Текст книги "Дамы Амстердама. Жизнь в витрине. Откровенные истории квартала «красных фонарей»"

Огромная усталость

Мартина, 2011

Ну и холодина сегодня… Хочется надеть что-нибудь потеплее. На улицу носу не высунуть: сразу начинает бить озноб. Я влезаю в свой виниловый костюм и усаживаюсь на стул в витрине. Стучу пальцем по стеклу и тотчас открываю дверь. Говорю прохожему:

– Эй, входите же!

Он смеется и заходит. Обычно такие штуки хорошо срабатывают. Он спрашивает:

– Чем займемся?

– А есть мысли?

Я строго добавляю:

– Но нужно сначала заплатить. Таковы правила.

– Да, конечно.

Открывает кошелек и платит по-королевски щедро.

– Ну, за эти деньги можешь крутить сальто-мортале целый час!

– Не обязательно. Мефрау, у вас найдется пиво?

– Конечно.

У меня, к счастью, действительно стояло в холодильнике пиво.

– Как вас зовут?

– Долли.

– Долли, принесите-ка мне кружку пива.

Его звали Карелтейе. Он уселся на кровать. Одетый. Я погладила его по бедру, но он мягко отстранил мою руку. Карелтейе хотелось поболтать.

– Я заплачу тебе за один час сверх.

– Не проблема, Карелтейе.

Мы все еще даже не приступали к сексу.

– Ты мне очень нравишься, и я хочу с тобой поговорить.

Карелтейе говорил о своей работе, о том, как он от нее устал. Время от времени ему хотелось сбежать к женщине, с которой его не связывали бы обязательства, просто чтобы передохнуть.

– Ну, Дол, ты вернула мне доброе расположение духа. Вот и славно. Я пойду вернусь на работу.

– Секса не хочешь?

Он покачал головой:

– Мне хватило просто твоего общества.

Вот так. Некоторым мужчинам секс со мной не нужен, потому что они жутко устали и им все надоело. Слишком велико давление, которое им приходится выносить. Таких клиентов нужно просто встряхнуть.

В последнее время я тоже устаю. Как-то я ласкала постоянного клиента, Яна. Смотрю на него, а он едва не засыпает. Я продолжаю нежно его ласкать и вижу, как он все больше расслабляется. Он вытянулся на кровати, а я подумала: «Я тоже прикрою глаза на минуточку». И засыпаю рядом с ним. Вдруг он меня трясет за плечо, чтобы разбудить? Где это я? Ах, на работе… Мы оба посмеялись. Я снова принялась за дело.

Ян сказал:

– Я хочу полежать, а ты сделай мне мастурбацию.

– Хорошо, сделаю.

«Это нетрудно», – подумала я. Это и в самом деле оказалось нетрудно, и Ян остался доволен. Мы выпили по чашечке кофе.

– Пойду прогуляюсь. Мне нравится Дам, все эти живые статуи на площади.

– Тебя-то с ними не спутать, Ян.

Работающие матери

Луиза, 1971

Мы с Тиной жили теперь друг над другом на Слоэстраат в южной части города, квартале буржуа, совсем рядом с родителями – их квартира находилась на Амстелькаде. Детей я забрала из приемной семьи. Все шло как нельзя лучше. В перерыв мы ходили за продуктами к ужину на Шельдестраат. Перед тем как возвращаться на работу, мы кидали в котелок очищенную картошку и другие овощи и ставили его на газовую плиту. Папа и мама в эти дни приглядывали за детьми. Мы тоже улучали время, чтобы выпить с ними кофе. И съесть по пирожному.

После пирушки мы шли работать на Аудезейтс. Прогулка пешком – и щеки становились румяными, как яблоки.

В тот день нас уже поджидали двое постоянных клиентов.

– Привет, девочки! Как вы, однако, загорели на солнышке!

– Точнее, в солярии. Ну, парни, приступим?

Я начала с Роба, который зашел на часок. Он гордился своим мускулистым телом и всегда ждал от меня восхищения. Он принимал разные позы, как бодибилдер, а я была его восторженной публикой и должна была ахать и охать, до чего он красив, как хорошо сложен и как приятно на него смотреть. Это его дико возбуждало. В пиковый момент он мастурбировал, глядя в зеркало. Я тоже должна была смотреть. Эго Роба было огромным, как Луна. Но зато никому не причиняло вреда. Шикарный мужик и преданный клиент.

Я приводила комнату в порядок, когда вошла Мартина.

– Хорошо, что ты здесь, Лу. Я собираюсь сварить кофе и перевести дух. Ну ты и отработала сегодня!

– Ты тоже. У тебя дверь то закрывалась, то открывалась.

– Мое счастье. Я ж тут не для того, чтобы балду пинать. Счета и покупки никто не отменял.

– Это точно. Хорошо, когда мужчина понимает, каково приходится проститутке, и платит нормально.

– Такое нечасто встретишь. Почему-то все думают, что мы деньги лопатой гребем, не особо при этом утруждаясь. Забывают, что мы зарабатываем, раздвигая булки.

– А если нет денег, начинают злиться.

– Держи, Лу, вот тебе шоколадка на удачу.

– И то и другое всегда кстати, Тина.

– Пойду гляну, вдруг еще один податель благ сегодня попадется… О, смотри, вот к нам идет Йорис!

Ну вот, Йорис и Тина уединились в комнате, а мне достался быстрый трах с зашедшим на огонек типом. На сегодня хватит. Нас с Мартиной ждал горячий ужин.

Дома стряпня в котелке уже приготовилась. Дети успели поесть. Двое из них играли в карты с нашим отцом, остальные – кто смотрел телик, кто бегал на улице. Мы уселись на кухне за стол, мама расставила тарелки.

Я почти расправилась со своей порцией, когда кто-то принялся трезвонить в дверной звонок. Я услышала громкий детский плач. Моя старшая.

– Эта тетка ударила меня по щеке! – всхлипывала она.

Мы гурьбой скатились по лестнице. Впереди неслась наша мама.

На улице она сцепилась с грымзой-соседкой:

– Ты это сделала, старая кошелка, тупая курица? У тебя к нам какие претензии? Какое право ты имеешь поднимать руку на мою внучку? Пусть дети сами разбираются между собой, так всем лучше. Тебе какое дело? Ты почему настраиваешь против нас детей, вечно гадости им говоришь: «Твоя мать шлюха!»? А когда моя внучка встала на ее защиту и сказала: «Сама ты старая шлюха» – ты ее ударила, верно? Признайся, так это было? Ты ударила мою внучку?

Та стерва кивнула, и тогда моя мама залепила ей пощечину.

Мы вернулись к себе и увидели, что у моей старшей раздулась щека и на ней всеми цветами радуги расцветает синяк. Мы приложили к нему мокрую тряпку, в которую был завернут лед.

Эта жестокость, с которой «почтенные пожилые дамы» относятся к детям, просто отвратительна. Причем сами-то они замужем за скотами, которые ведут разгульную жизнь. Зато устраивать весь это цирк у них храбости хватает, да. И до чего они отважны и заносчивы в лавке у мясника, как уверенно они требуют свой слабосоленый бифштекс на пятьдесят граммов… Старые подлые суки.

Мало-помалу все успокоились, дети вернулись к игре, мама и папа пошли к себе. Тина отправилась домой.

– До завтра, Лу! Встретимся в «мужском доме».

Самовлюбленный Теон

Мартина, 2011

Белобрысый Теон – легкий клиент. Проскальзывает внутрь. Дорогу он знает.

Я иду за ним.

– Ну что, Теон, как жизнь?

– Отлично, – отвечает он, – рад тебя видеть, Дол.

Платит, раздевается. Теон всегла занимается сексом стоя. Я нежно ласкаю его соски, он ласкает мои. Потом подходит к зеркалу. Теон красив и знает это. Хорошо сложен, хорошо оснащен. Он долго разглядывает себя.

Но у Теона было столько женщин и он так часто изменяет супруге, что может только мастурбировать. Он хочет, чтобы я говорила ему всякие развратные вещи, это его возбуждает.

– Давай, не останавливайся.

– Ох, Теон, моя киска вся горит, она такая мокрая. А ты? Я хочу почувствовать тебя в себе. Какой ты вкусный, красавчик.

Пока я шепчу ему на ухо другие непотребства, Теон смотрит то на меня, то на свое отражение в зеркале. И сжимает свой пенис.

Он кончает.

– Пока, Долли, маленькая свинка!

– Чао, красавчик!

Тронутый Лауте – Мальчик-с-пальчик

Луиза, 1974

О-хо-хо, к нам пожаловал Тронутый Лауте. Я стояла у дверей борделя на Ауде Ньивстраат, и вот он идет.

– Добрый день, мадам.

– Добрый день, Лауте, как поживаешь?

Он сунул большой палец в рот и застыл, пожирая меня взглядом. Разглядывал с ног до головы и слегка раскачивался. Я говорю:

– Осторожно, смотри палец не откуси.

Тогда он разревелся и затопал ногами.

– Не хочу его откусывать, хочу пойти с вами.

– Неужто? Никак денежек накопил?

– Да, да, хочу пойти с вами и сосать ваш палец. Каждый по очереди, хорошо?

Я подумала: «Вот же влипла».

– Хорошо, Лауте, но сначала сходи в магазин и купи для меня кое-что.

– Да, хорошо, а можно я не буду вытаскивать палец изо рта?

– Конечно, Лауте. Вот тебе пакет. А вот кошелек, там столько денег, сколько нужно.

И, насасывая палец, Тронутый Лауте удаляется к магазину на Ньивендейк.

Когда я через час снова вышла на улицу, Лауте слонялся около витрины. Оба больших пальца во рту, на сгибе локтя висит пакет с покупками.

– Можно мне теперь войти к вам? Я все купил. Пожалуйста.

– Спасибо. Садись на пол, Лауте.

Очень довольный, он устраивается на полу напротив кровати. Одна рука у него во рту, другой он теребит член. Он доводит себя до оргазма. Кричит:

– Я Мальчик-с-пальчик, у меня самый вкусный пальчик!

И чуть позже Тронутый Лауте, очень довольный, уходит.

Большой ребенок

Мартина, 2011

Передо мной стоит ребенок. Ему почти девяносто, но ведет он себя как пятнадцатилетний. Он мнется у дверей, теребит старый пакет.

– Меня послала мама. В магазин.

Стоит на улице, смущенный, и разглядывает девушек вокруг.

Я включаюсь в игру.

– Заходи живо, – строго говорю я.

Но он отступает на шаг. Встаю, хватаю его за шкирку.

– Быстро заходи, будем заниматься плохими вещами!

– Плохие вещи – это хорошо.

Я слегка даю ему под зад и заставляю войти. Внутри он сразу же расплачивается. Игра продолжается.

– Родители сказали, чтобы я был любезен с тетушкой, потому что они заняли у нее денег. Чтобы я делал что вы скажете.

– Да, ты должен меня слушаться. Для начала пошлю тебя в магазин.

Составляю список: масло, сахар, чай, туалетная бумага, мыло, презервативы. Мальчишка послушно выходит. Идет в магазин около площади Дам.

Не успеваю я присесть, как передо мной вырастает здоровый детина. Он показывает на черные сапоги, которые висят в витрине:

– Сколько стоит их надеть?

Называю цену. Он заходит. Я задергиваю занавески и подаю ему сапоги. Они на шпильке, очень высокие, сорок третьего размера. Еще протягиваю ему красное платье. Он переодевается. Ему доставляет немалое удовольствие втиснуть в сапоги свои мускулистые ножищи, и он прохаживается взад-вперед, цокая по плитке. Платье туго натянуто на объемистом пузе. Я твердой рукой прижимаю его к стене. Член у него просто огромный. Говорю:

– Теперь мастурбируй.

Он слушается и почти сразу кончает.

Выпроваживаю его.

Отдергиваю занавеску. Мальчишка снова стоит перед дверью, в руках у него пакет с покупками.

– Сумка ужасно тяжелая, – ворчит он.

– Не ной, сопляк. Входи давай.

Он входит и скрывается на кухне. Он уже готов спрятаться в шкаф, когда я его ловлю.

– Эй, ты чего задумал? Вылезай оттуда.

Снова хватаю его за загривок и тащу к кровати.

– Грязная женщина, я знаю, вы хотите делать со мной плохие вещи!

– О да, – говорит тетушка, – это мама с папой меня попросили.

Он сидит на краю кровати и сосет большой палец.

– Давай шустрей, гадкий мальчишка. Раздевайся! И вытащи палец изо рта.

– Не хочу.

– Да ладно, это не так уж плохо.

– Нет, это отвратительно!

– Встать!

Он поднимается и медленно снимает с себя одежду. Я толкаю его на кровать.

– А теперь слушай хорошенько. Здесь я командую, ясно?

– Да, тетушка.

Мы вытягиваемся на кровати. Он ласкает меня. Внезапно он чувствует вкус к происходящему и страшно возбуждается. Старается изо всех сил, чтобы угодить.

– У меня хорошо получается?

– Ты правда очень способный мальчик. Видишь, как здорово все выходит.

– Тетушка, я думаю, что вы и правда грязная женщина.

Но мальчик утратил способность трахаться.

– У вас еще остался тот приборчик?

– Конечно, малыш.

Тетушка вытаскивает старый массажер «Филипс» со спиральным проводом. Он ревет, как пылесос, зато его вибрации очень приятны. Кладет его на пенис. Детка кончает очень быстро. Мы прощаемся.

– До свидания, тетушка. Я приду еще, когда папа с мамой снова пошлют меня за покупками.

Орел или решка

Луиза, 1975

Слышу стук в оконное стекло. Я только что приехала на Ауде Ньивстраат и еще не успела прибрать в комнате. Выхожу посмотреть, кто пришел, и вижу двух бугаев. Впрочем, вид у них мирный. Спрашивают, можно ли им войти.

– Ну конечно, входите!

– Мы видели, как ты идешь по улице, и подумали: эта цыпа такая аппетитная!

– Спасибо. Меня зовут Мария. А вас?

– Я Лу.

– Франк. Мы из Лимбурга.

Даже не уточни он, я все равно успела расслышать мягкое «г», типичное для жителей южных регионов.

– И что же желают господа?

Они переглянулись и ничего не ответили. Стоят как два истукана.

– Давайте говорите. Я же вас не съем.

Тогда Лу произнес:

– Мы хотим сыграть в «орел или решка». Кто выиграет, тот получит вас.

– Отлично, моя копилка готова.

Они вытаскивают флорин.

– Ты что выбираешь?

Франс выбрал орла, Лу – решку. Я подбросила флорин, поймала его и зажала в кулаке. Мы с любопытством переглянулись, и… это был орел. Итак, выиграл Франк. Но я задала себе вопрос: а чего же хочет Лу? Они решили, что один будет заниматься сексом, а второй – мастурбировать, глядя, на что способен его приятель.

– Ну, парни, судьба уже все решила, вам осталось только заплатить – и орлу, и решке.

Они расхохотались.

– О, точно, прости. Мы уже приготовили достаточно орлов и решек.

Франк дал мне сто пятьдесят флоринов за обоих.

– Хватит этого, Мария?

– Хватит. Раздевайтесь, складывайте одежду на стуле. Я приготовлю презервативы.

Они оба были хороши: крепкие, с кудрявыми темными волосами. Настоящие крестьяне с юга. Сначала мы все трое легли на кровать, они нежно ласкали меня. Минут через десять Лу поднялся. После всех наших ласк ему стоило немалых усилий держаться прямо. Я подумала: «Все идет по плану». Франк тоже приподнялся, его член пришел в полную готовность.

– Тук-тук, Мария, можно войти?

– Входи без стука, Франк.

Он не был новичком в этом деле, так что Лу мастурбировал вдохновенно. Кровать скрипела просто непристойно громко!

Все шло как нельзя лучше.

Когда все завершилось, парни сказали:

– Спасибо, это было потрясающе!

– Передавайте привет своим, здоровяки.

– Чего?

– Говорю, передавайте привет своим от Марии из квартала «красных фонарей».

– Хорошо, Мария, так и сделаем.

Они ушли, держась за бока от смеха.

– Чао!

– Пока!

Наш уютный уголок

Мартина, 1978

Спустя почти десять лет работы на Аудезейтс Форбургвал мы перебрались на улочку между Сингел и Спуйстраат. В то время там было девять борделей, все они принадлежали бывшим проституткам: Китти, Катя, Мария, Ханни, Эмми, Вайс. Они знали все нюансы профессии и хорошо заботились о девочках. Поскольку они в большинстве случаев жили в комнатах над борделем, то были в курсе всего происходящего.

Я работала у Марии, первый этаж, комната номер шесть. Лу работала у Кати. Но нас уже достало вкалывать на кого-то, мы многие годы мечтали о том, чтобы самим открыть бордель. Каждый раз мы оказывались с носом. От мафии Валлена мы предпочитали держаться подальше. Другие девочки не отказывались время от времени пропустить с ними по стаканчику, но у нас-то были дети, так что завтра с утра мы обязаны быть в форме. Дети Лу уже уехали из Нигтевехта, а я все эти годы вместе с Яном сама заботилась о своих. Тогда нам приходилось работать шесть дней в неделю. Так что мы подыскивали бордель, где сами могли бы планировать свое время.

Нам предложили заведение на Коестраат, маленькой улочке, пересекавшей Кловениер-сбургвал и Ахтербургвал, недалеко от Ньивмаркта. На этой улочке толпились проститутки, работавшие в основном у дверей. Гостей они принимали в номерах на втором этаже.

Наш новый бордель находился в центре этой улицы, в доме под номером четырнадцать. Там раньше располагался вещевой склад и местный магазинчик. В наш первый визит он был забит лестницами и ведрами мойщиков окон. Пугающее впечатление. Нужно было все переделывать.

Бывалые хозяйки борделей объяснили нам, как нужно все устроить. Сначала аккуратно заняться внутренними работами, потом быстро вставить стекла и начать открываться по выходным.

Это заняло некоторое время. На крыше торчала длинная радиоантенна. Пожарные приехали снимать ее и оставили нам записку: нужно было также установить новые коллекторы, а это значит – вести земляные работы. Хорошо, что мой муж Ян был на все руки мастер. В конечном счете у нас ушло два года на ремонт силами мастеров, родственников и друзей. Мы смогли открыться только в 1978 году.

В борделе была приемная, номера с крепкими широкими кроватями – шире обычного, ванная и кухонька.

Наше заведение считалось «условно разрешенным», тогда вопрос о закрытии домов терпимости еще не поднимался, это случится только в 2000 году. Но местные хозяйки порой устраивали неприятные сюрпризы. Была, к примеру, такая мадам по кличке Лошадиная Голова, она сдавала комнаты ниже по улице. Когда ей что-то ударяло в мозги, она делалась невыносимой. В день, когда мы открылись, она приперлась в стельку пьяная, уснула на новом кожаном диване. Через несколько часов нам пришлось просить, чтобы ее вынесли вон.

Впрочем, такая мелочь не могла испортить нам праздник. Мы были полны гордости оттого, что обрели свой уютный уголок.

Тяжелоатлет

Луиза, 1979

Весь путь от Харлема Нелис проделал на велосипеде. Он следовал за нашими перемещениями. Из Аудезейтс на Ауде Ньивстраат, оттуда – на Коестраат. Он знал, где нас искать…

– Можно мне оставить велик внутри, Долли, и пойти с тобой? Я бы задержался на часок.

– Конечно. Как ты хочешь. Но что с тобой такое? Тебе как будто тяжело идти.

– Ну да, верхом на велосипеде было проще. На седле-то хорошо разместить и мои «фамильные драгоценности», и мои гантельки.

– Вот зачем тебе такое широкое седло. А помимо этого все нормально, Нелис?

– Я бы выпил стакан воды.

– Присаживайся.

– Нет, спасибо.

– Почему нет?

– Ты же знаешь, я на себя навьючил кучу всего.

– Отлично. Ну показывай, что у тебя там.

Нелис снял штаны. На его члене висели две гирьки. Они были закреплены на ремешках, которые обхватывали член и яйца – те тоже были оттянуты вниз гирьками.

– Да уж, ты и впрямь навьючил на себя кучу всего.

Нелис, согнувшись, посеменил в комнату, поглядывая на меня с надеждой. Зрелище напомнило мне весы продавца овощей.

– У меня в сумке еще две гирьки, можешь принести?

– Конечно. Что ты собираешься с ними делать?

– Хочу добавить весу на мои шары. Я каждый день выполняю это упражнение. Прикрепи их, пожалуйста, сюда.

– Ладно.

Подвешиваю гирьки к яйцам. Каждая гирька весит примерно полкило. «Черт, у него же не поднимется», – думаю я.

– Ты забавный, мой тяжелоатлет. Смотри, чтобы у тебя кое-что не оторвалось.

Нелис обходит комнату, волоча ноги. Потом, утомившись, осторожно садится в кресло и просит чашечку кофе.

– Поможешь мне, Долли?

Я снимаю две гирьки, и Нелис убирает их в сумку. Оставшиеся две прячет в штаны.

– Знаешь, Долли, я собираюсь продолжать упражняться с весом. Так натренирую нужные мышцы, что смогу выстреливать спермой, когда захочу.

– Ух ты. Ладно, умелец, до скорого.

Нелис забирается на велосипед и, очень довольный, отбывает. Будет крутить педали до самого Харлема, сидя на своем широченном седле.

Никакой помощи

Мартина, 1980

Мы с Лу несколько лет работали вместе на Коестраат. У нас было много постоянных клиентов. Кто-то просто хотел принять ванну (и много-много пены!), мы без возражений занимались ими в воде – и это все. Наш санузел был выдержан в бледно-розовых тонах (умывальник, ванна, унитаз), а лампа была красной.

Позднее мы стали сдавать комнаты, как это делают все проститутки после определенного возраста. Но квартал мало-помалу приходил в упадок. Самым тревожным было распространение героина. Орды обдолбанных наркоманов направлялись в сторону улицы Зидейк, сбывая краденое: велосипеды, радиоприемники, фотоаппараты – все что угодно.

И вам запросто могли перерезать глотку посреди бела дня.

Началась борьба за выживание. Маленькие магазинчики закрывались, бизнес приходил в упадок. Нашим клиентам угрожали, на них нападали, им было страшно идти по улице. Нам приходилось бороться. Эти наркоши – они ведь на все готовы ради дозы. Они шлялись по улице с ножами в карманах и нападали на прохожих. Мы с Лу поднимали крик, чтобы отпугнуть их и спасти очередного беднягу. Потом приводили его к себе, успокаивали, отпаивали водой и провожали до угла, где вызывали такси. Ужасно. И так целый день. Клиентам было страшно идти к нам. Нас-то торчки знали, и мы слышали порой за спиной: «Этих двоих не трогать!»

Девочки теперь тоже работали на улице под кайфом. Ничего хорошего, разумеется. Продавали они себя за бесценок. Мужики устраивали возле них толкотню. Просто кошмар. Если к нам приходили работать наркоманки, мы требовали, чтобы они прошли курс детоксикации. И никаких разговоров о том, чтобы они трахались за меньшую цену. Они ухитрялись торговать телом бойчее, чем мы. Порой нам случалось находить шприцы. Или мы застукивали девочек, выкуривавших тайком косячок. Нас это пугало, мы говорили им: «Прекращайте!»

Они получали у нас крышу над головой и еду. Другие хозяйки борделей полагали, что мы не должны принимать на работу наркоманок. Что ж теперь, пусть дохнут на улице? Никого это не волновало. Соцслужбы в том числе. А мы видели в них людей. Мы готовили им, будто у нас был не бордель, а отель для шлюх. Мы стирали их вещи и отдавали свою одежду. Кроме того, мы заставляли их сесть на автобус до остановки «Метадон» и потом посылали кого-нибудь глянуть, как они справляются. К счастью, многим удалось выбраться. Без всякой помощи. Вот кто заслуживает медали на грудь!