Текст книги "Мужской гарем"

Глава 22

Очнулась Далила на полу в прихожей в квартире Соболевых. Очнулась, потрогала шишку на голове и грустно подумала: «Настя, конечно, сбежала. Она хитрая, а я дура. Почему не догадалась сама огреть эту Миронову по башке? Жажда связать ее меня обуяла. Все веревку искала, балда, не решалась увечье преступнице нанести. Надо было так трахнуть ее по тыкве, чтобы очухалась эта Настя только в милиции».

– Эх, – кряхтя и вздыхая, посетовала Далила, – мой гуманизм когда-нибудь меня точно погубит.

Глянув на часы, она даже порадовалась: «Еще хорошо, что я недолго без чувств тут валялась. Представляю, куда полезли бы глаза Соболевых, обнаружь они у себя на полу незнакомую женщину».

Охая от боли, Далила довольно резво переместилась к магнитофону. Кассета оказалась на месте, следовательно, Миронова не догадалась, что разговор с ней записывался. Слегка отмотав ленту назад и щелкнув кнопкой «плей», Далила прислушалась.

– Отпустите, мне больно! Ой, мамочка! Вы руку мне уже поломали! – раздались приглушенные вопли Мироновой.

Затем раздались звуки возни, шаги и чуть позже ее же крик изумления:

– Самсонова?! Что вы здесь делаете?!

Облегченно вздохнув: «Все записалось!», Далила извлекла из магнитофона кассету и, сунув ее в карман, поспешила в прихожую. Она уже взялась за ручку двери, когда ее осенило: «А пистолет?!»

Вернувшись в детскую, она выдвинула ящик стола, подняла стопку нотных тетрадей и выдохнула:

– Уф, и здесь повезло!

Пистолет остался на прежнем месте.

«Пусть там и лежит до прихода милиции», – решила Далила.

Опустив стопку тетрадей, она задержала взгляд на верхней. Ровным детским почерком на обложке были выведены номер школы, класс и фамилия ученицы. Профессионально отметив, что младшая дочь Соболевых собранная и аккуратная девочка, Далила машинально запомнила номер школы (вдруг пригодится) и задвинула ящик стола.

Покидая квартиру, в прихожей она слегка замешкалась, проверяя, на месте ли телефон, не потеряла ли в драке. Выяснив, что не потеряла, Далила взялась за ручку двери и собралась повернуть задвижку замка, но не успела. Дверь вдруг сама на нее пошла – Далила едва отскочить успела. На пороге вырос крепкий молодой человек в кожаной куртке. За его широкой спиной маячили двое таких же «кожаных» крепких парней и охранник дома, который победоносно сказал, тыча пальцем в Далилу:

– Я не ошибся. Эта дамочка здесь.

Из-за монументальных кожаных спин мгновенно выступил седовласый холеный мужчина в дорогом элегантном пальто. Источая аромат французского одеколона, он двинулся на оцепеневшую Далилу. Она попятилась и оторопело его спросила:

– Вы кто?

Элегантный усмехнулся и ответил:

– Вы еще поинтересуйтесь, как я сюда попал.

– Как вы сюда попали? – поинтересовалась Далила, от страха и растерянности пребывавшая в полусознательном состоянии.

– Я хозяин квартиры, – сказал элегантный, давая «кожаным» знак.

Те мгновенно сорвались с места и разбежались по комнатам. Вскоре они вернулись и доложили:

– В квартире, кроме нее, никого больше нет. Элегантный обратился к охраннику дома:

– Виктор, можете возвращаться на пост. Мы тут сами уже разберемся. Спасибо за отличную службу.

– Не за что, Андрей Петрович, – направляясь к лифту, ответил охранник. – Если понадоблюсь, зовите.

– Думаю, сегодня точно не понадобитесь, – сказал элегантный и, закрывая за Виктором дверь квартиры, обратился к Далиле:

– Кто вы?

Она поспешно представилась:

– Я не воровка.

– Вижу, – нахмурился элегантный. – К тому же, здесь нечего воровать. Деньги в квартире я не храню, а мебель и прочее чрезвычайно сложно пронести мимо охраны. Так кто вы? – повторил он вопрос.

Далила озабоченно глянула на «кожаных», окруживших ее со всех сторон, и предположила:

– Раз вы хозяин квартиры, значит, я разговариваю с Соболевым Андреем Петровичем.

Элегантный отметил с иронией:

– Приятно, что вы знаете, в чей дом залезли. Да, я Соболев, а кто вы? Хотелось бы наконец услышать.

Далила, снова озабоченно покрутив головой, посмотрела на «кожаных» и призналась:

– Я и сама хотела бы вам это сказать, но не могу при свидетелях.

«Кожаные» хором ей сообщили:

– Мы не уйдем.

Соболев подтвердил:

– Мои телохранители не уйдут. Говорите при них. И поскорее. В ваших же интересах.

– Если в моих интересах поскорее вам все рассказать, то в ваших интересах, чтобы я помолчала, – туманно уведомила Далила.

Соболев насторожился:

– Почему?

Она пояснила:

– Во всяком случае, я не могу говорить до тех пор, пока не узнаю, что здесь можно обо всем говорить. Пожалуйста, наклонитесь, я скажу вам на ухо.

Соболев, помешкав, неуверенно и осторожно наклонился к Далиле.

– Я от Веты, – шепнула она.

Отшатнувшись, он воскликнул:

– Мне нужны доказательства.

– Мы по-прежнему будем говорить при ваших телохранителях? – удивилась она, окончательно оправившись от испуга. – Если хотите, обыщите. Могу вам поклясться, у меня при себе только холодное оружие.

«Кожаные» резво подались вперед, но Далила им пояснила:

– Я говорю о ногтях и зубах.

Соболев наконец решился:

– Хорошо, приглашаю вас в кабинет.

В кабинете, погрузившись в кресло, Далила сразу спросила:

– Андрей Петрович, вы абсолютно уверены, что я могу говорить? Вас не прослушивают?

Соболев, снисходительно взглянув на нее, с иронией произнес:

– Девушка, вы переоцениваете нашу дремлющую милицию.

– Я не девушка, – уточнила Далила.

– Беда-то какая! – шутливо ужаснулся Соболев и с сарказмом осведомился:

– Могу я вам чем-то в этом помочь?

Она поразилась:

– Для человека, чья дочь обвиняется в двух убийствах, вы чрезмерно игриво настроены.

Соболев, сердито поджав губы, твердо сказал:

– Моя дочь не виновна.

– Именно это я хочу доказать, – сообщила Далила.

– Сначала вы докажите, что на законных основаниях проникли в мою квартиру.

Она потрясла связкой ключей. Соболев возмутился:

– Откуда у вас наши ключи?

– Мне дала их Вета.

– Зачем?

– Я не могу вам сказать.

– Тогда придется вас обыскать.

Далила вскочила:

– Только попробуйте!

Соболев задумчиво уставился на нее и спросил:

– Почему я должен вам верить? Вы проникли в мою квартиру, шарили здесь…

– Хорошо, – прервала она, – я наберу номер, и вы сами поговорите с Ветой. Пусть она вам расскажет.

– Давайте, набирайте, – согласился Соболев, и в этот миг зазвонил его телефон.

Он достал из кармана трубку и, ни слова не сказав, с минуту подержал ее возле уха. Выражение лица у него при этом было виновато-умильное. Когда же он возвращал трубку в карман, вид у него был любезно-приветливый. Он сказал:

– Все прояснилось.

– Звонила Вета, – догадалась Далила.

Соболев грустно кивнул:

– Она все объяснила. Извините за грубость и спасибо вам за заботу.

Далила на всякий случай предупредила:

– Но фотографию я вам не покажу.

– А разве я вас об этом прошу? Не надо. И вообще, вы свободны. Можете отправляться домой. Мои охранники вас проводят.

– Нет-нет, это еще не все, – запротестовала она.

Соболев удивился:

– Не все?

Далила выпалила ему обо всем, что произошло в этой квартире. Он был сражен и растерян. С минуту сидел в задумчивости, забыв про Далилу, очнувшись же, промямлил:

– Я вам не верю.

Она в доказательство выложила на стол трофей: кассету. Рассеянно взвесив ее на руке, он признался:

– В моем доме это негде прослушать.

«И огорошила же я его, – изумилась Далила. – Сама не ожидала. Память у бедняги отшибло. Я только что говорила про магнитофон».

– Ну как же, – ласково, как больному, сказала она, – в комнате вашей младшей дочери есть старый магнитофон. Я на нем кассету записывала.

– Ах да, – вспомнил Соболев. – Простите, что-то я не того…

Не закончив фразу, он сделал витающий жест вокруг головы.

– Отлично вас понимаю, – привычным приемом поддержала его Далила, стремительно покидая кресло.

Соболев плелся за ней, словно робот. Казалось, происходящее он плохо уже понимает.

Проследовав в детскую, они остановились у письменного стола. Далила выдвинула ящик, решительно приподняла стопку тетрадей и показала на пистолет:

– Вот!

Соболев издал вопль изумления.

Вставляя кассету в магнитофон, краем глаза она наблюдала за ним, мысленно отмечая, что Соболев очень плохо держит себя в руках. Когда же они прослушали то, что записалось на пленку, он осел на кровать младшей дочери и, рассеянно поглаживая ладонью грудь в области сердца, промямлил:

– Невероятно.

– Я тоже была удивлена.

– Но почему Настя во всем созналась?

Далила пожала плечами:

– Испугалась от неожиданности.

– Невероятно.

Соболев не просто изменился в лице. В считанные секунды он постарел лет на десять. Взглянув на него опытным глазом, Далила легко разгадала загадку его превращения. Теперь в беде две дорогие ему женщины: дочь и ее подруга, Миронова.

– И давно вы с Настей любовники? – спросила она.

Глава 23

Она думала, что Соболев начнет отпираться, но он, покачав головой, сказал:

– Очень давно.

– Очень? – удивилась Далила, доставая из магнитофона кассету и укладывая ее в свой карман. – Насте всего двадцать четыре года.

– Двадцать пять, – не прекращая массировать грудь, уточнил Соболев. – Настя старше моей Веты на год. Простите, мне срочно нужно сделать звонок.

Он поднялся с кровати и тяжелой походкой вышел из комнаты, но вскоре вернулся и, протянув руку, решительно приказал:

– Давайте сюда.

Далила попятилась:

– Что давать?

– Давайте сюда кассету.

– Может, лучше я сама отнесу кассету в милицию?

Соболев рассердился:

– Прекратите делать из меня подлеца! Я люблю свою дочь!

– Но еще больше себя, а значит, и Настю, – сказала Далила и твердо добавила:

– Это я вам говорю как психолог.

Как психолог она знала, что по-разному в этой жизни бывает, но на этот раз хотела знать точно, что кассета, добытая с риском для жизни, не исчезнет бесследно.

– Я уничтожу ее, эту тварь, – процедил сквозь зубы Соболев, вновь принимаясь массировать грудь.

В его прищуренных глазах были злость и ненависть. Далила поняла, что он говорит о Насте, и протянула ему кассету, спросив:

– А с пистолетом что делать?

– И с пистолетом я разберусь. Милицию сейчас вызову и разберусь.

Он в упор взглянул на Далилу:

– Вы прячете мою дочь?

– Нет, не я, но я знаю…

Соболев поднес палец к губам:

– Ш-ш-ш, молчите. Вы знаете, а мне пока знать не надо, где Ветка прячется. Вы ей одно передайте, Ветке моей. Я ее обязательно…

Лицо его исказила гримаса, он запнулся и, обреченно махнув рукой, попросил:

– Ничего ей не говорите. Она про Настю даже не подозревает.

Далила кивнула:

– Понимаю.

Соболев беспомощно на нее взглянул, снова сел на кровать и прошептал:

– Но зачем она это сделала?

– Что?

– Зачем Киселева и Трахтенберга убила?

Далила заверила:

– Настя их не убивала.

Он опешил:

– А кто их убил?

– Другая женщина. Имени ее я не знаю, но она очень похожа на вашу дочь.

Соболев перестал массировать грудь, вскочил и закричал:

– Да-да! Именно так! Настя и наняла эту женщину! Я и не говорил, что Киселева и Трахтенберга она своими руками убила! Настя – заказчица!

– Говорите, пожалуйста, тише, – попросила Далила. – В прихожей слишком много ушей.

Соболев отмахнулся:

– Своим людям я доверяю.

– И напрасно. Вы говорили Насте, что завтра в квартире намечается обыск?

– Не обыск! Не обыск! – с жаром воскликнул он и тихо добавил:

– Просто придут посмотреть на комнату Веты. Насте, конечно же, об этом я не говорил.

– Но она как-то узнала.

Соболев растерялся:

– Выходит, да. Настена перед обыском пистолет подложила. Но зачем она Вету мою подставляет?

Он вдруг испуганно посмотрел на Далилу и воскликнул:

– А почему она его не забрала, пистолет этот? Если вы ее разоблачили, то какой смысл пистолет здесь оставлять? Был записан ваш разговор…

– О кассете она не знает, – перебила его Далила. – А про пистолет впопыхах и от растерянности Настя могла забыть.

– А могла и не забыть, – продолжил Соболев. – Уверен, Настя теперь будет меня шантажировать.

– Ну-у, если она надеется и вами еще управлять, тогда без кассеты вообще доказать невозможно, что пистолет подложила она.

Далилу вдруг осенило:

– Погодите! А как охранник узнал про меня?

– Он видел, как вы проскочили в лифт.

– Но как он узнал, что вошла я в вашу квартиру? Соболев усмехнулся и снисходительно сообщил:

– На табло загорелся этаж, на котором вы вышли, это во-первых. Во-вторых, на моем этаже всего две квартиры. А в третьих, все этажи снабжены видеокамерами. Охранник подошел к монитору, увидел, как вы вошли, и позвонил мне в офис.

– Информация с камер слежения записывается?

– Да. И долго хранится.

Далила подытожила:

– Значит, должна остаться запись того, как Настя проникла в квартиру. Значит, вы не можете это дело замять. Следовательно, ей бесполезно вас шантажировать.

– Вы правы, – слегка ободряясь, согласился Соболев. – Тогда я немедленно вызываю милицию.

– Нет, погодите, – остановила его Далила. – Сначала давайте попробуем понять, зачем Мироновой эти убийства. Может, она из ревности решила Вету подставить?

Соболев опешил:

– Из какой такой ревности?

– Она ревнует вас к старшей дочери, к вашей семье.

– Из ревности хлопнула двух компаньонов? Как вам только в голову это пришло. Дело, которое Настя провернула, – сложное, грандиозное даже. Сами судите: убить двух человек в один день само по себе непросто. Их на ту трассу надо было как-то еще заманить, а потом все так устроить, чтобы на Ветку мою убийства свалить.

– Да, вашей любовнице пришлось потрудиться, – согласилась Далила.

Соболев с укором заметил:

– Нашли время кусаться. И без этого тошно.

– Простите, – ей стало стыдно. – Продолжайте, пожалуйста, мне интересно знать, как вы мыслите.

– А мыслю я следующим образом. Здесь пахнет деньгами и большими. Только из-за денег организуются такие сложные и затейливые убийства. Это я вам говорю, как съевший собаку на этом деле. А ревность…

Соболев покачал головой:

– Нет, для таких сложных конструкций ревность – слишком слабый мотив.

– Плохо вы знаете женщин, – огрызнулась Далила и подумала: «Но он прав».

– Как с Веткой беда случилась, – продолжил Соболев, – голову себе я сломал, размышляя над тем, кто дочку мою подставляет. Чего только не передумал. Перебрал всех своих врагов, с друзьями советовался.

– И что?

– А ничего! Не вижу резона! Теперь же, когда выяснилось, что Настя заказала Киселева и Трахтенберга, я совсем уже ничего не пойму. Зачем это ей, Ветку мою подставлять? Они же подруги. И про отношения наши Вета не знает.

– Странно, – удивилась Далила. – Неужели вы думаете, что Настя только для того и убила двух бизнесменов, чтобы вашу Вету подставить?

Соболев отрезал:

– Именно так я и думаю.

– Но почему?

– Потому что других версий не нахожу. Бизнес этих убогих покойничков здесь ни при чем.

– А слияние? Если бы Киселев и Трахтенберг были живы, они не стали бы в холдинг вливаться.

– Совершенно верно, они расторгли бы с ней договор. Ну и что? Насте плевать на холдинг.

Соболев посверлил Далилу глазами и вдруг спросил:

– Это вы подсылали ко мне ту ушлую даму!

– Лизу?

– Да-да.

– Почему подсылала?

– А что, сами прийти не могли?

– Я действовала в интересах вашей дочери. Вета боялась, что за вами следят. И как только я выйду из вашего офиса, сразу начнут следить и за мной, а я бываю у Веты.

Соболев рассмеялся:

– Поразительная наивность! Неужели вы думаете, что я пустил это дело на самотек? Во-первых, в моем офисе столько народу бывает, что на всех не хватит ментов. А во-вторых, менты эти у меня на содержании. Они докладывают мне все, что касается Веты.

– Выходит, с пистолетом Настя старалась зря? – прозрела Далила.

– Ну, конечно! Нет, те показания, которые в деле возникли раньше, чем я о нем узнал, изъять нельзя. Пока нельзя. А там посмотрим. Дела и горят, и тонут. Не беспокойтесь, дочку в обиду не дам.

– Ну, тогда я вам не нужна.

Соболев удивился:

– Вы что, обиделись?

Далила пожала плечами:

– С чего?

– Значит, вы не правильно меня поняли. Я хотел не только Ветку спасти, но и виновного наказать.

– Хотели, пока не знали, что здесь замешана Настя, – уточнила Далила.

Он рассердился:

– Не придирайтесь к словам. Всего лишь имел в виду, что дорожу каждой мелочью, каждым свидетелем, потому что понимаю: тот, кто это затеял, тоже не беден.

– Точнее, понимали. Теперь вы точно знаете, о ком идет речь.

– Знать-то знаю, – согласился Соболев, – но что это меняет? Вопросов осталось много. Настьке это зачем? Кто ее сбил с панталыку?

– Думаете, Мироновой кто-то руководит?

– Я говорил уже вашей подруге и вам скажу. Нет у Насти мотива Киселева и Трахтенберга убивать. Я ее к Брусницкому в холдинг пристроил, я просил за нее.

– А может, Брусницкий и руководит вашей любовницей. Вы хорошо его знаете? – спросила Далила.

Соболев взорвался:

– Прекратите произносить это слово! Только и слышу от вас «любовница» да «любовница»! Нарочно меня злите? Не пойму, правда, зачем. Вроде, ничего вам плохого не делал, – уже спокойней закончил он.

Далила пообещала:

– Ладно, больше не буду.

– Аркадий Брусницкий – мой друг, – как ни в чем не бывало, продолжил Соболев. – Он тяжело заболел. Онкология. Выкарабкается или нет, никто не знает.

– У него наследники есть?

– Да, есть наследник, Артем. Всего на веку своем повидал я, но такое убожество вижу впервые. Как Аркашка его таким неумехой во всем воспитал, все поражаются. Отец любому даст сто очков вперед; сын – полная противоположность. Какое дело ни поручи – завалит. Брусницкий на смертном одре больше всего переживает за сына, потому меня и просил присмотреть за холдингом. Слезно молил: «Андрюха, не бросай моего лошка-Артема. Умереть не успею, как все у него отберут».

Далила с сарказмом заметила:

– И поэтому вы любовницу свою быстро пристроили управлять холдингом друга. Из великодушия, так сказать. Она что, эта Настя, еще на что-то способна, кроме как в вашу постель нырять?

На этот раз Соболев не обиделся.

– Настя совсем не глупая и хорошо образована. Опыта ей действительно не хватает, но я всегда рядом.

– На соседней подушке, – вставила ядовито Далила и повинилась:

– Ну ничего поделать с собой не могу. Само из меня прет.

Соболев с горькой усмешкой покачал головой:

– Ну, вы, бабы, все же и змеи. Выходит, Настя тоже змея. Я хотел одним махом все проблемы решить: и Настьку к делу пристроить, и другу помочь.

– И себя не обременить.

– Да, а почему бы и нет? Мое собственное дело отнимает все время, все силы.

– Ну, не все, – на этот раз игриво уточнила Далила.

Соболев на ее подколки устал реагировать.

– Пусть не все, – махнул он рукой. – Дело не в этом. По-любому не мог я доверить управление холдингом чужому и опытному человеку. Времена сейчас непростые. Оглянуться не успеешь, ан нет его, холдинга. У опытного он уже. А Настька под полным моим контролем. Кстати, слияние с Киселевым и Трахтенбергом я ей и присоветовал.

Далила была поражена:

– Вы?!

– Ну да. Очень выгодное слияние для Аркаши Брусницкого, а вот Насте одни только хлопоты от этого. Почему и понять не могу, какая муха ее укусила.

– А почему вы не допускаете, что эта муха и есть сам Брусницкий?

Соболев изумленно вскинул одну бровь:

– Аркаша? Да ну! Ерунда! Он тонкий политик, он привык миром решать дела. Тем более сейчас, когда он в двух шагах от могилы. Нет, Аркаша не способен подставить мою дочь.

– А сын его? – спросила Далила.

– Не смешите меня. Я же сказал, Артем – полный лох. Кстати, он сам это знает и не суется давно уже никуда.

– А раньше совался?

– Да поначалу пытался проявлять инициативу. Даже не пытался, отец его все толкал. Нет, Артем живет своей странной жизнью и бизнесом не интересуется.

– Чем же он занимается?

– А он у нас музыкант.

Далила призналась:

– Я хотела бы на него взглянуть.

Соболев удивился:

– Зачем?

– Как психолог хочу убедиться, что этот Артем действительно не причастен к убийствам.

– Артем? Причастен к убийствам? Не смешите меня! Если бы вы его видели…

– Именно этого я и хочу, – перебила его Далила. – Вы можете мне поспособствовать?

Соболев растерялся:

– Даже не знаю. Артем в ссоре с отцом, не живет дома, не ходит в больницу.

Взглянув на часы, он вдруг заспешил:

– Извините, мы заговорились. У меня есть неотложное дело. Могу я обременить вас одной просьбой?

– Пожалуйста, если это в моих силах.

С виноватым видом он попросил:

– Дайте мне визитку свидетельницы, этой вашей банкирши. Я сам с ней договорюсь.

– Да нет никаких проблем, – шаря по карманам, согласилась Далила.

– И больше вам не надо в это дело вникать, – смущенно продолжил Соболев. – Я сам справлюсь.

– Я не против.

– И еще. Если вам не трудно, за Веткой моей присмотрите. Ей сейчас плохо. Ободрите ее, поддержите морально. Вот за это я буду вам благодарен весьма. Чувствую, не зря она к вам пришла. У вас сын есть, наверное?

«Он решил, что его дочь влюблена в моего сына», – догадалась Далила и оскорбилась:

– Я что, так старо выгляжу?

Соболев успокоил ее:

– Нет, конечно. Вашу подругу я принял…

Она уточнила:

– Речь о Лизе?

– Да, ваша Лиза вообще тянет лет на двадцать, не больше. Вот я и предположил…

Далила его огорчила:

– Нет, мой сын с вашей дочерью не знаком.

– А почему тогда Вета к вам за помощью обратилась? – удивился Соболев.

– Мой племянник с ней немного знаком.

– Немного знаком? Всего лишь немного?

– Да, поверьте, ничего серьезного.

– Тогда передайте вашему племяннику, что он очень благородный человек.

Разговаривая, Далила обшарила все карманы, но визитки Филипповой не нашла.

– Вы уж меня простите, – призналась она, – но свидетеля я потеряла. Или ваша Настя ее унесла, эту банкиршу, Елену Филиппову.

Соболев побледнел:

– Без ножа меня режете. И на память не помните ни одного ее номера?

– И на память не помню, но это неважно. В одном роддоме с моей подругой лежит ее родная сестра.

– Уф-ф, – вздохнул с облегчением Соболев. – Тогда найдем. Без труда.