Текст книги "Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020"
Автор книги: Людмила Зубова
Жанр: Языкознание, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Время и последовательность действий (таксис)
К различным речевым аномалиям в обозначении таксиса может приводить компрессия высказывания:
В этом тексте значения предшествования и следования выражены одним и тем же глаголом. Таксисное отношение обозначено деепричастиями и темпоральным наречием вновь. Пропущенное звено в последовательности событий – деепричастие засыпая – легко восстанавливается, однако его восстановление приводит к потере художественного смысла. Норма предполагает, что наречие вновь предназначено для информации о возвращении к прежней ситуации после ее изменения, но у Кучерявкина изменение ситуации не обозначено, именно к этому необозначению и привлечено внимание читателя. Момент засыпания представлен как не осознанный ни героиней, ни наблюдателем. По отношению к действию, обозначенному формой кричала, возможна двойная интерпретация таксиса: ‘просыпалась и кричала одновременно’ и ‘кричала после того, как просыпалась’. Обратим внимание на то, что деепричастие просыпаясь – несовершенного вида, и контекст актуализирует именно незаконченность, нерезультативность действия (состояния). Этот контекст позволяет ощутить также, что глагол просыпаться находится на границе между глаголами действия и глаголами состояния.
В лексико-грамматических оксюморонах темпоральные показатели высказываний приходят в противоречие с глагольными формами:
В стихотворении Нади Делаланд на будущее указывает наречие времени, а в стихотворении Виталия Кальпиди – глагол. Фрагмент из стихотворения Кальпиди организован весьма сложно. Нестандартным глагольным управлением первой строки автор говорит о причине как о вине (регенерируя былую синонимию этих слов). Это приводит к тому, что глаголы настоящего времени приобретают не свойственное им перфектное значение: слова всплывает и плывет означают ‘наказана’, но семантическая перфектность парадоксальным образом представлена как наглядное состояние с интенцией к обобщению: ‘произведения Шекспира вечны, события, изображенные им, а также причины и следствия этих событий не ограничены временем’. Здесь еще интересно то, что Кальпиди изображает будущее как известное (состоявшееся), которое будет повторяться. В этом смысле можно было бы говорить о такой грамматической метафоре, которая называется будущим нарративным. Однако нарративная линейность резко нарушается темпоральным показателем в прошлом.
Другие примеры противоречий между лексическими показателями времени и грамматическими формами:
и я решил мне было подсказано перечислить
и я перечислил и вспомнил и сам расстроился взял и умер
умер
и ничего не вышло
кроме книг
которые когда-нибудь вышли
через пятьдесят лет
и бывшие
окончательно стали небывшим
Мои стихи. Однажды я увидел,
Как их читает через двести лет
Безногий мальчик в доме инвалидов
И слушает его слепой сосед.
<…>
Они читали, строк не понимая,
Дивясь словам, которых больше нет,
И плакали, друга обнимая,
И это было через двести лет!
наступишь брызнет кашица
и жертва вмиг мертва
я жужелица кажется
не повреди меня
<…>
меняет время кожу нам
узнаешь обо всем
вчера родишься коршуном
сегодня карасем
не знаю лучше хуже ли
в попытке нет вреда
но жужелица жужели-
цей рада быть всегда
Теряя звон своих очей, не обрести чужую волю.
Соленый день давно прошел. Сон тяжелее топора.
Кряхтит вечерний казначей, чужие деньги карамболя.
В стакане каменный крюшон, но он допьет его вчера.
посмотри в окно, о, чего ты ждешь?
Покури в него, петушок. Лиса
улетает мухою – в небеса,
в те, с которых, крученные, свиса-
изоленты, с надписи «колбаса»…
Ну, прощай, бывай, не смотри в окно,
все равно надолго меня давно
не увидишь.
Лексико-грамматические аномалии в этих и многих других текстах указывают на подвижные и множественные точки отсчета относительно момента речи. Взгляд на ситуацию из настоящего, прошлого и будущего предстает расфокусированным.
В следующих текстах сопоставление форм будущего, прошедшего и настоящего времени и, соответственно, разного вида (при последовательности от совершенного к несовершенному) изображает продолжение процесса после его завершения (в будущем):
В строчках В. Кучерявкина можно видеть также имплицитное звено *воскресаю. Столкновение форм разного вида (при последовательности от совершенного к несовершенному) и, соответственно, будущего, прошедшего и настоящего времени изображает продолжение процесса после его завершения (ситуация отнесена к будущему времени). Лирическое напряжение создается тем, что актуализированная процессуальность приводит к буквализации двух языковых метафор-гипербол: метафора пропал – грамматическая (прошедшее в значении будущего) и лексическая одновременно (речь идет не об исчезновении, а о максимально интенсивном ощущении бытия). Последовательность форм времени можно понимать так: ‘я знаю, что произойдет, чувствую это как уже происшедшее, это и происходит сейчас’. При этом строка Я со всей грядущей смертью, с одной стороны, поддерживает образ исчезновения, а с другой, относит этот образ, не перестающий быть постоянно актуальным, к будущему времени. Смещенная последовательность форм времени связана в стихотворении Кучерявкина со столкновением их прямых и переносных значений.
У Дмитрия Строцева в тексте без знаков препинания, но с увеличенными пробелами между всеми словами имеется своеобразная ретардация повествования: в таком пространстве текста замедленное время высказывания противостоит убыстренному времени, маркированному близким контактом глаголов при отсутствии каких-либо темпоральных показателей.
Время и его отношение к моменту речи и к моменту действия (дейксис)
Рассмотрим такой пример компрессии высказывания, деформирующей темпоральную ситуацию:
Можно предположить, что здесь подразумеваются связующие элементы с тех пор, как оказалось, что… Однако смысл приведенных строчек не адекватен смыслу текста с гипотетически восстановленным фрагментом. Лексический показатель уже … месяц ориентирует на употребление прошедшего времени глагола, а в тексте представлено будущее. Центр внимания переносится с получения известия, которое состоялось в прошлом, на более значимый для субъекта факт, относящийся к будущему времени. И этот факт – небытие. Вместе с тем отмечается срок небытия, которому предстоит увеличиваться.
Будущее в прошедшем отчетливо обозначено в следующем тексте:
Эти строчки представляют собой автокомментарий к пародии на постмодернистский набор приемов – к стихам, поставленным в кавычки и состоящим из цитат, перепевов и передразниваний Пушкина, Пастернака, Бродского. Эпиграф ко всему тексту – слова Пушкина, характеризующие поэтический стиль Ленского: Так он писал темно и вяло. Грамматическую аномалию …лет назад / мы встретимся можно объяснить тем, что в тексте обозначено несколько моментов речи и, соответственно, имеется несколько дейктических центров.
Первый из них – актуальное настоящее (время, когда создается текст, повествующий о другом, более раннем тексте). На точку отсчета, находящуюся в настоящем времени, ориентировано предшествование, обозначенное глаголами писал, не знал. Второй центр – прошлое (время, когда автор-персонаж в своем прежнем состоянии писал, не знал). На этот центр ориентировано отношение следования мы встретимся. Будет осень; влюблюсь. Третий дейктический центр – будущее (время встречи, осень). На него ориентировано отношение предшествования (нрзб) лет назад и следования (через (нрзб)… влюблюсь). Четвертый дейктический центр – тоже будущее, но более отдаленное, чем время встречи, – то будущее, которое по отношению к третьему центру было представлено как следование, то есть влюбленность. На четвертый центр ориентировано отношение следования второй степени, выраженное модальной конструкцией: дай мне Боже.
При таком многообразии точек отсчета времени темпоральные показатели (нрзб) лет назад; через (нрзб) неизбежно вступают в противоречие и друг с другом, и с грамматическими формами времени. Затрудненность ориентации во времени, вызванная полицентричным дейксисом, находит соответствие в ремарке нрзб и в заглавии цикла Паранойяна, частью которого является стихотворение. На сюжетном уровне самого стихотворения эта полицентричность и неразборчивость мотивирована монтажом искаженных цитат из произведений поэтов разных эпох. Децентрация момента речи – тоже один из пародируемых в стихотворении постмодернистских приемов.
Одновременность разных точек отсчета – взгляд на событие из настоящего, прошлого и будущего – представлена и в таких стихах:
Мать говорит:
– Ну что же ты, безобразник!
На тебе,
На тебе,
На тебе,
На! —
Но это не мать, а жена,
Трясет, на работу будит.
И даже еще не жена,
А то, что еще когда-то женою будет.
У Олега Григорьева речь идет о том, что человек видит во сне мать, которая бьет его, но, когда он просыпается, оказывается, что его будит (расталкивает) невеста. Сон отнесен к прошлому: сейчас эта бывшая невеста – его жена. Возможно, сон снится сейчас, но его событийное содержание связано с прошлым. Основное повествование ведется в настоящем историческом (настоящем образном) времени, так как рассказывается о том, что было раньше. Форма будет имеет значение будущего опережающего. Для момента речи актуально слово жена. Для момента действия – не жена, а то, что … женою будет. Но знание об этом прошлому не принадлежит. Слова даже еще; еще когда-то – это интенсификаторы, характеризующие отдаленность будущего от прошлого. Ими обозначено знание, свойственное времени речи, но не времени действия. Любопытно, что в сочетаниях даже еще и еще когда-то слово еще имеет противоположные значения ‘пока еще’ и ‘потом’. Такой запутанный дейксис, при котором событийная последовательность находится в противоречии с перцептивной, предстает изобразительным по отношению к заглавию стихотворения: лента Мёбиуса является геометрической моделью преобразования внешней стороны плоскости во внутреннюю. Примечательно, что свойства пространства, моделируемые лентой Мёбиуса, находят в стихотворении Олега Григорьева свое соответствие в темпорально-дейктических категориях.
Возможно, что это описание сновидения говорит о том же, о чем сказано у Павла Флоренского: во сне время идет, «выворачиваясь через себя самого», оказывается «обращенным от будущего к прошедшему, от следствий к причинам», то есть ирреальное время оказывается противоположно направленным по отношению к реальному. Например, человек посыпается от хлопка двери, а перед пробуждением видит во сне действия и события, которые заканчиваются выстрелом (Флоренский 2001: 524–528).
Б. А. Успенский объясняет явление, описанное Флоренским, семиотической отмеченностью запомнившихся эпизодов сна: в памяти остается только то, что важно, что имеет результат (Успенский 1994: 21). В стихотворении Олега Григорьева такой семиотической отмеченностью обладают понятия «мать», «невеста», «жена».
Стихотворение напоминает и о теории З. Фрейда, согласно которой человек в своем подсознании идентифицирует мать и жену.
Глагол быть в функции глагола-связки, частицы было и в экзистенциальной функции
Современные поэты довольно часто актуализируют противоречие между двумя функциями глагола быть – связочной и экзистенциальной.
Например, формула извинения я больше не буду с незамещенной позицией инфинитива переосмысливается таким образом, что десемантизированная связка, становится высказыванием о прекращении бытия:
девочка плачет
я больше не буду
за мамой я больше
несётся не буду
и плачет и плачет
я больше не буду я
больше не буду
так все мы когда-то
я больше не буду
кричали и плакали
больше не буду
когда же отчетливо вдруг понимаешь
что больше не будешь
что ты лишь однажды
и больше не будешь не будешь не будешь
становится страшно
и хочется плакать
Константин Кедров-Челищев разделяет реплику-вопрос где ты был? на две реплики:
Евгений Рейн усиливает экзистенциальное значение глагола многократным повтором-полиптотоном523523
Термин полиптотон обозначает повтор одного и того же существительного или местоимения в разных падежах. Для повтора глаголов в разных формах специального термина нет. Но этимология термина полиптотон (греч. πολύπτωτον, от πολύς – ‘многочисленный’ и πτῶσις – ‘флексия’) позволяет применить его и к глаголам.
[Закрыть], имитирующим косноязычие и напоминающим междометие бла-бла-бла:
Боже мой, какая осень! Наконец, какая проседь!
Что сегодня ночью делать?
Как мне вам в глаза взглянуть!
Этот раз – последний, точно, я сюда ни разу больше…
Что оставил – то оставил, кто хотел – меня убил.
Вот и все: я стар и страшен,
только никому не должен.
То, что было, все же было.
Было, были, был, был, был…
Аналогичный полиптотон у Игоря Булатовского превращается в слитный текст (голофразис):
Последняя строка допускает и такое членение на слова, при котором обнаруживается мерцание сослагательного наклонения: было бы ли был бы ла. Пересегментацию провоцируют предыдущие фрагменты (вышла ева из реки → сказала изреки). А последние три слога былбыла напоминают фразеологизм была не была, выражающий намерение рискнуть, но побуждают прочитать его буквально – в экзистенциальном смысле.
В стихотворении Полины Барсковой «Воздушная тревога» многократный повтор слова был как отзвук слова выбыл с обозначением утраты речи (былвы в конце строки) имеет абсолютно трагичный смысл. Стихотворение предваряется комментарием: «Эти стихи описывают след, оставленный во мне чтением писем». Речь идет о прерванной переписке репрессированных:
Ну
Кому письмо пляши пляши
Кому письмо дыши дыши
Кому письмо пиши пиши
Штемпель:
«Возвращено» «вращено» враще
«Выбыл» был был был был был был был был был был
былвы
«Доставить невозможно»
НЕ
ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ МЕНЯ БЕСПОКОИТ
ТВОЁ МОЛЧАНИЕ
Уже 10 часов
Уже 10 лет
Уже <пропущено> лет твоё молчание тревожит меня
Сочетание Будем Были в стихотворении Ольги Арефьевой концептуализировано прописными буквами. Оно, с одной стороны, напоминает древнерусское второе будущее время (буду сказалъ, будеть сказалъ) со значением предшествования одного будущего действия другому527527
Второе будущее время употреблялось в условных предложениях и вышло из употребления к XVI веку, оставив след в виде частицы буде («А если вы боитесь змей, то предупреждаю вас заранее, не испугайтесь у Вучичей, буде приползет к вам некоторая гадина…» – А. В. Амфитеатров. «Жар-цвет» (1895) – пример из Национального корпуса русского языка.
[Закрыть], с другой стороны, слово Были читается и как существительное:
Когда мы Будем Были,
Когда мы Будем Были,
Будут Были синеногие ящерицы,
Будут Были фантастические рыбы,
Будут Были деревовидные облака…
Будем ли мы?
Когда мы Будем Были,
Когда мы Будем Были,
Наши глаза Будут Смотрели,
Наши песни Будут Звучали,
Наши руки Будут Обнимали…
Будем ли мы?
Частица было встречается в синтаксических конструкциях со значением прерванного или неосуществленного действия (типа пошел было; было пошел). У поэтов слово было употребляется как экзистенциальный глагол, экспрессивно выделенный средствами интонационной пунктуации:
Было! – в тридцать седьмой год от рожденья меня
я шел по пескам к Восходу. Мертво-живые моря
волны свои волновали. Солнце глазами льва
выло! Но сей лев был без клыков и лап.
<…>
Песню весенней любви теперь запевайте вы, майские Музы!
Было! – у самого-самого моря стоял Дом
Творчества. В доме был бар. Но об этом позднее.
<…>
Песню весенней любви продолжайте вы, майские Музы!
Как начиналось? А так: не хватило дивана.
Было – вошел Аполлон в почти новобрачную спальню,
и – чудеса! – был диван. Был на месте, и – нету.
– Боги Олимпа! – взмолился тогда Аполлон. – Где же диван?
Виктор Соснора подчеркивает факт состоявшегося бытия и восклицательным знаком, и тире, и дистантным расположением слова было по отношению к соответствующему глаголу. По существу, именно было становится смысловой доминантой текста.
Поскольку конструкции типа было вошел восходят к старославянскому и древнерусскому плюсквамперфекту, обозначающему результативность действия в прошлом, можно сказать, что в этих текстах происходит своеобразная реставрация плюсквамперфекта, так как акцентируется именно результативность.
У Михаила Айзеберга интонационно раздельное употребление слова было с глаголом несовершенного вида в прошедшем времени обозначает перемену ситуации, отнесенную к прошлому:
Без знака тире слово было читалось бы как частица, со знаком тире оно представляет собой безличный предикатив. В этом случае можно отметить переходную семантику слова было, пограничную между утверждением бытия и сообщением о его утрате. При этом простой факт перемены погоды представлен как событие.
Любопытен текст, в котором синтаксическая отнесенность слова было, а значит, и его грамматическая характеристика оказываются неопределенными благодаря стиховой структуре с переносом и наличию знака препинания после слова было:
Если синтаксически отнести слово было к сочетанию наводнение неба, то было оказывается глаголом, согласованным в роде с существительным, и этот глагол является предикатом двусоставного предложения. А если иметь в виду ритмическое членение и считать, что со слова было начинается новое предложение (как сигнализирует заглавная буква), то оно становится безличным предикативом. В образной системе текста утверждение бытия одновременно относится и к наводнению неба, и к голосам пророков. Возможно, заглавной буквой акцентируется именно ценность бытийности. Если бы знак препинания здесь отсутствовал, словесный комплекс строки Было: два пророка захлестывали площадь Сенатску читался бы как плюсквамперфектное обозначение давнопрошедшего события.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
