Текст книги "Энн из Зелёных Крыш"

Глава 11
Энн делится впечатлениями от воскресной школы

– Ну как, нравится тебе? – спросила Марилла.

Энн стояла в своей комнате и мрачно взирала на три новых платья, разложенных на кровати. Одно было из ситца табачного цвета, который Марилла купила прошлым летом у торговца, соблазнившись его видимой практичностью; другое – из сатина в черно-белую клетку – эту ткань она приобрела зимой в магазине уцененных товаров; и наконец третье – из грубой ткани уродливого синего оттенка, купленной на этой неделе в Кармоди.

Платья Марилла сшила сама, и все они выглядели как близнецы – простые юбки плотно прилегали к лифу, рукава были самой обычной кройки.

– Я представлю себе, что они мне нравятся, – честно сказала Энн.

– Но я не хочу, чтобы ты всего лишь представляла, – проговорила обиженная Марилла. – Вижу, платья тебе не нравятся. Что в них такого плохого? Ведь они опрятные, чистые и новые?

– Да.

– Тогда чем они тебе не угодили?

– Они… ну… не так чтобы красивые, – неохотно произнесла Энн.

– Некрасивые! – фыркнула Марилла. – Я не ломала голову над созданием красивых платьев. Прямо тебе говорю, Энн, – тщеславные замашки мне не по душе. Эти платья – крепкие, надежные, ноские, без всяких кружев и оборочек, и именно их ты будешь носить этим летом. Коричневое и синее подойдут и для учебы, а то, что из сатина, – для церкви и воскресной школы. Надеюсь, ты будешь носить платья бережно, не порвешь и не испачкаешь. После тех обносков, которые тебе дали в приюте, ты должна быть довольна.

– Я довольна, – поспешила сказать Энн. – Но я радовалась бы еще больше, если, хотя бы у одного из них, рукава были пышные. Пышные рукава – это так модно. В платье с пышными рукавами я была бы на вершине блаженства.

– Придется обойтись без блаженства. На пышные рукава у меня не хватило бы материи. К тому же такие рукава смешно выглядят. Я предпочитаю рукав прямой, чтобы крой не бросался в глаза.

– Лучше выглядеть смешной, как все, но не носить в одиночку обычную, простую одежду, – упорствовала Энн.

– Это похоже на тебя. А теперь аккуратно повесь платья в шкаф и садись готовиться к завтрашнему уроку в воскресной школе. – И глубоко обиженная Марилла удалилась.

Сжав руки, Энн смотрела на платья.

– Надеюсь, когда-нибудь у меня будет белое платье с пышными рукавами, – горестно прошептала она. – Я о нем молилась, но, по правде говоря, многого не ждала. У Бога слишком много других забот, помимо платья для девочки из приюта. Надо положиться в этом на Мариллу. К счастью, я могу вообразить, что одно из этих платьев муслиновое с прелестными кружевными оборками и рукавами-фонариками.

На следующее утро Марилла проснулась с сильной головной болью и не смогла сопровождать Энн в воскресную школу.

– Энн, спускайся и иди к миссис Линд, – сказала Марилла. – Она отведет тебя в нужный класс. Смотри, веди себя хорошо. Останься на проповедь и попроси, чтобы миссис Линд показала тебе наше место на церковной скамье. Вот тебе цент на пожертвования. Не гляди по сторонам и не ерзай. Вернешься и все мне расскажешь.

Энн послушно отправилась в путь, облаченная в плотное сатиновое платье в черно-белую клетку. Будучи нормальной длины и наглухо закрытым, это платье умудрялось однако выставить напоказ всю угловатость худенькой фигурки. На голове у Энн была новая, плоская и блестящая матросская шляпа, заурядность которой расстраивала девочку, и она тут же мысленно поменяла ее на кокетливую шляпку в лентах и цветах. Что до цветов, то, не доходя до главной дороги, Энн увидела на поляне золотое буйство колышущихся на ветру лютиков и великолепие диких роз и, недолго думая, сплела из них роскошный венок, которым украсила шляпу. Что бы ни думали об этом убранстве другие люди, саму Энн оно устраивало, и она с гордо поднятой головой весело зашагала дальше.

Дойдя до дома миссис Линд, Энн выяснила, что та уже ушла. Нисколько не испугавшись, Энн продолжила путь к церкви одна. В церковном притворе стояла небольшая группа девочек в нарядных белых, голубых и розовых платьях, которые с любопытством разглядывали новенькую с необычным украшением на шляпке. До девочек из Эйвонли уже дошли слухи о странностях Энн. Миссис Линд рассказывала о ее ужасном характере; а по словам мальчика по найму из Зеленых Крыш, она все время говорит сама с собой или с деревьями и цветами – совсем как сумасшедшая. Девочки бросали на Энн исподтишка любопытные взгляды и перешептывались, прячась за книгами. Никто не заговорил с ней по-дружески ни перед молитвой, ни перед началом классных занятий. Урок у Энн проводила мисс Роджерсон.

Мисс Роджерсон, дама среднего возраста, уже двадцать лет вела занятия в воскресной школе. Ее метод преподавания был на редкость прост. Она зачитывала из книги очередной вопрос и устремляла строгий взгляд на какую-нибудь девочку, которая, по ее мнению, должна была на него ответить. Мисс Роджерсон часто поворачивалась к Энн, и та, благодаря натаске Мариллы, быстро отвечала, хотя было непонятно, понимает ли она толком вопрос, да и свой ответ тоже.

Мисс Роджерсон не очень понравилась Энн. К тому же, она чувствовала себя несчастной: у всех девочек в классе были пышные рукава. Ей казалось, что жизнь без пышных рукавов нельзя считать удавшейся.

– Ну как, понравилось тебе в воскресной школе? – Марилле не терпелось узнать у Энн все подробности. Венок к этому времени уже завял, Энн выбросила его по дороге, так что Марилла пока ничего о нем не знала.

– Совсем не понравилось. Там ужасно.

– Энн Ширли! – укоризненно проговорила Марилла.

Тяжело вздохнув, Энн уселась в кресло-качалку, поцеловала листочки Красули и приветливо помахала цветущей фуксии.

– Им могло быть одиноко в мое отсутствие, – объяснила она. – А сейчас расскажу о воскресной школе. Я вела себя хорошо, как вы меня учили. Миссис Линд я не застала и до школы дошла сама. В церковь вошла вместе с остальными девочками, села в конце скамьи у окна и сидела там на протяжении вступительной молитвы. Мистер Белл говорил очень долго. Если б я не сидела у окна, то смертельно бы устала. Но с моего места было видно Озеро Мерцающих Вод. Я глядела на него, и перед моим мысленным взором проносились прекрасные картины.

– Нельзя так себя вести. Нужно слушать мистера Белла.

– Но он говорил не со мной, – возразила Энн. – Мистер Белл говорил с Богом и, похоже, сам был не очень заинтересован в беседе. Наверное, считал, что Бог слишком далеко. Белые березы склонились над прудом, и струящийся между ними свет лился дальше, уходя глубоко в воду. О, Марилла, это было так прекрасно! Меня охватил восторг, и я сказала: «Боже, спасибо Тебе за это» – два или три раза.

– Надеюсь, не очень громко, – забеспокоилась Марилла.

– Нет, шепотом – себе под нос. Когда мистер Белл наконец закончил, мне велели идти в класс мисс Роджерсон. Там занимались еще девять девочек. На всех были платья с пышными рукавами. Сколько я ни старалась представить, что у меня они тоже есть, ничего не получалось. Не пойму почему. Ведь могла же я такое вообразить, находясь одна здесь, в комнате под крышей! А среди этих девочек, у которых на самом деле были рукава-фонарики, сделать это было ужасно трудно.

– Не следует думать о всяких пустяках в воскресной школе. Нужно внимательно слушать, что тебе говорят. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Да, конечно. Я ответила на все заданные мне вопросы. Мисс Роджерсон много спрашивала меня. Не думаю, что она поступала справедливо, сама задавая вопросы. Мне тоже много чего хотелось спросить, но я не решилась, понимая, что мы с ней не родственные души. Потом остальные девочки читали наизусть библейские парафразы. Мисс Роджерсон спросила, могу ли я что-нибудь прочесть. Я сказала, что парафразы не знаю, но, если она хочет, могу прочесть стихотворение «Пес у могилы своего хозяина» из учебника для третьего класса. Это стихотворение не относится к религиозной поэзии, но оно такое печальное и грустное, что может за нее сойти. Мисс Роджерсон сказала, что стихотворение не подойдет, и задала мне к следующему воскресенью девятнадцатый парафраз. Я прочла его в церкви и нашла восхитительным. Две строчки меня особенно поразили:

 
…сокрушишь так же быстро, как полки,
в злой для Мидиана день…
 

Я не знаю, что за полки такие и что такое Мидиан, но стихи звучат очень трагически. Не знаю уж, как дождусь воскресенья, чтобы прочитать их вслух. Всю неделю буду учить. После воскресной школы я попросила мисс Роджерсон (миссис Линд поблизости не было) показать мне ваше место. Я сидела тихо как мышка. Мы читали третью главу, второй и третий стих из Откровений. Очень длинный отрывок. На месте священника я выбрала бы покороче. Служба тоже длилась долго. Думаю, священник старался, чтобы проповедь соответствовала тексту. Но говорил он неинтересно. Думаю, дело в том, что он лишен воображения. Я не могла долго его слушать и дала волю своей фантазии, и мне привиделись удивительные вещи.

Марилла понимала, что слова Энн заслуживают сурового порицания, однако то, что говорила девочка о проповеди священника и молитве мистера Белла, она сама переживала год за годом, не умея выразить свои чувства в словах. Ей казалось, что эти тайные, невысказанные, крамольные мысли неожиданно обрели зримую, укоряющую форму в лице простодушной девочки – маленького изгоя.

Глава 12
Торжественная клятва и обещание

Только в следующую пятницу Марилле рассказали про украшенную цветами шляпу. Вернувшись от миссис Линд, она призвала Энн к ответу.

– Энн, я услышала от миссис Линд, что ты в прошлое воскресенье явилась в церковь с лютиками и розами на шляпе, и это выглядело нелепо. Зачем выставлять себя в дурацком виде? Представляю себе это зрелище!

– Я знаю, что розовое и желтое мне не к лицу… – начала Энн.

– Не к лицу! Речь не об этом. Смешно видеть венок на шляпе – неважно, какого он цвета. Ты несносный ребенок!

– Не понимаю, почему цветы на платье – это хорошо, а на шляпе плохо, – возразила Энн. – Многие девочки прикололи букетики на платья. В чем разница?

Но Марилла не собиралась переводить разговор в абстрактное русло и вернулась к этому конкретному случаю.

– Не спорь со мною, Энн. Твой поступок глупый. Никогда больше так не делай. Миссис Рейчел сказала, что была готова провалиться сквозь землю, когда такое увидела. Она не смогла подойти к тебе и велеть снять венок – было слишком поздно. По ее словам, люди шушукались по углам. Они, наверное, решили, что я свихнулась, раз отпустила тебя в церковь в таком виде.

– О, простите. – Глаза Энн наполнились слезами. – Я не подумала, что вам это не понравится. Лютики и розы были такие красивые, и они чудесно пахли. Мне казалось, что они украсят шляпу. У многих девочек к шляпкам были приколоты искусственные цветы. Наверное, я вам очень досаждаю – лучше вернуть меня в приют. Это будет ужасно, у меня, скорее всего, начнется чахотка – я ведь такая тощая. Но лучше чахотка, чем быть наказанием для вас.

– Какая чепуха, – сказала Марилла, ругая себя за то, что заставила девочку плакать. – Я не собираюсь отсылать тебя в приют. Об этом даже речи нет. Я только хочу, чтобы ты вела себя, как остальные маленькие девочки, и не казалась смешной. Не плачь. У меня для тебя хорошие новости. Диана Барри вернулась сегодня домой. Я собираюсь к миссис Барри за выкройкой для юбки, и, если хочешь, можем пойти вместе, ты как раз познакомишься с Дианой.

Энн поднялась, стиснув руки, слезы еще не высохли на ее щеках; полотенце, которое она подшивала, соскользнуло с коленей и упало на пол.

– Я боюсь, Марилла. Теперь, когда этот момент наступил, я очень боюсь. А что, если я ей не понравлюсь? Это будет для меня самым большим жизненным разочарованием.

– Не волнуйся. Только прошу, избегай длинных фраз, они звучат комично в устах маленькой девочки. Я думаю, ты понравишься Диане. Но главное – понравиться ее матери. Если ты не приглянешься миссис Барри – пиши пропало. Как бы до нее не дошло, что ты набросилась на миссис Линд или что появилась в церкви с венком на шляпе. Не знаю, как она к этому отнесется. Так что будь вежлива, веди себя как воспитанная девочка и, ради бога, не произноси свои заумные речи. Что с тобой? Ты вся дрожишь.

Энн била дрожь. Лицо побледнело и напряглось.

– О, Марилла, вы бы тоже волновались перед знакомством с девочкой, которая может стать вашей лучшей подругой при условии, что вы понравитесь ее матери, – ответила Энн, торопливо надевая шляпку.

Они направились в Яблоневый Косогор коротким путем – через ручей и дальше вверх по еловой роще. Марилла постучала в дверь кухни, и миссис Барри вышла им навстречу. У миссис Барри, высокой, темноволосой женщины, с решительной складкой губ была репутация женщины, которая в строгости воспитывает своих детей.

– Здравствуйте, Марилла! – приветливо поздоровалась она. – Заходите. А это та маленькая девочка, которую вы взяли?

– Да. Это Энн Ширли.

– Энн пишется с «и» на конце, – задыхаясь от волнения, проговорила Энн, желая внести ясность в этом важном вопросе.

Миссис Барри, то ли не расслышав, то ли не поняв это объяснение, пожала ей руку и ласково спросила:

– Как ты поживаешь?

– Спасибо, мэм, все хорошо, только в душе некоторое смятение, – серьезно ответила Энн. И, обернувшись к Марилле, спросила громким шепотом: – Я все правильно сказала, Марилла?

Диана сидела на диване и читала книгу, которую отложила, когда вошли гости. У этой хорошенькой девочки были черные глаза и волосы матери, румяные щеки и веселое выражение лица, позаимствованные у отца.

– Вот моя дочь – Диана, – сказала миссис Барри. – Покажи, дорогая, наш сад и твои цветы Энн. Чем портить глаза за книгой, лучше погулять. Дочь слишком много читает, – пожаловалась она Марилле, когда девочки вышли. – С этим я ничего не могу поделать – отец во всем ее поддерживает. Диана вечно корпит над книгами. Я буду рада, если девочки подружатся – дочь будет чаще бывать на воздухе.

А тем временем в саду, залитом мягким послеполуденным солнцем, чей свет струился меж старыми елями с запада, стояли у тигровых лилий Энн и Диана и робко разглядывали друг друга.

Все в саду семейства Барри буйно цвело, что непременно восхитило бы Энн, не будь она так взволнована переменой в жизни. По краям сада росли огромные старые ивы и высокие ели, под ними прекрасно себя чувствовали любящие тень цветы. Аккуратные, прямоугольные дорожки, обложенные с двух сторон ракушками, пересекали сад влажными красными лентами, а на клумбе разноцветной палитрой буйно росли старомодные цветы. Здесь были розовые багульники и огромные, роскошные багряные пионы; белые хрупкие нарциссы и дивно пахнущие шотландские розы; розовые, голубые и белые гиацинты и сиреневые мыльнянки; кустарниковая полынь, ленточная трава и мята; фиолетовые орхидеи, желтые нарциссы и заросли нежного белого клевера со сладким, тонким ароматом; алый лихнис, посылающий свои огненные копья к пряным мускусным цветам; это был сад, откуда не хотел уходить солнечный свет, где сонно гудели пчелы, а в ветвях деревьев перебирал листья очарованный ветер.

– О, Диана, – произнесла наконец Энн, стискивая руки и переходя почти на шепот, – скажи, можем мы стать близкими подругами, если я, конечно, тебе хоть немного нравлюсь?

Диана засмеялась. Она всегда смеялась перед тем, как заговорить.

– Думаю, можем. Я очень рада, что ты поселилась в Зеленых Крышах. Хорошо, когда есть, с кем играть. Никто из девочек поблизости не живет, а сестра еще маленькая.

– Поклянись, что ты всегда будешь моей подругой.

Диана была шокирована.

– Но клясться – грех, – укоризненно сказала она.

– Нет, это совсем другая клятва.

– Я ни о какой другой никогда не слышала, – с сомнением произнесла Диана.

– Но она есть, правда. И в ней нет греха. Она вроде торжественного обещания.

– Тогда я согласна, – с облегчением согласилась Диана. – Как она делается?

– Мы должны взяться за руки, – серьезно сказала Энн. – Это нужно делать над бегущей водой. Но сейчас просто представим, что эта тропинка – ручеек. Я первая произнесу клятву: «Торжественно обещаю быть верной подругой Дианы Барри, пока не погаснет свет луны и солнца». Теперь ты ее повтори, только с моим именем.

Диана повторила «клятву», рассмеявшись перед ней и после.

– Ты ни на кого не похожа, Энн. Я и раньше слышала, что ты странная. Но я уверена, что полюблю тебя.

Диана проводила Мариллу и Энн до бревенчатого моста. Девочки всю дорогу шли обнявшись. У ручья они расстались, много раз пообещав встретиться на следующий день.

– Ну как, нашла ты в Диане родственную душу? – спросила Марилла у Энн, когда они шли по саду к дому.

– О да! – восхищенно ответила Энн, не заметив иронии в голосе Мариллы. – В настоящую минуту я самая счастливая девочка на всем острове Принца Эдуарда. Уверяю вас, сегодня я прочитаю вечерние молитвы с особым благоволением. Завтра мы с Дианой собираемся устроить домик для игр в березовой роще мистера Уильяма Белла. Можно мне взять разбитую фарфоровую посуду из сарая? У Дианы день рождения в феврале, а у меня – в марте. Не находите, что это странное совпадение? Диана обещала дать мне одну книгу. По ее словам, книга замечательная, просто захватывающая. И еще она покажет место в лесу, где растут рисовые лилии. Правда, у Дианы очень красивые глаза? Хотелось бы мне иметь такие же. Она обещала научить меня песне «Нелли в орешнике». И еще – подарить картину для моей комнаты, очень красивую – на ней изображена хорошенькая женщина в голубом шелковом платье. Ей дал эту картину агент по продаже швейных машин. Мне тоже хотелось бы что-то подарить Диане. Я на дюйм выше Дианы, но она полнее. Диана говорит, что хотела бы похудеть и стать стройной, но мне кажется, она просто хочет утешить меня. Как-нибудь мы поедем на взморье собирать раковины. А родник у бревенчатого моста мы решили назвать Ключом Дриады. Думаю, дриада – это выросшая фея.

– У меня надежда только на то, что ты не заговоришь Диану до смерти, – сказала Марилла. – Однако в своих планах, Энн, не забывай о часах, отведенных для работы. Нельзя все время играть. На первом месте должно быть дело.

Энн переполняло счастье, а тут еще и Мэтью принес ей подарок. Он ездил за покупками в Кармоди. Вытащив из кармана пакетик, Мэтью вручил его Энн, бросив на Мариллу опасливый взгляд.

– Помнится, ты говорила, что любишь шоколадные конфеты, вот я и привез тебе немного, – сказал он.

– Гм, – хмыкнула Марилла. – Это не пойдет на пользу ее зубам и желудку. Ну ладно, ладно, Энн, не впадай в уныние. Раз Мэтью купил и привез конфеты, можешь полакомиться. Хотя лучше б он привез мятные леденцы. Они полезнее. Только не ешь все сразу, это вредно.

– Конечно, Марилла, – с готовностью подтвердила Энн. – Съем только одну вечером. А завтра поделюсь с Дианой. Отдам ей половину, тогда другая покажется мне еще слаще. Приятно знать, что я могу что-то ей подарить.

– Этого ребенка жадным не назовешь, – сказала Марилла после того, как Энн удалилась в свою комнату. – И я этому рада. Из всех пороков больше всего не люблю в детях жадность. Только подумать, она только три недели с нами, а мне кажется, она жила здесь всегда. Уже не представляю дом без нее. Да не смотри ты на меня так, Мэтью, словно хочешь сказать: «Я ж тебе говорил». Даже у женщины такой взгляд неприятен, а у мужчины – просто невыносим. Признаю, я рада, что согласилась оставить девочку, я привязываюсь к ней и начинаю любить – только не вспоминай старое, Мэтью, не сыпь мне соль на рану.

Глава 13
Прелесть предвкушения

– Пора Энн приниматься за шитье, – сказала Марилла, глянула на часы и перевела взгляд на двор за окном – знойное августовское солнце, казалось, все погрузило в дрему. – Она играла с Дианой на полчаса дольше, чем я разрешила, а сейчас пристроилась на бревнышках рядом с Мэтью и трещит без умолку, хотя знает, что должна заняться делом. А он и уши развесил. Никогда не видела, чтобы мужчина так терял голову. Чем больше она говорит, изрекая странные речи, тем в большее восхищение он приходит. Энн Ширли, слышишь меня? А ну-ка немедленно домой!

После серии отрывистых постукиваний по окну, выходящему на запад, Энн примчалась со двора – глаза ее сияли, щеки раскраснелись, не заплетенные в косички волосы развевались ярко-рыжим потоком.

– О, Марилла, – вскричала она, переводя дыхание, – на следующей неделе воскресная школа устраивает пикник на лугу мистера Хармона Эндрюса, рядом с Озером Мерцающих Вод. И миссис Белл совместно с миссис Рейчел Линд собираются изготовить мороженое – представляете, Марилла, – настоящее мороженое! Могу я тоже пойти?

– Взгляни на часы, Энн. К какому часу я велела тебе вернуться?

– К двум. Правда, потрясающая новость про пикник, Марилла? Можно мне пойти? Я никогда еще не была на пикнике… Я мечтала об этом, но никогда…

– Правильно, к двум. А сейчас без четверти три. Хотелось бы знать, почему ты не пришла вовремя, Энн?

– Я хотела, Марилла, очень хотела. Но вы не представляете, как прекрасен Приют Безделья. А потом нужно было рассказать Мэтью о пикнике. Мэтью – такой благодарный слушатель. Пожалуйста, Марилла, можно мне пойти на пикник?

– Тебе надо научиться сопротивляться очарованию Приюта… как его там? Если я говорю тебе прийти в какое-то время, то именно его я имею в виду, а не то, что будет через полчаса. Также не следует останавливаться в пути, чтобы поболтать с благодарным слушателем. А на пикник, конечно, можешь пойти. Ты ученица воскресной школы, и нет никакой причины отказать тебе, если остальные девочки пойдут.

– Да, но… – запинаясь, начала Энн. – Диана говорит, что нужно взять с собой корзинку с едой. Я готовить пока не умею, вы знаете это, Марилла, и… и… я готова пойти на пикник с обычными, а не с пышными рукавами, но идти без корзины слишком унизительно. Я только об этом и думаю с тех пор, как поговорила с Дианой.

– Не думай об этом. Я соберу тебе корзину.

– Ох, дорогая Марилла! Какая вы добрая! Я стольким вам обязана.

Не переставая произносить бесконечные «ох», Энн бросилась обнимать Мариллу, восторженно покрывая поцелуями ее бледные щеки. Впервые за всю жизнь детские губы любовно коснулись щек старой девы. И снова внезапное ощущение необычайной сладости заполнило ее душу. Она не подала виду, что ее обрадовала эта импульсивная ласка, и потому резко произнесла:

– Хватит этих телячьих нежностей. Лучше всегда делай то, что тебе говорят. А что до готовки, я на днях приступлю к твоему обучению. У тебя еще ветер в голове гуляет, Энн, поэтому я жду, когда ты угомонишься, и тогда дам тебе несколько уроков кулинарии. Когда готовишь еду, нужно быть сосредоточенной, не бросать стряпню посредине процесса и не витать в облаках. А теперь доставай свой лоскутный коврик и пришей несколько лоскутов до чая.

– Не нравится мне лоскутное шитье, – уныло проговорила Энн, доставая рабочую корзинку и со вздохом разглядывая кипу красных и белых лоскутов. – Думаю, какое-нибудь другое рукоделье может доставлять радость, но в этом – совсем нет места для воображения. Просто соединяешь швами кусочки ткани, и конца этому не видно. Однако лучше быть Энн из Зеленых Крыш и заниматься лоскутным шитьем, чем играть и ничего не делать в другом месте. Конечно, хотелось бы, чтоб за этой работой время летело так же быстро, как за играми с Дианой. Мы так интересно проводим время, Марилла. Игры в основном придумываю я – у меня это просто лучше получается. Зато Диана хороша во всем остальном. Помните ту небольшую полосу земли по другую сторону ручья, которая отделяет ферму мистера Барри от нашей? Она принадлежит мистеру Уильяму Беллу. Там в углу растут кружком белые березки – какое это романтичное место! Мы с Дианой устроили там домик для игр и назвали его Приют Безделья. Правда, поэтическое название? Мне пришлось изрядно поломать голову, прежде чем оно у меня родилось. Я почти целую ночь провела без сна. И только когда сомкнула глаза, название родилось само, словно по вдохновению. Диана пришла в восторг, услышав его. Наш домик мы красиво обустроили. Вам надо посмотреть его, Марилла, хорошо? Сиденьями служат большие камни, поросшие мхом, а от дерева к дереву положены доски – так получились полки. На них мы поставили нашу посуду. Она, конечно, побитая, но так легко вообразить, что она целая. На обломке одной тарелки изображена красно-желтая веточка плюща – она особенно красиво смотрится. Мы поместили ее в гостиную, где находится волшебное стекло. Это стекло прекрасно, как мечта. Диана нашла его в зарослях за курятником. Оно все испещрено маленькими радугами, которые еще не успели вырасти. Мама Дианы сказала, что это отбитый кусок старой люстры. Но приятнее воображать, что его на балу потеряли феи, поэтому мы и дали ему название «волшебное стекло». Мэтью обещал сделать нам стол. А небольшой пруд на лугу мистера Барри мы зовем Ивовый пруд. Это название я взяла из книги, которую мне дала Диана. От этой книги невозможно оторваться. У героини пять возлюбленных. Мне бы хватило одного, а вам? Героиня – красавица, и ее жизнь – сплошные волнения. Она то и дело падает в обморок. Я бы тоже хотела, а вы, Марилла? Это так романтично! Но я для этого слишком здоровая, несмотря на свою худобу. Впрочем, я надеюсь нагулять жирок. Как вы думаете, получится? Каждое утро, просыпаясь, я осматриваю свои локти – не появились ли на них ямочки. Рукава на новом платье Дианы доходят до локтей. Она наденет его на пикник. Надеюсь, что погода в следующую среду будет хорошая. Я просто не переживу, если пикник не состоится. Нет, пожалуй, в живых я останусь, но буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. И неважно, на скольких пикниках мне удастся еще побывать, они не заменят мне этого. Говорят, мы будем кататься на лодках по озеру и есть мороженое, как я уже говорила. Я никогда даже не пробовала мороженого. Диана пыталась мне объяснить, какой у него вкус, но, по-видимому, мороженое относится к таким вещам, которые не поддаются описанию.

– Энн, ты говоришь, не переставая, уже десять минут – я замерила по часам, – сказала Марилла. – Давай, любопытства ради, проверим, сможешь ли ты столько же молчать.

Эту проверку Энн выдержала. Но все оставшиеся дни пикник не шел у нее из головы, она непрерывно говорила о нем и видела во сне. В субботу лил дождь, и она голову потеряла от страха, что он продержится до среды. Чтобы успокоить расшатавшиеся нервы девочки, Марилла надолго усадила ее за лоскутное шитье.

В воскресенье Энн призналась Марилле, когда они возвращались из церкви, что ее озноб пробил от волнения, когда священник с кафедры объявил о предстоящем пикнике.

– У меня аж ледяные мурашки по спине побежали! Думаю, я до конца не верила, что пикник на самом деле состоится. Я не могла отделаться от мысли, что все выдумала. Но когда с кафедры сам священник это подтвердил – сомнений уже не было.

– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, Энн, – вздохнула Марилла. – Боюсь, в жизни тебе часто придется разочаровываться.

– О, Марилла, предвкушение приятных вещей – половина удовольствия! – воскликнула Энн. – Может, их и не будет, но радость ожидания у тебя никто не отнимет. Миссис Линд говорит: «Благословенны те, кто ничего не ждет, потому что их никогда не постигнет разочарование». Но мне кажется, лучше быть разочарованной, чем вообще не мечтать.

В этот день Марилла приколола на платье аметистовую брошь, как делала всякий раз, когда ходила в церковь. Ей казалось кощунством оставить ее дома – это почти как забыть захватить Библию или монетку на церковный сбор. Аметистовая брошь была ее самой ценной вещью. Дядя-моряк подарил брошь матери Мариллы, а та, в свою очередь, завещала ее дочери. Это была овальной формы брошь с прядкой материнских волос в обрамлении великолепных аметистов. Марилла не настолько хорошо разбиралась в драгоценных камнях, чтобы оценить их по достоинству, но видела красоту броши и догадывалась, не без удовольствия, как чудесно мерцают фиолетовые огоньки у ворота ее лучшего коричневого сатинового платья, хоть и не могла этого видеть.

При виде броши Энн была сражена ее великолепием.

– Марилла, какая потрясающе элегантная вещь! Не представляю, как вы можете слушать проповедь или обращать внимание на прихожан, когда на вас такое чудо. Я бы не смогла. Аметисты такие красивые. Я думала, так могут выглядеть только бриллианты. Задолго до того, как я увидела настоящий бриллиант, я читала о них и пыталась представить, какие они на самом деле. В мечтах они виделись мне мерцающими фиолетовыми камнями. Каково было мое разочарование, когда я увидела на руке одной дамы кольцо с бриллиантом. Да, оно было красивое, но бриллианты я представляла другими. Пожалуйста, Марилла, дайте мне на минутку подержать брошь! Как вам кажется, аметисты могут быть душами фиалок?