Текст книги "Зимняя сказка в Венеции"

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мой первый мужчина за шесть лет.

Эта мысль пришла Джулии в голову, когда начало светать. Жаркая и бурная ночь принесла ей давно забытое ощущение свободы и легкости. Острое чувство ослепляющего физического освобождения сначала ошеломило, потом взбодрило Джулию.

Шесть лет горького разочарования и лишений, а в завершение – одна ночь ослепительного наслаждения.

К ней возвращались образы: его тело – крепкое и сильное; то, как он занимается любовью – сплав силы и нежности.

Мой первый за шесть лет. А до того…

До того было страстное обожание, растраченное на мужчину, который предал это обожание и оставил ее перебирать осколки разбитой жизни.

Винченцо зашевелился и потянулся, почти спихнув ее с узенькой кровати. Джулия засмеялась, вцепившись в кровать изо всех сил. Он проснулся и увидел, что она смотрит на него сверху вниз. Он улыбнулся во весь рот, вспомнив проведенную вместе ночь.

Ее страстность поразила его. Уже привыкнув к настороженности Джулии, он был ошеломлен ее чувственной раскованностью. Она отдавала все с яростной щедростью и требовала всего с таким же яростным аппетитом.

Сейчас она казалась отдохнувшей, беззаботной и непостижимо юной.

– Это было здорово, – сказала Джулия.

Эти слова вернули его с неба на землю. «Здорово» – так можно было сказать о гонке по каналам, о сверкающем костюме для карнавала, но не о том, что потрясло его до глубины души.

Но он ответил ей таким же легким тоном:

– Я рад, если ты чувствуешь, что ночь не пропала даром.

Джулия ничего не ответила, только покачала головой, поддразнивая.

Винченцо потянулся к ней, но она засмеялась и встала с кровати, ища глазами, чем бы прикрыть наготу. Увидев его рубашку, тут же схватила ее.

– Испортила все удовольствие, – вздохнул Винченцо.

Джулия хихикнула и убежала на кухню. Он пошел следом, догнал, обнял ее сзади и зарылся носом в густые волосы.

– Все хорошо? – мягко спросил он.

– Прекрасно. Надо спуститься вниз и посмотреть, проснулся ли Пьеро. Нам пора уходить.

Он опустил руки.

– Как скажешь.

Она неожиданно повернулась к нему.

– Хочу тебе кое-что сказать. Не жди от меня многого прямо сейчас. Я не привыкла находиться в мире живых. Забыла, как тут все делается.

Винченцо нахмурился, настороженный какой-то новой ноткой в ее голосе.

– В мире живых? Я не понял.

– Шесть последних лет я провела в тюрьме.

Джулия наконец почувствовала себя готовой к выполнению той задачи, что привела ее сюда. Возвращаясь домой вместе с Пьеро, она купила по дороге карту и сразу же занялась ее изучением.

– Не могу ли я помочь вам? – спросил Пьеро.

– Мне надо попасть на остров Мурано.

– Садитесь на морской трамвайчик. Поездка займет минут двадцать. Я покажу вам, где это. Хотите посмотреть стеклодувные мастерские?

– Нет, я ищу одного человека. Его зовут Брюс Хейдон. У него там родственники, и я хочу узнать у них, где он сейчас.

– Итальянец?

– Нет, англичанин. У него есть какая-то итальянская родня со стороны матери, но жил он в основном в Англии.

Джулия понимала, что Пьеро надеялся услышать больше, и с ее стороны было глупо молчать.

Почему бы не рассказать, что Брюс Хейдон когда-то был ее мужем, что он гнусно предал ее и отправил в ад? Но в данный момент она не была готова произнести эти слова.

Когда Джулия переоделась в джинсы, старик повел ее на пристань Сан-Заккария и подождал вместе с ней прибытия трамвайчика. Одни пассажиры сошли, другие сели. Она уже собиралась повернуться и идти, но Пьеро вдруг крепко сжал ее руку.

– Благополучного возвращения, – сказал он с каким-то особенным чувством.

Джулия стояла перед дверью с медной дощечкой, на которой написано, что здесь живут синьор и синьора Монтресси – такую фамилию носили итальянские родственники Брюса. Ей повезло.

Она позвонила и подождала. Тишина. Что ж, надо набраться терпения.

Зайдя в кафе, Джулия заказала кофе и бутерброды. Достала из сумки небольшой альбом с фотографиями. Снимки были довольно старые, но ни один не был сделан позднее шести лет назад.

Вот свадебная фотография, где был изображен красивый мужчина, улыбавшийся восторженной улыбкой. Невесты рядом с ним не было – Джулия ее вырезала.

После свадебного снимка шли фотографии, сделанные на протяжении следующих четырех лет, когда мужчина несколько пополнел, но остался таким же красивым и самодовольным.

– И что только я в тебе нашла? – спросила она, глядя на улыбающееся лицо. – Впрочем, я за это дорого заплатила.

Он заполнял собой первую половину альбома.

Вторую половину занимала совершенно другая подборка фотографий.

Эти снимки изображали ребенка, девочку, начиная со дня ее рождения. На них она постепенно росла и хорошела; у нее были светлые вьющиеся волосы и сияющие глаза. И она всегда смеялась.

Джулия захлопнула альбом и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Несколько секунд она сидела, оцепенев от боли, с рвущимся на части сердцем.

Наконец буря пронеслась, и она заставила себя вернуться к действительности.

– Осталось недолго, – пообещала себе Джулия. Совсем недолго.

Ее второй визит к дому оказался столь же неудачным. Когда она пришла в третий раз, уже стемнело. Окна дома были освещены. Ей открыла хорошенькая молодая девушка.

– Синьора Монтресси? – спросила Джулия.

– О нет, она и ее муж в отъезде и вернутся только после Рождества. Они совершают круиз по Карибскому морю. Уехали три дня назад. Боюсь, это все, что я знаю. Я прихожу сюда покормить кошку…

Джулия не дослушала – ей нужно было остаться одной, чтобы оправиться от шока. Подобраться так близко к цели и вдруг увидеть, как приз уплывает из-под самого носа!

Она долго бродила без всякой цели, прежде чем сесть на трамвайчик, идущий обратно через лагуну. Несмотря на поздний час, пассажиров было все еще много. Джулия стояла у ограждения, глядя на черную воду. Какое это будет облегчение – вернуться домой!

Домой… Как странно, что она думает о палаццо как о доме. Но там ей будут рады, а что такое дом, если не это?

Вдруг трамвайчик качнуло особенно сильно.

Джулия ухватилась за поручень и почувствовала, как ремень ее сумки начал соскальзывать у нее с плеча. Женщина пыталась спасти сумку, но безуспешно: секунду спустя темные волны поглотили ее драгоценный фотоальбом.

Винченцо был бы рад не пойти на званый ужин в отеле «Даниэли», но он чувствовал себя обязанным сдержать слово и просидел целый вечер рядом с богатой наследницей. Винченцо улыбался, был обаятелен, скрывая скуку, но забыл о манерной девице в ту же секунду, как кончился обед.

От отеля до дома было всего несколько минут ходьбы. Винченцо уже миновал было пристань Сан-Заккария, как вдруг резко обернулся.

– Пьеро, что ты здесь делаешь?

– Жду ее трамвайчик, – ответил тот.

У Винченцо упало сердце. Обычно Пьеро приходил сюда только днем. Если старик стал приходить еще и вечером, то его состояние, должно быть, ухудшилось.

– По-моему, сегодня больше нет рейсов. – Винченцо положил руку на плечо Пьеро.

– Есть еще один, – спокойно возразил Пьеро. Она приедет с этим.

– Пьеро, прошу тебя… – У него сердце разрывалось при виде старика, стоящего на холодном ветру, цепляющегося за тщетную надежду.

– Вон он. – Пьеро указал на приближающиеся огни. С болью в сердце Винченцо наблюдал за медленным ходом суденышка. – Она ездила на Мурано, – объяснил старик. – Утром я посадил ее здесь на корабль.

– Ее? Ты имеешь в виду Джулию?

– Разумеется. Кого же еще, по-твоему?

– Ну.., я немного перепутал. Наверное, выпил лишнего. А что ей понадобилось на Мурано?

– Она хочет разыскать человека по имени Брюс Хейдон.

Судно подошло ближе, Джулия, стоявшая у поручней, наконец заметила встречающих. Ее лицо осветилось улыбкой, и она помахала рукой.

Мужчины тоже замахали в ответ, и Винченцо увидел на лице у Пьеро выражение полного счастья. Кто виделся старику на приближающемся судне – об этом можно было только гадать.

Когда они втроем сидели возле печки, Винченцо спросил:

– Как все прошло, удачно?

– Нет, – мрачно ответила Джулия, – все прошло как нельзя хуже. Люди, к которым я приехала, сейчас в круизе и вернутся только в январе. Альбом с фотографиями человека, которого я разыскиваю, на обратном пути упал за борт. Так что надежды почти не осталось.

Винченцо нахмурился.

– Этот человек, которого вы разыскиваете, – осторожно начал он, – имеет какое-то отношение к.., тому, о чем вы говорили мне накануне вечером?

– К моему пребыванию в тюрьме? Да, он меня и упек туда. Обманом и ложью добился, чтобы меня посадили за его преступление. – Она изучающе посмотрела на обоих мужчин. – Это мой муж.

– Муж?..

– Мое имя – не Джулия. Меня зовут Софи Хейдон. Мужа – Брюс Хейдон. Мама предупреждала меня насчет него, но я ее не послушала.

– А ваш отец? – спросил Пьеро.

– Я его совсем не помню. Он умер, когда я была в младенческом возрасте. Мы с Брюсом поженились около девяти лет назад. На следующий год после свадьбы у нас родилась дочь – красавица малышка по имени Натали. Я любила ее без памяти.

Она.., ей сейчас почти девять. – Ее голос дрогнул, но она торопливо продолжила, словно для того, чтобы не дать другим ничего заметить:

– У Брюса был небольшой бизнес, импорт-экспорт. Дело не очень процветало, и он злился, что я зарабатываю больше, чем он. Я работала реставратором, от клиентов отбою не было, меня стали приглашать музеи и знатные дома. А потом произошла серия краж произведений искусства, причем из тех домов, где я работала. Разумеется, полиция заподозрила меня. Я знала все о ключах и системах охранной сигнализации.

Джулия снова замолчала и долгое время смотрела в никуда. Потом вскочила и стала ходить взад-вперед.

– Рассказывайте дальше, – попросил Винченцо напряженным голосом.

– Мне предъявили обвинение и отдали под суд.

Брюс утешал меня, говорил, что будет бороться. И я ему верила. Мы ведь любили друг друга, видите ли. – Она засмеялась коротко и безрадостно. – Это и есть самое смешное.

Джулия замолчала. Ее слушатели также хранили молчание.

– В последние дни перед судом, – продолжила она немного погодя, – мне казалось, что голова у меня работает на двух уровнях одновременно. С одной стороны, я просто не могла поверить, что меня признают виновной. А с другой, я точно знала, что именно произойдет. Знала, что меня разлучат с Брюсом и Натали, и поэтому проводила с ними все время, какое могла. Мы с Брюсом… – Джулия остановилась. Лучше не вспоминать эти страстные ночи, его клятвы в вечной любви… – Мы возили Натали на пикник. На обратном пути заехали в магазин игрушек, и она влюбилась там в кролика. Я купила его, и она прижимала его к себе всю дорогу домой. Когда начался суд, я утром прощалась с ней, а она крепко вцеплялась в кролика, ища утешения. Когда я возвращалась домой, она все так же сжимала его в ручонках. Присматривавшая за ней соседка говорила, что она не выпускала его из рук весь день. В последний день суда, когда я собралась уезжать из дома, Натали вдруг заплакала. Раньше такого с ней никогда не было, но в этот раз она будто знала, что я не вернусь. Она прильнула ко мне, крепко обвила ручонками мою шею и стала кричать: «Нет, мамочка! Мамочка, не уходи, пожалуйста, не уходи.., пожалуйста, мамочка…»

Джулия содрогнулась, заставляя себя говорить сквозь струившиеся по щекам слезы.

– Под конец им пришлось силой отрывать ее ручонки от моей шеи, а она все кричала и кричала.

Потом свернулась в комочек на диване, вцепившись в кролика и всхлипывая в его мех. Она поняла, что я ухожу.., навсегда.

Неожиданно Джулия с силой ударила рукой по спинке стула и повисла на ней, задыхаясь от горя.

Винченцо быстро встал и подошел к женщине, но она выпрямилась прежде, чем он успел к ней прикоснуться.

– Со мной все в порядке. На чем я остановилась?

– На суде, – мягко подсказал он.

– А, да… Меня признали виновной. Брюс пару раз навестил меня в тюрьме. Постоянно обещал «в следующий раз» привести Натали, но так и не привел. А потом вообще перестал приходить. Мама сказала мне, что Брюс исчез, забрав нашу девочку.

А потом я поняла: все это устроил он. Брюс сделал дубликаты моих ключей, привозил меня на работу и просил устроить ему экскурсию: «Мне так интересно, милая». Так что он знал, что искать, как попасть внутрь, как отключить сигнализацию. Всю добытую информацию он продавал воровской шайке, специализировавшейся на краже произведений искусства. Но к тому времени, как я убедилась в причастности Брюса, он уже скрылся.

– Но вы ведь рассказали это полиции? – спросил Пьеро.

– Конечно, но даже мне самой было ясно, как неубедительно все это звучало: человек хватается за соломинку в попытке спастись. Мне дали максимальный срок – за «нежелание сотрудничать». А моя девочка… Ей было два с половиной, когда я видела ее в последний раз. Где она была все это время? Что ей рассказывали обо мне? Может, ей снятся кошмары о наших последних мгновениях, как они снятся мне?

Последние слова Джулия произнесла полным отчаяния шепотом. Через минуту она снова заговорила:

– Потом пара картин всплыла в одном аукционном зале. Полиции удалось выйти на одного из членов шайки, и тот рассказал им все. Жить ему оставалось недолго, и он хотел, по его словам, «очистить совесть». Он рассказал, что Брюс часто смеялся над тем, как я ему доверяла и как легко было меня обманывать.

– Ублюдок! – сказал Винченцо с тихой яростью.

– Да, – согласилась она, – но я, наверное, должна радоваться, так как именно этот рассказ меня и оправдал. Он доказывал, что я не была в сговоре с Брюсом. Моя судимость была аннулирована, и меня освободили. – Еще немного походив взад-вперед, Джулия остановилась у окна. – Мой адвокат добивается компенсации, а я хочу потратить все деньги на оплату официального розыска Брюса, если к тому времени не найду его сама.

– Но ведь полиция его уже разыскивает? – предположил Винченцо.

– Да, но не с таким рвением, как я. Для них это просто еще один человек из списка находящихся в розыске. Для меня он – смертельный враг. Он сломал мне жизнь, оставил меня гнить в тюрьме и украл моего ребенка. Я хочу вернуть дочку – любой ценой.

– У вас нет родственников, которые могли бы вам помочь? – спросил Пьеро.

– Мама умерла от горя, пока я была в тюрьме.

Она оставила мне совсем немного денег, которых едва хватило на то, чтобы приехать сюда и начать розыск Брюса.

– Значит, вы приехали в Венецию поговорить с его родственниками? – продолжал расспрашивать старик.

– Да. Возможно, они знают что-то, что мне поможет. У меня были хорошие друзья, которые навещали меня в тюрьме, и они приходили с рассказами о том, где видели Брюса. Некоторые из этих историй были совершенно не правдоподобны. Якобы его видели в Аризоне, в Китае, в Австралии. Два человека сообщили, что встретили его в Италии: один раз в Риме, а другой раз, сравнительно недавно, в Венеции, на мосту Риальто. Вот почему я в первый же вечер пошла к мосту Риальто. Не спрашивайте меня, что я собиралась там делать, потому что ответить я все равно не смогу. У меня в голове творился кошмар. Ясно одно: если Брюса действительно видели здесь, то это либо может ничего не значить, либо он, возможно, живет в нескольких минутах ходьбы отсюда. Может быть, его видели даже вы.

– Неплохо было бы иметь какие-нибудь его фотографии, – заметил Винченцо.

– Знаю, но те, что у меня были, утонули час назад. – Джулия схватилась за голову. – Если бы только я показала их вам на прошлой неделе…

– На прошлой неделе вы лежали с высокой температурой, – сказал Пьеро. – Впрочем, мы все равно вряд ли узнали бы его.

Она кивнула.

– Монтресси были моей последней ниточкой. В январе они вернутся, и тогда я выслежу его и верну себе дочку.

– Но будет ли это так просто сделать? – спросил Винченцо. – Прошло шесть лет…

Джулия посмотрела на Винченцо взглядом, от которого у него застыла кровь в жилах.

– Я ее мать. Она принадлежит мне. Если кто-то попытается меня остановить, то я…

– Что вы сделаете? – с тревогой спросил он.

– Сделаю то, что должна – пусть даже мне придется убить его.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Некоторое время Винченцо молчал, потом поднялся.

– Я, пожалуй, пойду. Проводите меня немного.

Джулия молча пошла за ним, и, когда они подошли к выходу, Винченцо сказал:

– До середины января еще долго. Как вы думаете провести это время?

– Буду точить свой меч, – с мрачным юмором ответила она.

– Не говорите таких вещей, – резко бросил он.

– Почему? Потому что в вашем воображении я вся соткана из доброты и света? Может, я и была такой – тогда. Но сейчас – нет.

Он приподнял одну бровь, умеряя ее возбуждение.

– Я просто собирался предложить вам более полезное времяпрепровождение. Поработайте у меня, пока не будет Силии. Конечно, художнику место официантки может показаться унизительным с точки зрения социального статуса…

– ..тогда как для бывшей заключенной это шаг наверх, – закончила она с сарказмом.

Винченцо и бровью не повел.

– Ну, так как – поработаете?

Джулия колебалась. Она обещала себе, что будет остерегаться его, но постоянно нарушала это обещание, потому что он трогал ее сердце.

Словно прочитав ее мысли, Винченцо спокойно сказал:

– Ничего не опасайтесь, я не причиню вам беспокойства. Напротив, мне следует извиниться.

– За что?

– За то, что давил на вас. Я догадывался, что с вами произошло что-то плохое, но такого даже предполагать не мог.

Джулия усмехнулась.

– Теперь вы знаете, как я превратилась в мстительную ведьму.

– Не мне вас судить. Какое у меня на это право?

Но я не могу поверить, что Софи мертва. Я думаю, она все еще где-то существует. Вам нужны покой и жилье, и я предоставлю их вам, пока вы будете у меня работать.

– Ладно, я согласна.

– Хорошо. Вы можете жить в квартире над рестораном.

Она покачала головой.

– Спасибо, но я останусь здесь. Я теперь не могу оставить Пьеро одного. Знаю, он раньше жил один, но сейчас что-то изменилось. Я чувствую, что нужна ему.

– Вы говорили, что у вас нет никаких чувств.

– Это семейное обязательство.

– А вы с ним разве семья?

– По крови – нет, но в других отношениях – да.

– А как же я? Я член этой семьи или нет?

Джулия не ответила, и он понял, что стоит вне круга избранных.

Это не должно было бы иметь никакого значения. У него есть еще родственники, с которыми он может провести Рождество, предоставив этим двум неудачникам находить утешение в обществе друг друга. Тем не менее ему стало обидно.

Джулия имела огромный успех в «Попугае».

Начинался рождественский наплыв туристов, и ресторан каждый вечер был переполнен посетителями. Некоторые клиенты настаивали на том, чтобы их обслуживала именно Джулия.

– Вы не должны допускать, чтобы Антонио вас монополизировал, – сказал Винченцо, когда они однажды ночью шли по темным улочкам. – У нас масса других клиентов.

– Он из тех людей, которые всегда добиваются, чтобы их замечали, – примирительно возразила Джулия. Настойчивая галантность Антонио принесла массу пользы ее самооценке. – К тому же он пообещал мне совершенно особенные чаевые, задумчиво произнесла она.

– Будьте осторожны. «Особенные чаевые» Антонио хорошо известны и выражаются не в деньгах.

Она взяла его под руку.

– Да ладно вам, не дуйтесь. Я просто делаю свою работу. А после шести лет отсидки в женском обществе я, может быть, не возражаю против чуточки восхищения.

– «Чуточка восхищения», – насмешливо передразнил Винченцо. – Еще секунда, и он повалил бы вас на пол.

Вместо ответа она взглянула на него с иронией.

– Понятно, – мрачно сказал он. – Похоже, что женщина, которая хвалится, будто не испытывает никаких чувств, не прочь заставить меня ревновать?

– Эта бесчувственная женщина не принадлежит вам, так что вы не имеете права ревновать. Винченцо, на что вы надеетесь?

Он пожал плечами.

– Может быть, я жду встречи с Софи.

– Ее нет. Она умерла где-то на второй год моего пребывания в тюрьме.

– Ошибаетесь. Она жива. Потому-то я и не могу освободиться от вас.

Они остановились под фонарем, в свете которого казались друг другу окрашенными в какие-то блеклые, неземные тона. Лицо Джулии, которое раньше было слишком худым, немного округлилось и несколько утратило свое измученное выражение. Это ей шло – она даже выглядела моложе.

– Для этого вы должны стараться более настойчиво, – сказала она. – Это лишь вопрос решительности.

– А если я не хочу быть решительным?

Пошел снег, сначала редкими хлопьями, потом все гуще и гуще. Сквозь эту завесу она изучала его лицо, освещаемое холодным светом.

– Все равно я уйду и оставлю тебя, – прошептала она. – Рано или поздно.

– Я знаю, – печально сказал он. – Но кто знает, когда? Во всяком случае, не сегодня.

С этими словами он притянул ее к себе, и она прижалась к нему, подставив губы для поцелуя и со страстью ответив на него.

В канун Рождества, в полдень, с башни Кастель Сант-Анджело в Риме был произведен пушечный выстрел, означавший официальное начало рождественских праздников.

Джулия и Пьеро слушали праздничную программу по купленному ею транзистору. Ресторан был закрыт, Винченцо отправился к семье, а она устроилась на Рождество в палаццо.

Они запаслись праздничными сладостями, включая pannettone, традиционный фруктовый кекс. За едой Джулия сказала:

– Помню, когда была маленькая, в канун Рождества я вывешивала свой чулок.

– В Италии дети так не делают, – объяснил Пьеро. – Чулки вывешиваются только на Епифанию, шестого января.

– Ну, я не буду ждать так долго и вручу вам свой подарок сейчас.

– Ты уже подарила мне перчатки и шарф две недели назад, – напомнил он ей.

– Да, я была вынуждена подарить их вам раньше, потому что иначе вы бы замерзли до смерти. А что случилось с деньгами, которые вы обещали потратить на себя?

– Я их проиграл. Когда-то я был известен тем, что срывал банк в Монте-Карло.

– Ладно, можете не рассказывать. Как бы то ни было, получайте ботинки и теплые носки. Не знаю, правильно ли я определила размер.

Размер подошел идеально. Старик надел обновки и гордо продефилировал по комнате. Джулия улыбалась и аплодировала.

– А это тебе. – Старик вытащил из кармана какой-то маленький предмет, заботливо завернутый в газету.

Развернув сверток, она увидела фарфоровую фигурку Пьеро в черной маске и трико из разноцветных лоскутков. Теперь она поняла, куда подевались его деньги. Она видела фигурку в магазине, и она стоила целое состояние…

Винченцо подарил ей сотовый телефон. Он позвонил ей в середине дня на Рождество.

– У тебя грустное Рождество.

– Да нет, не очень. Теперь у меня есть друзья и есть надежда. Я слышу, там с тобой твоя племянница? – Она расслышала смех маленькой девочки.

– Да, это Роза.

– Какой приятный звук, – задумчиво сказала Джулия.

– Придет и твое время. Держись за эту надежду.

После рождественского затишья на них сразу налетел шквал работы. Когда они убирались на второй вечер, Джулия спросила:

– Не возражаешь, если я уйду пораньше? Мне надо вернуться к Пьеро.

– Он что, неважно себя чувствует? – быстро спросил Винченцо.

– Немного простудился. Просто я хочу поухаживать за ним.

– Наверное, простудился, когда ходил на Сан-Заккария. – Винченцо застонал. – Не надо бы ему этого делать в такую погоду.

– А он больше и не ходит. Он не был там с тех пор как… С того дня, когда я ездила на Мурано.

Подходя к дому, Джулия посмотрела на окно: не стоит ли там Пьеро, как он иногда делал, поджидая ее. Но за стеклом она не увидела его лица, и это почему-то заставило ее побежать.

Он, наверное, просто спит, но все же…

Войдя в комнату, она не сразу увидела его. Старик лежал вытянувшись и тяжело дышал. Джулия старалась не шуметь, чтобы не разбудить его, но потом поняла, что он вряд ли проснется, что бы она ни делала.

Его лоб был горячим на ощупь, и дышал он с каким-то ужасным скребущим звуком.

– Пьеро. – Джулия легонько потрясла его. – Пьеро!

Старик приоткрыл глаза.

– Ciao, cara [1]1
  Привет, дорогая (итал.).


[Закрыть], – прохрипел он.

– Боже мой, – выдохнула она. – Плохо дело.

Слушайте, я пошла за помощью…

– Не надо. – Его горячая рука нашарила ее руку. Я останусь здесь, – прошептал он. – Останусь с тобой.., только с тобой.

– Нет, – взволнованно возразила Джулия. – Ты должен поправиться. Я позову Винченцо. Он знает, что надо делать. – Потом, не успев прикусить язык, чтобы не дать вырваться этим идиотским словам, она услышала свой голос:

– Не уходи.

Призрак веселья промелькнул в чертах его исхудалого лица.

– Я не уйду.

Джулия нашла свой сотовый телефон и вышла из комнаты. Не хотела, чтобы он слышал, что она будет говорить. К ее облегчению, Винченцо ответил сразу.

– Я звоню из-за Пьеро, – начала она. – Ему очень плохо. Возможно, пневмония.

– Хорошо, оставайся с ним. Я вызову «скорую» и сразу же приду.

Вернувшись, она обнаружила, что Пьеро сидит на диване и с тревогой оглядывается вокруг. Увидев ее, он тут же протянул к ней руку.

– Ты мне была нужна.., тебя не было…

Он цеплялся за нее, словно ребенок, и не сводил глаз с ее лица.

– Я говорила с Винченцо. Он вызывает «скорую».

– Не надо.., в больницу… – послышался болезненный скрежет. – Только будь ты. Держи меня.

Она снова уложила его и опустилась на колени, держа в руках его горячую руку. Старик неотрывно смотрел на нее. На сердце у Джулии было тяжело: что-то говорило ей, что конец уже близок.

Женщина была уверена, что он тоже это знает и хочет провести последние свои мгновения наедине с ней.

Джулия услышала какой-то шум и быстро подошла к окну посмотреть. Внизу, в маленьком садике, выходящем на Большой канал, она увидела Винченцо, который отворял кованую калитку и подпирал ее, чтобы она не закрывалась.

Она вернулась к Пьеро и обняла его, а через минуту вошел Винченцо.

– «Скорая» уже в пути, – сообщил он.

Когда он присмотрелся к старику повнимательнее, у него в глазах появилось потрясенное выражение; он перегнулся через спинку дивана и ласково взял Пьеро за руку.

– Дружище, ты уж нас не пугай так.

Пьеро улыбнулся ему слабой улыбкой.

– Не надо… «скорую», – хрипло проговорил он. У меня есть.., все, что мне нужно.., раз она ко мне вернулась.

Винченцо нахмурился.

– Он не меня имеет в виду, – тихо сказала Джулия.

Винченцо кивнул. Он все понял.

– Конечно, я вернулась. – Джулия погладила руку старика. – Ты ведь всегда знал, что я вернусь, верно…

Она помедлила лишь секунду, прежде чем назвать его тем ласковым именем, которым называла его только дочь. Это было рискованно, но попытаться стоило. Она поняла, что ее догадка была верной, потому что Пьеро повернулся к ней сиявшим радостью лицом.

– О да! – прошептал он. – Всегда. Я каждый раз ходил тебя встречать. Мне говорили, что ты умерла, но я знал.., в один прекрасный день.., ты приедешь. – Слабая улыбка тронула его губы. – И ты приехала.

Старик вздохнул и закрыл глаза. Винченцо встретился взглядом с Джулией, и она увидела, что он чувствует себя бессильным помочь.

Пьеро снова открыл глаза и сказал еле слышно:

– Я боялся.., но когда ты увидела меня.., ты улыбнулась.., и я понял, что ты простила меня.

Джулия судорожно вздохнула. Внезапно слезы застлали ей глаза.

– Не за что было прощать, Babbo, – прошептала она.

– Нет, было за что… – слабым голосом настаивал старик, – наговорил ужасных вещей.., ты меня знаешь.., потом всегда сожалею, но.., на этот раз.., на этот раз… – Он задышал чаще, труднее.

Нотка отчаяния появилась у него в голосе. – Я не имел в виду, не имел…

– Конечно, не имел. Я всегда это знала. И давным-давно тебя простила.

Его лицо озарилось улыбкой, и, хотя свет в нем угасал, это была самая сияющая улыбка, какую ей доводилось видеть. Улыбка счастья и покоя.

Внезапно Пьеро словно чего-то испугался.

– Элена… Элена…

– Я здесь.., всегда. Я люблю тебя" Babbo.

– Я люблю тебя, дочка.

Винченцо отвернулся, прикрыв глаза рукой.

Через несколько секунд послышался звук шагов, потом раздался голос:

– Есть здесь кто-нибудь?

Постаравшись взять себя в руки, Винченцо вышел в холл, где уже находились двое врачей, приехавшие на «скорой». Он пригласил их в комнату.

– Вы опоздали, – сказала Джулия тихо.

Они приблизились к умершему.

– Бедный старик, – сказал один из врачей.

Джулия нежно прижалась щекой к белым волосам Пьеро.

– Не надо его жалеть, – мягко проговорила она. – Он умер так, как хотел, – в объятиях дочери.

Врачи осторожно уложили Пьеро на каталку.

Джулия в последний раз поцеловала его в лоб, а потом его увезли – через садик и на санитарный катер, пришвартованный у стенки.

Винченцо и Джулия стояли у окна и смотрели, как катер удалялся от них по Большому каналу.

Когда его не стало видно, Винченцо раскрыл объятия, и Джулия прильнула к нему.

– Мне будет так сильно не хватать его, всхлипнула она.

– Мне тоже. Но ты права: под конец он был счастлив, а именно это и имеет значение. – Он взял ее лицо в ладони, посмотрел ей в глаза. – Ты все сделала замечательно.

Он отвел ей волосы с лица, потом притянул ее к себе, так что ее голова легла ему на плечо, и они долго стояли так в молчании.

– Я забираю тебя с собой, – сказал он наконец. Ты не можешь жить здесь одна.

– Хорошо, я перееду. Но не сейчас. – Джулия окинула взглядом комнату, вдруг показавшуюся ужасно одинокой. – Хочу провести в замке еще одну ночь.

Здесь все еще оставались немногие принадлежавшие Пьеро вещи, в том числе и ее подарки. Она села на кровать, взяла в руки его перчатки, посмотрела на них, погладила.

– Кто он был в действительности? – спросила Джулия.

– Профессор Алессандро Кальфани, философ.

Когда-то мне казалось, что я хорошо его знаю, но теперь думаю, что так и не узнал его по-настоящему. Ты поняла его слова, когда он просил, чтобы Элена его простила?

– Он рассказал мне, что дочь звала его Babbo, но потом перестала из-за какого-то отчуждения, случившегося между ними. Похоже, после какой-то крупной ссоры. Думаю, он не успел попросить у нее прощения.

– Но под конец все для него уладилось. – Винченцо сел рядом с Джулией и обнял ее за плечи.

– Я очень любила его… – Джулия уткнулась в плечо Винченцо.

– Я тоже, – печально сказал он, крепко прижимая ее к себе.

– Останься сегодня здесь со мной, – попросила она. – Я хочу вспоминать его вместе с тобой.

Винченцо опустил ее на кровать и сам прилег рядом. Джулия продолжала плакать, и он не пытался остановить ее. Время от времени Винченцо целовал ее спутанные волосы. Один раз он отвел волосы назад и ласково погладил ее лицо, а потом нежно поцеловал ее в губы. Джулия быстро взглянула на него.

– Все хорошо, – прошептал он. – Спи. Я с тобой.

Женщина закрыла глаза. Через некоторое время по ее дыханию Винченцо понял, что она уснула.

Он прижался к ней и тоже начал засыпать, но вдруг она тихо вскрикнула и проснулась.

– Что с тобой? – встревожился Винченцо.

– Этот сон.., он все время повторяется…

– Что там происходит?

– Это.., про Аннину.

– Ты отождествила себя с ней, верно? Теперь мне понятно, почему. Ты любила своего мужа, а он заточил тебя на много лет…