Текст книги "Корабль мечты"

Глава 9

Исаак полдня работал на первой повозке, затем перешел на вторую. Он осматривал раненых, резал плоть, пилил кости, смазывал лекарственной смесью и перевязывал кровоточащие культи, вправлял вывихи, зашивал открытые раны, удалял острия стрел, наносил мази. Часы тянулись мрачно и монотонно, и лишь иногда Исаак поднимал голову, услышав вдалеке печальный колокольный звон, созывавший верующих на молитву. Он работал до вечера не переставая, и лишь когда солнце уже склонилось к горизонту, закончил обходить больных во второй повозке.

Покачиваясь от усталости, Исаак выбрался наружу. Доннола, все это время подававший ему инструменты, последовал за ним. Стоя в забрызганной кровью одежде на свежем прохладном ветерке, Исаак потянулся, глядя на бледное вечернее солнце, скрытое легкой дымкой облаков. В пояснице у него ломило.

Доннола принес две миски горячего бульона, две сосиски и два ломтя черствого хлеба.

Исаак взял бульон и хлеб, а от сосисок отказался.

– Точно, ваша религия же запрещает вам есть свинину. – Доннола с аппетитом надкусил сосиску. – Эх, вы даже не знаете, чего лишаетесь.

Исаак рассеянно кивнул, размачивая хлеб в бульоне. Он привык к таким комментариям. Оба молча поели.

Исаак несколько раз глубоко вздохнул.

– Такое обычно не замечаешь… но воздух пахнет чудесно. – Он еще раз наполнил легкие, словно пытаясь запастись этим великолепным чистым воздухом, прежде чем вновь отправиться в смрад повозки. – Так, мне нужно сходить по нужде.

Доннола ничего не ответил на это. Заметив, что доктор не отводит взгляда, он пожал плечами.

– Ну так вперед!

– У вас тут нет отхожего места? – опешил Исаак.

Доннола развел руками.

– Весь мир – наше отхожее место, – рассмеялся он.

Исаак не двигался с места и все еще выжидательно смотрел на него.

– Вы что, стесняетесь, доктор?

Собравшись с духом, Исаак оглянулся. На приличном расстоянии от лагеря он приметил куст и направился в ту сторону.

Доннолу рассмешило его смущение.

– Срать нужно каждому, господин доктор, даже лучшим из нас. Тут стыдиться нечего! – громко крикнул он Исааку вслед.

Не удостоив его ответом, Негропонте пошел дальше.

Дойдя до куста, Исаак внимательно его осмотрел, проверил, нет ли кого-нибудь поблизости, не видно ли это место из лагеря. Удостоверившись в том, что он скрыт от всех взглядов, Исаак расстегнул зеленый сюртук, спустил штаны и широкие шерстяные подштанники и присел на корточки. Его лицо исказила гримаса боли. Исаак сжал зубы, зажмурился и напрягся. Тихо застонав, он наконец с облегчением вздохнул. Не вставая, он провел по земле под своим задом ладонью и поднял маленький мешочек из овечьей кишки. Мужчина отер мешочек о траву и осторожно развязал нитку, закрывавшую его. Внутри лежало пять драгоценных камней, блеснувших в лучах заходящего солнца, когда Исаак вытряхнул их на ладонь. Два больших изумруда, два столь же крупных рубина и один маленький бриллиант – впрочем, этот камень был намного дороже остальных четырех. В тот же момент в лесу неподалеку от куста послышался какой-то шорох. Вздрогнув от неожиданности, он сжал драгоценные камни в кулаке и испуганно оглянулся.

– Кто здесь?

Негропонте внимательно прислушался, но ничего не было слышно. «Наверное, какой-то зверь», – решил он и расслабился. Облегчившись, он подтерся крупными листьями, спрятал драгоценные камни в мешочек и завязал нить. После некоторых усилий ему удалось вернуть ценный мешочек туда, где никто его не найдет.

– Вам уже лучше? – спросил Доннола, увидев доктора.

Ничего ему не ответив, Исаак поднялся на третью повозку, плюнул на инструменты и, нарочитым жестом поведя рукой, объявил, мол, проклятье, убившее фельдшера, снято. Затем он занялся ранеными.

Ночью в повозку пришел капитан. Осветив лампадой изможденное лицо Исаака, он покачал головой.

– Иди спать, – приказал Ланцафам. – Я не могу помешать войне убивать моих ребят, но уж точно могу позаботиться о том, чтобы их не прирезал сонный фельдшер.

С отсутствующим видом Исаак сменил солдату повязку и вышел наружу. Капитан ждал его неподалеку.

– Твоя дочь там, – указал он на фургон с провиантом. – Для вас найдется одеяло и небольшая переносная печка.

Исаак медленно побрел за ним, будто лунатик.

– Мои люди говорят, ты мясник, – добавил капитан, проводив доктора к повозке.

Исаак огорченно опустил голову. Он отрезал пять ног выше колена, одну почти до таза (этот солдат не пережил потери крови), две руки до локтя, одну кисть и с десяток пальцев. Израсходовал все три катушки ниток, чтобы зашить раны, и приказал Донноле распустить рубашку, чтобы было чем шить. В целом погибло три солдата, состояние еще двух было критическим.

– Они говорят, ты мясник, – повторил Ланцафам, глядя во тьму ночи. – Но когда через пару дней они смогут обнять родных, то поймут, что ты спас им жизнь. Иди спать. Ты это заслужил.

Исаак с благодарностью посмотрел на капитана и молча кивнул, а затем, едва волоча ноги, забрался по трем ступенькам в фургон с провиантом.

Джудитта лежала в свете маленькой лампады. Она вскинулась ото сна и, увидев его, с воплем вскочила и спряталась между двух сундуков.

– Это же я, твой отец, – воскликнул Исаак.

– Ты выглядел как солдат! – сонно пробормотала Джудитта, возвращаясь к лежанке.

Теперь, когда испуг прошел, она с удивлением разглядывала отца, залитого кровью с головы до ног, точно герой войны.

– Я отложила для тебя немного мяса, хотя оно и не кошерное. Ложись спать, ты, должно быть, совсем вымотался.

Исаак повалился на лежанку прямо в пропитанной кровью одежде. Под одеялом было уютно, от печки исходило тепло. Джудитта дала ему кусок солонины, но отец уснул, не успев донести ее до рта. Забрав у него мясо, девушка укутала его одеялом и обняла.

Исаак проснулся на рассвете.

– Мне пора, – сказал он дочери, встал и вышел из фургона.

Доннола уже ждал его, завернувшись в попону. Мужчина пристроился на ступенях, опустив голову на сумку с инструментами. Едва завидев Исаака, он вскочил.

Доннола принес два бокала вина, две краюхи хлеба, свиную сосиску и кусок говяжьей солонины.

Позавтракав, они отправились к третьей повозке, чтобы продолжить прерванную вчера ночью работу. За это время один из раненых истек кровью.

– Я мог его спасти, – прошептал Исаак.

Доннола закрыл лицо мертвого и приказал двум солдатам отнести тело в телегу с трупами.

– Венецианцев мы везем их семьям, чтобы их могли достойно похоронить.

– Аминь, – произнес один из солдат в повозке.

Люди в этом фургоне были не так тяжело ранены. Исааку пришлось воспользоваться пилой только в одном случае, и этим он спас больному жизнь.

Уже давно пробил девятый час, когда Исаак и Доннола закончили свою работу здесь.

Уставшие и опьяненные запахами крови и выделений, они вышли на свежий воздух. Уже почти стемнело. Солнечные лучи едва пробивались сквозь плотный полог туч, над землей поднимался густой туман.

Весь лагерь заливал призрачно-белый свет. И повозки, и люди плавали в белых клубах тумана. Все молчали.

И вдруг в этой жутковатой тишине раздался стон, сменившийся криком:

– Ага! Попался, проклятый воришка!

Исаак и Доннола пошли в ту сторону, откуда доносился голос.

– Это же повар! – сказал Доннола.

– Отпусти меня, отпусти! – вопил какой-то мальчишка. Впрочем, его голос звучал скорее возмущенно, чем испуганно.

В нескольких шагах от фургона с провиантом и пузатой бочки с солониной, стоявшей неподалеку, Исаак и Доннола увидели толстяка, схватившего за шиворот тощего мальчонку с длинными жирными волосами и желтоватым цветом лица.

– Да не дергайся ты! – приказал повар.

Но парнишка вырывался изо всех сил, отчаянно пинаясь. Извиваясь, точно одержимый, мальчик пытался высвободиться от хватки повара. Толстяк отвесил ему оплеуху, и вновь послышался стон.

– Что здесь происходит? – Шум привлек внимание капитана Ланцафама.

В двери фургона появилась Джудитта. Увидев отца неподалеку, она улыбнулась, остановившись на ступенях. Капитан приказал ей оставаться в фургоне и ни в коем случае не разгуливать по лагерю. Хорошенькая девушка среди всех этих солдат могла создать немало неприятностей.

– Мне и раньше казалось, что тут кто-то шатается, капитан, – объяснил повар. – Теперь-то я в этом полностью уверен. У нас, оказывает, воришка завелся.

Ланцафам посмотрел на мальчика. Из носа паренька текла кровь.

– Отпусти его! – приказал повару капитан.

Толстяк хотел что-то возразить, но передумал и молча разжал руку.

Мальчишка бросился наутек, но Ланцафам, предвидя это, с неожиданной резвостью подался вперед и фехтовальным жестом отвел вправо руку. Его ладонь задела колено мальчика, высоко поднятое в прыжке. Воришка потерял равновесие, провернулся вокруг своей оси и повалился на землю, а капитан уже был тут как тут. Схватив паренька за грудки, он без особых усилий поднял беглеца на ноги и хорошенько тряхнул, словно пытаясь вытряхнуть всю дурь.

– Не дергайся! – скомандовал он.

Мальчик остолбенел.

– Как тебя зовут? – спросил капитан.

Воришка поджал губы, отчаянно озираясь.

– Как тебя зовут? – повторил Ланцафам, и на этот раз в его голосе прозвучала угроза.

– Цольфо, – произнес кто-то за его спиной.

Словно из ниоткуда неподалеку от фургона появился молодой священник в длинной черной сутане с красными пуговицами и вышитым на груди окровавленным сердцем в терновом венке. Подойдя поближе, он приподнял черную блестящую шляпу, полагавшуюся ему по сану. За священником следовала молодая девушка. Зеленое платье было ей к лицу, и капитан невольно залюбовался красавицей, ее белоснежной кожей и медно-рыжими волосами.

– А ты кто? – осведомился Ланцафам, сразу обративший внимание на молодость священника.

– Меня зовут Меркурио да Сан-Мигель, – ответил юноша, самоуверенно уставившись на капитана. – Простите сорванца, – указал он на Цольфо. – Он изголодался и не сумел воспротивиться искушению. Мы целый день провели в пути и в этом тумане не смогли отыскать ни одной гостиницы. Наших лошадей и телегу отобрали разбойники, нам же лишь чудом удалось выжить.

– Так ты священник?

– Нет, я novizium saecolaris, Господу нашему Иисусу Христу уготованный. Еще не совсем священник, – улыбнулся Меркурио. – Кроме того, я секретарь его высокопреосвященства, епископа Карпи, монсиньора Томмасо Барка ди Альбиссола. Он ожидает нас в Венеции, чтобы принять этих бедных брата и сестру из сиротского приюта святого архангела Михаила, которому он…

– Я не слышал о епископе с таким именем в Венеции, – подозрительно прищурился капитан.

– Потому что его епархия в Карпи, – тут же нашелся Меркурио. – Но сейчас его высокопреосвященство находится с визитом в Венеции, и именно там мы и должны с ним встретиться.

Ланцафам молча смерил его взглядом.

– Мы можем заплатить за мясо, украденное этим мальчиком, – поспешно добавил Меркурио.

Капитан и бровью не повел. Похоже, судьба воришки нисколько его не интересовала.

– А зачем епископу понадобились эти сироты? – уточнил он.

– Ну… это… это дело Церкви, – нерешительно пробормотал мнимый священник. – И это личное.

Ланцафам не сводил с него взгляда.

– Он хочет сказать, что они оба – ублюдки епископа, – рассмеялся повар.

Солдаты встретили это замечание оглушительным хохотом.

Капитан обвел солдат испепеляющим взглядом.

– Кто из вас уверен в том, кто ваш отец? – рявкнул он. – А ведь я ни одного из вас не называл ублюдком!

Солдаты смущенно потупились.

На мгновение взгляд синих глаз капитана остановился на девушке с белоснежной кожей. Бенедетта не улыбнулась ему, но на ее лице читалось уважение.

Ланцафам опять повернулся к Меркурио. Похоже, его сомнения улеглись.

– Вам следовало попросить нас о еде. Тогда вы не рисковали бы жизнью. Вы вообще понимаете, что мы могли бы принять вас за врагов? Или за шпионов?

– Мы не знали, живут ли на этих землях богобоязненные люди или варвары, – пояснил Меркурио.

– Варвары? – рассмеялся капитан. – Ты, похоже, немного не в себе, мальчик мой. – Он повернулся к повару: – Дай ему поесть.

Ланцафам уже собирался уходить, когда ему в голову пришла одна мысль. Опустив Меркурио руку на плечо, он отвел юношу в сторону.

– Так ты священник или нет?

– Еще нет, господин.

– Как бы то ни было, моим ребятам было бы легче, если бы кто-то благословил их, – сказал капитан. – Они на грани между жизнью и смертью. Им мерещатся призраки. Они напуганы, им кажется, что в затылок им пялится сам дьявол. Благослови их, прими у них исповедь, сними с них груз грехов. Ты ведь молитвы знаешь, верно?

– Да, господин.

– И прекрати называть меня господином. Я капитан в армии Венецианской республики.

– Да, капитан.

Ланцафам улыбнулся. Молодой священник ему нравился. Такому парню не следовало становиться священником, это было чистой воды расточительство. Впрочем, капитана это не касалось.

– Доннола! – позвал он.

Похожий на ласку человечек не заставил себя долго ждать.

– Возьми с собой этого священника, – приказал Ланцафам.

– Пойдемте, отче… – Доннола запнулся. Меркурио был так молод. – То есть, сын мой…

– Лучше называй его священником, Доннола, – усмехнулся капитан. – А то дело дойдет до того, что ты его Святым Духом назовешь.

Солдаты оглушительно расхохотались.

Доннола и Меркурио поднялись в фургон, где работал Исаак.

Меркурио встал на колени перед солдатом, которому доктор менял повязки, и начал молиться:

– Святой архангел Михаил, победитель Сатаны, прошу, позаботься об этом человеке в его земной жизни, оберегай его с хором архангелов и всеми девятью хорами ангелов, береги его до тех пор, пока он под защитой твоею не войдет в Царство Небесное и не вкусит милости Божьей.

– Аминь, – пробормотал раненый, и его лицо расплылось в умиротворенной улыбке. – Спасибо, отче.

Исаак встал и перешел к другому солдату. Парень был без сознания.

Меркурио присел рядом.

– А ты хорош, мой мальчик, – шепнул Исаак. – Но я мастер подмечать мелочи, и потому знаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

Меркурио оцепенел, ошеломленно глядя на врача.

– Ты мошенник, – тихо произнес Исаак.

Меркурио не ответил. Он молча смотрел на своего собеседника.

– Но я никому ничего не скажу. Этим несчастным дьяволятам нужен священник.

– Спасибо. – По лицу Меркурио скользнула тень улыбки. – Впрочем, я был в лесу, когда вы спрятались в кустах, чтобы облегчиться.

На этот раз настала очередь Исаака молча таращиться на него.

– Но я тоже никому ничего не скажу. Этим несчастным дьяволятам нужен врач.

Исаак испытующе посмотрел на парня. В его словах не было угрозы. Меркурио просто хотел дать понять, что он не глупец.

Исаак рассмеялся. И Меркурио последовал его примеру.

– Над чем это вы смеетесь? – осведомился Доннола.

Исаак и Меркурио не ответили. Они поняли друг друга.

– Ладно, приступим к работе, – кивнул Исаак.

– Да, – согласился с ним Меркурио. – Приступим к работе.

Глава 10

Бенедетту и Цольфо отвели в фургон с провиантом.

– Не бегайте по лагерю, – приказал им капитан, не сводя с Бенедетты глаз.

Девушка молча кивнула. Когда Ланцафам ушел, они поднялись по ступеням наверх.

Фургон был большим, крытым, полностью сделанным из дерева. В прорези окошек едва-едва лился свет. Вообще, этот фургон скорее напоминал дом на колесах.

Внутри покоились темные бочки и сундуки. В центре фургона стояла огромная глиняная бочка, которую удерживала целая сетка из прочных бечевок, тянувшихся к крепежам в полу и потолке. На войне о вине беспокоились больше, чем о еде.

Оглянувшись, Бенедетта и Цольфо увидели между двух сундуков Джудитту. Девушка смущенно улыбнулась.

Выйдя из своего укрытия, она протянула новым соседям миску с едой.

– Тут солонина и черный хлеб, – сказала Джудитта. – Угощайтесь.

Затем, словно добропорядочная домохозяйка, она указала на соломенную лежанку на полу.

– Присаживайтесь. Здесь у нас есть даже печурка.

– А ты кто? – улыбнулась ей Бенедетта.

– Я дочь доктора.

– Ух, ну я и проголодался! – Цольфо тут же с аппетитом набросился на еду, усевшись рядом с печкой. – А сосисок нет? – с набитым ртом спросил он, посмотрев на Джудитту.

Девушка пожала плечами.

– Так что, нет сосисок? – переспросил Цольфо.

– Я не знаю. – Джудитта еще раз пожала плечами.

– Ты жидовка, что ли? – рассмеялся Цольфо, налегая на солонину.

Но уже через мгновение он замер и уставился на девушку. В полумраке ее глаза казались еще больше и темнее, чем обычно.

Перестав жевать, Цольфо обвел взглядом фургон. Увидев две заплечных сумки, он отставил тарелку, схватил сумку Исаака и достал оттуда желтую шапку. Вскочив, мальчик выплюнул все, что у него было во рту.

– Ты жидовка! – прорычал он, выставив перед собой шапку. – Жидовка! – завопил он, швыряя шапку ей под ноги.

Джудитта, опешив, отпрянула.

– Да что с тобой, Цольфо? – возмутилась Бенедетта.

– Вот мразь! Свора жидовская! – не унимался Цольфо.

– Успокойся! – Встав между ним и Джудиттой, Бенедетта заглянула ему в глаза. В них сверкала исполненная фанатизма ненависть. – Что с тобой, Цольфо? – повторила она.

– Они убили Эрколя, вот что! – Мальчик оттолкнул ее в сторону, пытаясь подобраться поближе к Джудитте.

Но Бенедетта не отступала.

– Она ничего не сделала. – Подруга детства пыталась урезонить его.

– Они все убийцы! Жиды проклятые! – орал Цольфо.

И вдруг дверь вагончика распахнулась.

– Что здесь происходит? – спросил капитан.

Цольфо повернулся.

– Она жидовка!

– Успокойся, мальчик! – Ланцафам схватил его за плечо. – Тихо!

Но Цольфо его, казалось, даже не видел.

– Она жидовка! – повторил он. – Я в одном фургоне с этой мразью не останусь!

Капитан посмотрел на Бенедетту, а затем вытолкнул Цольфо наружу и дал ему напоследок пинок под зад.

– Значит, будешь спать под открытым небом, – буркнул он. – Мне тут неприятности не нужны. А когда мы двинемся дальше, пойдешь пешком.

В это время к фургону подошли Меркурио и Исаак. Они завершили работу на сегодня и собирались лечь спать. Юноша подбежал к Ланцафаму.

– Что случилось? – выдохнул он, покосившись на Бенедетту.

Девушка стояла на верхней ступеньке фургона. И смотрела на него как-то странно.

Исаак остановился рядом с ним.

Цольфо ткнул пальцем в сторону доктора:

– Он проклятый жид, Меркурио! – Мальчик сплюнул в ярости. Его голос дрожал. – Они убили Эрколя! – он больше не мог сдерживать слез.

Подбежав, Бенедетта прижала рыдающего мальчонку к своей груди.

Не зная, что делать, Меркурио беспомощно перевел взгляд с Джудитты на капитана и виновато развел руками.

– Он был его другом… – тихо произнес парень, понимая, впрочем, что капитан не поймет этих слов.

С тех пор как они уехали с кладбища, Цольфо не проронил и слезинки. Он молча уселся в телегу Скаваморто, и ночной ветерок высушил слезы на его щеках. Может быть, и слезы в его сердце. С тех пор он об Эрколе не говорил.

– Это пройдет, – заверил капитана Меркурио.

Покачав головой, Ланцафам грозно ткнул в сторону Цольфо пальцем:

– Ты мне тут воду не мути, дружок, понял? Иначе я тебя отсюда лично пинками выпровожу. – С этими словами он удалился.

Бенедетта отвела Цольфо в сторону. Мальчик никак не мог успокоиться, он плакал навзрыд. Меркурио шагнул к нему, но Бенедетта жестом остановила его.

– Простите, мне очень жаль, – сказал он Исааку и повернулся к Джудитте.

Девушка смотрела на него гордо, даже с вызовом, хмуря густые черные брови.

Поднявшись в фургон, Исаак обнял ее. Хотя Меркурио устал настолько, что его даже знобило, он еще некоторое время погулял по лагерю.

Вскоре ему удалось раздобыть себе сосиску и краюху хлеба. Присев на пустой бочонок, брошенный на поле у тракта, парень принялся за еду.

Когда сзади послышались шаги, он даже не оглянулся.

– Ты пьешь, еще-не-совсем-священник? – поинтересовался капитан Ланцафам. В руках он держал две металлических кружки с вином.

– Да. – Меркурио взял у него одну кружку.

– Все священники пьют, – невесело хохотнул капитан. Он смотрел на кусты, смутные истрепанные очертания которых темнели впереди.

– Ну да…

– Кровь Христова. – Усмехнувшись, Ланцафам одним глотком выпил половину кружки. – Не обижайся, еще-не-совсем-священник. Я солдат, поэтому мне по долгу службы полагается не все воспринимать всерьез. Я ничего не имею против тебя. И Церкви.

Меркурио, улыбаясь, выпил вино.

– Ты сможешь совладать с мальчишкой?

Парень кивнул, хотя вовсе не был в этом уверен.

– Завтра мы выступаем. Послезавтра доберемся до Венеции. При всем уважении к твоему обету безбрачия, еще-не-совсем-священник, когда мы войдем в город, мне нужны будут только мягкая постель да бабенка посмазливее, вот тогда-то все и наладится. – Он звонко рассмеялся. – Доктор уже закончил свою работу, – склонив голову, тихо добавил он. – Я больше не мог выносить их крики. Не знаю почему, но, когда люди гибнут вот так, все иначе, чем в бою. – Встряхнувшись, он бодро хлопнул Меркурио по плечу и повернулся, собираясь уходить.

– Капитан… – не сдержался парень. Слова сами рвались с его губ. – Что чувствуешь, когда кого-то убиваешь? – Его голос дрогнул.

– Ничего.

– Ничего? Даже в первый раз?

– Я уж и не упомню. С тех пор много воды утекло. А почему ты спрашиваешь?

– Так, просто…

Капитан испытующе взглянул на него.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Меркурио хотелось поделиться с кем-нибудь своей ношей, но капитан был военным, он должен был арестовать преступника, если тот сознается.

– Есть какая-то… причина, по которой ты выбрал сутану священника, мальчик мой?

Меркурио вздохнул. Ланцафам был не тем человеком, которому можно было довериться. Он задумчиво покрутил кружку с вином в руках.

– Моя мать… пила. Когда она залетела, то и не помнила уже, кем был мой отец. Она отдала меня монахам… Так я и стал церковником. У меня не было другого выбора, вот и все.

Внимательно посмотрев на него, капитан кивнул и ушел.

Меркурио остался один. Выпитое вино ударило ему в голову, в желудке засосало. Парень поспешно доел хлеб, закусывая сосиской. На мгновение он закрыл глаза. В темноте перед ним точно возникли образы раненых солдат, в памяти всплыл запах крови и вид разрезанной плоти. Скорее удивленные, чем испуганные взгляды солдат. Страх смерти в их глазах.

Меркурио не хотелось сидеть на поле одному. Он решительно поднялся и направился к фургону с провиантом.

Бенедетта и Цольфо сидели на нижней ступеньке лестницы.

– Ты успокоился? – без упрека в голосе спросил Меркурио.

Мальчик посмотрел на него. Глаза покраснели, сейчас Цольфо и правда производил впечатление маленького мальчишки.

– Я не хочу спать под одной крышей с этими жидами, – сказал он. – Ненавижу жидов.

Меркурио пошел вверх по лестнице.

– Принесу тебе одеяло.

Вскоре он вернулся с попоной в руках.

– Капитан сказал тебе не шататься по лагерю, особенно ночью.

– Да, сейчас иду в фургон, – кивнула Бенедетта.

– Это тебя согреет. – Подождав, пока Цольфо набросит на плечи одеяло, Меркурио протянул ему кружку с вином. – Спокойной ночи.

Всхлипнув, Цольфо закутался плотнее и взял кружку. Он готов был опять разрыдаться, но подавил слезы и залпом выпил вино.

Слыша, как мальчик закашлялся, Меркурио вошел в фургон. Воздух внутри был теплым, тут приятно пахло едой. Исаак и его дочь сидели на лежанке, приобнявшись.

– Завтра выступаем, – сообщил им Меркурио, не сводя глаз с девушки.

Девчонки никогда его не интересовали, да и взрослые всегда говорили, что от них одни неприятности. Но было в этой девушке что-то чарующее.

– Хорошо, – кивнул Исаак.

– Капитан сказал, что мы прибудем в Венецию через два дня, – добавил парень, чтобы прервать неловкое молчание. А может быть, ему просто хотелось улыбнуться девушке.

Меркурио знал, что еще никогда в жизни не видел ее, и все же ему казалось, что они знакомы уже много лет.

– Хорошо, – повторил Исаак.

Вытянувшись на соломенной подстилке, Меркурио укрылся одеялом. «От женщин одни неприятности», – подумал он, стараясь не смотреть на дочь доктора.

– Отнеси своему маленькому приятелю печурку, – сказал ему Исаак.

Дверь в фургон открылась. Меркурио приподнялся на локте.

– Отнеси Цольфо печурку, – предложил он Бенедетте.

Девушка передала печурку Цольфо, свернувшемуся на ступенях, точно пес.

– Ничего мне от этих жидов не надо, – проворчал мальчишка.

– Это Меркурио предлагает, глупый, – фыркнула Бенедетта и закрыла дверь.

Оглянувшись, она задумалась о том, где ей ложиться спать. В прошлые ночи она спала рядом с Цольфо, а Меркурио держался в стороне. Но теперь Цольфо спал снаружи, и девушка не знала, где ей пристроиться.

И тут она заметила, что дочь доктора украдкой косится на Меркурио. Бенедетта села рядом с ним, чтобы показать этой нахалке, что они вместе. Но этот простой, казалось бы, жест растревожил ее, вызвав чувства, о которых даже думать не хотелось. Бенедетта боялась, что Меркурио прогонит ее. Девушка поспешно отодвинулась и завернулась в одеяло.

– Всем спокойной ночи, – сказала она.

– Спокойной ночи, – ответил ей нестройный хор голосов.

Исаак задул лампаду, и в фургончике стало темно.

Меркурио хотелось сказать ему, что лучше оставить свет, но он не хотел показаться ребенком.

Он знал наверняка, какие мысли вызовут в нем жуткие образы раненых солдат, на которых он насмотрелся сегодня. Поэтому парень широко распахнул глаза и уставился в небольшое окошко, надеясь, что слабый свет луны разгонит ночные ужасы. И все же ему не удалось отделаться от мыслей, круживших в его голове.

И пока Меркурио пытался успокоиться, перед его глазами вновь возник образ, преследовавший его несколько дней.

Он увидел, как порвалось горло купца, услышал хлюпающий звук, с которым клинок вошел в плоть, хруст трахеи. Парень резко выпрямился, сжимая кулаки. Он не знал, сколько времени прошло. Рядом мирно посапывала Бенедетта. Она спала. Доктор и его дочь тоже дышали ровно.

– Не можешь уснуть? – тихо спросил Исаак.

– А вы? – парировал Меркурио.

– И я.

Воцарилась тишина, но затем Меркурио услышал какой-то шорох, и вдруг Исаак очутился рядом с ним.

– Твой дружок, что спит на ступенях, знает мою тайну? – шепнул он.

Меркурио помедлил.

– Не волнуйтесь, – ответил он наконец.

– Это ни да, ни нет.

– Мы воры и мошенники, – объявил Меркурио. – Точно так же, как и вы. Никому из нас не выгодно, чтобы нас разоблачили.

– Но мы ко всему еще и евреи.

Меркурио понимал, что он имеет в виду. И был с ним согласен.

– Он ничего не знает о вашем сокровище. – Юноша испытывал сильную симпатию к этому человеку. – Не волнуйтесь… доктор.

– Спасибо, – шепнул Исаак, возвращаясь на свое место. – Венеция… – мечтательно прошептал он.

– Да… Венеция, – повторил Меркурио.

Но для него это было лишь слово, не более того.