Текст книги "МилкиУэй. Часть первая. Птичка среднего возраста"

Беру бутылку винища и херачу прямо с горла. Да-а-а-а, ка-а-а-айф! Все наши на танцполе, и я иду к ним поколбасить. Танцую. Вроде всё норм, но чувствую, что классное настроение улетучилось и от огромного количества выпитого алкоголя начинаю загоняться.

Мои мысли не радужны. «Всё, – говорю я себе, – это конечная! Ты стала стареть, больше не сможешь привлекать мужа. Он обязательно уйдёт к молодой и красивой, а ты останешься одна с детьми, потом заведешь миллион кошек, и только они будут согревать меня по ночам…» Бля-я-я-я-я-я, что-то совсем печальненько…

А как же эти потрясающие возрастные женщины? Им за шестьдесят, а они такие: «После шестидесяти жизнь только начинается!» У них там какие-то хобби, увлечения, путешествия, читательские клубы, подруги… Они такие счастливые! Вот с кого надо брать пример! Какого хера я в свои тридцать четыре стала ощущать себя невостребованной?! Что, блядь, за хуйня?!

Да хрен там! Если даже муж уйдёт от меня к молодой и красивой, хер я одна останусь. Замуж, конечно, не захочу, а вот секс найти, думаю, будет не проблема. Всё, не буду париться по этому поводу! У меня всё будет прекрасно! Пох, пох, ах, ох.

Остатки вечера дотанцовываем. У меня небольшие «карусели» из-за выпитого и долгого воздержания. Ещё и музыка капец как долбит, аж в лёгких всё вибрирует. И свет так мигает, что мозг, по ходу, не справляется… Завтра вообще буду как контуженая. Но это будет завтра, а сегодня я веселюсь. Главное – не облеваться, с остальным я справлюсь.

Ага, вот и последняя песня. Это уже классика: «Сектор газа – домой, пора домой». Мы всей толпой пляшем и подпеваем – естественно, только фразу «домой, пора домой!», больше слов никто не знает, но нам пофиг, нам весело.

Потом вызываем всем такси и стоим на улице в ожидании машин. Мы с девчонками кутаемся в курточки, пальто и шубки – у кого что. Вжимаем головы как можно глубже в плечи: все же с прическами, на хер шапки, главное – красота, а с менингитом мы как-нибудь справимся. Сжимаем как можно плотнее ножки в капронках… Блин, что ж так холодно-то, жесть! Алкоголь, конечно, притупляет ощущение переохлаждения, но я чувствую, что меня всю колотит, хотя пять минут назад в клубе умирала от жары. Ладно, хоть протрезвею немного.

Ну наконец-то наша тачка.

– Пока, ребят! Круто отдохнули! Здорово, что собрались! Всех с наступающим!

– Пока-пока, давайте через недельку у нас в бане, – предлагает Нина.

Мы и так часто к ним всей толпой заваливаем. Там и баня офигенная, и дом, и хозяева, поэтому все обожают приезжать к этой семье.

– Хорошо, Нин, спишемся, созвонимся, решим!

Обнимаемся, рассаживаемся по машинам и разъезжаемся.

Я смотрю в окно на дремлющий город. Он весь в огнях и от этого выглядит загадочно и притягательно. Ночное освещение придает улицам и зданиям особую романтику, шарм…

К рассвету вся эта магия рассеется. Может, мне так кажется потому, что с самого детства обожаю не спать как можно дольше? В идеале часов до трёх. В эту пору я ощущаю себя по-другому. Как будто мой мир выпадает из общего потока времени и всё вокруг словно останавливается. Все спят, а я живу, чувствую, размышляю, наблюдаю за ночным городом, за природой, погруженной в дрему. Мой мозг ни на что не отвлекается, ведь весь мир замер, все внешние раздражители отключены, и я наедине с собой – абсолютно сосредоточенная. В это своё особенное время я, когда училась в институте, любила готовить доклады, выполнять творческие задания. Почему-то именно в эти часы голова работала как никогда продуктивно… Зато наутро у меня мегакрепкий сон. Если есть возможность, то поспать часов до одиннадцати – это прям мо-ё-ё-ё.

В детстве я мечтала поселиться в таком городе, где живут только «совы». Где всё вверх тормашками: учреждения работают с вечера и до рассвета, а днём всё закрыто и жители уютно спят в тёплых постельках в маленьких спальнях с окнами, занавешенными плотными тёмными шторами. К ночи этот город оживал бы, наполнялся гулом, светом, шумом и всяческой человеческой деятельностью…

Только представьте, та маленькая наивная девочка верила, что когда-то построят вот такой город – Совинск, и все «совы» России съедутся туда и станут жить долго и счастливо. А потом девочка повзрослела и поняла, что все её детские мечты – это сказки… Ну а жизнь – она другая. Она не учитывает твои особенности, предпочтения, любилки и хотелки. Если хочешь выжить – просто подстраиваешься под неё и как-то существуешь…

Пока ночное такси летит сквозь спящий город, я пребываю в мечтательно-ностальгическом настроении. Всю дорогу мы с мужем молчим. Интересно, это из-за моей меланхолии или нам просто больше не о чем говорить?

Когда мы вообще с ним последний раз реально о чём-то болтали? Попыталась вспомнить и не смогла! Все наши разговоры сводятся к распределению дел и обязанностей: сходи за продуктами, а я приготовлю ужин, забери Ксюню, а я погуляю с собакой, делай с Женей геометрию, а я английский… Может, всё, что нас связывает, это и есть гребаная бытовуха? Дом? Дети? Псина?

Нет, не хочу в это верить. Ведь тогда мне было бы похер на то, что он смотрел на ту размалёванную курицу. А мне не похер! Но возможно, мои ревность и возмущение – всего лишь проявление собственничества и неуверенности в себе?.. Хз, короче.

Меня разрывает от всех этих вопросов. Бесит… Почему я не могу просто жить как все бабы, наслаждаться материнством и замужеством, сериалами по ТВЦ и сплетнями с подругами? Ну реально – у нас хороший, крепкий брак, мы крайне редко ругаемся, чего мне не хватает?! И почему я не могу прекратить думать обо всем на свете и постоянно? Что со мной не так?!

– Ми-и-ил?

– М-м-м?

– Ключи у тебя?

– Да, кажется, в сумочку убирала…

Пошатываясь на высоченных шпильках у двери подъезда, пытаюсь откопать на дне клатча ключи. О, вот нащупала брелочек, вытягиваю за него всю связку.

– Тада-ам!

Достаю ключи жестом фокусника, вынимающего кролика из шляпы. Связка бренчит где-то над моей бедовой головой.

– Супер, давай уже, а то письку заморозишь на хрен. Вечно вы с девками нарядитесь, будто месяц май на улице. Ну как это говно, – Миша тыкает в мои колготки, – может греть? Это ж пиздец, а не одежда…

– Ну, тогда сними её с меня скорее! Без неё я тебе больше нравлюсь? – ехидно хихикаю я.

– Ну уж нет! Я в говно, ты тоже, так что даже не начинай!..

А сам улыбается, пиздюк. Я знаю, он обожает, когда я пьяненькая и развратная. Но вот пьяный секс мы оба терпеть не можем. Там вечно кто-то очень хочет спать, а кто-то очень долго не может кончить, всё в итоге смазано и беспонтово выходит. Уж лучше на трезвую. Пусть это будет коротко, но страстно, с полным набором ощущений и принесёт реальное удовольствие, а не разочарование от неудачи.

– Ну ладно, не хотите – как хотите.

Надуваю губки, гордо поднимаю носик и нетвердой походкой дефилирую мимо мужа, покачивая бедрами. Тот, как настоящий джентльмен, придерживает передо мной дверь.

Та-а-ак, впереди ступеньки, а я в говно и на кэблах. Ещё и хочу как-то сексуально подняться. А самое главное – не наебнуться и не свернуть себе шею. А то придётся мужу сначала разводить руками над моим телом, вздыхать «довыёбывалась!», а потом как-то объяснять копам и медикам, как всё это дерьмо произошло.

«Так! Всё! Собралась и шажок за шажком», – командую я себе. Поднимаюсь. Всё нормально: ноги не вывихнуты, каблуки не сломаны, шея не свернута, даже бедрами повилять умудрилась. Кто молодец? Я молодец!

Поворачиваюсь к мужу – вся такая секси, справилась с лестницей и всё такое – и чувствую острую необходимость понтануться! Делаю взмах головой, чтобы локоны летели на плечо, открывая мой томный, соблазнительный – ну, мне так кажется, – взгляд… И естественно, бьюсь башкой о следующий пролёт.

– Ай, бля-я-я-я-я-я!..

Хмурю брови, потираю затылок. Всё-таки довыёбывалась.

Муж внизу, наблюдавший картину целиком – начиная с сексуального и гордого дефиле мимо него и заканчивая этим глупым ударом башки, – сгибается пополам и ржёт.

– Мила, бля, прекращай козить! Я сейчас либо сдохну от смеха, либо обоссусь, – умоляет Миша, продолжая хохотать.

– Пись-пись-пись, – подначиваю я.

– Ну всё, доигралась, подставляй ладохи, щас будет золотой дождь, – объявляет муж и угрожающе расстёгивает ремень на джинсах.

– Не-е-ет, только не э-э-э-это-о-о! – визжу я в притворном ужасе, закрыв руками рот и вылупив глаза. – Мы с вами слишком мало знакомы, молодой человек, я к такому ещё не готова!

Я бегу вверх по ступенькам. Лифт не работает, нам плестись до восьмого этажа. Так хоть быстрее доберёмся.

– Сто-о-ой, женщина! – угрожающим басом ревёт муж и бросается в погоню.

– А-а-а-а-а! – пищу я и пытаюсь ускориться, но куда мне на каблуках?

Ноги к тому же что-то путаются – то ли по пьяни, то ли от смеха – и тогда я тупо ползу на карачках с помощью рук. О, кстати, так даже удобнее!

Муж догоняет меня, хватает за талию, поднимает и с победным «Попалась!» тащит наверх. Я брыкаюсь какое-то время и в шутку колочу его кулачками. Пыхчу, кряхчу, подумываю укусить, но понимаю, что не достану. Учитывая, насколько разные у нас весовые категории, мы выглядим как папа с капризной трёхлетней дочкой, которую он выносит из магазина, где не купил девчонке куклу, и та закатила истерику – жесть, короче. Самое главное, чтобы никто из соседей не проявил желания перекурить посреди ночи.

– Ну всё! Всё! Ставь меня, я больше не буду, – прошу ласково.

– Обещаешь?

– Обещаю!

– Смотри мне, соврешь – накажу!

– М-м-м-м-м?!

У меня тут же загораются глаза.

– Я не то имел в виду! И не надейся! – говорит муж, поставив меня и пытаясь отдышаться.

Улыбается. Я тоже. Давно мы так не дурачились, надо почаще напиваться вместе.

– Ясно. Идём домой, заварим травяного чаю, разгадаем пару кроссвордов, а потом, укрывшись тёплым пледом, ляжем спать. Все-таки мы уже не молоды, здоровье надо беречь, пенсия не за горами, – произношу я с совершенно серьёзным выражением.

– О-о-о-о да-а-а, кроссворды! Что может быть лучше! – подыгрывает муж, потирая ладони, как будто реально руки чешутся взяться за это старческое хобби.

– По ходу, я чего-то о тебе не знаю, – сокрушаюсь я и смотрю на супруга с удивлением и недоверием.

– Ну да, я весь такой загадочный, – отвечает тот и стоит такой весь, голову задрал, – рисуется.

– Ладно, пошли, пенсия, домой. Твой тёплый пледик соскучился по тебе.

– Пойдём, моя старушка!

– Чего-о-о?! – я начинаю колотить мужа в грудь, а он смеётся, ловит мои руки, заводит их мне за спину и нежно целует в недовольную моську – в лоб, в нос, в щёки, в губы.

– Ну, ты же моя старушка! – улыбается он.

– Ну ла-а-адно, пойдём, – сдаюсь я.

В квартире первым делом скидываю ботильоны. О-о-о-о да-а-а! Ноги ужасно болят от высоченных каблуков. Ощутив под ступнями плоский холодный пол, я чуть не кончаю. Но хожу пока с трудом. Враскоряку, кое-как отбиваясь от радостной псины, ковыляю в спальню. Хочется поскорее скинуть неудобные шмотки и залезть в любимую футболочку с шортиками.

Муж, как обычно, снимает всё прямо в зале, вешает одежду на спинку стула и, оставшись в одних труселях, топает на кухню за стаканом. Потом возвращается к бару, делает коктейль, включает телек и плюхается на диван.

Вот его маленький рай: жопа на мягком, по ящику что-то булькает, в стакане что-то плещется. Гляжу на Михаила и понимаю: ему реально больше ничего в жизни не нужно – и так кайфово…

Почему же я так не могу, что мне неймётся? Почему всё время хочется чего-то большего? Почему начинаю подыхать от застоя и мне всегда нужна динамика, развитие, движение? Ну да, устаю, если слишком много всего наваливается, и прямо мечтаю, чтобы никто меня не трогал, и хочу иногда свернуться калачиком на диванчике и смотреть сериальчики. Только всё это ненадолго. Стоит полежать так полдня – и мне это наскучивает, я снова в строю, готовая свернуть горы.

Миша замечает, что я наблюдаю за ним, и пытается понять, чем вызвана моя задумчивость. Скорее всего, читает разочарование в моих глазах. А может, грусть? Не знаю точно, что там сейчас обитает. Но он явно стремается того, что я вижу его с выпивкой.

– Может, чаю? – спрашиваю я. – Мы сегодня и так много выпили…

– Не, я пару коктейлей и спать.

– Ясно…

И тут я чувствую, как во мне закипает говно. И оно вот-вот прорвётся таким потоком, что уже не остановить.

Иду на кухню. Ставлю чайник. Упираю руки в боки. Стою – пыхчу. Глаза закрыла, губы сжала. Умоляю себя: «Молчи, молчи, молчи! Вы пьяные, посрётесь. Ты окажешься, как всегда, сукой, потом он с тобой не будет разговаривать, тебе самой придётся идти к нему мириться. На хер тебе это надо, Мила? Просто промолчи! Будь мудрой, не будь дурой!»

Не сработало. Выпитый алкоголь и внутренняя сучка берут верх. Распахиваю глаза: «Пошло всё в жопу, не буду я молчать!»

Вихрем мчусь в зал. Настроена я серьёзно и выгляжу, видимо, угрожающе, так как муж сразу ставит стакан и смотрит на меня в ожидании концерта – типа ну давай, грозный енот, начинай, всё равно тебя не боюсь. Руки сложил на груди, откинулся на спинку, на лице надменная усмешка…

Вот козлина! Совсем меня всерьёз не воспринимает! Смеётся надо мной! Щас я тебе устрою – пожалеешь, что родился!

– Ну! Я жду! Где твоя истерика? Начинай, я весь во внимании, – голос спокойный, саркастичный.

– Да ты ещё издеваться будешь?!

– Конечно!

– На фига ты пьёшь, мы и так в клубе нахерачились?! Куда больше? А главное, зачем?

– Ну просто потому, что я ебаный алкаш!

Только сейчас вижу: он же реально синий! Меня это прямо пугает… Он же без тормозов. Не может остановиться. Даже когда уже не видит свой коктейль, водит рукой, словно слепой краб клешнёй, и хватает стакан на ощупь… Это и правда болезнь.

– И тебя это устраивает? Просто спиться к хуям?! Похуй на детей, на меня, на себя?! Вообще на всё похуй?

– Нет. Но ты же знаешь, что я не могу ничего с этим поделать. Я пытаюсь, но не могу…

– Да ни хера ты не стараешься! Мне тоже тяжело, но я хотя бы в будни держусь! Мне тоже хочется, но я себе не разрешаю… Понимаешь?! Говорю себе «нет» и не пью. Это тяжёлая работа над собой, но она приносит результат!

– Мил… Давай не будем. Мы пьяные, я не хочу ругаться, – примирительно произносит муж.

– Как будто я хочу ругаться! Я ненавижу ругаться, но ты меня вынуждаешь! Не знаю, как тебе объяснить, что так дальше нельзя продолжать жить? Пить каждый день, вставать с похмельем, не получать удовольствия от жизни, в которой нет бухла… Вот когда ты чему-то другому радовался?

– Не помою… Не знаю… Отвянь. Я алкаш! Смирись или уходи от меня, я не знаю. Делай что хочешь, но я такой, какой есть…

Эту речь муж сопровождает широкими жестами и смотрит не в глаза, а куда-то вниз…

– Заебись! Пойду тоже набухаюсь до блевотни, а то что-то подташнивает от таких разговоров, но чувствую, что недостаточно выпила.

Понимая, что дальше ругаться нет смысла, топаю на кухню. Игнорирую вскипевший чайник, забираю из холодильника бутылку вина и прямой наводкой, даже не взглянув на мужа, направляюсь в спальню. Собака хвостиком бежит за мной. Включаю тусклый ночник, врубаю телек для фона, убавив звук до минимума, и забираюсь на свое место.

В изголовье сооружаю мягкую спинку из подушек, устаиваюсь поудобнее. Зажав бутылку между ног, пробую вытащить пробку рукой. Не выходит. Тогда обхватываю горлышко двумя руками, ногами зажимаю пузырь покрепче и тащу упрямую пробку зубами. Немного усилий, и-и-и-и – «чпок» – я это сделала!

Выплёвываю пробку в проход между кроватью и окном. Она мне явно уже не пригодится – винишко я намерена прикончить. Поднимаю бутыль на свет – там чуть меньше половины – для меня сейчас убийственная доза. Но как раз в этот момент я хочу напиться так, чтобы забыть обо всех проблемах и ни о чём не париться. Хочу ощутить лёгкость!..

Обычно, выпивая, я ещё больше загоняюсь и чувствую, что алкоголь меня только сильнее нагружает – я будто тяжелее становлюсь, словно меня к земле придавливает. И ещё ни разу в жизни не было так, как в рассказах друзей – типа напились и ничего не помним. У меня, если переберу, итог всегда один: сгибаюсь над унитазом, блюю и плачу – настолько мне плохо. А самое обидное, что я всё, сука, помню. Хотела бы забыть, но не получается…

Листаю каналы. Обожаю смотреть телек глубокой ночью – и дела не отвлекают, и часто показывают офигенные старые фильмы, и сама ночь располагает полностью погрузиться в атмосферу кино. Именно в надежде наткнуться на одну из старых картин, тыкаю в кнопки пульта.

О-о-о-о да-а-а! По СТС идёт один из самых любимых с самого детства фильмов – «Приведение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Довольная, ёрзаю на жопке, устраиваясь поудобнее в своём гнездышке, и делаю большой глоток прямо из бутылки. Предвкушая погружение в омут безграничной и чистой любви, сосредотачиваюсь на экране, мысленно прямо улетаю в него. Сижу, обняв пузырь всеми четырьмя конечностями, широко раскрыв глаза, наблюдаю за главными героями.

Боже, какой же потрясающий мужчина! Ка-а-а-ак он смотрит на Деми! И она така-а-ая офигенная. От неё же невозможно не сойти с ума! Короткая стрижка ещё больше подчёркивает её природную красоту. В этой женщине всё идеально: лицо, взгляд, губы, фигура…

О, Патрик, как же я тебя понимаю! К такой девчонке любой бы с того света пришел… Она этого заслуживает. Ты красава, что не сдался, – уважаю!

Поднимаю бутылку в салюте – типа «Так выпьем же за таких? как Патрик!»… блин, имя, конечно, у тебя, чувак, не очень – как у тупой морской звезды – друга Губки Боба… и отпиваю большо-о-ой глоток.

О, как раз реклама. Пойду добуду себе что-то пожевать, а когда вернусь, буду смотреть самую потрясающую, по моему мнению, сцену кинематографа – ту, где Деми и Патрик лепят из глины и, охваченные приступом нежности, занимаются любовью.

Встаю с кровати и ощущаю, что я пиздец какая пьянющая. Но меня уже не остановить. Пошатываюсь, придерживаюсь за стены, чтобы не рухнуть, пробираюсь в кухню. Коридор кажется бесконечным лабиринтом. Когда проплываю мимо зала, вижу, что Миша уже дрыхнет…

Меня всегда поражало, что после любого разлада он сладко засыпает и храпит всю ночь. Я, наоборот, после ссоры спать не могу – возмущенная, лежу в постели, скрестив руки на груди, и вглядываюсь в темноту, пытаясь понять, почему так происходит, кто виноват и как помириться. Ну, раз уж решила набухаться, надо и такой вариант попробовать, он мне, кстати, больше нравится. Вдруг допьюсь до полного расслабления?

Заглядываю в холодильник – в глаза бросается пара бисквитов «Киндер Пингвин», купленных для детей. Тут же накрывает чувство вины: мои детки не со мной. Уговариваю себя, что и так провожу с ними много времени, стараюсь быть идеальной мамочкой, а бабушку редкие визиты внуков не должны особо напрягать. Всё-таки внучата дарят море ярких эмоций, да и для самих детей разнообразие. Так что всё нормально! Какого хрена я вообще парюсь? Это моя вечная проблема – загоняться по всевозможным причинам. Ну почему я не могу относиться ко всему проще, почему всю дорогу волосы на попе рву? Всё равно все мои траблы находятся тупо в моей голове – остальному миру наплевать на меня и на всё, что творится в моей жизни…

Надо походить на курсы пофигизма. Обожаю песню Клавы Коки «Мне пох» и реально часто пользуюсь этой фразой – но только в тех случаях, когда речь идёт о совершенно незначительных для меня вещах. Ну, не знаю, если сломала ноготь или ударилась обо что-то, для меня это не трагедия. Я всегда тороплюсь, поэтому часто или налетаю на предметы, или сношу их на фиг, и никогда не придаю этому значения. Когда вижу синяки на ноге или руке – тупо не помню, откуда они. Но вот всё, что касается семьи, дорогих мне людей, того, как я могу реализоваться в этой жизни, какой посыл даю детям и ученикам, что важного могу сделать, пока жива, – вот это очень важные для меня вещи, на это я плевать не могу…

Ну ладно, не будем о высоком, а то я сейчас в таком состоянии, что могу нарассуждать и навыводить тут всякого неправильного. «Вернешься к этому на трезвую голову, а сегодня просто расслабься, забудь всё, что тебя гложет, и просто кайфани», – приказываю я себе.

Вглядываюсь в недра холодильника – вижу сыр.

– Ага-а-а-а, попался! Иди к мамочке, желтопузик.

Хватаю сыр за бочок и жадно тащу из глубины полки.

– Так-так-так, кто тут ещё у нас прячется? – Боже мой, уже с продуктами разговариваю, совсем кукухой поехала… Пох, смотрю дальше.

На полках выстроились контейнеры с едой. Я всегда готовлю впрок, иначе семью не накормишь. Они же все такие внезапные: «Мама, есть хочу!», причём не заранее, а когда уже вот-вот в голодный обморок свалятся. А я типа должна ответить: «Уно моменто, сеньоры!» – и выудить из холодильника кулинарный шедевр. Вот поэтому у меня там всегда стоят заготовленные блюда: различные гарниры, всякие мясные или рыбные блюда, какой-нибудь пирог или запеканка, а частенько и супчик. Контейнеры у меня разных форм и размеров, так что изнутри холодильник напоминает мне тетрис.

Между элементами этой головоломки сейчас змеёй ползёт моя коварная рука, движимая голодным брюхом. Авось найдется чего-нибудь интересненькое. О, оливочки! Идите к мамочке. Ну и, конечно же, я такая сладкоежка, что просто умру, если не съем сегодня шоколадку. Затариваюсь «Милкиуэем».

Осматриваю свою добычу: нормальный такой брусок сыра, банка оливок и целая гора не утопающего в молоке шоколада – пизда моей диете. Ну, что поделать, такой день – нажираться так нажираться! Нарезать и раскладывать по тарелочкам нынче не наш метод! Задрав подол футболки, сооружаю из нее торбу, кидаю туда сухпай, выключаю свет на кухне ногой и крадусь по коридору обратно в свой маленький рай.

Реклама как раз подходит к концу, есть время подготовить поляну. Открываю оливки, ставлю на груду книг, что лежат на моей тумбочке стопкой, туда же кидаю сыр и шики. Запихиваю жопку в гнездышко и с наслаждением вгрызаюсь в брусок свежего и холодного «Покровского». М-м-м-м… Вкуснятина… О-о-о-о, кино!

Снова погружаюсь в переживания героев, и тут начинается сцена с глиной. Хоть и видела эпизод миллион раз, смотрю с замиранием сердца, сжав горло бутылки так, будто хочу её задушить. Ого, как я напряжена! Чёрт! Опять жалею, что не умею сама себя удовлетворять, сейчас бы очень пригодилось.

Бли-и-ин, как же Патрик на неё смотрит!.. Ну, на Деми глядеть по-другому и невозможно – настолько она хороша! Запиваю сыр вином, приступаю к оливкам. Вот момент, когда пара идёт по тёмному проулку, где сейчас застрелят главного героя… Я, как в детстве, мечтаю, чтобы тот не шёл туда, и надеюсь, что он не погибнет.

– Нет-нет-нет, не ходи, тебя же убьют, дурачок! Тебе не понравится… – умоляю я Патрика, несмотря на набитый едой рот, вкладывая в голос как можно больше силы убеждения, но он не слушает меня и шагает навстречу смерти. И это случается…

– Ну я ж говорила, – разочарованно возмущаюсь я и бью себя по лбу. – Ну, теперь не удивляйся. Удачи тебе, чел!

Эмоции меня переполняют, так что я бурно жестикулирую, даже вытягиваю полусогнутую руку и трясу ладонью – типа ну это же элементарно, чувак! Но ничего не помогает.

– Теперь мне придётся напиться! Из-за тебя, между прочим! – сообщаю я Суэйзи, подняв брови и тыкая в экран пальцем.

Ой, всё, надо завязывать базарить с телеком, как тот самый Беляков из Таганрога, пока соседи психушку не вызвали. Ладно! Замкнула рот на невидимый замочек и ключик выбросила в окно. Дальше смотрю в тишине, только жру, пью, вздыхаю и охаю.

В какой-то момент я понимаю, что мне срочно, очень-очень срочно нужно поговорить с кем-то очень хорошим. Так хочется поделиться своими мыслями! Потому что есть ощущение, что, если их не записать или не сказать, они просто исчезнут. А наутро я даже не вспомню, о чём же хотела поговорить.

На очередной рекламе беру телефон, и вдруг до меня доходит, что реально по душам поговорить просто не с кем. Конечно, с друзьями мы общаемся близко и открыто, но мы с Мишей – пара, а значит, я не могу вывалить на кого-то из них свои настоящие чувства. Друзья всегда будут на стороне мужа.

Маме вообще не нравится вся наша проблема с алкоголем. Да и она ещё долго не оправится от потери отца, так что ей вообще не до меня.

Близких подруг у меня не осталось. Как только мы повыскакивали замуж, у каждой семья встала на первое место, и все девичники сами собой сошли на нет.

Вдруг я ощущаю себя приведением – в точности как главный герой фильма.

– Патрик, не грусти! Я такая же, как и ты, меня настоящую никто не знает, и никто не видит, а иногда я всё же хочу быть услышана…

И тут на меня накатывает желание написать Николаю, да такое острое, что просто не могу с собой ничего поделать. Во мне столько алкоголя, что внутренняя правильная Мила, которая в моменты сомнений пытается меня образумить, привести все аргументы и убедить поступить мудро, сейчас сидит связанная толстыми веревками и с кляпом во рту. Всё, что я вижу, – это её огромные испуганные глаза, которые умоляют: «Не делай этого!»

Но пока нудная отличница нейтрализована и не в силах выбраться, мною правит та Мила, которой всё нипочём. Она взбалмошная, импульсивная, действует бездумно и не парится о последствиях.

Дальше помню, как я что-то набираю, стираю, опять набираю… Миллион мыслей из моей пьяной головы через нетвёрдые пальцы выскакивают на экран телефона, теснятся, как граждане в час пик, рассаживаясь по невидимым мини-самолётикам, и улетают в какую-то точку города, где сладко спит ни о чем не подозревающий Николай…

Чёрт, что это? Ощущаю что-то мокрое и тёплое у себя на щеке. Кое-как разлепляю тяжёлое веко – открыть второй глаз нет сил – надо мной нависает собачья морда. Рокси будит меня, облизывая лицо.

Отталкиваю этого муравьеда со стоном «фу-у-у» – псина сопротивляется, прет на меня как танк. После недолгой борьбы сдаюсь, расслабляюсь и позволяю терьерше вдоволь нализаться. Лежу, терплю, подумываю над тем, что в следующем поединке нужно будет взять эту слюнявку на «удушайку», как борцы ММА. Может, тогда она не будет так рваться ко мне со своим мокрым языком.

А-а-а-а, всё, извини, девочка, больше я этого вынести не могу. Отпихиваю наглую рыжую морду и бегу в душ, смыть с себя слюни собачьей любви. Резко встав, понимаю, что вчера перебрала: меня мутит и сердце колотится. Явные признаки похмелья.

Держусь за голову. По ощущениям, если убрать руку со лба, всё содержимое головы взорвётся и вытечет через глаза и уши. Жесть, неаппетитная картинка. Не блевануть бы.

Глотаю два аспирина, запиваю водой и ползу в душ – уж он-то мне точно поможет. Мне кажется, душ для меня лекарство от любых невзгод. О-о-о-о да-а-а! Волшебные струйки разносят по телу блаженство, мозг потихоньку начинает работать.

Припоминаю, что вчера мы плясали в клубе, веселились, потом моё настроение испортилось из-за одной курицы. Сексуальной молодой курицы. Тем не менее я сдержалась и не устроила истерику. Возвращаясь домой, мы даже подурачились с мужем.

Стою под горячим дождиком, улыбаюсь воспоминаниям… Потом резко распахиваю глаза – бля-я-я-я-я-я, это же еще не конец. Мы же потом посрались, потом я бухала, смотрела кино, страдала и… Бля-я-я-я-я-я, нет! Нет!! Нет!!! Только не это!!! Я же собиралась написать Николаю…

Как ошпаренная вылетаю из душа, заматываюсь в полотенце и несусь к телефону, оставляя мокрые следы на линолеуме. Рокси подбегает и начинает слизывать воду с моих ног. Хватаю мобилу, смотрю на экран, немного сомневаюсь, стоит ли заходить в ватсап. Подержав палец над зелёным кружочком, все же тыкаю в него.

Открывается список контактов, последний Николай… Пи-и-и-и-изде-е-е-е-ец… Отправила ему миллион сообщений. Сука, даже голосовые… Все просмотрено, но ответа нет… Вот он, наверное, в ахуе! Да я сама в ахуе! Бли-и-ин, как я могла?! Идиотки кусок! Бью себя по башке. Ауч! Нельзя так делать с бодуна. Боль отдаётся где-то в глубине мозга и превращается в тошноту.

Псина просится на улицу. Ну правильно, время уже обед… Ни хера я спать! Пойдем в лес, девочка, посмотрим весь ужас, который натворила. Ебанько…

Продолжение следует