Текст книги "Мужской гарем"

Глава 36

Рассказ Галины Далилу потряс. Оказывается, Филиппова уже собиралась возвращаться в Москву, как вдруг ей позвонила незнакомая девушка и предложила встретиться. Предлог для встречи был выбран беспроигрышный. Якобы у незнакомки имелся компромат на банкира, мужа Елены Филипповой. Услышав, что супруг изменил дважды (и сексуальную ориентацию, и жене), Филиппова ужаснулась. Она тут же позвонила Кристине в роддом, жаловалась, рыдала, проклинала своего дорогого банкира. Кристина сестру успокоила, сказав, что надо еще посмотреть на тот компромат. На следующий день Елена Филиппова отправилась на свидание с незнакомкой. Вскоре ее обнаружили мертвой в ее же машине. Никакого компромата, разумеется, при ней не было.

Кто банкиршу убил, вопросов не возникало – та же девица, которая Киселева и Трахтенберга убила, незнакомка из ресторана в коллекционной курточке от «Диор». И Шатунов, престарелый поклонник Веты, скорее всего, на ее же совести.

«Но кому это выгодно? Кто девицей руководит? – гадала Далила. – Настя Миронова? Соболев? Или кто-то другой, незнакомый?»

Галина вообще заподозрила Козырева, как только подруга ей сообщила о его связи с Настей Мироновой. Узнав, в какую передрягу попала Далила, Галка сразу постановила:

– Твой Сашка с Настькой и спелся. Киселев и Трахтенберг оказались неверными, хотели из его холдинга дернуть к Брусницкому, вот они с Настькой их и порешили.

– Здрасте, – рассердилась Далила. – Сашка-то что с их смерти имеет?

– До свидания, – парировала Галина. – Настька выйдет за Артема Брусницкого, быстренько порешит его, завладеет холдингом, а потом они с Козыревым дружно сольются.

– Как сольются?

– В едином порыве. И холдингами и прочими своими местами.

– Тьфу на тебя, – рассердилась Далила. – Глупей ничего не слыхивала.

У нее мигом отпала охота советоваться с лучшей подругой. Галкины мозги так хитро устроены, что зрит она непременно в корень, да только не в тот, в который требуется.

Несколько дней ходила Далила сама не своя, все гадала, кто замыслил хитрую комбинацию.

Выгода Мироновой очевидна: холдинг укрепить и расширить, Артема в мужья получить, а с ним и наследство. Шатунова и Филиппову убрали, как ненужных свидетелей. Но тогда возникает вопрос: если Настя в связке с девицей-убийцей, тогда почему она засветилась в Гостином Дворе? Зачем она отправилась с Ветой курточку покупать? Если бы она заранее знала, для каких целей приобретается курточка, то уж не стала бы себя подставлять. Выходит, не знала. Или круглая дура. Но на дуру Миронова не похожа. Тогда неувязочка получается.

А с пистолетом вышло еще глупей. Вроде бы, подставляя Вету, Настя, по сути, подставляет себя. Зачем она незаконно проникала в квартиру Соболевых? Ей ли прятаться, рисковать? Гораздо проще под любым благовидным предлогом заглянуть к родителям своей лучшей подруги, попавшей в беду. А там уж дело техники, как спрятать тот пистолет. И уж совершеннейшая глупость свои отпечатки пальцев оставлять на пистолете, из которого якобы стреляла Вета.

«Почему Настя не протерла оружие? – поражалась Далила. – И почему не забрала его, когда я была без сознания? Если Настя собиралась подставить Вету, а я видела, как она прячет оружие в квартире подруги, ей оставались две вещи: или меня убить, или пистолет уносить. А Миронова оставила оружие в столе. С отпечатками своих пальцев! Почему? Растерялась?»

Далила припомнила, как Настя пришла к ней домой. Тот странный их разговор обретал смысл в одном только случае: если Настя не виновата, если ее подставляют вместе с подругой. Тогда она пыталась доказать свою непричастность к убийствам, что не удивляет. Но даже в такой тяжелый момент своей жизни Настя Миронова держалась очень уверенно и растерянной не казалась.

«А ведь я выступала перед ней сразу в двух ролях, – подумала Далила, – как свидетель ее преступления и как соперница, избранница Александра. И даже в такой щекотливой и трагической ситуации Настя прекрасно владела собой. Пожалуй, вела себя нагловато. Правда, это от страха. Я не верю, что пистолет с отпечатками своих пальцев Миронова оставила от волнения. Или в комнате младшей сестры Виолетты остался не тот пистолет, из которого убили Киселева и Трахтенберга».

Несколько дней Далила ломала голову, наконец не выдержала и позвонила Андрею Петровичу Соболеву.

– Извините, пожалуйста, – сказала она, – но и вы меня тоже поймите. И сама не хочу вмешиваться в ваше семейное дело, но волей судьбы уже втянута. Я свидетель. Раз так получилось, не могли бы вы мне объяснить, что с тем пистолетом, который Миронова прятала в вашей квартире? Будут меня допрашивать или нет?

– Успокойтесь, не будут, – ледяным тоном ответил Соболев.

– Почему? – растерялась Далила. – Неужели Киселева и Трахтенберга застрелили из другого оружия?

– Как раз из этого.

– А почему я тогда не нужна как свидетель? Я же своими глазами видела, как Миронова пыталась подбросить пистолет вашей дочери.

Соболев рассердился:

– Вижу, вам не терпится попасть на допрос. Я потратил немало денег и сил, чтобы не привлекать вас к этому делу, а теперь выясняется, что старался зря. Если у вас зуд, если вам не терпится исполнить гражданский долг, пожалуйста. Вас хоть завтра вызовут в милицию. Я вам это устрою.

– Не надо, – испугалась Далила. – Просто удивительно, что для меня вы стараетесь больше, чем для дочери. Я и не надеялась произвести на вас такое сильное впечатление.

– Для дочери я и стараюсь! – зло гаркнул Соболев. – Если Вета живет где-то у вас, то с моей стороны настоящая глупость показывать вас милиции. Может, прикажете еще и адрес ваш дать?

– Ах, вот оно что, – прозрела она. – Простите, я не сообразила.

Соболев уже мягче продолжил:

– Я, конечно, благодарен вам. Вы переживаете за мою Вету и помогаете ей, но еще раз прошу, не волнуйтесь. У меня сил достаточно защитить свою дочь.

Далила промямлила:

– Да-да, простите. Больше я вас не потревожу. Всего лишь хотелось узнать про пистолет. Я вдруг вспомнила, что вы даже адреса моего не знаете. Я подумала: если понадобятся мои показания…

Соболев отрезал:

– Не понадобятся. На пистолете множество отпечатков пальцев Мироновой. К тому же, она в бегах. Ее ищут. И других фактов набралось предостаточно. У следователя уже не возникает сомнений, что Киселева и Трахтенберга убила Настя. Для этого у нее есть сильный мотив. Моего компаньона тоже убила она. И банкиршу вашу Настя убила. Этих двоих, как опасных свидетелей.

– Вы знаете про банкиршу? – поразилась Далила.

– Увы, да, – с тяжелым вздохом признался Соболев. – Всего нескольких минут мне не хватило, чтобы застать Филиппову в живых. Как только я разыскал банкиршу, сразу позвонил ей на мобильный. И как раз в тот момент, когда она ехала на встречу с Настей.

– Но почему вы решили, что Филиппова собиралась встретиться с Настей?

– Потому, что она попросила меня узнать, кому принадлежит телефон, с которого ей недавно звонили. Я ей представился, попросил о встрече, сказал, по какому поводу хочу с ней увидеться. Она была очень любезна и сообщила, что скоро освободится. Я поинтересовался, не могу ли ей быть полезен. Тогда она пожаловалась, что у нее проблемы.

Далила удивилась:

– И рассказала какие?

Соболев утомленно вздохнул:

– Конечно же, нет. Филиппова всего лишь сообщила мне номер мобильного и просила срочно узнать, кому он принадлежит. Она ехала на встречу с женщиной, которая с этого номера ей звонила. Я быстро выяснил, что этот номер принадлежит Анастасии Мироновой, хотел банкиршу предупредить, но было уже поздно. Она не отзывалась.

– И вы поверили, что Настя – убийца.

– А вы в это не верите?

– Нет. Миронова не похожа на человека, способного хладнокровно убить четырех человек.

– Это все слова, – рассердился Соболев, – а на кассете, которую вы сами мне дали, она призналась, что подложила пистолет. Заметьте, своей лучшей подруге. Дочери человека, которого она якобы любит.

– Якобы?

Он закричал:

– Настя сто раз клялась мне в любви!

– Я видела эту девушку. Непохожа она на чудовище.

– Думаете, я от нее ожидал такого предательства? – успокаиваясь, спросил Соболев. – Если она невиновна, почему пустилась в бега? Почему не пришла ко мне, не рассказала, что толкнуло ее на подлость? Она не попыталась меня убедить. Если Настя способна подложить мне пистолет, то почему я должен думать, что она не способна убить?

Далила заметила:

– Это разные вещи.

Соболев снова вспылил:

– Перестаньте защищать эту дрянь! Я много думал о ней и понял: она вещь в себе. И артистка к тому же. Настя опасна. Она хитра и умна. Когда юная женщина с таким хладнокровием…

Он осекся и не стал продолжать, лишь сказал:

– Я прошу вас, хватит об этом.

– Хорошо, – согласилась Далила. – Просто я говорила с Артемом, ведь вторую куртку он покупал…

– С Артемом и я говорил, – перебил ее Соболев. – Он и мне плел про девушку. Нет никакой девицы! Для Насти он куртку купил, как вы не поймете! Для Насти! И теперь покрывает ее, слизняк!

– Но Шатунов-то погиб. Если девицы нет, если Настя сама всех убивала, чем ей помешал Шатунов?

– А тем и помешал, что нет никакой сообщницы. Я уверен, Настя куртку не выбросила, а подарила кому-нибудь из подруг. Шатунов эту подругу, возможно, знал. И вы ее случайно увидели. Я не удивлюсь, если и той девицы давно нет в живых.

От такой версии Далила опешила.

– Нет, здесь что-то не так, – пробормотала она. – Даже если Настя – убийца, кто-то ею управляет. Не сама же она все это придумала. Миронова выглядит значительно проще. Постойте, да она и не могла быть убийцей. Настя совсем не похожа на Вету. Ее узнают, ее не примут за вашу дочь!

– Вот здесь вы ошибаетесь. Настя очень похожа на Вету. Точнее, Настя похожа на мою жену, когда та была юной. И старшая дочь похожа на мать.

– Я не увидела сходства, – призналась Далила.

– Значит, плохо смотрели.

– И все равно, я уверена, что Настя не обладает достаточной авантюрностью для сложного замысла с куртками. Она не могла придумать это сама.

– Не могла? Почему?

– Я не знаю. Я чувствую так, но пока объяснить не могу.

Соболев заключил:

– Вот поэтому вам и не надо лезть в это дело. Пока женщины чувствуют, мужчины соображают.

– А соображают они в основном на бутылку, – уколола его Далила и попросила:

– Давайте не будем скатываться к оскорблениям. За Настей кто-то стоит. Я уверена. Кстати, может, ответите мне на вопрос?

– Может, и отвечу, – буркнул Соболев.

– Как попал старенький магнитофон в комнату вашей дочери? Вы не бедны.

– Хотите сказать, что я скупердяй? Кажется, вы только в этом меня еще не обвиняли.

Не скрывая торжества, Далила воскликнула:

– Короче, отвечать вы не хотите!

– Нет уж, я отвечу. Магнитофон в комнату дочери я сам принес.

Она поразилась:

– Зачем?

– Вета меня попросила, – как о само собой разумеющемся доложил Соболев. – Сказала, ради прикола. Может, над младшенькой нашей подшутить хотела. Я не знаю, я не вникаю в их игры. Если вы и здесь еще начнете искать «происки врагов и руку Америки», тогда я просто вынужден буду посоветовать вам толкового психиатра.

Далила обиделась:

– Спасибо, справлюсь своими силами.

– Вот и чудесно, – обрадовался Соболев. – Вы своими силами, а мы своими. И прощайте, я очень на это надеюсь, прощайте. Дай бог нам не увидеться, так вы мне надоели. Простите за грубость. Сам себе удивляюсь.

Глава 37

Далила не имела возможности хорошенько обдумать полученную от Соболева информацию. Разговаривала она из своего кабинета и едва положила трубку, как на прием явился Сибирцев.

Анатолий Маркович полон был впечатлений от переезда к своей любимой жене, второй из гарема. Он спешил впечатления эти выплеснуть на Далилу, но она опередила его. У нее тьма своих впечатлений.

– Анатолий Маркович, представляете, – по-женски пожаловалась она, охая и вздыхая, – мне только что Соболева Вета звонила.

– Вы ее знаете? – опешил Сибирцев.

– Немного. Но зачем она это сделала? – вдруг завопила Далила. – Зачем она мне позвонила? Честное слово, не поняла я! Ужас! Просто кошмар! Что теперь со мной будет?

– Да чем же вы так взволнованы?

– Ну, как же, она вроде преступница. Ее ищут. А ну как теперь и меня к ней приплетут? Заставят с ней отвечать за покойников! А у меня практика!

Мои пациенты – уважаемые люди! А ну как у них из-за меня неприятности будут! Честное слово, Анатолий Маркович, я сама не своя! Я всегда знала, что она избалованная шальная девчонка, но чтобы так легкомысленно подставлять всех знакомых! Этого я не понимаю! Как только Андрей Петрович терпит ее, эту Вету?

– Да уж, – согласился Сибирцев, – Андрей Петрович со старшенькой горя хлебнул. Авантюрная она у него девица. Из какого только, простите, дерьма он ее ни вытаскивал, от всяких нехороших приключений ее спасал, а Ветке все трын-трава. Ничего он с ней не может поделать. Своенравная она и безрассудная. Это хуже всего для девушки. Хорошо, хоть младшая дочка прилежная.

– Представляете, – продолжала убиваться Далила, – позвонила мне ни с того ни с сего. Я спрашиваю ее: «Вета, зачем ты меня подставляешь?» А она дерзко так отвечает: «Ради прикола! Я всем звоню!»

Сибирцев сокрушенно покачал головой:

– На нее это очень похоже. А чего вы хотите? Сейчас вся молодежь у нас такая: сплошные прикольщики. Подождите, вырастут они и построят нам прикольный капитализм с прикольной демократией. Даже страшно представить.

Далила горестно отмахнулась:

– Это будет когда-то, а теперь-то мне что с этой Ветой делать? Может, в милицию сообщить?

– Зачем? – всполошился Сибирцев. – Вам надо забыть об этом звонке и никому о нем не рассказывать. Чего вам бояться? Да, Ветка девка шальная, но на убийство она не способна. Уж не знаю, как там дело обстоит: сама она куда вляпалась или под отца ее кто копает, но Соболев и из этой беды вытащит дочь. Успокойтесь, и Вета не преступница, и у вас неприятностей из-за нее не будет.

– Думаете, что мне ничто не грозит?

– Абсолютно уверен! – воскликнул Сибирцев и жалобно попросил:

– Может, уже приступим к моим проблемам? Я очень ждал этого дня.

– Да, конечно, – оживилась Далила. – Рассказывайте, я с интересом вас слушаю.

Однако слушала она невнимательно, время от времени пытаясь дозвониться до Александра. Его мобильные телефоны не отвечали, а секретарша неизменно сообщала, что Козырева нет. Далила хотела уже отказаться от этой затеи, но разговор с Соболевым подхлестнул ее к действию, а сообщение Сибирцева и вовсе вселило огромное нетерпение. Ее осенило. Далиле надо было поговорить с Александром немедленно, встретиться прямо сейчас.

Номер опять то не отвечал, то долго было занято. Наконец она услышала длинные гудки. В трубке раздался голос секретарши.

– Александра Олеговича, пожалуйста, – попросила Далила, делая знак Сибирцеву, чтобы повременил с рассказом.

– Кто его спрашивает? – любезно осведомилась секретарша.

– Самсонова.

На том конце провода прозвучало фальшивое изумление:

– Ах, это вы, Далила Максимовна. Очень сожалею, но Александра Олеговича опять нет. Что ему передать?

– Спасибо, ничего передавать не надо. Перезвоню.

Далила положила трубку, виновато улыбнулась Сибирцеву и попросила:

– Пожалуйста, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

Он с горестной гримасой продолжил рассказ о своих мытарствах с женами. Далила добросовестно старалась вникнуть в суть его несложных проблем, но мысли неумолимо уносили ее к Александру.

«Неужели прячется от меня? – гадала она. – Уж который день не объявляется. Кажется, вторая неделя пошла. Сбилась со счета. Мы и похлеще ругались. Ладно, сам не хочет идти на поклон, но я же первая позвонила. Секретарша сто раз передала, не сомневаюсь. Здесь не просто обида. Похоже, прячется. А сейчас проверим», – решила она и обратилась к Сибирцеву:

– Анатолий Маркович, вы не окажете мне любезность?

– Охотно. Чем могу быть полезен? – просиял в ответ тот.

– Козырев, пациент мой, месяц не появляется, – солгала Далила, – а состояние у него критическое. Я волнуюсь. Тем более что он странно себя ведет. Кажется, он скрывается от меня. Может, вы попробуете?

Сибирцев нахмурился и трусливо спросил:

– А что я ему скажу?

– Не ему, секретарше. Он глава фирмы.

– Тогда я представлюсь ей программистом, – гордясь сообразительностью, предложил Сибирцев.

– Отлично.

Далила набрала номер и, услышав гудки, протянула трубку Сибирцеву. После недолгих переговоров с секретаршей он торжествующе ей трубку вернул, прошептав:

– На месте ваш Козырев.

Далила действительно услышала голос своего Александра. Когда она его поприветствовала, он растерялся сначала, но быстро оправился и даже сумел довольно правдоподобно обрадоваться.

– Только что вошел в кабинет, мотаюсь весь день, ты прости, что сам не позвонил, – покончив с радостью, Александр принялся извиняться.

Далила его остановила:

– Ничего страшного. Надо бы встретиться.

– С удовольствием.

Договорившись о встрече, Далила задумалась. Вспоминая интонации Козырева, она анализировала, что Александр чувствовал в момент их разговора и почему так изменился.

Голос Сибирцева вернул ее на рабочее место.

– Я вам так благодарен, – продолжил он свои излияния. – Сам бы я никогда не решился уйти из семьи, а теперь я счастливейший человек. Объяснение с Машей, моей законной супругой, было неприятно, но зато какой прием устроила Катенька мне. Она была в восторге. И я вместе с ней.

«О страданиях жены он не думает, – грустно подумала Далила. – Это по-мужски, выбрасывать из головы неприятные мысли. Что ж, Маша – этап пройденный, так ему кажется. Он не знает еще, что от его ухода только Маша и выиграет. Жена заложила бомбу, она взлелеяла в нем тот эгоизм, который может снести лишь сама. Он вернется к ней. Катенька скоро поймет невозможность своего счастья и к браку категорически охладеет. Такой перл, как Сибирцев, приятней иметь в любовниках, чем в мужьях. Разочаровавшись в Катеньке, он с ней порвет и вернется к Маше. Потом затоскует, помирится с Катенькой, и все вернется на круги своя. Классическая история».

Таких историй она навидалась. Больше всего удручало Далилу то, что начало и конец у всех одинаков. Во всем: в жизни, в карьере, в любви. Количество вариантов ничтожно. Сделаешь так – будет то. Или это. Или другое. И все.

«Сибирцев скоро попросит у меня, как у доброй волшебницы, его жен подружить, – подумала грустно Далила. – Посадит их дома сплетничать и пойдет другую игрушку себе искать. А как же, так устроен мужчина – покоритель вершин. Он в вечном поиске, движет собою прогресс, этот взрослый ребенок. Но почему я должна ему помогать?»

Глава 38

Проводив Анатолия Марковича, Далила задумалась. До прихода Левицкой оставалось совсем мало времени, а хотелось навести порядок в душе, разложить все по полочкам. Далила утратила равновесие – да и как не утратить? Избалованная соплячка обвела ее вокруг пальца. Запросто, как неопытную девчонку, и в чем – именно там, где, казалось, Далила собаку съела.

«А все потому, что я загордилась, – ругала она себя, покинув кресло и нервно нарезая круги по кабинету. – Получив хорошую практику, решила, что я царь и бог в своем деле. На именитых теоретиков уже взирала с презрительным снисхождением. Что они знают, книжные черви? Меня учит сама Жизнь. Вон они, вереницы судеб. Проходят через мой кабинет, одинаковые, все на одно лицо. Несколько лет за ними понаблюдаешь, и наука уже не нужна. И без науки знаешь, что с кем было и что с ними дальше произойдет. Из психоаналитика я превратилась в предсказательницу, в гадалку. А теперь получается, что не все я, Далила Самсонова, знаю. Выходит, я круглая дура».

Она уселась за стол и набросала схему. Вета Соболева – авантюрный стратег. Ей доставляет наслаждение побеждать, заманивая противника в ловушку. Намечать тактические цели, планировать, манипулируя людьми, – ее стихия. Интеллектуальные комбинации ей даются легко.

«Солдатики под кроватью не обманули, – с горечью констатировала Далила. – Но расшифровала я этот посыл не правильно. Вета не несчастный ребенок, обиженный жестокими родителями. Она провела меня, играя по правилам психологического искусства. Старшая дочь – кумир в семье Соболевых, а заброшенный ребенок как раз младшая дочь. Так редко бывает, потому я и попала в ловушку хитрой девчонки».

Далила добавила к схеме еще один штрих. Артем не лгал. Вторую куртку он купил по поручению Веты, но для Насти. А Настя, узнав об убийствах, быстренько курточку продала.

Девица в коллекционной курточке, случайно встреченная в ресторане, к этой истории отношения не имеет – лег в схему Далилы третий штрих. Курточку у Насти купил Шатунов для своей новой пассии, той случайной девицы. За что Вета его убила? Она узнала, что Шатуновым интересуются. Боялась, что он лишнее что-то сболтнет. Ей понравилась версия, по которой у Насти в сообщницах девица из ресторана. Вета Соболева выстраивала свою комбинацию на ходу и убивала всех, кто мог разрушить ее игру.

Четвертый штрих – Красноволосая видела Вету дважды. Вета убила Трахтенберга, вылетела из кафе, едва не сбив с ног Филиппову, села в машину, но далеко не уехала. Съехав с трассы, она вернулась и поставила машину во двор ресторана. Она готовилась к преступлению и уже знала, что там в это время пустынно. Поэтому Вета вошла в ресторан с черного хода и спокойно уселась за стол доедать свою пиццу. Филиппова все это время крутилась у зеркала в коридоре, иначе она не могла. Зайдя наконец в ресторан, она увидела Вету опять, но уже за столом. Точнее, увидела она уже не Вету, а одну ее коллекционную куртку. После этого Филиппова ни о чем не могла думать. Так, страдая, она голодная и ушла – не сидеть же в «Диоре» близнец близнецом. После ухода Филипповой случайный посетитель зашел в туалет и обнаружил труп Трахтенберга. Поднялся шум, внимание всех было приковано к парадной двери. Это позволило Вете ускользнуть через черный ход. Все. Дело сделано. Она отправилась морочить голову Евгению Бонду.

«Но заморочила мне, – ругала себя Далила. – Мной она управляла легко, как хотела. Почему? Потому что знала меня. Изучила мой образ мыслей по моим же книгам. Вета умеет читать между строк. Она обнаружила, как я собой горжусь, поняла, что я не упущу возможности хвастануть перед племянником, обязательно покажу, какой я ас в психологии. И показала. Нарисовала портрет Веты по своим же подсказкам. Вета выбрала для себя подходящий типаж, выучила его повадки и продемонстрировала мне классический образец Гадкого Утенка: неуверенная в себе неудачница с жалкой судьбиной, таящая в глубинах души способности и таланты. Какое уж тут убийство. Мне бы, дуре, не радоваться, что нашелся в природе чистейшей воды экземпляр психотипа, а призадуматься, как часто типажи такой чистоты в природе встречаются? И не потому ли все так логично, что по учебникам сделано».

Далила вернулась к схеме: лег пятый штрих. Вета держала регулярную связь с отцом и подругой, Настей Мироновой. Ими она тоже без труда управляла. Все верили в ее невиновность и трудились, поставляя Вете необходимые ей улики. Отец по ее просьбе принес магнитофон. Настя отправилась прятать оружие Веты. А я потопала не за фотографиями, как мне казалось, а в свидетели: Миронову на месте преступления застукать. Настины отпечатки пальцев на пистолете теперь легко объясняются. Настя думала, что, помогая подруге, она не делает ничего криминального. Вета всего лишь попросила ее срочно спрятать в комнате младшей сестры пистолет, который она тайком от отца получила легально, по всем законам. Срочность она как-то наверняка объяснила. Далила тоже помчалась в чужую квартиру впопыхах. Далилу тоже толкали на глупости веские аргументы. Вот и Настя не подозревала, что Трахтенберга и Киселева застрелили из пистолета, который ее попросили спрятать. Она доверяла подруге, любила ее и спасала. А от курточки своей отказалась она потому, что испугалась. Уже знала: именно в этой куртке была убийца знакомых ей бизнесменов. Похоже, Настя до сей поры верит, что Вета – невинная жертва.

Далила заключила свои штрихи в круг, возвела над кругом вопрос и подумала: «Это все относится к самому преступлению, а какой у Веты мотив? Зачем она убивала? И зачем вовлекла в это дело меня?»

Ответ у Далилы был. Возможно, Галина частично оказалась права. Похоже, дело в Козыреве Александре. Не случайно Вета познакомилась с Женькой. Ей был нужен не он, а Далила. Если Настя не врет, если Вета подбирала крошки со стола более успешной в любви подруги, тогда Козырев, несомненно, был любовником Соболевой. Он красавец, а ее фирма в его холдинге. Они виделись, часто общались. Козырев за Ветой приударял. На всякий случай он за всеми приударяет. Настя любила Козырева, интересовалась его жизнью, следовательно, про соперницу она знала. Теперь это достоверно известно. Глупо было бы думать, что Вета не подозревала о существовании Далилы. Скорей всего, она видела Далилу не раз. Подруги частенько обсуждали роман Козырева с «психологичкой», наверняка они так называли Далилу. Впрочем, эпитеты могли быть и погрубее.

В ее мысли ворвался звонок – на столе запищал, запрыгал мобильный.

«Бог мой, Матвей! – глянув на дисплей, ужаснулась Далила. – Совсем забыла про его юбилей!»

– Слушай, это черт знает что, – набросился Матвей на жену.

– Ты где?

– В ресторане! Один тут зашиваюсь! А ты где?

– На работе, – виновато пропищала Далила.

– Но ты же обещала хоть в такой день не бросать меня. Я как дурак сижу, тебя жду. Слушай, у меня что, каждый день случаются дни рождения?

«Как же я могла об этом забыть?» – мысленно удивилась она и жалобно запричитала:

– Я виновата, прости, но свалилось очень серьезное дело, родной мой, прости, как раз сегодня у меня очень сложный день.

– У тебя все дни очень сложные! – рявкнул Матвей. – Гости уже подтягиваются, а стол еще не накрыт. Официанты мечутся, вопросы мне задают. За что уплачено, за что будем платить, что заменим, чего-то у них нет… Короче, я в полной растеренности. Ты едешь?

– Да! То есть нет! Я дождусь пациентку, отпрошусь у нее и тогда уже еду.

– Давай скорей, я жду. Даже в такой знаменательный день жена про меня забывает. Настроение на нуле.

– Я не забываю, – бросилась оправдываться Далила. – Я помнила за неделю и приготовила тебе отличный подарок. Хотела сюрпризом, но раз ты нервничаешь, скажу.

Матвей оттаял:

– Не надо. Сюрприз так сюрприз. Я потерплю. Далила врала, подарка не было и в помине, но ей так хотелось обрадовать мужа. Он порадовался, и простил, и согласился ждать. А ее мысли вернулись к мотиву Веты, едва Далила оторвала трубку от уха. «Зачем Вета вовлекла в это дело меня? – гадала она. – И что толкнуло девчонку на преступление? Жажда наживы? Ревность? Месть? Или все разом?»

Ответы на эти вопросы она надеялась получить в разговоре с Козыревым Александром, а разговор теперь был под вопросом.

«И Левицкая как назло опаздывает, – глянув на часы, удручилась Далила. – Всегда же вовремя приходила, минута в минуту».

Скрипнула дверь. В кабинет просочилась Ирина Сергеевна, легка на помине.

Увидев ее, Далила обрадовалась: «Вот кто мне поможет! Левицкая добрая, не откажет. И ей будет полезно, это ее развлечет».

Скрестив на груди руки, она взмолилась:

– Ирина Сергеевна, выручайте! Надежда только на вас!

– Что случилось? – испугалась Левицкая. – У вас неприятности?

– Можно сказать и так, – согласилась Далила. – У меня важная встреча, а у мужа день рождения намечен с размахом!

Ирина Сергеевна пошутила:

– Один юбилей в ресторане приравнивается к двум переездам, трем пожарам и четырем наводнениям.

– Очень похоже, – вздохнула Далила. – В ресторане меня он и ждет. Пригласил кучу гостей, они вот-вот нагрянут, а еще ничего не готово. Матвей нервничает. Сами знаете, какие мужчины беспомощные в таких делах. Понимаю, с моей стороны огромная наглость вас об этом просить, но я не знаю, к кому сейчас обратиться. Ирина Сергеевна, миленькая, вы подходяще одеты и выглядите блестяще. Не могли бы вы поехать в ресторан, поддержать моего мужа и поруководить официантами до моего прихода?

Нахмурившись, Левицкая на секунду задумалась.

– Ирина Сергеевна, спасайте! – заскулила Далила.

– Хорошо, – согласилась она, – я вам помогу.

И подарок у меня есть для вашего мужа.

Ирина Сергеевна торопливо достала из сумочки красивый пенал, раскрыла его – взору Далилы предстал элегантный «Паркер».

– Мужу коллекционную авторучку сегодня купила. Он обожает такие вещицы, – пояснила Левицкая и спросила:

– Как думаете, Матвею Леонидовичу подойдет?

– Он будет в восторге, – сникла Далила, подумав: «Опередила меня. Что теперь буду дарить я?»

На «Паркер» она и рассчитывала, обещая мужу подарок.