Текст книги "Таинства Египта. Обряды, традиции, ритуалы"

Фукар замечает: «Достаточно бросить взгляд на план этого комплекса, чтобы увидеть, как не похож Телестрион на греческий храм». По его словам, это, по сути, вообще не храм, а именно зал инициации для участников этих таинств. Площадь зала – 2712 квадратных метров, и в нем могло разместиться 3 тысячи человек. Очевидно, говорит Фукар, что здание было сооружено в стиле иранской архитектуры. План здания абсолютно такой же, хотя пропорции значительно меньше.

Глава 14
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНИ ТАИНСТВ

Вряд ли можно оспаривать тот очевидный факт, что сущность египетских таинств, их тайны и философия были перенесены египетскими жрецами в страны Европы и Азии в период распада древней египетской религии и зарождения в долине Нила предпосылок христианства. Точно так же, как маги были тесно связаны с греческими философами, так и египетские жрецы, изгнанные из страны, направились в Грецию и там наполнили верования жителей этой страны своей философией. Более того, школы мистицизма, расположенные в Александрии, посылали сотни посвященных в Константинополь и Рим. Как мы уже видели, культ Сераписа и Исиды проник в самые отдаленные уголки Римской империи и даже в Британию, поскольку в местном друидизме совершенно очевидно их влияние. Сальверт пишет: «Мы полагаем, что колдовство было основано теми египетскими жрецами последнего поколения, которые с самого зарождения Римской империи путешествовали по его территориям и которые, хотя и презирались обществом, тем не менее продолжали находить своих прозелитов в низших слоях общества». Далее Сальверт утверждает, что поклонение кошке и козе, столь распространенное в европейской магии, также, вероятно, уходит своими корнями в Египет. Он добавляет: «Хорошо известно, какую важность придавали колдуны тому или иному предмету или действию. Одним из таких предметов был ключ, и мы знаем, как много излечений было совершено при помощи ключа святым Губертом или святым Иоанном Богословом. Крест с рукоятью, который мы часто видим на египетских памятниках, тоже был ключом, знаком монаршей власти. Но у него был и еще один, более глубокий и древний смысл».

Сальверт (к суждениям которого надо все же относиться с большой осторожностью) дает нам очень полезную информацию, когда высказывает предположение, что «магическая книга, известная как Pseudomonarchia Demonum, тоже имеет египетские корни и что имена, упоминающиеся в ней, воспроизводятся с небольшими изменениями в некоторых работах по магии. В этой книге упоминается сирена, фигура, относящаяся к планисферам, некий старец верхом на крокодиле и с соколом на руке. Третья фигура – это нечто вроде верблюда, что говорит о его египетском происхождении… еще одно существо – наполовину волк, наполовину человек, имеющий, как Анубис, клыки собаки; и пятое существо – это Аммон, или Гаммон, имя которого говорит само за себя».

Когда Октавиан (с 27 года до н. э. – римский император Август) завоевал Египет в преддверии христианской эры (в 30 году до н. э.), был нанесен первый по-настоящему мощный удар по египетской религии на ее собственной территории. Однако она пережила свой ренессанс в Италии и на западе Римской империи, вновь появившись в Европе, где культ Исиды поднялся практически на ту же высоту, что и в Египте. Он пробудил интерес к египетской религии во всех слоях общества и стал чрезвычайно моден в Италии.

В Италии храм Исиды был построен в Помпеях в 105 году до н. э., а в 38 году н. э. на Марсовом поле в Риме Калигула возвел величественный храм Исиды Кампенсис. Культ богини в Риме процветал почти пятьсот лет. Зная, какие классы жрецов служили в храмах Исиды в это время, мы можем предположить, что аналогичные типы иерофантов существовали и в Египте в храмах Осириса и Исиды. Прежде всего, существовал верховный жрец, которому помогали три группы жрецов: предсказатели, чьи обязанности заключались в том, чтобы беседовать с богами; «столисты» – которые одевали статуи богов в одежды светлых или темных тонов, чтобы символизировать некое полузнание людей о божественном, и pactophori – стражи священной доктрины. Все они были одеты в длинные светлые одежды, грудь и руки были обнажены, а голова выбрита. Жрицы носили длинные прозрачные одежды с завязанными на груди платками. В руках у них было нечто вроде трещотки, которая должна были отпугивать главного носителя зла – Сета.

Однако вряд ли чистое поклонение Осирису и Исиде получило такое широкое распространение в Европе. Пройдя через Александрию, эти культы вобрали в себя многое из тайных учений этого таинственного города, где философия Греции тесно переплелась с теологией Египта.

Первый царь династии Птолемеев попытался наладить взаимопонимание между своими греческими и египетскими подданными, основав в Александрии религию, в которой сплелись элементы греческой и египетской веры. Он сделал своими советниками искусного мифолога Мането и грека Тимофея из рода Эвлиопидов. Тем самым Птолемей объединил элевсинский культ с культом Исиды и даже изобрел новое божество, которое должно было стать главным в новом культе. Это был Серапис, чье точное происхождение не вполне понятно и который, возможно (а возможно, и нет), является соединением Осириса с быком Аписом. Как бы там ни было, Серапис занял место Осириса и ему вместе с Исидой поклонялись в Риме и Греции. Часто вместе с ними соседствовал и Анубис, которого часто идентифицировали с Гермесом.

Титанические усилия небольшой группы мистиков из Александрии привели к закреплению этого синтетического культа в Западной Европе. Итальянские порты, торговавшие с Александрией, и были теми воротами, через которые новая старая религия проникла в Европу. Многочисленные купцы, моряки и рабы явились первыми миссионерами культа Исиды в Италии. Эта религия поначалу была встречена здесь в штыки, однако популярность системы Пифагора, в которой соединились черты многих философий Востока и Запада, способствовала распространению нового культа. Поклониться Исиде собирались тысячи, ведь она обещала им не только жизнь и свою помощь после смерти, но и заботу в настоящем. Жалостливый и эмоциональный рассказ о мертвом Осирисе и материнское беспокойство Исиды оказывали огромное влияние и притягивали к себе тысячи людей, чья жизнь была далека от счастливой. Особенно это касалось женщин.

В течение десяти лет, с 58 по 48 год до н. э., шла ожесточенная борьба между сторонниками старой римской религии и приверженцами нового культа, пока, наконец, Исида не заняла место рядом с древними богами. Когда Египет стал римской провинцией, культ Исиды еще более укрепился, и скоро императоры также стали считать себя слугами богини. Культ Исиды и его обряды распространились в Испании, Северной Африке. Руины ее храмов можно увидеть в Голландии, в Германии (Кельн), в Англии (Йорк), во многих городах Франции и в Швейцарии.

И дело было не только во внешней стороне культа. Европейцы того времени привыкли к мифологии, которую можно описать как «континентальную». То есть божества племен, населявших Галлию и Британию, очень напоминали богов Греции и Рима. Можно считать доказанным, что самые важные из них имели общее происхождение (индоевропейское. Языческие божества всех индоевропейцев – от кельтов Британии и Галлии до германцев, славян, иранцев и индоариев – довольно близки и имеют общий корень. – Ред.). Однако верованиям, окружавшим их, не хватало нравственного чувства и твердой перспективы, а появление нового культа заполнило эту нишу. Однако, с другой стороны, европейцы не в достаточной степени воспринимали египетский культ животных по той простой причине, что уже давно пережили рамки тотемизма. Примечательно, что Апулей лишь вскользь упоминает об этой стороне египетской религии.

Главной целью пропаганды в Александрии, согласно Плутарху, было утверждение единства божественной природы. Она соединяла платонизм с триединым монотеизмом. Она взяла себе в помощь научную и философскую мудрость своего века, чтобы возродить тайное значение, которое древняя мудрость замаскировала в легендах и передала грядущим поколениям. Однако рука ревнивого мифолога слишком видна в данной конструкции, поэтому самые чудовищные суеверия соседствуют в ней с глубокими идеями. Тем не менее идеалы аскетичной чистоты, честной жизни и представления о загробной жизни, содержащиеся в этой новой мифологии, разительно отличались от древних религий Европы, и это способствовало будущему принятию людьми христианских идей. Короче говоря, эта новая вера породила необычайную духовную энергию, которая в первые века новой эры боролась за самовыражение, а влияние ее было глубоким и длительным.

Девиз культа Исиды: «Будь мужественным». Его можно увидеть на многих могилах того времени, и он указывал, что человеческая душа, хотя ей еще, возможно, предстояло пройти через многие тела и смерти, достигнет Вечной Жизни. В Европе проводились грандиозные фестивали египетских верований. Это был праздник благословения священной ладьи 5 марта, празднование поисков и нахождения Осириса в ноябре, когда организовывался пир в честь посвященных. Эти фестивали переросли в пышные многоцветные праздники, в которых сохранялось многое от древнеегипетского символизма.

Практически нет сомнения в том, что чистота египетских таинств под влиянием европейской действительности во многом поблекла. Египетские верования трансформировались под влиянием греческой философии больше, чем смогли вдохновить последнюю. Если они и сохранили свои широкие границы, то их основа ее претерпела значительные изменения. Наступил упадок. Точность обрядов, способ их отправления стали считаться более важными, чем идея, стоявшая за ними[20]20
  В реальности это действительно было гораздо более важно, хотя бы с точки зрения восприятия.


[Закрыть].

Конечно, это не упадок в полном смысле, а лишь возвращение к древней практике, где обряд уходил своими корнями в столь смутные верования, что их вряд ли можно назвать мифами, и требовал для своего объяснения нового мифа. Фактически иногда изначальный импульс носит столь призрачный характер, что многие ученые, занимающиеся сравнительным религиоведением, даже настаивают, что обряд первичен, а миф – вторичен. В каком-то смысле это возможно, но в любом случае обряд не может быть первичен по отношению к идее мифа или воображению.

Таким образом, магическая часть таинств стала гораздо более важной частью перенесенных на новую почву египетских таинств. Это следует из римских текстов того времени. Мудрые и, я бы сказал, «кальвинистские» жрецы Фив в Мемфисе использовали имеющиеся в их распоряжении магические приемы с вызывающей восхищение сдержанностью. Однако в Европе, которая по-детски жаждала чуда, торжественность магии исчезла. Космополитический Рим, жаждущий новизны, слишком часто считал храмы Исиды или Сераписа алтарями суеверий. И слишком часто жрицы, которые должны были бы охранять секреты и охранять магические тайны, передавали их в руки тех, кто обращался к ним за помощью, не имея никаких серьезных идей.

Во времена Страбона храм Сераписа в Канопусе (совр. Абу-Кир на северо-востоке от Александрии) осаждали страждущие из самых разных слоев общества. Он славился случаями магического излечения самых разных болезней. Столь же славны были и храмы Исиды.

Что касается продолжения жизни греческих таинств, то Пифагор, который, судя по всему, путешествовал по всему миру и был посвящен в таинства всех стран, где он побывал, из полученного знания создал свою собственную систему.

В ней испытательный срок составлял пять лет. Это были годы воздержания и молчания. Кандидату отказывали, если он проявлял страсть или нетерпение, честолюбие и самодовольство в мирском понимании этого слова. Испытаниям подвергались и его личное мужество, и невосприимчивость к боли. Если кандидат оказывался достойным, он становился посвященным первой степени. Через некоторое, довольно продолжительное время он мог быть посвящен во вторую степень, а потом он становился пифагорейцем.

В системе Пифагора грамматика, риторика и логика считались необходимыми для развития разума. Пифагор также считал необходимым преподавание математики, поскольку полагал, что конечное благо человечества состоит в тайной науке чисел. Он выделял также геометрию, музыку и астрономию, а также разработал систему символов для иллюстрации высшего значения системы. Так, равнобедренный треугольник свидетельствовал о совершенстве божества, правый угол символизировал союз небесного и земного, квадрат – Божественный Разум и т. д.

Латинские авторы, которые пишут о таинствах, жили в своего рода переходный период, и они раскрывают его особенности. Вергилий в «Энеиде» говорит о воротах из слоновой кости, через которые он и его проводник проходили в процессе путешествия по инфернальным сферам.

Однако там были и другие ворота, через которые входил жаждущий инициации. Все сферы инициации имели двое ворот – спуск в преисподнюю и подъем к справедливости. Древние поэты говорили, что через ворота горна входили истинные посетители, а через ворота из слоновой кости – ложные. Из этого отрывка некоторые критики сделали вывод: Вергилий хотел сказать, что все, сказанное им об инфернальных сферах, можно считать сказкой. Но не таково было намерение поэта. В действительности он имел в виду, что будущее государство является истинным, а воплощение его в таинствах – лишь призрак. Поэтому ворота из слоновой кости были всего-навсего дверью храма, через которую посвященный выходил, когда церемония заканчивалась.

Конечно, невозможно шаг за шагом проследить генеалогию таинств через историю средневековой Европы, но должно быть очевидно, что их влияние длилось не один век. Это можно видеть и в александрийских школах, и в ответвлениях в Испании, в том числе в ее части, захваченной арабами, и в мистических работах отцов средневековой христианской церкви, а также работах алхимиков, более поздних иллюминатов и т. д.

Мы уже не говорим об искусственно сохранившемся культе Исиды в некоторых районах Парижа и в Америке. Этот культ, судя по всему, был воссоздан людьми, весьма смутно знакомыми с древними обрядами, и в основе его лежали совершенно другие идеи его основателей.

Гораздо более полезно попытаться найти остатки египетских таинств в некоторых других тайных обществах, особенно у ассасинов.

История тайного общества ассасинов, отголоска александрийской теологии, а значит, и египетской мистической философии, еще не заняла своего места в причудливой картине истории Ближнего Востока. В умах большинства людей и даже тех специалистов, которых увлекла гламурность истории, это странное братство было не более чем гнездом фанатиков-убийц, чьей единственной целью было убивать «неугодных Старцу Горы» (братство было создано в XI веке иранцами для борьбы с оккупантами-сельджуками и их пособниками из среды богатых иранских горожан. В XII веке распространило свое влияние на Сирию и Ливан, где вело борьбу с крестоносцами. Иранские ассасины были в 1256 году разгромлены монголами; сирийские и ливанские разбиты в 1272 году египетским султаном Бейбарсом. – Ред.). Более поздний характер этого общества лишь подтвердил это мнение. Но в действительности ассасины уходили своими корнями в Александрию, а значит – в Египет, хотя верования братства были основаны на высших принципах ислама, а само это сообщество имело мало общего с основными принципами египетской философии.

Как в настоящее время полагают немецкие ученые, секта ассасинов восходит к секте Мухаммеда, известной как исмаилиты. Судя по всему, организация ассасинов была основана во второй половине XI века в Иране уроженцем Хорасана, то есть таджиком, Хасаном Сабахом, который распространил свои идеи на Сирию и Ливан. Фактически она была ветвью Западной ложи исмаилитов в Каире, которая, как и другие ветви, признавала своим высшим руководителем халифа. Членами секты были как мужчины, так и женщины. Во время правления халифа Хакима (996–1021) она приобрела особенное влияние. Этот правитель выстроил в Каире роскошный дворец и собрал там уникальную библиотеку, где были представлены лучшие математические и астрономические приборы своего времени. Позже эта библиотека превратилась в публичный университет, куда для чтения лекций всем желающим были приглашены профессора юриспруденции, логики и медицины. Говорят, что одежды профессоров были очень похожи на мантии современных преподавателей британских университетов.

Но в основе знаний, которые получали слушатели в этом Доме мудрости, лежало глубокое и сложное мистическое учение. Оно состояло из девяти ступеней инициации в секту. Первая ступень ставила своей целью распространить влияние этого учения на слушателей. А на последней инициализируемому внушали, что «ничему нельзя верить, но всего можно достичь». На промежуточных стадиях слушатель проходил через лабиринт исламского мистицизма, включавшего в себя природу истины, содержащейся в Коране, оккультное значение тайных чисел жизни семи великих творцов закона и систему Платона и Аристотеля. Однако самая последняя ступень была скрыта от глаз посвящаемого, и ему цинично заявляли, что пророки и учителя, рай и ад, религия и философия были всего лишь праздной мечтой и что в мире, который лишь представляет собой осколки хаоса, позволены любые действия. Такая философия, вернее, отрицание философии выражено в «Рубай» Омара Хайяма, который был близким другом Хасана, основателя культа ассасинов, и был не только его кровным братом, но и общался со Старцем Горы. Однако позже автор «Рубай» стал под защиту Низама-аль-Мулька (1018–1092, государственный деятель Сельджукского государства, везир султанов Ала-Арслана и Мелик-шаха, фактический правитель государства. – Ред.), еще одного сподвижника Хасана, и, судя по всему, отошел от своих прежних связей с орденом. Тем не менее его великая поэма свидетельствует о его приверженности философии наслаждения, лежавшей в основе идеологии ассасинов.

Однако Хасан, тогда честолюбивый руководитель секты исмаилитов, очень четко понимал, что план каирского общества как средство достижения власти был неудачен. Поэтому он решил придать анархической философии этой секты более практический характер и использовать ее в полную силу. Однако Хасан признавал, что если хочет иметь за своей политикой реальную силу, то она должна иметь религиозную основу. Когда в 1090 году он обосновался в горной крепости Аламут в горах Эльбурс, Иран, он потребовал от своих последователей строгого соблюдения норм ислама. Хасан снизил количество ступеней посвящения с девяти до семи, сделав упор на необходимости принимать в орден только тех, кто обладает знанием человеческой природы. Посвящаемого учили, что аллегория является истинной дорогой к религии и что посредством ее можно почерпнуть мудрость из Корана.

Философия культа ассасинов породила суфизм, тот мистический пантеизм, который считает, что божество обладает качествами и добра и зла, и что оно полагает их находящимися в равновесии, и что человек свободен выбирать или то, или другое. Крайняя убежденность ассасинов в правильности своей философии сделала их (и их веру) враждебными по отношению к другим религиям и светским властям, и, чтобы распространить влияние на весь исламский мир и за его пределы, эта секта прибегла к тактике терроризма – они убивали лидеров своих политических противников. Чтобы обеспечить осуществление всех своих замыслов, Хасан установил ступень федаи, или «преданных» (буквально «жертвующие собой»), которые должны были стать инструментами его гнева. Это были в основном юноши, выкупленные у своих, как правило, очень бедных родителей в качестве фактических рабов и воспитанные в духе железной дисциплины и беспрекословного послушания. Их обучали нескольким языкам, чтобы они могли отправиться туда, куда было угодно послать их шейху. Помимо этого, они употребляли гашиш, откуда, собственно, и пошло название секты (ассасин – европеизированное «хашишим», то есть потребитель гашиша. – Ред.).

Самое романтическое и одновременно самое правдоподобное описание процесса подготовки федаи к предстоящим трудам дано в произведении «Мемуары Хакена», историческом романе, написанном вскоре после падения Аламута. В нем рассказывается, что Старец Горы повелел заложить сад удовольствий, в центре которого он возвел строение с богато украшенными окнами. Этот дворец был полон роз, фарфоровых изделий, чаш из серебра и золота. В доме прислуживали слуги, одетые в платья из персидского шелка. Его колонны благоухали мускусом и амброй. Сад был разделен на четыре части, в каждой из которых росли самые разнообразные деревья и цветы, а пересекали его ручьи и искусственные каналы с водой.

В этот маленький рай приводили федаи, кому выпала честь стать убийцей. (Несколько дней (но недолго, чтобы не приелось) федаи вкушал изысканные блюда. Его телесно ублажали красивые девицы, нанятые Старцем Горы. Затем юношу снова погружали в наркотический сон. – Ред.) Придя в себя после наркотика, он вспоминал обстановку, которая превосходила все его самые смелые ожидания. Юноше федаи говорили, что это был действительно рай, в котором только и ждут его героической смерти. Затем к федаи обращался сам шейх, который подтверждал слова рабов и провожал его на роскошный банкет. Затем шейх говорил федаи, что если он выполнит его приказы и убьет указанного человека, то немедленно попадет в чудесные сферы, которые удивительным путем перед этим уже посетил. И готовый на все федаи отправлялся на выполнение своей миссии.

Скоро ассасины стали большой силой в Иране и Сирии. Их первой жертвой был Низам-аль-Мульк, с которым Хасан и Омар Хайям были дружны. За ним последовал его сын, а затем пришла очередь сельджукского султана Мелик-шаха. Преемник этого монарха пошел было войной на ассасинов, но он был так напуган их действиями и тактикой, что быстро заключил с ними мир. Хасан умер в весьма преклонном возрасте в 1124 году, убив обоих своих сыновей и сделав преемником главного советника Хиабусурга-Омида, в правление которого орден переживал не самые лучшие времена. Список жертв ордена к этому времени был уже очень велик. Четвертый шейх Горы – еще один Хасан – обнародовал тайную доктрину общества, объявив, что ислам отменен и все люди должны предаваться играм и веселью. Далее он провозгласил, что он назначен наместником Бога на земле, но четыре года спустя он сам был убит, и его место занял его сын Мухаммед II, чье сорокашестилетнее правление было отмечено беспримерной жестокостью. Однако у него было несколько врагов, главным из которых был знаменитый Саладин (Салах-ад-Дин). Мухаммед II стал основателем сирийской ветви общества. Именно с этой ветвью ассасинов вступали в тесный контакт крестоносцы, а эмиссары Мухаммеда II убили графа Триполи Раймунда и Конрада Монферратского. Хасан III восстановил прежнюю формулу исмаилитской доктрины – что люди должны строго придерживаться норм ислама. Его правление было единственным, во время которого не было политических убийств, а соседи считали его вполне добрым соседом. После тридцати лет правления Хасан III был убит своим преемником Рихнеддином. Но возмездие было скорым – всего лишь год спустя монголы во главе с Хулагу завоевали Иран, взяли Аламут (1256) и другие укрепления ассасинов и убили правящего монарха. Было убито более 12 тысяч ассасинов, и их власти пришел конец. Та же судьба постигла сирийскую ветвь секты. Однако в более изолированных долинах Сирии все же поселились отдельные ассасины и надолго задержались там. В любом случае, сходные доктрины иногда можно встретить в Северной Сирии. Вполне вероятно, что, если даже официальная философия ордена исчезла, ее отдельные идеи могут сохраниться в каких-то искаженных формах. Именно эти идеи питают многие преступления фанатиков, еще сохранившихся в этом регионе.

Таким образом, культ ассасинов во многом связан с александрийской и неоегипетской обрядовостью. Дело лишь в том, что эта обрядовость была искажена и поставлена на службу династии жестоких тиранов.

Орден розенкрейцеров, конечно, отличался гораздо большей «чистотой» и тоже являлся «дальним родственником» египетской религии. До сих пор остается неразрешенным вопрос: процветал ли он когда-либо, а если да – то каковы были его основные идеи и цели? Ответ на первую часть этого вопроса еще только предстоит дать, хотя уже существует достаточно много доказательств того, что орден никогда не был процветающим. В настоящее время все сходятся во мнении, что откровения ордена розенкрейцеров, реальные или вымышленные, были связаны с пропагандой лютеранства. Во второй четверти XVII века одна за другой появились три работы (Universal Reformation, Fama Fraternatis и Confessio Fraternatis), целью которых было очищение неправедного и суетного века путем основания общества ученых и просвещенных. Дух времени был промистическим, а основатель предполагаемого братства сдобрил свое обращение к мировой мудрости щепоткой мистицизма.

Кристиан Розенкрейцер (или, в других источниках, Ро-зенкрейц), как говорится в этих работах, человек благородного происхождения, много путешествовал по Востоку и там познакомился с оккультным знанием. По возвращении в Германию он основал тайное общество, состоявшее сначала из четырех, а потом – из восьми членов, которые жили вместе в Доме Священного Призрака. Познакомив своих сподвижников с тайными знаниями Востока, Розенкрейцер возложил на них миссию «излечения общества» по всей Европе. Но каждый год в определенный день сподвижники должны были собираться вместе. Их паролем были слова «Крест Розы». Они должны были хранить тайну общества сто лет. Кристиан Розенкрейцер умер в возрасте ста шести лет, и даже его ученики не знали места его захоронения. Однако, когда орден просуществовал сто двадцать лет, нашли дверь в Доме Священного Призрака, ведущую в комнату с тайными книгами ордена. Под алтарем было найдено тело Розенкрейцера, причем оно не было тронуто разложением. В правой руке он держал книгу, написанную золотыми буквами. Вслед за этим описанием следует обращение ордена к миру. По сути, это было провозглашение протестантской веры. Оно утверждало, что одной из целей его членов было «изготовление золота»: «Хотя сотни тысяч людей должны были взглянуть на него, оно все равно должно остаться нетронутым, неизменным, невидимым и скрытым от безбожников».

В Confessio содержится более подробное описание целей и традиций ордена, который имел несколько ступеней. В ряды общества принимались не только князья, дворяне или богачи, но и «низкие и незнающие люди, при условии, что они оставались чисты сердцем и неэгоистичны». В ордене существовал эзотерический язык, и он собрал больше золота и серебра, чем весь остальной мир. Однако членов ордена интересовало не только накопление богатства.

Дух ордена хорошо продемонстрирован следующим отрывком Роберта Фадда: «Мы обладаем тайным знанием, мы окутаны тайной, чтобы избежать оскорблений тех, кто считает, что мы не можем быть философами, пока не используем наше знание во имя каких-то земных целей. Нет таких, кто не думал бы, что наше общество не существует, потому что они никогда не встречали нас. И они делают вывод, что такого братства нет, потому что мы не стремимся привлечь его в свои ряды. Мы не стоим на той открытой всем ступени, куда, как он хочет, может попасть любой глупец, чтобы лишь удовлетворить свое любопытство».

Естественно, в тот охваченный религиозным пылом и мистицизмом век это заявление произвело настоящий фурор. Сотни ученых предложили себя ордену, хотя в этом обращении не было ни намека на адрес. Однако никто из них не получил ответа. Судя по всему, автором трактатов ордена был Иоганн Валентин Андреа (1586–1654), известный теолог из Вюртемберга. Он также был известен как сатирик и поэт, и даже было высказано предположение, что истинной причиной опубликования им этих трактатов было то, что он искренне ненавидел то жалкое состояние, в котором пребывала его страна после Тридцатилетней войны 1618–1648 годов. Он надеялся изменить это состояние, учредив такой орден, как описан в Fama, который был интеллектуальным светочем века. То, что он не назвал себя открыто автором этих книг и не ответил на просьбы сотни желающих вступить в орден, было объяснено отходом от первоначальных планов.

Однако это «объяснение» не вполне удовлетворительно и маловероятно, поскольку упускает из виду тот факт, что Андреа не только не признал авторство этих книг, но и вступил в группу, высмеивающую орден розенкрейцеров, как химеру. Более того, он написал книгу «Химическая свадьба Христиана Розенкройца в году 1459», которая была едкой сатирой на братство. Примечательно также, что «Вселенская реформация» была целиком и полностью заимствована из Raguaglio di Parnasso Бокаллини, который пострадал за свою веру в 1613 году.

Работа Бокаллини, хотя и не проникнута духом волшебного, безусловно находится в полном соответствии с мистической традицией и явно навеяна более древними мистическими трудами, связанными с каббалой и другими течениями. Работа эта лютеранская по духу, в ней практически нет тевтонского влияния, а поэтому она остается оппонентом реальности розенкрейцерства. В то время Рим становился врагом всех оккультных наук, что вынудило многих ученых встать под знамена лютеранства. Невозможно подвергать сомнению серьезность намерений Бокаллини встать в оппозицию ордену розенкрейцеров, но так или иначе в его работе все равно очевидно влияние более древних источников, чем он сам готов признать. Я в данном случае говорю о влиянии египетских таинств.

Говоря об упадке таинств, Хекетхорн замечает:

«В таинствах все зиждилось на астрономии, но за астрономическими символами был скрыт куда более глубокий смысл. Оплакивая исчезновение солнца, участники таинств оплакивали свет, дающий жизнь; работа элементов по законам родственных связей ведет лишь к упадку и смерти. Посвящаемый стремился выйти из рабства ночи и прийти к свободе Софии, он хотел на ментальном уровне погрузиться в божество, то есть в свет.

Посвящаемых знакомили с догмами древней природной мудрости, но они сами должны были постичь их на основе вдохновения своей души. Перед последователями культа представала не мертвая наука, но живой дух познания. Но именно по этой причине, потому что многое надо было понять изнутри посредством вдохновения, а не путем устного наставления, таинства постепенно пришли в упадок, идеал уступил место реальности, а простые физические элементы – сабаеизм и аркизм – стали их главенствующей чертой. Эмблемы и символы, связанные со смертью и воскресением, указывают на тайну того, что моменты высшего физического наслаждения разрушительны для телесного существования (то есть то, что самый яркий свет – это отблеск рая), и стали применяться только к окружающей природе, а их неверное толкование привело к появлению всевозможных суеверий. Эти суеверия наполнили землю преступлениями и войнами, болью и ненавистью, жестокостью и всякого рода преследованиями».