Текст книги "Корабль мечты"

– Какое тебе дело до этого доктора? Пойдем уже в театр дель Анджело. – Девушка потащила Меркурио в противоположном направлении.

– Отпусти меня! – Меркурио довольно грубо оттолкнул ее. – Иди одна, я догоню! – бросил он и со всех ног помчался за Доннолой.

«Может, он приведет меня к Джудитте!» – пронеслось в голове у юноши.

Бенедетта в нерешительности остановилась, но потом последовала за ним.

Меркурио протискивался в толпе, расталкивая прохожих и стараясь не упускать из виду голову Доннолы. При этом он размахивал руками и кричал не переставая. Свернув в узкий переулок, Меркурио почти догнал Доннолу, когда тот наконец услышал его слова и обернулся. При виде парня, который преследует его, отчаянно размахивая руками, Доннола бросился наутек. Он прекрасно знал этот город, все улицы и переулки, и потому с легкостью ушел от преследования.

Выбежав на Рива-дель-Вин, Меркурио увидел, что Доннола сел в лодку и уже успел выплыть на середину канала.

А еще в лодке сидел доктор. И его дочь.

– Джудитта, – прошептал Меркурио. Сердце отчаянно стучало в груди. Он побежал по улице вдоль канала, размахивая руками. – Джудитта! Джудитта!

Девушка оглянулась.

Меркурио так и не понял, узнала ли она его. Но он надеялся на это. Да, лодка была уже далеко, но Джудитта посмотрела на него! Их взгляды встретились. По крайней мере, Меркурио хотелось верить в это.

Запыхавшись, парень остановился. Штаны у него были заляпаны грязью по колено.

– Джудитта! – изо всех сил заорал он.

Девушка смотрела на него, но не подавала виду, что узнала, кто это.

– Джудитта… – в последний раз пробормотал Меркурио.

Бенедетта издалека наблюдала за всем этим. Она едва сдерживала слезы и чуть не до крови прикусила губу. В ее душе горячей волной поднялась ненависть к дочери доктора.

Глава 23

– Пап, помнишь молодого священника, который путешествовал вместе с нами? – спросила Джудитта, когда лодка покинула Гранд-канал, свернув в сторону.

– Ну да, Меркурио… – рассеянно ответил Исаак.

– Мне показалось, что я увидела его на берегу. Он махал нам рукой. Вот только он больше не был одет как священник.

Исаак, насторожившись, повернулся к дочери.

– Вот как… – Он задумчиво кивнул, не зная, что ответить. – Ну, на таком расстоянии все мальчишки похожи друг на друга, дитя мое. Наверняка это был не он.

Но Джудитта была уверена в том, что видела Меркурио. Она знала это наверняка – едва завидев его, она почувствовала странную боль в груди, словно кто-то сжал ее сердце в кулаке. И при этом девушка ощутила острый укол счастья.

Она знала наверняка, что это был он. С тех пор как Меркурио коснулся ее руки, она не могла выбросить его из головы, хотя и пыталась не думать о нем.

Не ответив отцу, Джудитта обвела взглядом Гранд-канал, оставшийся позади и почти уже скрытый палаццо, особняком с желтовато-зеленым мраморным фасадом. Ну почему она не махнула ему рукой в ответ? Ей так хотелось это сделать! А вместо этого Джудитта словно окаменела.

Доннола же только теперь понял, что за юноша его преследовал. Он с облегчением улыбнулся, вспоминая, какого страху натерпелся. Доннола уже хотел со смехом рассказать остальным о случившемся, когда Исаак тихонько дернул его за рукав.

– Нам лучше держаться от этого мальчишки подальше, – шепнул Исаак ему на ухо. – От него одни неприятности.

Оба мужчины посмотрели на Джудитту.

– Долго еще? – спросил у гондольера Исаак.

– Почти уже приплыли. Выйдете на Рио-де-ла-Мадонета, пройдетесь до Салицада-Сан-Поло. И сразу увидите дом Ансельма-банкира, это здание самое большое и красивое в округе. – Гондольер покачал головой. – Кровосос чертов.

– Значит, ты знаешь, к кому обратиться за кровопусканием в случае чего, – ухмыльнулся Доннола. – А теперь займись своим делом, доктор тебе платит не за то, чтобы ты оскорблял его друзей, придурок.

Гондола причалила к пристани, и пассажиры сошли на берег. Пройдя всего пару шагов, они очутились на площади Сан-Поло перед церковью с таким же названием. В центре площади бил изящный фонтан. Вокруг фонтана возились с мусором несколько уборщиков, ловко орудуя метлами и совками.

– По средам тут торгуют, – пояснил Доннола. – А вон там живет Ансельм-банкир, – указал он на высокое четырехэтажное здание наискосок от церкви. – Он не только богат, но и пользуется огромным влиянием. Пять лет назад на этой площади монах по имени Руффин собрал почти две тысячи людей и на своей проповеди начал выступать против иудеев. Говорят, тогда ваш банкир пошел к Совету десяти и пожаловался. А потом… как бы это помягче выразиться… монах схлопотал хороший пинок под зад. Можете расспросить об этом Ансельма.

Дойдя до дома банкира, Исаак остановился.

– Извините, но… – немного смущенно пробормотал он.

– Знаю, знаю, – ухмыльнулся Доннола. – Я гой, иноверец, мне нельзя входить в этот дом. Не волнуйтесь, господин доктор. Не так часто бывает, что не иудею запрещено куда-то входить, а христианину, верно ведь?

Исаак улыбнулся, этот Доннола нравился ему все больше.

Он постучал в дверь, и на пороге появился слуга в подобающей одежде.

– Меня зовут Исаак ди Негропонте, это моя дочь Джудитта. Ашер Мешуллам ждет нас.

Поклонившись, слуга отступил в сторону, впустил Исаака и Джудитту и закрыл дверь, не удостоив Доннолу и взглядом. Затем он молча провел гостей во внутренний двор, где росли кедры и апельсиновые деревья. Посреди двора под навесом из золотисто-розового шелка, грея руки над жаровней, сидел худощавый невысокий человек.

– Присаживайся, – сказал он Исааку. Голос у него был высокий, как у женщины, тем не менее он производил властное впечатление.

– Ашер Мешуллам, для меня честь войти в ваш дом, – поклонился Исаак.

– Присаживайся, – повторил банкир, хлопнув ладонью по обитому дамастом креслу, и повернулся к Джудитте. – А тебе, наверное, будет интересно взглянуть на экзотические деревья, не так ли, дитя мое? Самые высокие – лимоны, я пользуюсь ими как лекарством, те, что пониже, – сладкие апельсины. Погода в Венеции не подходит им, они любят солнце, и потому выросли у меня во дворе немного чахлыми. Но эти деревья, как и мы, иудеи, очень сильные и ко многому готовы приспособиться.

Исаак жестом приказал Джудитте отойти, а сам сел поближе к жаровне.

Девушка мечтательно улыбнулась.

Деревья Ашера Мешуллама не интересовали ее, но Джудитта была рада возможности побыть наедине с собой. «Я найду тебя», – обещал ей Меркурио. И сегодня он и правда нашел ее, позвал по имени. Почему она не откликнулась? Почему не попросила отца вернуть гондолу к берегу? Джудитта не могла ответить на эти вопросы.

– Потому что я испугалась, – прошептала она, погладив кончиками пальцев нежный лист апельсинового дерева. – Потому что я совсем еще маленькая, – уже погромче произнесла Джудитта, в ярости сминая лист.

Точно очнувшись от наваждения, девушка испуганно повернулась к своему отцу и Ашеру Мешулламу. Они ничего не заметили.

Она поспешно выбросила лист.

– Потому что я совсем еще маленькая, – повторила она, теперь уже без злости в голосе.

«Но скоро я вырасту, – подумала Джудитта. – В Венеции я стану женщиной».

– Знаешь, что говорят об этих апельсинах? – спросил Ашер, оставшись наедине с Исааком. – Некоторые знаменитые врачи, твои коллеги, считают, что если есть португальские апельсины, такие, как эти, во время морских путешествий, то не заболеешь цингой. А ты что об этом думаешь?

Исаак знал, что признанный глава еврейской общины Венеции и к тому же еще и наиболее влиятельный банкир во всей Светлейшей Республике не только в лагуне, но и на суше, не стал бы задавать вопрос без причины.

– Если знаменитые ученые мужи разделяют эту точку зрения, то кто я такой, чтобы подвергать их слова сомнению?

Банкир задумчиво смерил его взглядом.

– На море люди больше склонны прислушиваться к суеверным советам, чем к словам науки. Я слышал, моряки используют чудотворные амулеты… – Его маленькие темные глаза буравили Исаака взглядом.

Тот пожал плечами, давая понять, что ничего не знает об этом. Тем не менее намек на амулет Калонима был очевиден. Банкир что-то пытался сказать ему.

Ашер Мешуллам жестом подозвал слугу, и тот налил из серебряного кувшина с золотыми ручками вина в бокалы из тончайшего стекла, ограненные золотом.

– Вино кошерное. – Банкир поднял свой бокал. – Ты ведь следуешь заветам, не так ли?

Этот вопрос тоже был испытанием, понял Исаак. Раз уж Ашер Мешуллам стал главой общины и на равных общался с наиболее влиятельными людьми Венеции, он был не глуп. Значит, нельзя ему лгать.

– Ашер, – скромно и в то же время с достоинством произнес Исаак. Он давно уже понял, что именно так лучше всего демонстрировать искренность. – Если бы я выполнял все шестьсот тринадцать мицвот каждый день, то у меня не оставалось бы времени ни на что иное, я не успевал бы ни работать, ни дышать. Эль-Шаддай, Господь Всемогущий, сжалится над своим слугою. Он знает, что мое сердце чисто… насколько это возможно. И должен сознаться вам в том, что если когда-нибудь в моем бокале окажется не кошерное вино, то я его все равно выпью. Но свинину и нечистое мясо я не ем, конечно.

Банкир удовлетворенно улыбнулся. Окропив губы вином, он поставил бокал на стол.

– Пару дней назад в порт прибыл корабль из Македонии, – продолжил Ашер. – Моряки рассказывали о мошеннике-еврее, которые вез с собой девочку возраста твоей дочери.

– Вот как?

– Они сказали, что он не заплатил за пребывание на их корабле. Обманул их.

– Постойте-ка! – Исаак хлопнул себя по лбу, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову. – Какое совпадение! Я тоже слышал эту историю после прибытия в Венецию. Правда, мне ее рассказали немного иначе. Мне говорили, что еврей расплатился с ними за дорогу тремя сундуками булыжников.

Ашер Мешуллам тихо рассмеялся. Постепенно он понял, с кем имеет дело.

– Странный народец эти македонцы. И зачем им столько камней?

– Кто знает, кто знает… – покачал головой Исаак.

– У каждого народа свои обычаи, – расхохотался Ашер, но тут же вновь принял серьезный вид. – Я беспокоюсь лишь о том, как бы этот еврей и правда не оказался мошенником. Вишь ли, мир между евреями и венецианцами очень хрупок, особенно сейчас. Нам не нужны лишние проблемы.

– Понимаю. Но у меня сложилось такое впечатление, будто этого еврея и не было никогда. Мне показалось, что он лишь порождение фантазии пьяных македонских моряков. Думаю, никто больше не услышит о нем после того, как их корабль вновь выйдет в море.

– А как ты попал в Венецию?

– Хашем, Всемогущий, да восславится имя его, оберегал нас в пути. Добрую пару сапог мы стоптали в дороге, ибо прибыли в Венецию по суше, ведь мы знали, что нельзя проникнуть в город по воде.

– Так значит, по суше?

– По суше, – повторил Исаак, не сводя с Ашера глаз.

Они немного помолчали.

– Именно так я и скажу общине и законникам.

– Вы можете сказать им это, ибо так и есть.

– Скажу, – кивнул Ашер, опуская ладонь Исааку на плечо. – Ибо все обстоит так, как и должно быть.

Исаак кивнул. Смысл этой фразы банкира был кристально ясен. Он не поверил ни единому слову из рассказа Исаака, но собирался помочь соплеменнику.

– Что ж, так тому и быть. Аминь.

– Аминь сэла, – кивнул банкир, улыбаясь. – Ты сын лейб-медика, работавшего у венецианского посла на острове Негропонте. Это лучше любых рекомендаций.

Исаак склонил голову в знак уважения.

– Да благословит Господь ваш путь, Ашер Мешуллам.

– Тебе стоит называть меня Ансельмом, как и все остальные, – посоветовал ему банкир. – Тебя ведь тоже зовут не Исаак ди Негропонте, верно? Но венецианцы любят маскарад, всегда помни об этом.

– Я не забуду.

– Поселись у наших. Сейчас большинство живет в кварталах Сант-Агостин, Санта-Мария или здесь, в Сан-Поло. Послушай моего совета, поселись у наших, а поскольку ты врач, сними жилье пореспектабельнее. Так все подумают, что ты отличный врач. Да, мы тут тоже любим маскарад.

– Спасибо… Ансельм.

– А теперь покажи камни, о которых ты писал мне. Посмотрим, чем я смогу тебе помочь. – Банкир прикрыл глаза и вздохнул, точно от боли. – Но, к сожалению, должен сказать тебе, что сейчас настали тяжелые времена…

«Всегда приходится платить, если имеешь дело с банкиром», – подумал Исаак.

Он разложил на столе два изумруда, два рубина и бриллиант.

– Когда смотришь на них вот так, сложно в это поверить, но мне пришлось через многое пройти, чтобы привезти эти камни сюда.

– Я верю тебе, Исаак ди Негропонте. – Ансельм искренне, как-то даже по-ребячески, улыбнулся. – Не зря говорят, что у нас, евреев, все через жопу.

С этими словами он расхохотался.

Глава 24

– Ансельм говорит, что в Венеции собираются создать отдельный квартал для евреев, – рассказал Исаак, когда они вышли из дома банкира.

Ашер заплатил за драгоценности хоть и меньше, чем они стоили на самом деле, но все же сумма была довольно приличной.

– Это хорошо? – спросила Джудитта.

– Нет, дитя мое, – мрачно ответил Исаак. – Во всем этом заложена идея хазер.

– Идея чего? – переспросил Доннола.

– Загона для скота, – ответил Исаак. – Скотобойни.

– Ай, что за чушь, – возразил его помощник. – Этого никогда не случится.

Взглянув на него, Исаак удивленно приподнял бровь.

– Меня радует, что ты разбираешься в политике республики лучше банкира Ансельма, который привык говорить с высокопоставленными лицами Венеции.

Доннола сделал вид, что не заметил иронии в словах Исаака.

– Влиятельность этого ростовщика, доктор, доказывает, что кое-какие люди, вопреки логике, добиваются более высокого положения в обществе, чем такие добрые христиане, как я, что бы там ни говорили в республике. Видя такое, можно прийти к выводу, что здесь не всегда говорят правду по этому поводу, а все слухи – лишь пустые сплетни, которые распускают только для того, чтобы поддерживать народ в добром настроении. И поэтому я с уверенностью могу заявить, что слухи о загоне, в котором евреев запрут, точно скот, не более чем выдумка.

– Ну, раз ты так говоришь, то как я могу тебе не поверить, – ухмыльнулся Исаак. – Я сообщу Ансельму, что он может спать спокойно.

Доннола пожал плечами.

– Думайте что хотите, доктор. Я лишь высказал вам свое мнение.

– Ой, вот только не надо стоить из себя обиженного, – рассмеялся Исаак, украдкой подмигивая дочери.

– Я не обиделся, – проворчал Доннола. – Но скажу вам вот что. Ваш ростовщик ни за что не прислушается к таким словам. А знаете почему?

– Почему?

– Потому что, при всем уважении, доктор, вы, евреи, упиваетесь жалостью к себе.

– Полагаешь? – Исаак почувствовал, как в нем закипает ярость.

– Да. Как и все купцы. А среди вашего народа купцов, может, и не больше, чем среди других, но уж точно не меньше.

Исаак подумал об Ансельме. Как тот оценил его драгоценности. Тогда Исааку и самому пришли в голову подобные мысли. Но выслушивать такое от гоя…

– Ну, не знаю.

– Знаете-знаете, – отмахнулся Доннола.

– Мне начинает казаться, что ты тут единственный человек, который знает все, Доннола.

– Ой, вот только не надо строить из себя обиженного, – передразнил его помощник.

Джудитта рассмеялась.

– При всем уважении, доктор, – продолжил Доннола, – вы, евреи, всегда уверены, что вы слабое звено.

– А что, это не так? Я жду от тебя честного ответа.

Доннола повернулся. На самом деле он сказал это просто так, для красного словца, но внезапно эта фраза стала куда весомее, чем ему казалось.

– Ну, например…

– Слушаю.

– Турки. Турки хуже евреев. – Доннола обрадовался, что нашел выход из неловкой ситуации.

– Да что ты говоришь! Вы же с турками уже много лет воюете!

– Именно. И все в Венеции относятся к туркам хуже, чем к евреям.

– Доннола, в Венеции почти нет турок!

– Ну да. А евреи есть. Поэтому самое слабое звено – это турки, а не евреи, – с довольным видом закончил Доннола.

– Ох, с тобой не поспоришь, – покачал головой Исаак.

Джудитта весело улыбалась.

– Что, смеешься над отцом? – хмыкнул Исаак.

– Я бы себе такого никогда не позволила, – не переставая посмеиваться, ответила Джудитта.

– А ты что думаешь о нашем споре? – вмешался Доннола.

Джудитта прижалась к отцу.

– Думаю, доктор Исаак ди Негропонте нашел человека, который ему спуску не даст. Нашла коса на камень.

– Пойдемте лучше искать жилье. – Исаак благодушно обнял дочь.

– Нет, доктор, вначале мы должны поговорить с капитаном Ланцафамом, я вам еще утром говорил. Он сказал, чтобы мы встретились с ним в его штаб-квартире. Ему нужна ваша помощь.

– Где же эта штаб-квартира?

– Здесь, за Риальто, доктор.

– Похоже, все здесь происходит вокруг Риальто.

– Это сердце города.

– Я думал, Сан-Марко – сердце города.

– Сан-Марко – для политиков, интриганов и чужестранцев.

– Ну ладно, пойдем в его резиденцию. Но я не видел тут казарм.

– Кто говорил о казарме? – рассмеялся Доннола. – В мирное время капитан постоянно сидит в таверне «У мечей».

Они свернули в переулок с тыльной стороны рынка, Калле-делла-Скимия. Тут находилась таверна, которой управляли монахини из Сан-Лоренцо.

– Чистая таверна, – с некоторым презрением процедил Доннола.

На самом деле «У мечей» не походила на таверну, которой заправляли монашки, заметил Исаак, увидев у входа спящего пьянчугу и шлюху, совершенно спокойно обчищавшую карманы несчастного.

– Вашей дочери лучше подождать на улице, доктор, – предложил Доннола.

– Даже не мечтай, – возмутился Исаак. – Куда я, туда и моя дочь. Ты что это такое удумал? Оглянись вокруг…

– Да, но внутри…

– Об этом и речи быть не может. Все, разговор окончен, – отрезал Исаак. – Я не оставлю ее одну на улице.

Пожав плечами, Доннола открыл дверь таверны и вошел внутрь. За ним последовали Исаак и Джудитта.

В нос им сразу же ударила чудовищная вонь – тут разило потом, гнилыми финиками и бананами, прогорклыми от сырости сухофруктами, протухшей рыбой, смолой, нечищеной уборной, а главное – прокисшим вином. Зал таверны был очень большим, но темным, хотя на улице светило солнце. Окна закрывали тяжелые темные занавеси, лампады почти не давали света, и в полутьме едва ли можно было разглядеть лица постояльцев. В углу какой-то пьяный мочился прямо на стену, но всем было все равно. Вцепившись в локоть отца, Джудитта ошарашенно взирала на происходящее. То там, то тут мелькали обнаженные груди, под задранными юбками виднелись розовые ягодицы. Кругом слышались пошлые шутки, раскатистый смех, похотливые стоны и ругань.

Наверное, так выглядит ад, подумалось девушке. Из тени высунулась женская рука, скользнула под камзол Исаака и сквозь ткань штанов принялась поглаживать его член. Увидев это, Джудитта резко остановилась.

– Какой у тебя большой, радость моя, – проворковал хриплый голос, и из тени вынырнуло измазанное белилами женское лицо, на котором яркими пятнами выдавались накрашенные чем-то багровым щеки и губы. – Я тебе отсосу за бутылку красного и старый сольдо. Поверь, никто его еще не целовал так, как это сделаю я. – Она поднесла лампаду к лицу и улыбнулась. Во рту у женщины не осталось ни одного зуба, воспаленные десны кровоточили.

Испуганно вскрикнув, Джудитта отпрянула назад, и беззубую вновь поглотила тьма, только из тени еще доносился ее хриплый смех.

– Моя дочь не может находиться здесь. Куда ты нас привел? – напустился на Доннолу Исаак.

– Я же вам сказал, доктор, – развел руками Доннола.

– Надо было объяснить все как есть! – напустился на него Исаак. – Так, иди на улицу, подожди меня там. – Он потащил дочку к выходу из трактира. – Я скоро вернусь. Стой на месте и ни с кем не разговаривай.

Джудитта побледнела.

– Доннола – идиот, а ты – бестолочь, – проворчал он. – Капитан Ланцафам! – Исаак повысил голос.

На мгновение в трактире стало тихо, затем опять поднялся гул. Из темноты вынырнула грузная фигура.

– А, это ты. – Язык капитана заплетался от выпивки.

Одна пола рубашки выбилась из штанов, верхняя пуговица была расстегнута. В слабом свете, падавшем из переулка, шрамы на груди вояки отливали фиолетовым.

– Вы послали за нами, капитан. – Рядом с ним, словно из ниоткуда, возник Доннола.

Ланцафам кивнул.

– Давайте выйдем на улицу.

Оказавшись на свежем воздухе, Исаак заметил, что лицо капитана исказила гримаса боли.

– И не смей меня осуждать, еврейчик, – ткнул в него пальцем Ланцафам.

Исаак окинул взглядом таверну и пожал плечами. В жизни ему доводилось видеть десятки таких злачных мест, во многих из них он выпил не один кубок вина. Знал Исаак и таких людей, как капитан Ланцафам. Людей, топивших горе в вине. Он и сам когда-то был таким человеком.

– Мне нет дела до того, как вы проводите время.

Ланцафам вздохнул.

– Но я все равно вам расскажу. Тебе, твоей дочери. Я пью, потому что любой, кто побывал на войне, потерял душу. Продал дьяволу. Угрызения совести истязают его, он должен до конца своих дней жить в грязи, чтобы искупить свои грехи. – Ланцафам тяжелым взглядом вперился в Исаака, затем в Джудитту, а потом оглушительно расхохотался. – Ты ведь такое дерьмо от меня услышать хочешь, а, еврейчик?

– Прекрати называть меня еврейчиком, – спокойно произнес Исаак.

Капитан кивнул.

– Мне нужно твое мастерство, – сказал он. – Кое-кому… очень плохо. – Он опустил ладонь Исааку на плечо, словно собирался шепнуть что-то на ухо. От капитана пахло глинтвейном. Его хватка стала сильнее. – Если ты дашь ей умереть, я тебя убью… доктор. – Глаза Ланцафама остекленели. – И ты мне не откажешь. Вот мое условие. – Капитан горько рассмеялся и, пошатываясь, побрел по улице, не глядя на остальных. – Пойдемте.

На Руга-деи-Специали, улице, где находились лавки торговцев специями, они вошли в обветшалый домик с облупившейся краской на двери и поднялись по узкой лестнице на четвертый этаж, под самую крышу. Жилище, в которое привел их капитан, было грязноватым, там царил беспорядок. Дверь им открыла пожилая полная служанка, медлительная, неповоротливая, выглядевшая не намного аккуратнее, чем сама квартира. На полу, сделанном из грубо отесанных деревянных досок, лежал толстый, в палец, слой пыли и грязи, в жилище воняло прогорклой пищей и немытым телом.

– Она немая. – Ланцафам мотнул головой в сторону служанки.

Та указала на свое ухо.

– Нам наплевать, можешь ты слышать или нет, – буркнул капитан. – Мы не собираемся с тобой болтать. Давай, шевелись, толстозадая! – Он повернулся к Джудитте и Донноле. – А вы ждите здесь.

Старуха провела Исаака и Ланцафама в комнату в конце коридора. Здесь запах стал еще сильнее.

На кровати лежала женщина лет тридцати, бледная, вся в капельках пота. Видно было, что она страдает. Одна рука лежала поверх одеяла, и Исаак увидел на тыльной стороне запястья глубокую, доходившую до кости рану. Чуть выше на руке он заметил кровоточащий гнойник.

– Это ваша жена? – спросил Исаак.

– Кто? Она? – Ланцафам громко, с презрением даже расхохотался.

Но потом, резко протрезвев, он повернулся к доктору, и Исаак увидел боль в его глазах.

– Прошу тебя. Спаси ее.