Текст книги "Впотьмах"

Я ни о чем не стала расспрашивать своего спутника – утром и так расскажет, что пришло ему в голову. Только вот меня очень беспокоила смерть храмовника. Я и без пояснений Эжа понимаю, что церковники вряд ли спишут все на случайность, и наверняка будут искать виновных, так что не исключено, что может отыскаться случайный свидетель, а это означает только то, что времени у нас почти не остается.

На следующее утро мы вновь пришли в харчевню, где вечером оставили спящего крестьянина. К моменту нашего появления он уже сидел за столом и пил воду из большой кружки, которую держал трясущимися руками. Судя по покрасневшим глазам бедолаги, его голова сейчас должна просто раскалываться от боли. Ничего не поделаешь – похмелье. Встрепанный, с мешками под глазами и помятым лицом, наш новый знакомый являл собой весьма печальное зрелище.

– Паршиво выглядишь… – заметил Эж, усаживаясь рядом с парнем. Я присела напротив, хотя и не собиралась вступать в беседу мужчин без крайней необходимости.

– На душе у меня еще хреновей… – выдохнул тот. – Не знаю, что и делать. Хочется в голос завыть, да только толку-то от этого…

– Ну, ты ж находишься в Тарсуне, а это святое место… – усмехнулся мой спутник. – Значит, можно надеяться на чудеса.

– Надеяться-то можно… – крестьянин опустил голову и вцепился пальцами в свои волосы, торчащие во все стороны. – Только вот украденные деньги мне никто не вернет. Лучше б я умер…

– Это дело ты всегда успеешь сделать, торопиться не стоит… – отмахнулся Эж. – Лучше о своей семье подумай, и о том, как они будут жить, если тебя не станет.

– Да как я домой-то вернусь?! – по лицу парня текли слезы. – Да мы ж теперь все в такую кабалу попали, что век из нее не выберемся! А уж о том, чтоб самому жениться – об этом теперь можно и не мечтать! Видно, на роду мне написано оставаться холостым…

– Сколько, говоришь, твоя семейка задолжала святым отцам?

– Брали десять золотых мет, вернуть нужно было пятнадцать… Знали бы вы, каких трудов нам стоило эти деньги собрать! Руки бы обрубить тому вору, который у меня деньги украл!

– Говорю же, что ты находишься в святом месте, где невозможное возможно, и случаются чудеса… – Эж достал заранее приготовленные монеты и накрыл их ладонью. – Здесь пятнадцать золотых мет. У тебя есть возможность их получить, благополучно вернуться домой со своей лошадью, и навсегда забыть о долге здешним церковникам.

Надо было видеть лицо крестьянина в этот момент – он не отрывал глаз от ладони Эжа, которой тот накрыл монеты, а на лице была написана целая гамма чувств, начиная от недоверия, и заканчивая надеждой. Кажется, у парня от неожиданности перехватило горло, и не столько сказал, сколько прохрипел осипшим голосом:

– Это… Чего я должен сделать?

– Делать ничего не надо, тем более противозаконного… – пожал плечами Эж. – А вот побеседовать с тобой кое о чем я бы не отказался.

– О чем поговорить-то?.. – крестьянин по-прежнему не сводил взгляда с ладони Эжа.

– Скажем, о Храме Величия.

– А чего о нем трепаться-то?.. – искренне удивился наш собеседник. Кажется, он ничего не помнил из вчерашней пьяной болтовни.

– Скажем, меня интересует все то, что находится за дверями черного хода этого храма.

– А я откуда знаю?.. – несмотря на головную боль, крестьянин понимал, что есть темы, при упоминании которых вещей лучше держать язык за зубами.

– Тогда извини… – Эж смахнул монеты в ладонь, и опустил их в свой карман. – Чудеса сбудутся для кого-то другого. Мы уходим…

– Стой!.. – парень вцепился в руку Эжа. – Стой! Это… Тебе зачем про то знать нужно?

– Я с детства любопытный.

– Ага, так я тебе и поверил… – крестьянин явно не знал, как ему поступить, во всяком случае, на его лице ясно читалась растерянность.

– Веришь ты мне, или нет – это дело иного рода… – усмехнулся Эж. – Я же предлагаю тебе честную торговую сделку. Все просто: у тебя, как у продавца, есть товар – ты можешь мне кое-что рассказать о Храме Величия, а я, как покупатель, плачу тебе за этот товар деньги. Чего тут неясного? Дельце-то выгодное, и в первую очередь, для тебя.

– Ну, не знаю… – протянул тот в ответ. Кажется, ранее нашему собеседнику и в голову не могло придти, что можно рассматривать под таким углом столь странное предложение, но услышанное его успокоило. – Если это, и верно, только сделка…

– А что же еще?.. – со стороны Эж выглядел самым честным человеком на свете.

– Почему ты именно ко мне с этим сунулся?.. – мрачно поинтересовался парень.

– Да потому, что вся ваша семья семейка уже много, вернее, очень много лет в Храм Величия травы привозит, и внутрь храма вы все не раз заходили, едва ли не во все углы заглянули, и хорошо знаете, где и что находится. Знания – это тоже товар, который может кого-то заинтересовать. А раз так, то ты можешь предложить мне свой товар за хорошие деньги, а я согласен его приобрести. В толк не возьму, что тебе в моем предложении не нравится!

– Тогда давай задаток… – теперь в голосе крестьянина было куда больше уверенности – похоже, услышанная формула «товар – деньги» его успокоила.

– Вот десять золотых… – Эж положил перед нашим собеседником деньги. – Значит, мы договорились. Остальные пять получишь потом, когда честно ответишь на все мои вопросы. И вот еще что: я и без твоих ответов знаю очень многое о том, что находится в Храме Величия, и мне просто нужно или подтвердить то, что мне уже известно, или опровергнуть это. Так вот, у меня есть небольшое дополнение к нашей сделке: если ты мне скажешь правду, то я, кроме уже обещанных денег, дам тебе еще пять золотых – понимаю, ты жениться собираешься, и для вашей деревушки этих денег на скромную свадьбу будет вполне достаточно. Ну, а если вздумаешь меня хоть в чем-то обмануть, то ни о каком дополнительном вознаграждении не может быть и речи.

– Да не собираюсь я тебя обманывать!.. – судя по тому, как парень произнес эти слова, для себя он уже все решил. Надеюсь, в его положении неуместны обманы или недомолвки.

– Очень на это надеюсь…

Через час крестьянин, настроение которого заметно улучшилось, спрятал полученные деньги, и уже собрался уходить, когда Эж остановил его.

– Значит, так, друг: мы тебя сейчас проводим до Храма Величия – так оно спокойней будет, ведь если тебя по дороге снова обворуют, то уже вряд ли кто поможет.

– Не надо, я сам дойду… – недавний собеседник явно стремился уйти с наших глаз.

– Говорю же – проводим… – мы с Эжем поднялись из-за стола. – И вот что, приятель, я тебе еще скажу: если ты в Храме Величия хоть кому-то скажешь о нашем разговоре, и церковники к нам привяжутся… В этом случае я с радостью сообщу им, что дал тебе деньги для того, чтоб ты принес их в храм от моего имени, только вот, как выяснилось, вместо этого ты их прикарманил. Сам понимаешь, что после такого вся ваша семья на веки вечные попадет в кабалу храмовников.

– Да я и не думал…

– Вот и хорошо, что не думал… – холодно усмехнулся Эж. – А сейчас мы тебя проводим до Храма Величия, и надеюсь, что как только ты отдашь деньги и получишь назад свою лошадь, так сразу же уедешь из Тарсуна.

– А чего мне тут делать?.. – только что не огрызнулся крестьянин. – Одного хочу – убраться бы отсюда поскорей!

– Вот мы за этим и проследим…

Дорога до Храма Величия заняла совсем немного времени, и весь путь прошел в полном молчании: крестьянину хотелось как можно быстрей избавиться от нашего присутствия, да и у нас не было особого желания вступать с ним в долгие разговоры. Когда же вдали показались храмовые ворота, то наш спутник едва ли не бегом кинулся к ним, а мы остались стоять на месте, глядя как на немногочисленных прохожих, так и на то, как крестьянин старается как можно скорей уйти с наших глаз.

– Кажется, ты его здорово припугнул… – заметила я, когда парень скрылся за воротами.

– Иначе никак… – отозвался Эж. – Я таких людей знаю: у них, как только немного от задницы отлегает, так сразу же все забывается, и эти шустрики враз стараются получить свою выгоду везде, где только можно.

– Не проболтается?

– Не должен, а иначе ему же хуже будет, и он это прекрасно понимает.

Долго ждать нам не пришлось: уже через четверть часа крестьянин показался из ворот, причем он сидел в телеге и понукал лошадь, чтоб та быстрей шла. Нам стоит порадоваться: судя по времени, этот человек как раз успел отдать деньги и забрать свою лошадь, а если б он решил рассказать о нас храмовникам, то времени на это у него ушло бы куда больше.

– Ну, а теперь мы с тобой давай-то еще разок пройдем по улицам – надо хорошенько запомнить, куда они ведут, чтоб в темноте не заблудиться, и выйти к дорогам, ведущим из Тарсуна… – Эж огляделся вокруг. – Надеюсь, нам удастся еще день проходить неузнанными. Заодно скажу, что будем делать дальше…

Вновь к Храму Величия мы подошли во второй половине дня, ближе к вечеру. Какое-то время мы стояли в отдалении, усиленно изображая, что молимся среди группы паломников, а сами тем временем осматривались кругом, выбирая человека, наиболее подходящего для исполнения нашего плана. Дело это непростое, и прошло, наверное, не менее получаса, пока Эж не ткнул меня в бок.

– Вон, та женщина… – он чуть заметно кивнул в сторону немолодой женщины с совершенно седыми волосами и недовольным лицом. Видимо, она направлялась в Храм Величия в надежде провести там ночь, но сил, чтоб преодолеть небольшой остаток пути, у нее не хватило. Судя по костылям, стоящим подле нее, женщина передвигалась с великим трудом, да и одета весьма небогато. К тому же она одна, идти ей никто не помогает, и рядом с ней никого нет. Сейчас женщина сидит на земле, и понятно, что подняться самостоятельно ей будет непросто. Так, пожалуй, Эж прав – это именно то, что нам требуется…

Подошла к сидящей женщине, помогла ей подняться, а заодно подняла с земли костыли. Паломницу, казалось, подобное ничуть не удивило, она лишь произнесла:

– Спасибо Богам, они мне помогают, тебя послали… Я иду в Храм Величия…

– И я туда же, так что пошли вместе…

Немногим позже стало понятно, что эта дама относится к числу тех скандальных особ, от которых едва ли не каждый человек старается держаться подальше. Уже находясь в храме, женщина долго жаловалась мне на неудавшуюся жизнь и свалившиеся на нее болезни, которых становится все больше, на неблагодарных детей и негодяев – родственников, которые не пожелали отправиться в Тарсун вместе с ней, и дали слишком мало денег на лечение от хворей в этом святом месте. Она бы рада заплатить храмовникам за свое излечение, только они за это дело такие деньги дерут, что простому человеку взять неоткуда! Церковники совсем гнева Небес не боятся, а еще слуги божьи!..

За все то время, что мы находились рядом, женщина не сказала ни одного доброго слова о родных и знакомых. Более того, она стала выказывать недовольство мне – невнимательно слушаешь, глазеешь по сторонам, отвечаешь невпопад, а ведь с тобой старый человек говорит, а почтения от тебя я не вижу!.. Невольно подумалось о том, что эта женщина очень напоминает мне тех пациенток в больнице, которые были вечно чем-то недовольны, писали жалобы на обслуживающий персонал, а сами выводили из себя окружающих брюзжаньем, ворчаньем и постоянным раздражением. Да уж, теперь мне понятно, отчего с этой особой не поехал никто из родных – она, скажем так, вынесет мозг любому, причем за короткое время.

Меж тем приближался вечер, в храме становилось все темнее, и я поняла, что мне пора действовать, а судя по настроению моей собеседницы, она поверит всему, что я ей скажу.

– Да, не повезло тебе в жизни… – вздохнула я. – Раз так, то сделаю доброе дело – может, Боги оценят это, и пошлют мне счастье. Я вот что решила – заплачу храмовникам за твое лечение. Если хочешь, можно сделать это прямо сейчас.

– Верно заплатишь? Не врешь?.. – повернулась ко мне собеседница.

– Как можно!

– Тогда пошли!.. – заторопилась женщина, даже не подумав сказать мне «спасибо». Ну, то, что она торопится – это понятно, боится, как бы я не передумала проявлять столь немыслимую щедрость, а слово «спасибо« в ее лексиконе, как я успела заметить, появляется достаточно редко. – Только вот ноги у меня плохо передвигаются…

– Ничего, я помогу… – а про себя подумала – это именно то, что мне и нужно. С трудом приподняла женщину, перекинула ее руку через свою шею, и просто-таки потащила на себе эту особу к дверям, возле которых стоял крепкий храмовник. Надо сказать, что дама весила немало, и дотащить ее до дверей мне стоило немалых трудов, да к тому же эта особа кряхтела и шипела мне на ухо, что я слишком груба и тащу ее без всякой жалости. Однако прежде чем я успела сказать хоть что-то храмовнику у дверей, он сам поднял руку, останавливая нас.

– За эти двери проходят только те, кто платит за лечение пять серебряных крепи… – недовольно буркнул он. Как видно, за весь день храмовник уже столько раз произносил эти слова, что они у него звучали, словно в автоматической записи, да и стоящие перед ним паломники не вызывали у него никакого интереса. Не удивлюсь, что к вечеру для этого человека все паломники слились на одно лицо.

– Мы знаем, и согласны заплатить на наше исцеление… – выпалила я.

– По пять крепи?

– Да!

– Идите… – храмовник открыл дверь, в которую я протащила женщину. За дверями, как нам и говорил крестьянин, находится короткий коридор, освещенный светом горящего факела. Этот коридор ведет в большую комнату, где тем, кто заплатил за лечение, дают то самое волшебное лекарство, поднимающее немощных на ноги. Я дотащила недовольно пыхтящую женщину почти до конца этого коридора, когда перед нами появился немолодой храмовник.

– Стойте… – приказал он. – Вначале следует заплатить…

– Вот… – я достала из кармана пять заранее приготовленных тяжелых серебряных монет. – Возьмите…

– Здесь хватит только на лечение одного человека… – холодно произнес храмовник.

– Да, это плата за исцеление моей тети… – закивала я головой. – Просто ей сложно идти самой, и потому я помогаю ей…

– Понятно… – поморщился мужчина, пряча деньги. – Родственницу оставляй здесь, а сама уходи.

– Конечно!.. – я отцепила от себя руку женщины и чуть подтолкнула надоедливую особу в сторону храмовника. Женщина, оставшаяся без опоры, изо всех сил вцепилась в мужчину, и он едва удержался на ногах. Буркнув что-то недовольное, мужчина повел (правильней сказать – потащил) дальше женщину, которая почти не могла идти, а на меня, естественно, он и не посмотрел, да и зачем смотреть, если мне было велено уходить.

Стоило мужчине скрыться, как я пошла вслед за ним, только вот не в ту комнату, куда он повел женщину, а в противоположную сторону – нам начинался узкий коридор, который вел хозяйственные постройки. Быстро пройдя темный коридор, я осторожно выглянула из него, но никого не увидела, хотя до меня все же доносились чьи-то голоса. Остальное было просто: рядом находилась дверь в чулан, где хранились деревянные ведра, метелки, скребки и прочий хозяйственный скарб, и именно из этого чулана Эж вчера брал метлу, которой подметал двор. Замка на двери не было, так что я забралась в чулан, закрыла за собой дверь, и осторожно, стараясь не грохотать, пробралась к задней стене. Там я уселась на пол, отодвинув от стены веники, наваленные кучей, и стала дожидаться прихода Эжа.

Я не особо беспокоилась о том, что меня начнут искать – храмовник, стоящий в дверях храма, уверен, что на лечение мы пошли вдвоем, а тот, который увел женщину в комнату, не сомневается, то я вернулась назад, в храм. Женщина тоже вряд ли что-то скажет, потому как после того, как страждущие примут лекарство, они проваливаются в глубокий сон.

Сейчас уже вечер, темнеет, скоро наступит ночь, за день все устали, и вряд ли церковникам может придти в голову, будто у кого-то хватит толку пойти на подобную дерзость – прокрасться в святое место. Хочется надеяться, что и у Эжа получится незаметно пробраться сюда.

Трудно сказать, сколько прошло времени, но дверь чулана открылась, и почти сразу же закрылась, и стало понятно, что кто-то осторожно пробирается меж деревянных ведер и куч ветоши. Я молчала, опасаясь подать голос (а вдруг это не Эж?), но затем услышала, как кто-то знакомо ругнулся:

– А, чтоб вас!..

– Эж, ты?.. – радостно прошептала я.

– Ты тоже здесь?.. – я уловила в голосе Эжа нотки облегчения. – А я, грешным делом, тебя и не заметил! Решил, что у тебя ничего не получилось…

– Я тут, у стены…

– Да уж понял, что не на пороге.

Когда же мой спутник уселся рядом, то первое, что он сказал:

– Судя по всему, у тебя все прошло удачно. Что ж, уже неплохо. А вот мне сегодня поработать пришлось – у храмовников днем гости были… Ладно, хрен с ними.

– Если мы с тобой и дальше будем деньгами разбрасываться, то очень скоро останемся без единой монеты за душой… – подосадовала я.

– Это меня сейчас беспокоит меньше всего… – пробурчал Эж. – Если нас с тобой сегодня сцапают, то данный вопрос отпадет сам собой. И хватит болтать, еще услышит кто-нибудь.

Тут Эж прав, лучше лишний раз помолчать, тем более что за дверями стали ясно слышны чьи-то голоса. Прошло еще немного времени, дверь открылась, и я увидела на пороге мужчину в серой одежде, который держал в руках два ведра. У меня сердце сжалось от страха, ведь если этот человек вздумает пройти в чулан, то, без сомнений, увидит нас. Однако храмовник, что-то бурча себе под нос, с грохотом поставил ведра неподалеку от порога и закрыл дверь. Фу, обошлось…

Медленно текло время, мимо дверей то и дело проходили люди, но в чулан, по-счастью, больше никто не заглядывал. До нас иногда доносились обрывки слов, но голоса были спокойны, тревоги не услышали ни у кого. Ну и хорошо… Прислонившись к Эжу, я, кажется, даже немного задремала, но потом внезапно проснулась, как он толчка.

– Эж…

– Не шуми… – отозвался тот. – Только что прозвучали три удара колокола.

– Значит, мы с тобой скоро выйдем отсюда.

– Не раньше, чем повара на кухне разберутся с посудой и котлами…

– Эж…

– Ну чего тебе еще?.. – проворчал тот.

– Скажи, а почему ты согласился отправиться в этот мир?.. – сама не знаю, почему я задала этот вопрос. Возможно, хотелось какой-то определенности, или же просто надоело молчать. А может, просто темнота так подействовала на меня… – Должна же быть какая-то серьезная причина для столь рискованного решения.

– Мы с тобой, кажется, уже обсуждали этот вопрос… – после паузы отозвался тот. – Все упирается в деньги, а я человек меркантильный. Ты, думаю, тоже согласилась помочь Ксении Павловне не от великой любви ко всему человечеству, и к Лидии, в частности. Все, эта тема закрыта, и давай договоримся, что больше ее поднимать не будем. Договорились?

– Как скажешь…

К тому времени, когда мы покинули чулан, за стенами храма должна стоять сплошная темнота. Вокруг было тихо, но, к счастью, не очень темно – кое-где горели укрепленные на стенах факелы. Ну, раз здесь есть освещение, то понятно, что кое-кто из храмовников не спит по ночам, точнее говоря, есть дежурные, которые обходят храм по ночам.

Закрыв дверь чулана, мы с Эжем двинулись по узким коридорам, а затем стали подниматься по неширокой лестнице, стараясь ступать как можно тише. Второй этаж, за ним третий, только вот тяжелая дверь, закрывающая вход на этаж, была заперта. Что ж, этого и следовало ожидать, а значит, нам стоит подождать, когда на лестнице появятся дежурные, совершающие ночной обход, и у них должны быть запасные ключи на случай непредвиденных обстоятельств. Ну, а пока нам следует спрятаться в небольшой нише за колонной.

Трудно сказать, как могли бы развиваться события дальше, но спустя всего лишь четверть часа заскрипел засов на двери, а в следующий миг она отворилась, и мы увидели невысокого парнишку в одежде храмовника. Как видно, этот человек собирался спускаться вниз, но тут Эж шагнул ему навстречу. Короткий удар – и парень полетел назад, а Эж вошел в открытую дверь. Я заскочила следом, и пока задвигала засов, мой спутник еще раз коротко врезал парню, лежащему на полу.

– Эж… – прошептала я, боясь, что он свернул голову и этому человеку, но в ответ получила короткое:

– Пусть пока на полу полежит…

Ну, пусть лежит, лишь бы не удрал. Коротко огляделась: перед нами находится еще один коридор, в который выходят три двери. Одна из них чуть приоткрыта, и видно, что она освещена, а еще оттуда несло на редкость неприятным запахом…

– Что там происходит?.. – из-за комнаты раздался недовольный мужской голос. – Я тебя за водой отправил, а не спотыкаться на ровном месте! Сколько раз тебе нужно говорить, чтоб под ноги смотрел? И поторопись, время подходит…

– Следи за ним… – Эж кивнул мне на лежащего человека, а сам, распахнув дверь, шагнул в комнату. Не знаю, что там происходило, до меня донеслись крики, грохот разбитой посуды, треск ломающегося дерева… Правда, это продолжалось совсем недолго, но Эж что-то задержался с возвращением, а когда вновь появился в коридоре, то бесцеремонно схватил лежащего на полу парня, который все это время судорожно пытался вздохнуть, и потащил его в комнату, из которой только что сам вышел.

Должна сказать, что в той комнате перед моими глазами предстала картина самого настоящего разгрома. Судя по всему, здесь, и верно, было что-то вроде лаборатории, только вот сейчас часть склянок и горшков лежала на полу, причем большей частью они были разбиты, а их содержимое рассыпано и разлито по каменному полу. Как видно, до нашего появления здесь проводили какой-то опыт, во всяком случае, я с немалым удивлением узрела нечто похожее на горелку и змеевик, а рядом валялся разбитый стеклянный сосуд с жидкостью красноватого цвета и более чем неприятным запахом. А еще посередине комнаты находился деревянный столб, которому веревками был прикручен седоволосый храмовник, а во рту этого человека торчал кляп. Правда, сейчас незнакомец был без сознания…

– Слишком шустрый дедок оказался… – пояснил Эж, скручивая веревками второго пленника, и подтаскивая его ко второму деревянному столбу. – Каюсь – не ожидал он него такой прыти. Ничего, отойдет…

Спустя пару минут, к столбу был привязан еще один пленник, и Эж, взяв в руки острый нож, валяющийся на полу, поднес его к лицу перепуганного парнишки.

– Я, как ты понял, шутить не намерен… – заговорил он холодным голосом. – Да и времени у меня на это нет. Если не скажешь правду, то я отрежу у тебя все, что только можно. Живым, может, и оставлю, только ты останешься обрубком без глаз, ушей, языка, рук, ног и всего остального. Если тебя такая жизнь устраивает, то я сейчас же примусь за дело, и в первую очередь отмахну… Сам понимаешь, что я имею в виду. Ну как, будешь говорить?

По лицу парнишки катились крупные капли пота, а еще его просто потряхивало от страха – как видно, все происходящее явилось для него самым настоящим шоком, и потому он закивал головой – мол, спрашивайте, молчать не стану!

– Где мужчина и женщина?.. – продолжал Эж, по-прежнему держа нож у глаз пленника.

– Там… – пролепетал тот.

– На этом этаже?

– Да…

– Какая комната?

– Третья…

– Они одни?

– Да…

– Где ключи?

– Там…

Проследив за взглядом парнишки, я увидела небольшую связку ключей, висящих на стене. Сдернув их со стены, я подошла к пленнику.

– Который из этих ключей открывает замок в той комнате? Этот? Или этот? А может, этот?

– Да…

– Пошли… – кивнул мне Эж. – Сейчас разберемся, что к чему.

Дойдя до нужной двери, Эж вставил ключ в замок, и тот без труда повернулся. Перед нами оказалась небольшая комната, освещенная лампой, стоящей на столе. А еще я увидела две лежанки, на одной из которых находился молодой мужчина, и с другой на меня испугано смотрела девушка – как видно, ее разбудил грохот. При неярком свете штырька я рассмотрела большие глаза, выступающие скулы, небольшую ямочку на подбородке… Конечно, на своих прежних фотографиях Лидия выглядела очень милой и трогательной, а сейчас передо мной находилась измученная женщина с осунувшимся лицом и затравленным взглядом.

– Кто вы?.. – спросила она дрогнувшим голосом. – Что вам нужно?

– Лидия… – заговорила я. – Лидия, нас прислала сюда ваша мама, Ксения Павловна. Она сходит с ума от тревоги за вас, и мы постараемся сделать все, чтоб вернуть вас домой.

– Что?! – прошептала девушка. – Что вы сказали?

– Я сказала, что ваша мама каждый день ждет вашего возвращения. Вы можете идти самостоятельно?

– Могу… – и в следующий миг Лидия мягко повалилась на бок, а я бросилась к ней.

– Что с ней?.. – ахнул Эж.

– Обморок… – я наклонилась над лежащей девушкой.

– Только этого нам еще не хватало!.. – выдохнул Эж.

В этом я с ним полностью согласна…

Глава 8

– Ну, долго еще собираться будете?.. – повернулся ко мне Эж.

– Сейчас… – я вытряхивала на пол какие-то корешки из двух небольших холщовых мешков (внешне очень похожих на те, в каких школьники когда-то носили сменную обувь). Мне нужно было положить в один из этих мешков аккуратно сложенную чистую ткань (мало ли что может произойти, так что перевязочный материал всегда нужен), а заодно несколько хлебцев, которые лежали на отдельном столике подле полупустого кувшина с водой – это все может пригодиться в дороге.

– Давай поживей, и эта парочка пусть поторапливается… – бросил мне Эж, и тут подал голос пожилой храмовник, привязанный к столбу – как видно, он не так давно пришел в себя, и сейчас пытается прояснить ситуацию.

– Вы кто такие?

Эж отвечать не стал, а у меня тем более не было желания вступать в разговоры с этим человеком. Впрочем, тот и сам это понимал, но продолжил:

– Кто вас послал? Как проникли в храм? Неужели не понимаете, что вам не уйти? Пока не поздно, развяжите меня!

Не обращая внимания на слова церковника, я, вместе с тканью и хлебом, уложила в мешок моток веревки и еще кое-какую мелочь, которая может пригодиться в пути. Налила воды в большую деревянную бутылку, заткнула пробкой, и поставила ее в мешок, а заодно сунула туда же несколько ножей в чехлах – надо сказать, что острых предметов в этой комнате хватало.

– Зачем вы пришли сюда?.. – привязанный к столбу дедок явно не желал успокаиваться, а наше молчание выводило его из себя. Судя по требовательному голосу, этот человек привык, чтоб его слушались, и потому голос храмовника становится все более раздраженным и требовательным. – Или вы решили забрать себе колдунов? Да, слухи разносятся быстро, а человеческая жадность беспредельна! Что, уже отыскались желающие наложить на них свою алчную руку? Не вздумайте это делать! Не знаю, кто вас послал, но запомните, что похищение вам с рук не сойдет!

Мы с Эжем никак не реагировали на возмущение храмовника, и это злило его еще больше.

– А еще вы осмелились разгромить нашу лабораторию!.. – продолжал он. – Вы хоть понимаете, что натворили?! Впрочем, кому я это говорю… Тем не менее, если вы сейчас же освободите меня и расскажете, кто вас нанял, то я обещаю, что Храм Величия даст вам защиту и покровительство!

– Сбавь тон… – произнес Эж, не повышая голоса. – Иначе кляп в рот вставлю.

– Вы нанесли храму несмываемое оскорбление!.. – никак не мог успокоиться пленник. – Вам не ведомо, что я давно признан величайшим ученым нашего времени, и мои опыты бесценны!..

Церковник говорил еще что-то, но все его слова сводились к одному: освободите меня, а не то хуже будет, и советую подумать о гневе Небес!.. Тоже мне, нашел, чем пугать…

– Ну, я пошла… – оглядев разгром в комнате, затянула веревку на мешке и закинула его себе за спину. – И ты давай заканчивай.

– Да понял я, понял.

Покосившись на привязанного храмовника, который безуспешно пытался освободиться от пут. Ну, ну, старайся, только ничего у тебя не получится – Эж не пожалел веревки, обмотал наших пленников так, что самостоятельно им ни за что не выбраться. По-счастью, второй из храмовников ведет себя тихо, изображая обморок, и благоразумно не желая лишний раз привлекать внимание к своей скромной персоне.

Ладно, с храмовниками Эж разберется, а я направилась в соседнюю комнату к нашей парочке. Надеюсь, к этому времени они немного успокоились. Дело в том, что когда Лидия пришла в себя после непродолжительного обморока, то с ней случилась короткая истерика, которую я прекратила самым резким, хотя и некрасивым способом – отвесила ей хлесткую пощечину. Конечно, со стороны это выглядит довольно-таки невежливо, но в нашей ситуации поступить по-иному было никак нельзя, да и времени нет на долгие уговоры. Конечно, Лидию еще какое-то время чуть потряхивало от нервного потрясения, и по щекам молодой женщины слезы текли, не переставая (ничего не поделаешь, в ее положении это вполне естественно, да и гормоны вовсю шалят), но, на удивление, дочь Ксении Павловны оказалась более чем адекватным человеком. Правда, о ее кавалере я такого сказать не могу: все это время он постоянно пытался нам что-то сказать, причем бессвязно и бестолково, а еще хватал нас за руки, чем немало меня злил.

Куда больше меня беспокоило другое: сейчас у Лидии был более чем заметный живот, и ясно, что дорога для нее будет очень непростой. Срок беременности у нее уже весьма приличный, а потому за состоянием девушки нужен глаз да глаз. К тому же, судя по тому, как Лидия выглядит в своем нынешнем положении, ее не назовешь здоровым человеком. Девушке бы сейчас не в путь отправляться, а отдохнуть в спокойной обстановке, только вот этого мы ей точно не можем предложить.

– Ну как, готовы?.. – поинтересовалась я, заходя к нашей парочке. – Чего сидите на месте? Вот, я принесла пустой мешок – складывайте в него свои пожитки, которые вам было велено собрать. И давайте поскорей!

– Было бы что собирать… – пробурчал кавалер Лидии. Я знала, что его звать Эдуард, и, если судить по тем фото, что ранее мне показывала Ксения Павловна, этот молодой человек был на диво хорош – просто Ален Делон в молодости, даже, пожалуй, привлекательней, да и черты лица чуть потоньше. Правда, сейчас ухажер Лидии несколько растерял свой лоск, и уже не выглядел тем сногсшибательным красавцем, от одного вида которого многие дамы теряют разум и кошелек.

– Если брать с собой нечего, значит, пойдете налегке… – отрезала я, наблюдая за тем, как Лидия лихорадочно сует в мешок то немногочисленное имущество, которое у них имелось. Надо сказать, что красавец и пальцем не шевельнул, чтоб помочь своей подруге.

– Да, и вот еще что… – я развязала мешочек, висящий у меня на поясе, и достала оттуда две головки заговоренного чеснока, который мне дала с собой Ксения Павловна. Вообще-то женщина вручила мне пять довольно крупных головок чеснока, но две из них я ранее отдала Эжу, а три оставшиеся носила при себе в надежде, что смогу вручить их нашим беглецам, и это мне удалось. – Возьмите каждый по одной головке чеснока.