Текст книги "Кес Арут"

Глава 8

Пути господни неисповедимы

Спустя три дня после этих событий, Арут с разрешения Сепуха переоделся в торговца и, прихватив с собою только кинжал, который он глубоко запрятал в одежды, отправился в Эрзерум. Он рассчитывал попасть в город сразу после вечернего намаза. Путь от лагеря до въезда в город прошёл практически без каких-либо происшествий. У въезда его встретил Ахмед, и они вместе вошли в город. Башибузуки, охранявшие подступы к городу, не обратили ни малейшего внимания на них. И скорее всего благодаря присутствию Ахмеда.

Пробираясь по знакомым улочкам Эрзерума, Арут едва сдерживал свою радость. Всё здесь было до боли знакомым и родным. Ремесленники и торговцы, кричащие на улицах и бесперебойно предлагающие свои товары. Женщины, большей частью ходившие в парандже и лишь изредка встречающиеся с открытым лицом. Вокруг него всё дышало спокойствием. Не было и намёка на то смертельное противостояние, в которым они находились.

Вот и знакомая калитка. Арут, вслед за Ахмедом, пригибаясь, вошёл внутрь. Здесь ничего не изменилось за эти годы. Те же фруктовые деревья. Молельня. Минарет, возвышающийся позади дома. Арут, несмотря на уговоры Ахмеда, остался стоять во дворе. Ему претило входить внутрь. Ведь неизвестно ещё что скажет и как примет его достопочтенный Мусават Али. Ахмед же вошёл в дом и через минуту вышел.

– Отец сейчас выйдет, – коротко сообщил Ахмед, – поговори с ним, а я пока пойду за Мушегом. Он ждёт не дождётся тебя.

Арут в ответ на эти слова молча кивнул. Ахмед ушёл, а Арут с глубоким волнением следил за дверьми дома, из-за которых должен был появиться Мусават Али. Прошло совсем немного времени, когда из дверей показался пожилой худощавый мужчина с острой бородкой, облачённый в восточный халат.

Арут склонил голову, ожидая, когда он подойдёт.

– Да благословит тебя Аллах!

Голос Мусавата Али прозвучал мягко, и в нём слышалась неприкрытая радость. Он сделал жест рукой, приглашая Арута последовать за ним. Арут молча повиновался этому знаку. Мусават Али провёл Арута внутрь двора, где находилась небольшая летняя беседка. Полы в ней были устланы коврами, на которых лежала дюжина подушек. Мусават Али опустился на ковры и, опёршись спиной о подушки, взял лежащие рядом с ним чётки и начал перебирать их длинными пальцами. Вслед за этим он сделал рукой, державшей чётки, жест, приглашающий сесть Арута напротив него. Арут снял обувь, вошёл внутрь беседки. Он не сел, а встал напротив Мусавата Али. Это был один из маленьких знаков уважения, которое он оказывал человеку считавшего своим отцом. Мусават Али заговорил мягко, с присущей ему медленной рассудительностью.

– Один Аллах ведает, сколько бессонных ночей я провел, волнуясь за тебя, сын мой. С того момента, когда я увидел тебя впервые, ты занял место в моём сердце и до сих пор остаёшься там. Я не стал останавливать тебя, когда ты решил покинуть нас. Я знал, куда ты идешь, и я знал, что ты станешь убивать. Да простит Аллах все твои прегрешения! Я думал, что, возможно, мой сын убьёт моего родственника, соседа или близкого друга. Я знал это, но всё равно не стал тебя останавливать. Ибо кому, как не мне, известно, что душа твоя была истерзана. А сердце наполнено горечью. Кому, как не мне, известно, что злые люди погубили всю твою семью. Аллах свидетель, в течение долгих лет я пытался добротой и любовью загладить этот грех. Я относился к тебе как к собственному сыну, но… ты так и не нашёл успокоения. Я понял одно, мой сын. Лишь насытившись местью, твоя душа обретёт покой. И я не стал тебе препятствовать, хотя любое убийство считаю величайшим грехом. С того времени утекло много воды. Ты утолил свою месть. Пролил много крови. Отомстил за смерть своей семьи людям, которые не были повинны в том. В Эрзеруме твоё имя произносят шёпотом из-за опасения вызвать твой гнев. Ты стал более знаменитым разбойником, чем сам Сепух. И теперь я спрашиваю тебя, сын мой: не достаточно ты пролил крови? Не пора остановиться?

– Разве у меня есть выбор, отец? – тихо спросил Арут, молчаливо выслушавший Мусавата Али.

– Аллах всем его даёт. И у тебя он есть!

– Что вы хотите, чтобы я сделал? – так же тихо спросил Арут.

– Брось всё. Возвращайся в Эрзерум. Я уже присмотрел для тебя дом. Женишься, заведёшь свою семью. Займёшься торговлей. Хватит крови, сын мой. Нужно остановиться, – произнеся последние слова, Мусават Али с глубокой надеждой посмотрел на Арута.

– Жениться? Завести семью? Бросить моих друзей? – глухим голосом спросил Арут. – А если… если придёт день, когда… когда придут в мой дом…начнут убивать моих детей у меня на глазах… как я смогу простить себя?

– Никогда этого не будет, – с глубокой убеждённостью ответил Мусават Али. – Аллах не допустит такой несправедливости. Тебе никогда не придётся раскаяться, если ты сегодня последуешь моему совету.

После короткого молчания, Арут негромко сказал:

– Хорошо, отец. Обещаю, что подумаю над вашими словами!

– Я буду ждать твоего ответа, – Мусават Али поднялся, подошёл к Аруту и, погладив по голове, прошептал: – И да хранит от всех бед тебя Аллах!

Арут поклонился Мусавату Али и вышел из беседки. Наскоро обувшись, он направился к калитке. За калиткой на улице его ждал Ахмед. А с ним здоровенный парень лет двадцати пяти. Это был Мушег. Один из немногих оставшихся в Эрзеруме друзей Арута. Все трое направились в дом Мушега.

Ахмед с усмешкой следил за действиями домочадцев Мушега. Все как один с опаской поглядывали на одиноко сидевшего за столом Арута, который о чём-то разговаривал с Мушегом. Пока они разговаривали, домочадцы успели накрыть стол. Ахмед высунулся из окна, оглядывая улицу. В который раз ему в нос ударил сильный запах табака. Мешки с табаком стояли повсюду в доме. Чуть погодя он присоединился к Аруту и Мушегу за стол. Арут, отдавая должное столу, снова начал задавать вопросы Мушегу:

– И как ты познакомился с этой…

– Мириам! – подсказал Мушег.

– И как же ты с ней познакомился, брат Мушег?

– На базаре увидел! – почему-то таинственно зашептал Мушег.

– На базаре? – от удивления Арут даже есть перестал. – Она что, у тебя табак покупала?

– Её отец покупал, а она стояла рядом и смотрела на меня! Она в меня сразу влюбилась.

– Она тебе сама это сказала? – решил уточнить на всякий случай Арут.

– Нет, брат Арут. Я после этого её не видел, но всё разузнал. Где живёт. Кто отец. Какая семья. Всё.

– Весёлый ты, брат Мушег, – Арут улыбался, тогда как Ахмед едва сдерживался, чтоб не рассмеяться. – И как же ты понял, что она влюбилась в тебя? Из-за отца? Потому что он у тебя табак покупал?

Ахмед не выдержал и рассмеялся после этих слов. Но на него тут же обрушился с гневом Мушег. С угрозой в голосе он спросил у Ахмеда:

– Ты надо мной смеёшься?

Ахмеду не дал ответить Арут. По-прежнему улыбаясь, он спросил в ответ у Мушега:

– А если над тобой? Что тогда?

– Ничего, брат Арут, – с поспешностью и слегка заискивая, ответил Мушег. – Пусть смеётся, сколько хочет. Для меня главное – дело сделать.

– Сделаем, брат Мушег, но вначале ответь: с чего ты решил, что она в тебя влюблена? Видел один раз, когда отец её у тебя табак покупал. Ну, посмотрела она на тебя и что? Может ей показалось твоё лицо знакомым? Может ещё что?

– Я точно знаю, влюбилась, – совершенно авторитетно заверил Арута Мушег, – она так смотрела на меня, как будто говорила: «Укради меня, Мушег, укради».

– Дубинка есть?

– Чего? – Мушег, явно не ожидавший такой вопрос, разинул рот от удивления.

– Но не будем же убивать родственников, если они бросятся её защищать, – пояснил Арут, – возьмём с собой дубинку, если что – просто поколотим и всё.

– А нельзя тихо выкрасть? – с надеждой спросил Мушег.

– Если ты прав, и она тебя действительно любит, то можно. А если нет… – Арут выразительно посмотрел на Мушега, – хотя, если ты уверен…

– Нет, нет, лучше возьмём дубинки, – поспешно согласился Мушег.

– Ну что ж, – Арут поднялся из-за стола, – спасибо этому дому за хлеб соль. Пора идти. Время позднее, а мне ещё возвращаться обратно придётся.

Распрощавшись с родственниками Мушега, Арут в сопровождении его самого и Ахмеда вышел из дома, при этом, не преминув прихватить с собой злополучные дубинки. Увидев, что Ахмед идёт за ними следом, Арут остановился.

– А ты куда? – он строго посмотрел на Ахмеда.

Тот понурил голову, а в следующее мгновение с надеждой посмотрел на Арута.

– Брат Арут, позволь пойти. Я никогда не видел, как крадут девушек!

Арут засмеялся, услышав эти слова. Он махнул рукой, позволяя Ахмеду следовать за ним.

Втроём, в кромешной тьме, они направились через весь город к дому, где проживала та, которую они собирались похитить из отчего дома. Не раз за время пути Арут спотыкался и, чертыхаясь, проклинал неровно уложенные камни на мостовой. И Мушег, и Ахмед втайне посмеивались. Привык брат Арут ходить по гладким склонам гор. Через час с небольшим они достигли намеченной цели. Арут, спотыкнувшись в последний раз крайне болезненно, пребывал в чрезвычайно раздражённом состоянии. У него руки чесались. Он уже подумывал о том, не разбудить ли домочадцев и устроить хорошую потасовку, а уж потом забрать девушку. Пока он думал, раздался обеспокоенный голос Мушега:

– Я не знаю, где комната Мириам!

Арут расхохотался.

– Самое главное забыли. И как же мы её найдём? Может, постучим в ворота и попросим показать её комнату? Что думаешь, брат Мушег?

– Арут, ради бога, перестань смеяться, нас ведь могут услышать?! – зашептал обеспокоенный Мушег.

«Дай-то бог», – подумал Арут.

Они стояли перед железными воротами. Калитка была заперта. Внутри двора возвышался П-образный двухэтажный особняк с выступающими вперёд балконами. И балкон, и двор были хорошо освещены, что явно действовало против их планов. Да и забор в полтора человеческого роста, сделанный из добротного дерева, мешал проникнуть внутрь. Кто или что находилось в самом дворе, они видеть не могли. Поэтому приходилось действовать наугад.

– Подсади-ка, – бросил Арут Мушегу.

Тот с готовностью прижался к забору и опустился на корточки. Арут влез ему на плечи, а в следующее мгновение Мушег сделал усилие и выпрямился с Арутом на плечах. Высоты хватило, чтобы дотянутся до края забора. Арут схватился за край и, подтянув гибкое тело, сел верхом на заборе. Он некоторое время осматривал двор, а потом спрыгнул внутрь. Раздался лёгкий шум после его приземления. Через минуту и Мушег, и Ахмед услышали шум отодвигающегося засова. Калитка открылась. Показалось улыбающееся лицо Арута.

– Собак нет. Двор пуст. Остаётся найти комнату твоей Мириам, – весело сообщил Арут.

Осторожно оглядываясь, Ахмед, а за ним Мушег, вошли во двор. Мушег оставил калитку открытой. Чтобы сподручнее было бежать, если возникнет такая необходимость. Двор действительно был пуст. Создавалось ощущение, что в этом доме никто не живёт. Кроме лошади, впряжённой в коляску и посматривающую на них с явной симпатией, ничего живого не было заметно. Мушег понемногу начал успокаиваться и почти уверовал в успех задуманной миссии, когда увидел Арута. Тот невесть откуда притащил лестницу и приставил к балкону второго этажа. При этом он жестом пригласил Мушега подняться наверх. Мушег крадучись подошёл к нему, и с явной опаской поглядывая на лестницу, шёпотом спросил:

– А почему на второй?

– Комнаты молодых девушек всегда находятся наверху. Они скрыты от постороннего взгляда. Тебе ли это не знать, брат Мушег. У тебя дома всё так же.

– И то, правда, – согласился Мушег.

– Лезь первым. Я за тобой!

Мушег осторожно ступил на первую ступеньку. Потом на вторую. Покачав слегка телом, он проверил прочность лестницы. К его удовлетворению лестница оказалась достаточно прочной. Стараясь шуметь как можно меньше, Мушег полез наверх. Арут снизу наблюдал за его движениями. Ахмед по настоянию того же Арута отошёл к самой калитке и оттуда наблюдал за всем.

– Добрался, – послышался сверху шёпот Мушега.

– Перелезай на балкон, я поднимаюсь!

Арут только успел взяться за лестницу собираясь подняться,… когда услышал сильный треск, а в следующее мгновение мимо него пролетел Мушег с обломком деревянного поручня. Он грохнулся оземь рядом с Арутом и сразу же резко застонал.

Почти сразу же после этого раздались многочисленные голоса. Сильный шум, топот ног… похоже, грохот всполошил всех обитателей дома.

Арут наклонился над стонущим Мушегом.

– Брат Мушег, если ты не поднимешься, нас могут убить!

– Сейчас, сейчас, – с ярко выраженным испугом, пробормотал Мушег и всё ещё стоная начал подниматься.

Арут повернулся к Ахмеду. Тот уже стоял с дубинкой, которую Арут оставил на улице. Арут протянул руку. Ахмед немедля кинул ему дубинку. Она упала рядом с ним. Арут поднял её, и, опираясь на неё рукой, стоял и смотрел, как Мушег поднимается. Не успел тот выпрямиться, как из дома высыпали около полутора десятка мужчин в ночных халатах, а некоторые даже успели набросить на себя кое-какую одежду. Все они с криками «Воры», «Воры» в мгновение ока окружили Арута и Мушега. Они кричали и кружили вокруг них. Кроме этого на балконе дома начали появляться женщины. Они тоже кричали и одновременно призывали на помощь соседей не осознавая того факта, что имеют слишком явное преимущество. Женщины держали в руках платки. Мужчины – палки. Они готовы были в любую минуту обрушиться на незваных гостей. Единственное, что их останавливало – это непринуждённая поза Арута. Арут и ухом не повёл при виде разъяренных домочадцев. По-прежнему опираясь на дубинку, он с ухмылкой наблюдал за их действиями. Один из домочадцев, пожилой мужчина в ночном халате, подошёл довольно близко к Аруту и замахнулся на него палкой. Не раздумывая, Арут мгновенно сменил безразличие на действие и отвесил хороший удар этому наглецу.

– Не бей, это её отец! – закричал Мушег и тут же начал получать со всех сторон удары палками.

– Знаешь, брат Мушег, твои семейные дела меня не касаются. Отец, брат, родственники… они все здесь… и что… позволить им избить меня? – приговаривая эти слова, Арут вовсю орудовал дубиной, не подпуская к себе ни одного человека и в то же время, пытаясь помочь несущему значительные потери Мушегу. Неизвестно, что бы произошло дальше, если б не раздался голос Ахмеда.

– Вы пожалеете, что напали на моего брата Арута Акопяна!

Арут едва ли не с сожалением смотрел, как разъяренные домочадцы один за другим утихают и опускают палки. Все как один молча уставились на Арута. Даже женщины наверху затихли. Мушег, которого, наконец, оставили в покое, с опаской оглядываясь на своих будущих родичей, подошёл к Аруту. Тот едва взглянул на разбитое лицо Мушега. Сам он не пострадал вовсе. Арут молча смотрел на приближение того самого человека, которого ударил в самом начале. Это был действительно отец девушки. У него всё так же в руках была палка. Он остановился в двух шагах от Арута и, оглядывая его хмурым взглядом, спросил:

– Арут Акопян? Фидаи? Кес Арут?

Арут молча кивнул головой.

– И что тебе надо в моём доме? Почему ты пришёл сюда ночью как вор? Пришёл бы днём, мы бы встретили тебя со всем уважением.

Арут улыбнулся. Кивая на Мушега, он отвечал:

– Мой друг попросил. Твоя дочь ему понравилась, князь. Отдай её в жёны Мушегу, и станем добрыми друзьями. Не отдашь – силой возьмём. Ну как?

– Мою дочь, значит, пришли забрать? – с плохо скрываемым гневом спросил князь, а в следующее мгновение он замахнулся на Арута палкой. Арут ждал этого удара, поэтому не стал медлить. Быстро размахнувшись, он… так и застыл с поднятой дубинкой в руках. А удар князя пришёлся прямо ему по плечу. Но Арут даже не отреагировал на него. Его немигающий взгляд был устремлен куда-то наверх. Видя, что он бездействует, все домочадцы одновременно набросились на него и начали избивать. Мушег успел отбежать к калитке. Он вместе с Ахмедом только и делали, что кричали Аруту, чтобы он сопротивлялся. Однако удары сыпались, крики продолжались, а Арут так же безмолвно, не мигая, смотрел куда-то наверх. Избиение продолжалось едва ли несколько минут. Наконец Арута оставили в покое. Оставили с заметным удивлением. С момента начала избиения и до конца даже поза руки, державшей дубинку, не изменилась у Арута. Со лба текла кровь, лицо было в кровоподтёках, губа разбита, одежда местами разорвана. С уха сочилась кровь, но… взгляд был по-прежнему прикован к чему-то. Это настолько заинтриговало домочадцев, да и не только… а и Мушега и Ахмеда, что все как один одновременно проследили за его взглядом…

На балконе, между двух женщин… стояла молодая девушка. Она была самим очарованием. Смуглая кожа идеально сочетались с длинными чёрными волосами. Глаза отсвечивали в пламени свечей загадочностью и глубиной и неотрывно смотрели на Арута. Девушка была боса. Из одежды на ней была лишь ночная рубашка. Под взглядами всех домочадцев девушка оставила женщин и ушла с балкона. Через несколько мгновений она показалась во дворе. В руке девушки был зажат платок. Ступая босыми ногами по земле, под ошеломлённые взгляды своих домочадцев, девушка прямиком направилась в сторону Арута. Девушка подошла вплотную к Аруту. Она дотронулась до его руки сжимающей дубинку. Арут безмолвно выпустил дубинку из рук и застыл, заворожённый видом девушки. Её глазами, в которых выражалась нежность, мягкость, очарование и… любовь. Девушка медленными движениями начала вытирать платком кровь с лица Арута. Сделав это, она молча протянула ему руку. Арут взял протянутую руку, по-прежнему не сводя с неё взгляда. Взявшись за руки, они так же молча направились в сторону калитки. При этом оба, не отрываясь, смотрели друг на друга.

Домочадцы совсем растерялись. Они переглядывались друг с другом, не в состоянии что-либо сказать или что-либо предпринять. Лишь один Мушег, который был растерян не меньше других, не выдержал и закричал:

– Арут, что ты делаешь? Мириам моя невеста. Куда ты её ведёшь?

Однако ни Арут, ни Мириам не обратили на него ни малейшего внимания. Они проследовали на улицу. За ними последовали обескураженные Ахмед с Мушегом, а за ними остальные домочадцы.

Шум привлёк внимание соседей. Некоторые из них выходили на улицу и едва ли ни сразу испытывали потрясение при виде этой странной процессии. Впереди шла девушка в одной ночной рубашке и с босыми ногами. Она держала руку парня, который выглядел прилично избитым. За ними шли двое молодых людей, с виду прилично одетых, а за ними человек пятнадцать мужчин с палками в руках и одетых во что попало. Никто не задался вопросом: а куда направляется процессия? Даже среди участников самой процессии. Настолько всё было необычно.

Через четверть часа после того как процессия покинула дом, показались стены одной из старейших армянских церквей в Эрзеруме. Двери церкви были отворены настежь. Не останавливаясь, Мириам и Арут вошли внутрь. Когда остальные вошли следом за ними, то увидели, что Мириам и Арут преклонили колени перед алтарём. Свидетели происходящего так и застыли с открытыми ртами в проходе. Они никак не могли понять, что это за шутка.

Услышав шум, откуда-то из-за маленькой двери появился местный священник, отец Григор. Он на мгновение остановился, с изумлением оглядывая странных посетителей, а более всего молодую пару, коленопреклоненную перед алтарём, затем вздохнув, взял Библию и подошёл к алтарю.

– Моя дочь что,… замуж выходит? – раздался в полной тишине обескураженный голос князя.

В ответ на эти слова священник приложил палец к губам, а в следующее мгновение раздался монотонный голос означающий начало брачного обряда.

Под сводами церкви раздался вопрос:

– Арут, клянёшься ли ты быть рядом с Мириам до самой смерти?

– Клянусь!

– Мириам, клянёшься ли ты быть рядом с Арутом до самой смерти?

– Клянусь!

Последовала короткая речь после этих вопросов и сразу после этого священник объявил их мужем и женой. К довершению полной растерянности присутствующих, священник откуда-то достал обручальные кольца и у всех на глазах Арут и Мириам обменялись кольцами, скрепив свой необычный союз ко всему прочему и нежным поцелуем. Оставив молодожёнов, отец Григор улыбаясь, подошёл к группе домочадцев Мириам и, обращаясь к отцу девушки, воскликнул:

– Воистину – пути господни неисповедимы!

– Я ничего не понимаю, – признался князь, – моя дочь вышла замуж… этот Арут…она себя так странно вела и…он тоже… потом ты… и эти кольца…

– Твоя дочь принесла кольца неделю назад, – улыбаясь, сообщил отец Григор.

– Моя дочь? – поразился князь. – Они, что, были знакомы раньше?

– Нет! Твоя дочь видела его во сне. Она знала, что его зовут Арут. Она знала, что он придёт за ней. Она говорила, что их соединил господь. Она принесла кольца и сказала, чтобы я готов был обвенчать их. Тогда я посмеялся над твоей дочерью. А сейчас мне остаётся ещё раз повторить:

Пути господни воистину неисповедимы!