Текст книги "Вид транспорта – мужчина"

Глава 18

В прошлой жизни они были другие, мирные были все. Сергей налаживал сложное оборудование.

Пьетро-цыган выступал в цирке. Витяй в медицинском учился. Ерема на гитаре играл. Александр мечтал стать ученым, а Артем, считай, уже стал поступил в аспирантуру. И до тех пор, пока не попали случайно в армию, и друг друга не знали они, и не ведали, что на роду им написано стать настоящими воинами. А ведь все, как один, служить не хотели, кроме Артема (тот сам сделал выбор), все пытались «косить». Каждый из них уже думал, что спасся: и кирзы поносить, и понюхать пороху, слава богу, уже не придется.

Но судьба распорядилась по-своему: и кирзы наносились, и нанюхались пороху, и счастливы были, когда в их сердца постучала война. Жили они себе на гражданке и вроде бы не тужили, но у каждого было в душе сомнение: что-то не так, нет настоящего дела, скучновато и тоскливо порой. Лишь теперь осознали они, для чего рождены. Веселей потекла в жилах кровь, почувствовали себя мужчинами. Раньше жили, как бабы, в комфорте и неге. За шкуры свои тряслись, эгоистами были, пустыми, бесцельными, а теперь бойцы. Настоящая дружба, одна на всех. Настоящее дело, одно на всех. Настоящий риск, один на всех. И победа настоящая – тоже одна на всех.

Противно и скучно жить для себя. Безграничное самопожертвование и правое дело – вот что нужно настоящему мужчине. Остальное – наносное, цивилизации тонкий налет. Мужчине потребна война. Если он не громит врага, значит, себя убивает – водкой, наркотиками, ленью, обжорством, бабами…

Так вот они считали. Они решили жить для других и умереть молодыми. Старость, маразм, болезни – это все не для них.

Кто они? Убийцы? Герои? Романтики?

Трудно сказать, но общество без таких – сирота.

Сегодня в их группе особого назначения быть ему снайпером. Александр смазывал свое оружие не скупясь, потом долго тер все детали до блеска, напоследок клацнул затвором винтовки, крикнул: «Порядок», – и нежно поцеловал приклад. Так целуют любимую…

Впрочем, винтовку он назвал «Зоя».

Именем этим он все называл, даже гранаты, – все, что помогало выжить, что хранило его, спасало в этой подлой, жестокой и очень странной войне. Теперь уже каждый младенец знал, что позволило укорениться этой войне именно здесь, на этой земле, но знание истины ничего не меняло. Кому-то очень нужна война, а общество оказалось или слишком слабым, или попросту не захотело от нее защищаться. Отдувались они, единицы.

– Зоя – значит жизнь, – сказал Александр, с мечтательной улыбкой прижимая винтовку к себе.

Друзья переглянулись, но промолчали. Не удержался один Серега злостный насмешник и балагур.

– Зоя – змея особо ядовитая, сымвол всех женщин, – шутливо, с чеченским акцентом пропел он, чем заслужил мягкий дружеский подзатыльник.

Заслужил и вдруг обиделся:

– Да пошел ты, Сашка, и без тебя чан трещит.

– А что так? – мгновенно отреагировал Витяй, медик-недоучка. – Кость всего, а, гляди-ка, болит.

Ну-ка, Серый, колись, в чем тут дело? Может, под костью зародились мозги?

Серега шутки не поддержал, пояснил со всей серьезностью:

– Или в разведке башку застудил, или малехо контузило. А тут этот, он снова с обидой кивнул на Гусарова, – слова не даст сказать. Чуть что, с подзатыльником лезет. Подумаешь, правду ему рубанул.

Все бабы змеи. Кто не знает, пусть спрашивает у меня. Уж я от них натерпелся. Раз опытом добровольно делюсь, грешно награждать тумаками.

– Грешно, – разом заржали друзья.

Этот подзатыльник Александр себе не простил – вечером не стало Сереги. Подстрелили его бандиты.

До смерти усталые, грязные, насквозь промерзшие, вырвавшись из беспощадного боя, ни есть, ни спать не стали друзья – первым делом помянули Серегу.

– Ну, земля ему пухом, – чернея своим и без того черным лицом, скупо вымолвил цыган Пьетро, прозванный Шерстяным за густую растительность на всем теле.

– Спи спокойно. Серенький, – пряча в глазах слезу, отвернулся к стене чувствительный гитарист Ерема.

– Эх, теперь за всех нас там, дружбан, отоспишься, – с непередаваемой болью крякнул недоучка-медик – Витяй.

Александр просто кивнул, слегка отрывая от ящика – импровизированного стола – кружку со спиртом.

Их было шестеро – друзей не разлей вода, сплоченных общей болью и общей долей. Казалось, заговоренные, сам бог бережет. В каких передрягах только они не бывали и всегда возвращались полным составом. И черт им не брат, и видели ад, да вот, началось: второго теряют. Сначала Артем, теперь Серега.

После этого боя повез свою боль Александр далеко: в Москву за новым заданием поехал. Время такое: нет доверия никому – ни проводам, ни эфиру, ни людям. Входил в курс прямо в кабинете генерала Серова через час после встречи с любимой. Слишком короткой встречи.

Говорили недолго. На прощание генерал насквозь просверлил его взглядом, спросил:

– Ну, как там Зоя твоя?

Александр удивился:

– Откуда вы знаете про нее?

– Я все, брат, про вас знаю.

– Тогда мне и надо бы спрашивать. Видел ее почти мимолетно.

– Только так и возможно радость от женщины получить, – усмехнулся генерал и серьезно добавил:

– Поверь моему опыту, сынок. Слишком разные у нас с бабами назначения, чтобы мирно бок о бок по жизни идти. Это словно одной упряжкой сковать и коня, и трепетную лань. Так вроде поэт выразился?

– Он не так и не про это сказал, – мрачнея, буркнул Александр.

– Зато я про это. Если жениться задумал, то мой тебе, парень, совет: погоди немного. Полгода, сынок, погоди. Вот уйду на пенсию, буду на даче сидеть, деток нянчить твоих, а до тех пор… – крякнул Серов:

– Сам понимаешь.

– Пока за товарищей не отомщу, не намерен жениться, – успокоил его Александр, на том и расстались.

С новым заданием он вернулся к друзьям и спустя неделю потерял еще одного. На этот раз пришла пора гитариста Еремы лежать на земле бездыханным.

Вот такой дорогой ценой удалось узнать, кто их главный, заклятый враг: Саламбек Нахчоев по прозвищу Сокол. Да какой он там сокол – обычный шакал. На его руках кровь Артема и балагура Сереги, на руках его банды. С этим знанием явилось прозрение: их спецгруппу раскрыли. Как такое возможно? Предательство на самом верху? Невероятно!

Смерть уже не просто дышала в затылок, но и заглядывала в глаза – с насмешкой, издевательски. Но хуже всего было то, что напрасна, теперь выходит, смерть друзей: стала бессмысленной в самой своей важной стадии операция «Зевс» – цепь строго продуманных мероприятий по ликвидации основного канала финансирования бандитов. Что будет дальше, теперь не знал никто.

Отправляясь в Москву докладывать обстановку, Александр спросил у Пьетро:

– Слышь, Шерстяной, как думаешь, откуда генерал про мою Зойку выведал?

– От меня, – без тени вины признался Пьетро.

– От тебя? – удивился Гусаров и задумчиво констатировал:

– Выходит, он ничего не знает. На пушку батяня-хитрец меня брал.

– Ну да, он всех так щупает, – согласился Пьетро. – Спросил у меня, как зовут твою девушку, я ответил: Зоя. Потом он поинтересовался, откуда я знаю.

– А ты что ответил?

– Сказал, что во сне ты именем этим бредишь.

– И все?

– И все. А что еще я сказать ему мог? Ведь сам ничего не знаю.

– Ясно, – вздохнул с облегчением Александр. – А я уж думал, что слежку за мной наладили.

Пьетро нахмурился, помрачнел.

– И я тебя не осуждаю, – хлопая друга по плечу, сказал он. – Если честно, то сам теперь верю только тебе и Витяю. Батяня нам, конечно, считай, отец, но в глаза смерти мы не с ним в одном окопе глядели.

– Да уж, – согласился Гусаров, – не над его ушами бандитские пули свистят.

На этот раз Александр уехал с особо тяжелым чувством в Москву: сомнения, сомнения, сомнения. Впереди одна только радость: встреча с Зоенькой.

Черт ее дернул Степке сказать:

– Гусаров сегодня вечером приезжает.

– Только попробуй опять попереться к нему на свидание! – взвилась она.

– А ты откуда знаешь, что я ходила? – опешила Денисия и, догадавшись, разозлилась:

– Вот Зойка трепло! Сама же меня в дела с Сашкой впутала и сама же всем растрепала!

– О покойных только хорошее, – зловредно напомнила Степанида и, всхлипывая, предположила:

– Зоеньку, может, еще и земле не предали. Еще и крышку гроба не заколотили, а ты уж готова к ее жениху бежать на свидание.

Денисия вспылила:

– А что мне прикажешь делать? Я выполняла ее волю, на обман шла ради сестры. В последний год, считай, только я с Сашкой и виделась. Зойка боялась своего банкира, на пушечный выстрел не подходила к Гусарову. Теперь надо как-то ему сказать, что нет больше Зоеньки. Он же там, на своей войне, думает о ней, ждет встречи, надеется.

– А ты и дальше с ним за Зойку встречайся. Почему бы и нет? Разве не для этого ты Зойкой заделалась?

– И не стыдно тебе? – качая головой, спросила Денисия. – Думаешь, мне приятно было целый год комедию перед парнем ломать?

– Да ладно тебе прикидываться, – ехидно усмехнулась Степанида. – Я не Зойка, зря стараешься. Думаешь, не знаю, что ты по уши в Сашку втрескалась?

Теперь путь свободен, вперед! Только знай, если ты на свидание попрешься к нему, я сразу отправлюсь к Гарику. А то сижу здесь одна, как дура. Мне ничего нельзя, зато тебе все можно.

Денисия попыталась объяснить сестре, почему нельзя встречаться с Гариком, даже часть завесы ей приоткрыла, но Степанида, услышав, что жених под подозрением, невероятно взбесилась.

– Ах вот ты какая! – закричала она. – Значит, предатель мой Гарик! Значит, он плохой! У тебя все плохие! Одна ты хорошая! А Сашка не предатель? Ты же к нему попрешься! Ты не боишься, что он Карлуше тебя сдаст? А Пыжик? Его ты не боишься? Конечно, он же тебя обожает! Как может он быть предателем? Вот Гарик мой, да! Он же любит не тебя, а меня, значит, предатель!

– Что ты несешь? – растерялась Денисия. – Пыжик мне только друг.

– Он тебе – да, а кто ты ему? Не слишком ли много женихов тебе одной? И хватит придуриваться.

Ты все понимаешь. Короче, или идем на свидания обе, или не идет никто.

– Иди ты к черту, а не на свидание, – психанула Денисия. – И отстань от меня, спать хочу, всю ночь пахала.

Рухнув на кровать прямо в одежде, она мгновенно заснула.

Проснулась через пять часов, как и собиралась: сработал внутренний будильник. Рядом с ней, обхватив подушку руками, мирно посапывала Степка соня с детства была.

– Ишь, буянка, – нежно глядя на сестру, прошептала Денисия и, чмокнув ее в румяную щеку, слетела с кровати.

Времени до свидания с Александром оставалось совсем немного. Бесшумно двигаясь по квартире на цыпочках (чтобы не разбудить Степаниду), Денисия собиралась. Вымыла голову, вздыбила на лбу короткую челку, накрасила губы, ресницы и задумалась:

«Шубу надеть или Степкино пальто? Вряд ли Сашка так хорошо разбирается в мехах, что сможет определить стоимость шубы. Скорей всего, вообще внимания не обратит. Но, с другой стороны, обратят окружающие. Нет, мне лучше быть неприметнее», – решила Денисия, срывая с вешалки Степкино пальтецо и украдкой покидая квартиру.

Памятуя об угрозах сестры, Денисия заперла дверь на два замка, а запасные ключи унесла с собой.

«Пускай попробует, дурища, теперь к Гарику смыться», – мысленно усмехнулась она и… тут же забыла про Степаниду.

Ее ждал Александр – Сашка – Сашенька – Гусаров…

Глава 19

Денисия думала, что встреча с ним – радость, но вышло совсем по-другому. Как только она увидела Александра, сразу нахлынули воспоминания. И везде была Зоя. Он и она. Была, конечно, и сама Денисия, но на заднем, второстепенном плане, в тени. Теперь же предстояло шагнуть под солнце. Под обнажающее солнце его внимания, да еще с трагической вестью.

Оказалось, что это непросто. Одно дело Зойкой прикидываться, другое быть с ним самой собой.

И эта «она сама» должна была встретиться с Александром Гусаровым и разговаривать с ним один на один, без свидетелей…

Ужас какой!

Такого у них никогда не бывало. Всех сестер Зои он видел редко, мельком и бог знает когда. Года два уж точно не видел и забыл, похоже, про них. А как с беседой у них не ладилось!

Не любил Александр с сестрами невесты болтать.

Так, перекинется фразой-другой для вежливости, о природе да о погоде, и – «пока!», мол, давай, подруга, отчаливай. Степанида и особенно Федька с ним еще как-то кокетничали (правда, безрезультатно), а Денисию он вообще не видел в упор. Смотрел на нее словно на место пустое. Иной раз и «здрасте» сказать забывал. То ли женщины в ней не замечал, то ли слишком заумной считал и побаивался – поди разберись, что в девчонке его не устраивало.

Уже позже, играя роль Зойки, неоднократно ее подмывало спросить, но всякий раз Денисия трусила и задать вопрос не решалась – вдруг услышит такое, после чего смутится или, что еще хуже, вспыхнет, а то и заплачет. Александр все сразу поймет и на чистую воду их с Зойкой выведет!

Короче, впервые явившись к нему на свидание не Зойкой, а ее средней сестрой, Денисия сдрейфила и растерялась. В общем-то, этого она от себя и ждала, потому и челку а-ля Зойка на лоб начесывала, потому и ресницы да губы красила. А тут еще Александр, ее увидав, просиял, обрадовался, «любимая» закричал.

Ну как тут признаться? Денисия не смогла.

Но и Зойкой прикидываться теперь, когда та умерла, казалось совсем невозможным. Невозможным казалось быть и самой собой, хотя раньше Денисия была уверена, что с Александром, вопреки советам сестры, она не играла, а собой и была.

Сейчас стало очевидно: нет, играла. И получалось нечто среднее между Денисией и Зоей: этакая мечтательно-рассудительная игривая кокетка. Но как теперь кокетку играть, когда страх и боль поселились в душе, когда мертвы Федора и Зоя?

В общем, ей было не до кокетства.

Более того, как увидела она Александра, так сразу почувствовала себя маленькой, слабой и очень несчастной. Очень захотелось о горе, о бедах своих рассказать и попросить совета, и положиться на мужскую его уверенность, на его силу, но нет. Рассказать она не могла. Особенно про гибель Зои.

«Не сейчас, потом», – решила Денисия.

Боялась запутаться, глупость сболтнуть. Да и Александр не с курорта приехал. Зачем ему лишние переживания? Помочь все равно не сможет: у него генеральский приказ и через три часа поезд.

Она решила молчать, но не смогла быть игривой.

Он заметил, спросил:

– Почему ты сегодня такая странная?

Они сидели на диване в его малюсенькой однокомнатной квартире.

– Странная? – фальшиво удивилась Денисия. – Не странная я, с чего ты взял?

– Как с чего? Не захотела идти в ресторан. По городу бродить отказалась.

– Терпеть этого не могу, – проболталась Денисия.

Он внимательно на нее посмотрел и напомнил:

– А раньше любила.

– Я и сейчас люблю, – спохватилась она, – только сегодня у меня настроение плохое.

– А почему?

– Перед тем как к тебе идти, со Степанидой сильно поцапалась. Бесцеремонная она, просто ужас.

Вот завидую кому. Наглость – второе счастье. Сама мечтаю этому научиться, но никак не могу.

Александр неожиданно вспылил. Наверняка Зойка многократно его таким видела, а вот Денисия впервые.

– Не болтай ерунды, – повышая голос, сказал он. – Наглость – это когда ты на общество кладешь один член с прибором, а на тебя падает дюжина. Вот что такое наглость. Поверь моему опыту, наглецами бывают или слишком юные, то есть неопытные, или совсем дураки. Умный человек быстро поймет, что хамом быть невыгодно У хамской выгоды слишком короткие ножки. На таких далеко не убежишь даже в наше дикое время. Ты о карьере мечтаешь, так знай: порядочность – вот двигатель настоящей карьеры.

Согласен, с порядочностью гораздо медленней и трудней, но зато и надежней. Это как долговременный вклад в банке: держать нужно дольше, но зато и проценты гораздо выше.

«Бог ты мой! – ужаснулась Денисия. – Это в какой же недобрый час я ему про карьеру-то проболталась? Зойка же никогда ни о чем не мечтала, кроме шмоток и брюликов. А что еще я ему про себя наболтала? И вообще, кого из нас он любит теперь? Меня или Зойку?»

Александр оборвал свою речь так же внезапно, как и начал. Смущенно, с вопросом, посмотрел на нее своими умными серыми глазами. «Не обиделась?» прочитала Денисия в них и, усмехнувшись, спросила:

– Ну? И что это было?

– Что – это? – попытался прикинуться дурачком Александр.

– Да все то, что ты мне сказал. Очень пафосно.

Это что, крик души?

Он вдруг рассмеялся, повалил ее и, оседлав, сомкнул пальцы на ее тонкой шее.

– Да, это мой крик: «Души!» – пошутил Александр, делая вид, что собирается лишить Денисию жизни.

– За что? За что? – хохоча, отбивалась она.

– За то, чтобы не мечтала становиться плохой, – продолжая шутливо ее душить, кричал Александр и вдруг признался:

– Я по-настоящему полюбил тебя только тогда, когда узнал, какая ты хорошая на самом-то деле.

Она замерла, перестала сопротивляться. Он, все еще сидя на ней, уже не шутил, не душил, но и рук не убрал с ее шеи. Серьезно посмотрел на Денисию и продолжил:

– Ты думаешь так же, как я. Ты усвоила истину, которую редко кому дано усвоить: жить для себя скучно и глупо. Жизнь обретает смысл только тогда, когда живешь для других. Вот какую тебя я люблю.

И меняться не смей.

Словно током пронзило ее.

«Зоя же эгоисткой была всем известной», – мелькнула и страшная и радостная мысль.

Денисия закричала:

– Сашка! Что ты сказал?

Александр сконфузился, убрал руки с ее шеи, отмахнулся:

– Да так, ерунду. Не обращай внимания.

Она вскочила, и сколько ни пытала его, ни в какую возвращаться к этой теме он не согласился: не объяснил, не пояснил, а Денисия боялась поверить тому, что сама поняла. Выходит, с Зойкой началось у них совсем несерьезно: игривая, смазливая, доступная – кого тут любить? Это уж потом…

«Да-да, – глядя, как Александр готовится к отъезду, убеждала себя Денисия. – Он так к ней и относился, а изменил свое мнение, лишь когда к их роману Зойка меня основательно подключила. А до этого и романа-то не было: несколько встреч. Сашка и трахнуть ее не успел, как собирался вначале, а когда уже стал общаться со мной, то решил, что тут все по-серьезному, тут надо жениться. Да, так и есть. На самом деле он любит меня, но думает, что я – это Зойка. Точно-точно, с ней, с настоящей, он и часа не выдержал бы…»

Так она убеждала себя, но уверенности не было никакой – одни сомнения.

Почувствовав на себе ее пристальный сосредоточенный взгляд, Александр оглянулся и, опуская крышку кейса, виновато сказал:

– Не обидишься, малышка, если я немного с делами своими тут разберусь. Совсем немного осталось до поезда, а мне кое-что надо запомнить и сжечь. До этого времени не нашел, к тебе спешил.

– Да-да, конечно, – вскочила с дивана Денисия. – Занимайся своими делами, а я на кухне пойду приберусь да сооружу тебе побольше бутербродов в дорогу. Мне кажется, ты похудел.

Он проводил ее ласковым взглядом и, когда она скрылась в кухне, крикнул:

– Зоя! Я очень тебя люблю!

Она вернулась и, обессиленно прислонясь к косяку, прошептала:

– И я тебя…

– Иди ко мне, – нежно позвал Александр.

Она, смущаясь, подошла, он порывисто обнял ее – крышка кейса откинулась. Денисия увидела лежащую сверху тетрадь. Обычную, школьную. И надпись на ней: «Дневник». Почерк детский. Было видно, с любовью выведено.

– Что это у тебя? – удивилась она.

Александр оглянулся:

– А-а, это… Дневник чеченской девочки, погибшей от рук бандитов. Ей было тринадцать. Совсем ребенок, но эти звери так не считали. Она очень хорошенькая была. Приглянулась бандиту. Саламбеку Нахчоеву. Он пожелал сделать ее своей женой, а она хотела в школе учиться. Понимаешь, как ты, мечтала хорошее образование получить. В общем, девчушка ни в какую не соглашалась идти к бандитам и так яростно сопротивлялась, что эти сволочи ее убили.

– Какой ужас, – бледнея, прошептала Денисия.

– Да уж, – нахмурился Александр, – там немало ужасов. Кстати, оживился он, – этот дневник я тебе и хотел отдать.

Она удивилась:

– Мне? Зачем?

– Нам он уже не нужен, а уничтожить его рука не поднимается. Помнишь, Зоенька, ты говорила что-то про подружку-журналистку…

– Про Ларку?

– Ну да. Ларке своей и отдай. Ей это будет интересно, может, сгодится для дела.

Александр достал из кейса дневник, протянул Денисии и принялся разбирать остальные бумаги. Среди них мелькнул некий план, набросанный от руки, а под планом – схема: взятые в рамочку названия фирм. и организаций, соединенные между собой жирными красными стрелками. В глаза бросилось: «Модекс» – холдинг, упомянутый утром Пыжовым.

– Там у тебя важные секреты? – спросила она.

Александр усмехнулся:

– В общем, да. А что тебя заинтересовало?

Денисия кивнула на лежащую в кейсе схему:

– «Модекс», он имеет отношение к торговле оружием?

Лицо его вытянулось:

– А ты откуда знаешь?

– Я не знаю, – смутилась она, – я просто спросила.

– Просто спросила?

Александр взял ее за руки, пытливо заглянул в глаза и приказал:

– А ну колись. О таком «просто» не спрашивают.

Ну хорошо, скажу тебе правду, – согласилась Денисия и принялась врать:

– Ларка для поднятия рейтинга решила заняться журналистским расследованием. Копает как раз под этот «Модекс». Якобы этот холдинг причастен к торговле оружием.

– Нет, – отрезал Александр, – не причастен, и зря твоя Ларка копает. Этот холдинг причастен к финансированию бандитов, а уж конкретно оружием занимаются другие фирмы, но вряд ли удастся кому-либо в ближайшее время это, доказать.

– Почему?

– Слишком крутая у них «крыша». И посоветуй своей подруге на пушечный выстрел не приближаться к «Модексу», если, конечно, она не решила покончить с жизнью таким сложным способом.

После столь резкой отповеди Денисия не осмелилась продолжать разговор. Она отправилась в кухню готовить бутерброды, Александр же занялся своими делами. Потом она его провожала. До самого поезда.

– Я буду звонить тебе, – сказал он.

– Звони чаще, – попросила она.

– Постараюсь, – пообещал Александр. – Ну иди, не люблю долго прощаться.

И она ушла. Впервые, расставшись, думала не о нем. Из головы не шел «Модекс». Денисия даже хотела сейчас же отправиться к Лешке Пыжову, но, вспомнив про закрытую в квартире Степаниду, передумала и поехала к ней. Когда она уже подходила к дому, неожиданно заверещал мобильный.

«Сашка звонит!» – обрадовалась Денисия, хватая трубку, но услышала голос банкира.

– Зоенька, ты где? – спросил он и, не дожидаясь ответа, закричал:

– Ни в коем случае не возвращайся! Если хочешь жить, держись подальше от той квартиры! Почему ты вообще не уехала, как я тебя просил?

– Что со Степкой? – закричала Денисия. – Что с ней?

– Ты ей уже не поможешь, – ответил банкир. – Спасай себя.

И Денисия со всех ног побежала к дому. У подъезда стояла толпа людей, у обочины – милицейская и реанимационная машины. Она мгновенно врезалась в толпу, расталкивая зевак:

– Что здесь произошло? Что случилось?

Ей ответили:

– Молодую девчонку убили.

– Как? – закричала она. – Как? Я же закрыла ее на замок!

– А вот открыли и грохнули, – пояснила пожилая женщина и, тараща глаза, ужаснулась:

– Родственница, что ли, твоя?

Денисия поняла, что оставаться у подъезда опасно, и растерялась: «Куда идти? Куда деваться?»