Текст книги "МилкиУэй. Часть первая. Птичка среднего возраста"

Глава 4. «Если тебе будет грустно…»

По ощущениям, я только сомкнула веки, а будильник уже орёт. Капец, как же меня рубит!.. Муж такой тёплый, под одеялом та-а-ак уютно… Хочется целый день нежиться в этом безмятежном сонном царстве. Кожей лица ощущаю, что в квартире прохладно – именно из-за этого сон крепкий и хороший. Беда, что его катастрофически мало. И очень тяжело заставить себя вылезти из тёплого кокона. Но нужно себя заставить. Стиснув зубы, я делаю это.

Выбираюсь – и сразу начинаю мёрзнуть. Меня аж потряхивает, и я тут же ощущаю острое желание выпить обжигающего кофе. На цыпочках пробираюсь к двери. Рокси косится на меня одним глазом и зарывается носом под одеяло – типа «меня не трогай, я в домике». Обычно собаки будят своих хозяев, а у нас всё наоборот. Псина такая же «сова», как и все члены семьи. Только наш папа просыпается более-менее легко и в настроении, все остальные – злые, хнычущие, угрюмые и сонные капризули.

Крадусь в душ. Горячие струи пробуждают меня медленно, но верно. Кофе, кофе, кофе, хочу кофе! М-м-м-м, какой же офигенный аромат! Реально запах горячего кофе люблю больше, чем вкус. Пью свой обожаемый напиток и смотрю в окно.

Город спит, погруженный в холодную тьму. Выглядит жутковато, аж не хочется туда идти. Но нужно, ничего не поделать. Кофе немного согревает внутренности. Чтобы помочь ему, утепляюсь снаружи – надеваю толстые носки, джинсы, свитер и куртку. Фак, всё равно мёрзну…

Выхожу на улицу, меня начинает бить колотун. Бегу в тачку. Пока «ласточка» греется, врубаю печку и поджопник на полную мощность. Начинаю постепенно оттаивать и расслабляю дрожащее тело. Ну всё, пора.

Выруливаю на пустынную трассу, еду, слушаю музыку, ощущаю себя персонажем фильма ужасов. Вокруг темень, нет ни машин, ни людей. Даже природа спит. Лишь неугомонный ветер, страдающий бессонницей, тиранит придорожные деревья, не давая им задремать, а те нервно отмахиваются от маньяка длинными ветками. Странное состояние. Организм будто не может понять, что происходит, почему всё пошло не по режиму?

Такое чувство, что нереальным усилием воли я заставила работать маленький уголок мозга, который отвечает за вождение авто, а всё тело по-прежнему спит. Это похоже на вид за окном, когда вдруг просыпаешься посреди глубокой ночи от кошмара и таращишься на соседний дом, чтобы хоть как-то прийти в себя и понять, что весь тот ужас не взаправду, а вот этот грёбаный дом, фонарь и улица с припаркованными машинами – настоящее. Смотришь на этот дом, а там все окна тёмные, и только в одном-единственном горит свет. И невольно задумываешься: там такой же дебил, как и я? Сидит и пытается отдышаться, объясняя себе, что Фредди Крюгер всего лишь выдумка и не может жить под твоим матрасом. Но на всякий случай всё же включает свет.

Так вот, сейчас я и есть тот дом с одним горящим окошком. Ну ничего, скоро придётся пробудиться полностью. Это неизбежно.

Подъезжаю к вокзалу заранее. Прохожу все виды контроля и устраиваюсь в зале ожидания. Не хочу мёрзнуть на перроне. Как объявят, так и пойду.

Сижу, разглядывая сонных людей. Кто-то готовится встретить родных, кто-то собирается в путь. У этих глаза горят возбуждением, и я сразу поддаюсь ностальгии.

С самого детства я обожала поездки. Неважно, куда и с кем! Ведь любое путешествие – это новое приключение, побег из серых будней, из «дня сурка». Самое крутое – в отсутствии жёсткого режима, в свободе во всём: что и когда ты будешь есть, что наденешь, чем займешься, во сколько ляжешь и когда встанешь. Эта отдельная маленькая жизнь, полная восхищения, удивления, блаженства, восторга, вклинивается в твоё обычное серое существование и навсегда остается в душе ярким и неповторимым сюжетом.

По залу ожидания носятся детишки. Родители клюют носом в креслах, пытаясь принять более-менее удобное положение, чтобы не отвисала челюсть и не капала слюна, а голова не клонилась во все стороны поочерёдно, каждый раз заставляя хозяина проснуться от внезапного ощущения падения. Некоторые дяди и тети постарше шикают на своих и чужих неугомонных отпрысков. А у мелюзги шило в заднице, и доставать его оттуда они не намерены.

Недалеко от меня сидит парочка молодых людей. Рядом с ними коляска-трость, в которой сладко посапывает малышка, на вид восьми-десяти месяцев. Смотрю на них и думаю: «О-о-о-о, вот это будет весёлое путешествие, особенно у ваших соседей».

Ну реально, если едешь на отдых с малышом, это уже не отдых, а стрессняк, причём и для вас, и для ребенка, и для всех, кто оказался рядом.

Громкий голос, объявляющий прибытие поезда, вырывает меня из задумчивости. Встаю на ватные ноги и заставляю их двигаться в сторону дверей, ведущих на перрон.

Обхватываю ладонями локти и прижимаю руки к телу как можно плотнее, чтобы удержать внутреннее тепло. Плетусь по тускло освещенной платформе туда, где, по моим прикидкам, остановится вагон. Вот уже поезд слышно. А теперь и видно. Меня накрывает знакомым и любимым с детства запахом железной дороги, и я в предвкушении встречи высматриваю нужный номер вагона. Ага, вот и он.

Встречающие распределяются на мини-кучки и стягиваются поближе к выходам. Уставшие проводники открывают двери, выпускают народ. На изможденных лицах пассажиров читается облегчение – как у легкоатлетов на финишной прямой, когда они уже видят ленточку и понимают, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и всё – все трудности, испытания и препятствия окажутся позади и наступит долгожданный отдых.

Я стою позади толпы, гляжу на тех, кто протискивается из узкого выхода мимо проводника, потом корячится по неудобной лестнице, волоча чемоданы и сумки. Моих всё нет. Ладно, подожду. Кучка между тем рассасывается. Понимаю, что мне лучше зайти внутрь.

Объясняю проводнице, что встречаю родителей, и по её лицу, на котором тут же проступают сочувствие и жалость, понимаю: меня ждёт пиздец.

Поднимаюсь в пустой вагон, в теплую, дурно пахнущую духоту. Тошнотворно, фу-у-у!.. Стараясь не дышать носом и даже не представлять, что могло так навонять, высматриваю родителей. Нахожу их ближе к середине и просто охреневаю от увиденного…

Не верится, что всего лишь пару недель назад папа был активным, жизнерадостным, на позитиве… Смотрю и не могу узнать. Теперь это лишь жалкое подобие моего отца. Осунувшийся, дико похудевший, как будто из него выкачали воздух, а вместе с ним и жизнь. Человек с серо-жёлтой кожей и большими напуганными глазами.

Не зря говорят, что глаза – зеркало души. Глаза папы говорят, что он знает: его тело погибает. С каждой минутой жизнь тонкой струйкой вытекает из него. Он понимает, что дальше ждёт неизвестность. И это его пугает до чёртиков.

И вот что я скажу ему? Типа «всё будет хорошо»? Что за бред! Как вообще можно успокоить человека, который готовится к тому, чего боятся абсолютно все люди, в любом возрасте, любого сословия и социального статуса. Готовится к смерти…

Только подойдя ближе, я ощущаю запах – жуткий смрад, как будто тело уже начало разлагаться… Стараюсь улыбнуться, скрыть одолевший меня ужас, но, судя по лицам родителей, получается плохо. Я всегда слишком открытая и эмоциональная. Говорить о том, что чувствую, не умею и не привыкла, но на лице всегда всё написано.

– Приве-е-е-ет! Как доехали?

Я стараюсь говорить ласково, но голос предательски дрожит.

– Привет, доча. Возьми сначала сумки, сейчас там все выйдут, ты их вынести, а потом ко мне вернись, поможешь папу вывести… – монотонно отвечает мама.

– Привет, дочь, – еле слышно произносит отец.

Я, как робот, получивший команду, хватаю сумки, выношу и возвращаюсь. Делаю всё машинально, в голове крутится одно: «Не думай об этом сейчас, подумаешь потом! Ты сильная, ты должна быть сильной, ты нужна маме! Не думай! Не думай! Не думай!!!»

Пока выполняла мамино поручение, как ни странно, почувствовала себя увереннее. Первый шок прошёл, эмоции получилось задвинуть подальше и сосредоточиться на том, что я должна сделать сейчас. Как на работе, как с обычными домашними заботами – просто берёшь и делаешь, не думая о том, чего хочешь и не хочешь. Спасибо, Скарлетт О'Хара, за совет, реально помогает.

Лишний раз убеждаюсь: всё, что встречается в нашей жизни – будь то фильм, книга, картина, песня, история или человек, – обязательно для чего-то нам нужно. Вот и «Унесённые ветром» стали для меня пособием по выживанию в некоторых ситуациях.

Мы с мамой помогаем отцу выйти из вагона, доводим до лавочки. Папа отдыхает, а я перетаскиваю сумки в машину. Едем в неловкой тишине, иногда перекидываясь дежурными фразами о детях и работе, но разговор не клеится. Звоню мужу, напоминаю, что где лежит, кого чем покормить, во что одеть и так далее. Обходимся без привычных «целую» на прощание – до конца пока не помирились. Но уже разговариваем – это хоть что-то! Мы на верном пути.

Вскоре добираемся до дома родителей. Помогаю папе добраться до квартиры, перетаскиваю багаж, беру у мамы список продуктов и быстренько затариваюсь в ближайшем магазине. В сотый раз наказав ей, чтобы звонила, если понадобится помощь, еду к себе.

В квартире тихо и пусто, как и в моей душе, только Рокси сходит с ума от радости, и ее безыскусная любовь немного поднимает мне настроение.

Мне в таком состоянии очень хочется обнять кого-то любимого. Так как под рукой только собака, хватаю её, усаживаю к себе на коленки и притягиваю покрепче к груди. Она такая тепленькая, мягонькая и живая – начинает лизать мне лицо и шею. Как ни странно, это помогает. Я даже улыбаюсь. Ну что, схожу с девочкой погулять сегодня пораньше. Нет настроения браться за какие-то домашние дела, нужно проветрить голову, остальное потом.

Не разуваюсь, беру наушники, поводок и псину. На природе, как и в душе, сыро, серо, мерзко, холодно. Улица застыла, деревья обнажены, земля ничем не прикрыта, не защищена, воздух наполнен чувством безысходности… Всё замерло в ожидании невыносимого удара зимы.

В лесу Рокси несется к норам, а я торчу столбом и мёрзну. Вокруг летают снежинки, из головы не идет утренняя картина. Никак не могу очухаться. Как мне это развидеть?

В наушниках Нилетто, Рауф и Фаик поют «Если тебе будет грустно», и я понимаю, что мне на самом деле капец как печально. И в этот момент я не хочу быть сильной, хочу быть слабой. Меня накрывает тоской такой мощи, которую можно сравнить разве что с лавиной. С ней невозможно бороться, она сбивает с ног и несёт тебя с бешеной скоростью куда-то в неизвестном направлении. Всё, что ты понимаешь, – это что ты летишь вниз, у тебя будут сломаны все кости, а возможно, и шея, ты будешь погребён под твёрдой толщей плотной, как камень, массы, в темноте, одиночестве, лишённый возможности кричать и дышать. Никто не придёт тебе на помощь. Всё лишь в твоих руках. Всё, что ты можешь сделать, – не сдаваться, захотеть жить дальше и выбираться самостоятельно.

В этот момент я очень чётко начинаю осознавать, что папы реально скоро не станет. Мы положим в гроб его тело, и оно займёт своё место под землёй, и мама останется одна. И пусть у меня никогда не было близких отношений с отцом, пусть я не ощущала его любви, всё же мне будет его не хватать. Будет не хватать самой возможности пообщаться, которой я, скорее всего, даже и не подумала бы воспользоваться, но всё же сейчас мне так жаль её лишаться. Навсегда. Страшное слово – навсегда…

В лесу меня никто не видит, и, должно быть, это действует на меня расслабляюще. Я развязываю тугие канаты внутри – те, которыми были связаны все мои чувства, и эмоции, они словно косяк рыбин, порвавших сеть, вырываются наружу. Я ощущаю, как слезы потоком льются по щекам, освобождая душу от невыносимой тяжести.

Остановиться я просто не могу. И не хочу. Приседаю и закрываю лицо руками. Рядом ни души – а я всё равно стесняюсь показать горюющее лицо. Я по-настоящему, от всей души, реву. Слышу, как всхлипываю, прямо навзрыд… Не ожидала от себя такого. Не помню, когда в последний раз так плакала. Мне кажется, что вообще никогда – так давно это было.

Это во мне заливается слезами маленькая девочка, которая поняла, что скоро её папы не станет и она уже не сможет наладить с ним отношения, доказать ему, что достойна любви. На душе одиноко и горько…

Мозг пытается понять происходящее и принять. Я и правда всё прекрасно понимаю, осознаю, что никто не виноват. Это грёбаная болезнь, от которой никто не застрахован. И всё же мне так грустно! Невыносимо грустно.

Бесит, что я ничего не могу с этим сделать. Что должна смириться, принять, навсегда попрощаться с отцом. Осознавать, что больше никогда в жизни не услышу его голос, не смогу ничего сказать. Что папа не сможет поздравить Жеку с окончанием школы и не поведёт Ксюху под венец. Он уйдёт из нашей жизни навсегда, и очень скоро.

Мы не знаем, сколько кому из нас отведено. Многие погибают в юном возрасте, дети умирают и от рака, и от несчастных случаев. Можно бесконечно спрашивать Вселённую: «Ну почему?! Почему?! Почему!?», но ответа мы не дождёмся.

Папа всё-таки прожил хоть и не очень долгую по общим меркам, но хорошую жизнь. Невыносимо трудно принять необратимое… Но, как ни странно, когда я подумала обо всем и спокойно, без лишних глаз и вмешательств, поплакала, на душе стало полегче.

Кажется, я понимаю теперь, что такое светлая печаль. Я осознаю, что больше не могу злиться и обижаться на отца, и всегда буду вспоминать только его сильные и лучшие стороны. И раз я ничего не могу поделать с тем, что его скоро не станет, могу хотя бы помочь маме проводить его на тот свет достойно. Займусь всем, чем понадобится, и буду сильной.

Встаю с корточек, встряхиваю затекшими ногами и, глубоко вздохнув, вытираю щеки. Чувствую, что буря унялась.

На обратном пути встречаю пожилую соседку. Здороваясь, опускаю взгляд и спешу побыстрее уйти. Вижу на её лице заинтересованное выражение. Глаза у меня сто процентов опухли и покраснели – такой меня здесь ещё никто не видел. Чтобы избежать лишних расспросов, я втыкаю наушник и быстрым шагом убираюсь подальше от любопытной старушки. Представляю, какие картины сейчас рисуются в её воспаленном мозгу. Да и пох, пох, ах, ох.

Дома сразу впрягаюсь в рутинные обязанности. Они никогда не кончаются, зато прекрасно помогают отвлечься от грустных мыслей. Сосредоточиваюсь на списке дел, которые нужно успеть закончить за сегодня и в ближайшие выходные.

Погрузившись в привычные занятия, не замечаю, как пролетает время. Не успела оглянуться – уже вечер. Жене не терпелось увидеться с дедушкой. Мы сходили к родителям, дед с внуком немного поболтали, но после этого визита мама написала в ватсап, что отец не хочет, чтобы ребятишки его видели таким и запомнили немощным. Приходить нужно мне одной. Ответила ей, что не против. Сыну объяснила, что дедушке тяжело, всё болит и так далее.

Слава богу, у меня очень понимающий ребёнок. Жека может расстроиться, поплакать, но в итоге принимает всё как есть. С ним можно поговорить на любую тему: о взрослых проблемах и о его сиюминутных переживаниях, о работе и учёбе, о дружбе и предательстве, о любви и сексе – вообще обо всём на свете. И ему это очень нравится. Он любит общение со мной и с другими людьми. Мне кажется, из парня выйдет первоклассный бармен. Из него и психолог получился бы хороший, но вот проблема – ребенок ни в какую не хочет учиться… А для работы в баре у Жеки уже сейчас все данные: он обожает делать всякие коктейли и мини-блюда, любит и умеет слушать, к тому же «сова». Ну, и образование не нужно. Ладно, поживём – увидим.

Сидим на Жекиной кровати, рассуждаем, какая жизнь непредсказуемая штука. Вздыхаем, что у ученых не получается придумать ничего путного от рака. Напоминаю сыну, как однажды, годика в четыре, он по дороге из садика заявил, что вот вырастет и изобретёт лекарство от всех смертельных болезней. Женька смотрит недоверчиво и восхищённо, говорит, что не помнит такого. Ну, ещё бы! С тех времен столько всего утекло и притекло…

Мы вспоминаем ещё кучу всяких мелочей из его раннего детства. Сын просит повторять истории, которые слышал миллион раз, но видимо, я рассказываю так эмоционально, что ему не надоедает. Он каждый раз кайфует, переживая эти воспоминания вместе со мной. Мы ржём до слез и потом желаем друг другу спокойной ночи. Я довольна тем, что у моего ребенка поднялось настроение и он не будет полночи рыдать по умирающему дедушке. Женя всё переживет. Я им невероятно горжусь!

Ксюня вырубилась на диване под мультик. Теперь – «миссия невыполнима»: надо перетащить её в постельку и раздеть так, чтобы девочка не очухалась.

Подхватываю спящую красавицу и аккуратно несу её в комнату. Хорошо, что там не включён свет. Ксю чуть-чуть шевелится, о чем-то спрашивает сквозь дрёму, но ощутив под собой родную кроватку, разваливается, как морская звезда, и сладко засыпает. Я, довольная раскладом, иду в душ. Чувствую эмоциональное расслабление, ведь на сегодня мои задачи выполнены.

В постели долго ворочаюсь – не могу уснуть, несмотря на усталость. Думы крутятся вокруг отца, его жизни, его поступков, моей жизни, наших с ним отношений, влияния всего этого на всех, кто был рядом с ним и со мной. Бесконечная вереница мыслей, хаотично перетекающих одна в другую. Не видать мне покоя. Если не отвлекусь, просто сойду с ума. Пойду к мужу.

Крадусь по тёмной квартире. Нахожу своего мужчину в зале. Он по обыкновению предаётся любимым занятиям: таращится в телек и бухает. Замечает меня в коридоре и смотрит. Пытается угадать, что буду делать дальше. Я, немного замявшись, неуверенно подхожу к дивану. Стою, гляжу мужу в глаза, а он – в мои. Оба молчим.

Самое главное, чтобы он меня не оттолкнул. Мне сейчас нужно совсем другое. Подхожу к своему законному диванному месту, справа от любимого, и устало сажусь рядышком. Мне грустно и одиноко, наверное, поэтому я неосознанно тяжело вздыхаю. Миша по-прежнему пялится в ящик, игнорируя моё состояние. Какое-то время сижу на диване, как зомби, подняв лицо к экрану и абсолютно не понимая, что там происходит. Просто бегающие картинки, неспособные сейчас увлечь мой воспалённый мозг. Я хочу совсем не этого. Муж намёков не понимает – пора показать ему своё желание.

Пересаживаюсь к нему на колени, обнимаю за шею и прижимаюсь всем телом к его груди. Михаил неуверенно кладет ладони мне на спину. Хочется, чтобы в его движениях было больше твёрдости, чтобы я ощущала себя его женщиной, понимала, что дорога ему и нужна.

Раньше муж охотно и очень крепко прижимал меня к себе, но это было о-о-очень давно… Я не знаю точно, что на меня так действует, почему я вдруг так дико и безудержно нуждаюсь в Мише как в мужчине… Может, из-за того, что я вот-вот потеряю отца? Я же всю жизнь думала, что папа защитит меня, если это понадобится. Пусть он и не показывал любви, я всё же верю, что отец любил меня, просто по-своему… Потеряв его, я останусь беззащитной маленькой девочкой.

Но ведь у меня есть муж, и он точно не даст меня в обиду. Никогда в этом не сомневалась. Значит, что-то другое… Возможно, это защитная реакция организма на скорую утрату. Мне кажется, когда понимаешь, что близкого человека не стало или вот-вот не станет – не важно, какие там у вас отношения, – в любом случае появляется ощущение, что ты разваливаешься. В районе грудной клетки как будто образуется огромная дыра, и необходимо прижать к себе что-то родное и тёплое, чтобы через эту брешь не вылетели остатки тепла, энергии и жизни.

А может, я просто выжата как лимон и психически, и физически, вот мне и нужно, чтобы меня немного пожалели? Всё-таки я девочка, настоящая, живая, не робот.

Посидев немного в объятиях мужа и поразмышляв о причинах своих мучений, я наконец откидываюсь немного назад. Смотрю в лицо, такое родное и такое моё. Обхватываю его ладонями и тяну навстречу своему. Мне совершенно точно нужно немного любви и ласки.

Целую его мягкий и тёплый рот. Сначала просто прижимаюсь губами, потом приоткрываю их и нежно захватываю его верхнюю губу. Провожу по ней языком, втягиваю в свой ротик, м-м-м… Такая мягкая и манящая, я её обожаю!

Чувствую Мишино нежелание и легкое сопротивление. Раньше он всегда отвечал на такое, мы заводились с пол-оборота и быстро переходили к делу. Что-то не так. Я его просто не узнаю. Руки мужа не шарят по моему телу, а губы не впиваются в мои страстным поцелуем… Да что за пиздец… Он тупо не хочет меня! Я могу заставить его трахнуть себя, но совершенно точно не хочу и не буду. Прерываюсь, еще раз заглядываю ему в глаза. Дорогой уводит взгляд…

– Мил, я устал, давай не сегодня…

Во мне тут же закипает всевозможное говно, которое копилось годами. Хочется за ближайшие десять секунд прокричать миллион обидных фраз типа: «Да ты охуел?!», «Устал он, бля, посмотрите на него!», «Не хочешь меня, так и скажи!», «Завел себе молодую сучку? Пиздуй тогда к ней, пусть она тебя ужином кормит!», «Если я тебе не нужна, какого хуя ты меня терпишь, такую беспонтовую?!»

Пока в башке бушует Мила-истеричка, разумная Мила тупо считает до десяти, заклеив скотчем рот неугомонной соседки. Если бы муж поднял глаза, то увидел бы все мои эмоции – они сейчас на лице написаны большими буквами. Но он не смотрит. Не хочет выяснения отношений. Да и я не хочу. Я хотела совсем другого, но не в силах заставить его дать мне то, чего он не желает…

Идёт всё лесом! Молча встаю с мужа и отправляюсь в спальню.

Чувствую себя опустошённой, ненужной. Выброшенной бутылкой. Вино… Хочу вина… Нет, нельзя. Я не должна. Нужно срочно отвлечься на что-то. Лежу в постели, погружённая в темноту комнаты и в мысли. Голова сама собой переключается на любимые темы.

Отношения. Почему у нас с Мишей всё так сложно? Как нам найти путь друг к другу? Разговаривать муж не любит и не хочет, как же нам помириться? Мозг отчаянно пытается найти этот способ, ведь я невероятно нуждаюсь в своем мужчине. Он даже не представляет, как сильно мне не хватает его сейчас.

Мне так обидно и пусто, что я сворачиваюсь клубочком и пытаюсь исчезнуть. Не хочу быть в этой холодной одинокой кровати. Буду искать спасение привычным способом – укроюсь от реальности в своем мире, в стране фантазий, мечтаний, воспоминаний и желаний. Найду там что-то самое лучшее, подумаю о том, что не даст мне сойти с ума.

Закрываю глаза, пытаюсь отыскать в закоулках разума хоть какую-то подсказку. И мозг подкидывает одно из самых ярких событий. Улетаю в него, жалея лишь о том, что не могу вернуть тот вечер.

Помирились мы тогда круто. Это было хер знает сколько лет назад, и самое смешное, что я напрочь забыла, из-за какой ерунды вышла ссора. Помню, что так же не разговаривали почти неделю и это нас дико отдалило. Я готовилась паковать чемодан. Думала: если вечером не помиримся, с утра соберу вещички и свалю к маме. В мыслях я уже развелась и вернула девичью фамилию. К тому же рассудила: хрен кого к себе подпущу в ближайшее время. Ну, а раз терять было нечего, тупо захотела трахнуть на прощание своего необщительного и гордого мужа.

Тем вечером после душа я пошла искать Михаила, переполненная решимостью во что бы то ни стало добиться от супруга последней близости. Хотела перед расставанием ощутить его тепло, одарить лаской каждый сантиметр его кожи и получить взамен незабываемый коктейль ощущений. Тот микс я планировала смаковать всю дальнейшую жизнь одинокой бабы, сидя на подоконнике, наблюдая дождь за окном и кутая озябшие плечи в пушистый плед.

Я знала, что Миша в это время торчит в зале. В коридоре, за стеной, отделяющей меня от цели и скрывающей мои намерения, немного зависла, собираясь с духом. Мне было стрёмно, что инициатива исходит с моей стороны. Как-то это неправильно… Но хотела я его безумно, а телу было плевать на нашу ругань и принципы. В общем, желание победило, и я сказала себе: «Хули ты тут торчишь, как последняя зассыха?! Иди и накинься на своего угрюмого мужа. Пусть знает, чего лишится!»

Выбравшись из укрытия, я прямой наводкой направилась к объекту вожделения. Михаил явно не был готов к такому повороту, ведь всю неделю мы тщательно избегали друг друга и старались держать дистанцию. Он поднял удивлённые глаза и застыл, выжидая. Не говоря ни слова, я подошла и одним махом оседлала его колени. Вцепилась в его мощную шею и впилась губами в его рот.

Сказать, что супруг офигел – ничего не сказать. Но мое тело было уже не остановить. Поэтому мужу пришлось-таки ответить на поцелуй. С каждой секундой я чувствовала, что он всё больше поддается напору. Мой рот был ненасытен, а безумным и страстным ласкам невозможно было сопротивляться.

Я начала двигаться вперёд и назад, чувствуя, как во мне растёт возбуждение. Накрыла ладонями его руки и опустила их на свои булочки. Миша легонько их сжал и по привычке начал помогать мне двигаться, чуть сильнее прижимая к себе. Мы всё так же продолжали целоваться, я дразнила своим языком его, а потом запустила руки к нему под футболку. Муж такой большой и волосатый, и мне нравится слегка тянуть его за шерсть на груди…

Да-а-а… Офигенное воспоминание! Все прямо как наяву – протяни руку и дотронешься. Закрываю глаза и наслаждаюсь просмотром мини-фильма «Развратная Мила прощается с любимым мужем».

Все так же сидя на любимом, прерываю поцелуй и стягиваю с него футболку. Он трёт мои затвердевшие соски прямо через ткань домашней маечки. Я в экстазе, эта ласка отзывается у меня между ног, киска становится горячей и влажной. Я сильнее начинаю двигаться на нём, чувствую, какой он твердый. М-м-м-м. Кайф…

Трусь ещё немного, потом спрыгиваю и одним быстрым движением стягиваю с него трусы вместе с шортами. Усаживаюсь на пол прямо между ног Миши, и он тут же даёт мне подушечку – переживает за мои коленки. Я подпихиваю мягкую подстилку под себя и набрасываюсь на мою любимую «конфету». Сосу пенис жадно, стараюсь захватить как можно больше, крепко сжимаю рукой и губами. Как же я скучала, мне кажется, что мы вечность не любили друг друга.

Муж постанывает. Я тащусь, когда ему так приятно, люблю, когда он помогает мне руками, держит за волосы, например, и направляет голову, задаёт темп. В этот раз он лишь аккуратно придерживает мою шевелюру. Немного поласкав его, я встаю, разворачиваюсь к нему спиной, стягиваю шортики, отодвигаю мокрые трусики в сторону, и раздвинув свои булочки, медленно сажусь прямо на влажный от минета член.

У нас обоих вырывается стон, полный блаженства. Любимый держит меня за талию и энергично толкает бёдра навстречу, сильными ручищами помогая насаживаться на него. Двигаемся так, сколько позволяют мне мышцы ног. Потом я забираюсь на колени мужа полностью, прислоняюсь спиной к его груди и широко развожу ноги, упираясь пятками в диван.

Теперь мне удобнее, и я продолжаю. От смены позы ощущения меняются, и мы замедляемся. Эти неторопливые скользящие движения приносят нам обоим нереальное удовольствие, продлевая наслаждение.

Я поворачиваю лицо к мужу и нежно его целую. Одна его ладонь ласкает мой сосок, а вторую я кладу на киску, и он её аккуратно поглаживает. Мне это капец как нравится – я кручу задницей, хочу ощущать его повсюду внутри себя, выгибаюсь. Любимый сильнее сжимает мой сосок, двигает рукой чуточку быстрее и целует мою шею. Пытаюсь стонать потише, но у меня плохо получается.

Я на самом пике удовольствия, делаю несколько интенсивных движений, прижимаюсь клитором к руке мужа и наконец-то кончаю… Чувствую себя как желе…

Ноги дрожат и соскальзывают с дивана на пол. Тяну мужа за собой. Мы встаем, я опираюсь руками на журнальный столик и прогибаюсь так, чтобы он мог войти в меня максимально глубоко. И Миша это делает.

– Шлёпни меня! – нетерпеливо шепчу я.

Он шлёпает тихонько – боится, что сын услышит или соседи. Увеличиваю амплитуду, всё сильнее прижимаясь задом к мужу. Хватаю себя за ягодицу и тяну её наверх, чтобы плотнее ощутить член. Двигаюсь быстрее. Муж вот-вот кончит, и я помогаю достичь ему наслаждения. Чувствую, что он ещё больше напрягается внутри меня и слегка увеличивается… Я оглядываюсь через плечо, смотрю в лицо любимого и сладко шепчу: «Да-а-а». Миша видит по моим глазам и слышит по моему голосу, насколько мне хорошо с ним, и это добивает его.

Всего пара-тройка мощных толчков, и, крепко прижав меня к себе, он достигает оргазма. М-м-м-м… Ка-а-а-айф…

Чувствую себя счастливым желейным человечком. Неторопливо с блаженной улыбкой плетусь в ванную. Перед мужем ставлю упаковку влажных салфеток – они у меня по всему дому распиханы, очень нужная вещь.

После ванной плюхаюсь на диван и кладу голову на плечо своего мужчины. Мне нравится и эта близость, и чувство, что не нужно никуда спешить и ничего делать. Такие моменты в моей жизни на вес золота.

К тому же после секса мы становимся ближе и эмоционально. Все наши недоговорки и размолвки заминаются и проходят сами по себе. Переживаю лишь о том, что эти недосказанности могут однажды вылезти в какой-нибудь ссоре… Но я оптимистка и каждый раз верю: не вылезут!

– Выпьешь? – спрашивает муж, пододвигая свой коктейль.

Я несколько секунд сомневаюсь.

– Почему бы и нет? – не устояв перед соблазном, тянусь к стакану.

Делаю глоток. Не могу сказать, что вкусно, но организм рад тому, что в него попал алкоголь. Что-то крепкое – сразу бьёт в голову.

Выныриваю из воспоминания, ощутив острую потребность выпить. Реальность давит на меня, и я не могу себе отказать. Мне кажется, жизнь решила сровнять меня с асфальтом, а если я еще буду дрочить себя из-за синьки, то вообще с ума сойду. Встаю и плетусь на кухню за пузырем.

Открываю холодос – вот она, родимая. Беру бутылку, бокал. Наливаю. Смотрю, как вино струйкой заполняет стеклянный сосуд. Что ж ты за сволочь такая? Приносишь мне удовольствие, а организму страдания. Люблю и ненавижу тебя. Но сегодня скорее люблю, возненавижу завтра…

Мысленно обругав ни в чем не виноватый напиток, ставлю на место бутыль и делаю глоток. М-м-м-м-м… О, да! То, что надо… Теперь мне совсем не хочется ни двигаться, ни думать, я просто наслаждаюсь чувством опьянения, хоть и понимаю, что завтра пожалею.

Подхватываю бокал ладонью, пропустив тонкую ножку меж пальцев, и плетусь в спальню. Проходя мимо зала, слышу голос, который произносит моё имя. Это моя шиза или всё-таки муж реально со мной заговорил? Застываю на месте, поворачиваю голову на звук, в недоумении подняв бровь, смотрю на Мишу.

– Как отец?

Фуух, не показалось…

– Да пиздец…

– Всё совсем плохо?

– Да… Это конец… Больше всего за маму волнуюсь… Ей очень тяжело и психически, и физически. Не знаю, как она это переживёт.

Устало опираюсь спиной о косяк, затихаю. Муж молчит, тоже не знает, что сказать и как на кого повлияет это событие. Надеюсь, ему не безразлично моё состояние, просто он всегда такой немногословный и не особо эмоциональный. Я привыкла к этому, хотя хочу совсем другого… Хочу, чтобы он был внимательным и заботливым, а не холодным и отчужденным… Начинаю нервничать в этой неловкой тишине и на автомате верчу бокал в ладони. Вино закручивается в маленький водоворот, и я залипаю на эту жёлтую карусельку.