз по ступеням. Подъехало такси, и Оле-Голли исчезла прежде, чем Гарриет успела что-либо сказать. «Впрочем, – подумала девочка, – помнится, в тот момент, когда Оле-Голли наклонялась за сумками, я видела одну слезинку».

Вечером, сама укладываясь спать, после того как сама приняла ванну, она записала в блокнот:

Я ЧУВСТВУЮ ВСЕ ТО ЖЕ САМОЕ, КОГДА ВСЕ ДЕЛАЮ САМА, КАК И ТОГДА, КОГДА ОЛЕ-ГОЛЛИ БЫЛА ЗДЕСЬ. ВОДА В ВАННЕ ГОРЯЧАЯ, КРОВАТЬ МЯГКАЯ, НО ВНУТРИ МЕНЯ КАКАЯ-ТО СТРАННАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЫРКА, КОТОРОЙ РАНЬШЕ НЕ БЫЛО, КАК ЗАНОЗА В ПАЛЬЦЕ, НО ТОЛЬКО ГДЕ-ТО ЧУТЬ ПОВЫШЕ ЖИВОТА.

Потом она выключила свет и немедленно заснула, даже не пытаясь почитать.