Текст книги "Невербальная коммуникация"

Например, с этой целью первоначально проводятся мероприятия по «осовремениванию» внутренних структур образа. Если это организация – то таковыми являются «оздоровление», улучшение внутренней обстановки, переструктурирование ее подразделений с учетом основной деятельности и потребностей общества. Если это персона – то с участием специальных людей проводится работа по пересмотру его мировоззрения, стратегии и тактики его социальной программы, улучшение внешнего облика, образа жизни и поведения, например, в виде разного рода тренингов. Следующий этап PR-акций – различные публичные мероприятия (встречи с людьми, пресс-конференции и др.) с целью информирования общественности об этом объекте, а также благотворительные поступки, выставляющие его в выгодном, позитивном свете, и т. д. Заметим, что все подобные акции, по сути, являются коммуникативными жестами, поскольку рассчитаны именно на их смысловое восприятие общественностью, причем многие из них очевидно носят символический характер.

Изначально понятие «паблик рилейшнз» имело положительное значение, как особая система двусторонней коммуникации между организациями и общественностью, задача которой достижение общего согласия, а не только продвижение идеи (товара, услуги, персоны). Подразумевалось, что «внутреннее» совершенствование объекта публичного внимания плюс большая информированность людей о нем, гласность и социальная ответственность в его деятельности будут способствовать улучшению в целом общественной атмосферы, создадут режим благоприятствования для взаимодействия граждан с государственными учреждениями, структурами и общественными деятелями. Однако в реалиях современной российской действительности в отличие от такого условно названного «белым» PR-a большую популярность получил, так называемый, «черный» PR, когда существенных структурных и позитивных внутренних изменений у самого объекта не происходит. А PR-технологами осуществляется только, как говорится на их профессиональном жаргоне, его публичная «раскрутка» (частое мелькание на публике под любым, даже надуманным предлогом, чрезмерное восхваление специально нанятыми людьми и другими известными публичными персонами и т. п.), т. е. в таком случае производится манипулирование социальными ожиданиями и эффектами социального восприятия[111]111
  См. например: Цуладзе А. Политические манипуляции или покорение толпы. М., 1999.


[Закрыть]. Кроме того, «черным» PR-ом называются также мероприятия по дискредитации конкурирующей персоны или организации. К сожалению, необходимо признать, современная обстановка в России такова, что «черный» PR, в силу своей эффективности при минимуме финансовых затрат, практически вытеснил «белый», чем, по сути, и значительно дискредитировал само понятие «паблик рилейшнз», как цивилизованных, позитивных для страны общественных связей и взаимоотношений, и остается, тем не менее, характерным признаком российской действительности.

Однако деятельность PR-агентов по созданию имиджа, на наш взгляд, позволяет достаточно наглядно представить и понять ключевое правило дискурсивной психологии в отношении невербальной коммуникации: паралингвистический дискурс создает новый социальный мир, или привносит изменения в него. Сегодня уже никто не будет отрицать, что даже самые небольшие изменения в имидже человека, в частности, в его внешнем облике, как создание нового «образа» для других, неизбежно приводят к изменению и «внутреннего» мира, психологического содержания этого человека, а также и в отношениях с социальным окружением, другими людьми, пусть даже они и сознают всю «искусственность» преобразований внешности и производимого паралингвистического дискурса.

Знание особенностей коммуникации на публичном уровне важны не только для известных людей, общественных деятелей и других публичных персон. Поведение любого человека на публике имеет, как показано, отличия от межличностного общения. Описанные выше закономерности такого поведения в той или иной степени действуют во всех ситуациях и для всех людей, что налагает на человека определенную ответственность за свои слова, жесты и другие экспрессивные проявления, поскольку это может привести к совершенно неожиданным реакциям публики, придать рядовым поступкам определенный общественный резонанс.

Не случайно, в новой редакции некоторых статей Уголовного кодекса РФ (например, ст. 130, 280, 282 и др.) в части квалифицирующих признаков преступлений акцент сделан именно на публичном характере действий. Публичность действий означает их обращенность к широкому кругу людей. При этом в каждом конкретном деле вопрос о публичности действий решается с учетом всех обстоятельств дела. В том числе должно быть установлено, что публика воспринимала эти обращения[112]112
  См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/Отв. ред. В. М. Лебедев. М., 2002. С 594.


[Закрыть]. Публичными считаются заявления и призывы, высказанные устно при выступлении на митингах, манифестациях и других специально организованных или стихийно возникших мероприятиях, а также специально заготовленные в виде плакатов, транспарантов, листовок, выставленных для свободного обозрения в местах массового скопления людей[113]113
  См.: Скрытое эмоциональное содержание текстов СМИ и методы его объективной диагностики/Под ред. A. A. Леонтьева, Д. А. Леонтьева. М., 2004. С. 32–33.


[Закрыть].

Безусловно, как это уже отмечалось выше, в нашей стране конституционально закреплено, что каждый может выражать свое мнение любым доступным ему способом, в том числе и невербальными коммуникативными средствами, если это не вступает в противоречие с общественными интересами, а также правами и свободами других людей. Естественно, это не касается оскорбительных жестов, которые, например, публично демонстрировали фанатам российские футболисты (эти случаи рассматривались выше в разделе «Жест»), за что они вполне заслуженно получили дисциплинарное наказание. Заметим, что таким известным персонам, как ведущие отечественные спортсмены, необходимо более ответственно относиться к своему публичному поведению, иначе это может спровоцировать массовые хулиганские выходки болельщиков, нарушающим общественный порядок и разжигающим социальную вражду (например, по отношению к другой фанатской группировке). Что, собственно, неоднократно и происходит в современной российской действительности, превратившись в серьезную общественную проблему.

С другой стороны, буйство футбольных фанатов, которые своими выкриками, бросанием на поле файеров, кресел и других предметов стараются вывести из себя спортсменов противоборствующих команд, часто достигает своего результата. Надо признать, что сейчас на неопрятный и порой отталкивающий внешний вид фанатов, их невербальное поведение, непристойные, оскорбительные и угрожающие жесты органы правопорядка, как правило, даже не обращают внимания, видимо, в силу кажущейся им мелочности подобных проявлений (им бывает трудно справиться и с более тяжкими проступками, такими, как вандализм, массовые драки и т. п.). Хотя именно это во многом отпугивает рядовых граждан (обычных болельщиков с детьми, женщин) от спортивных зрелищ. Более того, они не только избегают посещать российские стадионы и спортивные арены, но и появляться на улице вблизи их во время подобных публичных мероприятий.

То, что невербальное поведение само по себе может быть маркером (знаком) общественно опасных деяний, свидетельствует другой пример. Так, журналисты некоторых российских печатных изданий проявили свою озабоченность «открытым выступлением нацистов», а именно организованным шествием 23 февраля 2006 г. в Москве колонны представителей «Народной национальной партии» (ННП), и тем, что «день армии, разгромившей фашистов, стал поводом наглядно продемонстрировать, что идеи, в борьбе с которыми гибли наши деды, живы и по-прежнему опасны». При этом в публикациях цитировались лозунги, пропагандирующие нацизм и разжигающие национальную рознь, которые, по свидетельству авторов, выкрикивали манифестанты. Однако, например, в телевизионной «видеонарезке» 45-минутной демонстрации цитированные журналистами лозунги не зафиксированы. Соответственно, оценить с правовой точки зрения смысловую направленность манифестации ННП, опираясь только на выкрикиваемые лозунги и речевки (вербальный ряд), затруднительно. Наиболее радикальными, зафиксированными на пленке, были скандирования «White power!» («Власть белым!») и «Русские – вперед!». В один момент очередной временной разрыв на пленке «скрывает» начало выкрика из колонны ННП: «убирайтесь отсюда» (приведен смысл фразы, высказанной в грубой, инвективной форме) и слышен голос не зафиксированной в кадре женщины «Зачем матом?».

При этом манифестанты использовали следующую символику: тканевую растяжку с названием партии (черными буквами на белом фоне), черно-белый плакат с двуглавым орлом, стилизованным под атрибутику Третьего рейха, и белый флаг со специфическим черным крестом. Конечно, для точной идентификации этой символики требуются специальные знания по геральдике. Например, крест на флаге, строго говоря, свастикой не является, но одна из возможных трактовок – это соединение (наложение) левосторонней и правосторонней свастик. Кроме того, в полуразвернутом виде или когда флаг развевается, и образуются складки, со стороны изображенный на нем крест вполне можно принять за свастику. Но какой бы ни была атрибутика демонстрантов ННП («сходная до смешения» или отличная от символики Третьего рейха), даже без специальных познаний ясно: это не единственные признаки, характеризующие неонацистскую направленность манифестации.

У ее наблюдателей вполне резонно мог возникнуть вопрос, если партия называется «народной национальной», какую национальность она представляет. Поскольку в четко, почти по-военному организованной колонне присутствовали специфически одетые молодые люди с похожими на нацистские нашивками на куртках. Лица многих из них закрыты шарфами или специальными масками, хотя у некоторых видны характерные скинхедовские татуировки, в шествии используется символика, сходная с нацистской времен Третьего рейха. Демонстранты вскидывают руки в характерном нацистском приветствии, демонстрируют вызывающие оскорбительные жесты («средний палец» и вульгарный символ «V»), называют друг друга «немецкими именами» (в один момент на пленке явственно слышно обращение одного демонстранта к другому «Ганс»), раздаются выкрики по-немецки («гуд» – хорошо) и по-английски «власть – белым» (лозунг современных неонацистов), а также другие иностранные выкрики. Все это в своей совокупности позволяет наблюдателям идентифицировать демонстрантов как приверженцев и пропагандистов нацистской по своей сути идеологии, а их невербальные проявления и действия, а также высказывания и лозунги имеют выраженный провокативный характер. Эти люди скрывают свои лица, но не скрывают своих идей.

Таким образом, хотя явных оскорбительных либо унизительных лозунгов и высказываний в отношении какой-либо национальности на видеоролике о шествии колонны демонстрантов ННП не зафиксировано, но смысловое содержание их, в первую очередь, невербальных коммуникативных проявлений и действий – всего производимого паралингвистического дискурса во вполне определенной социальной ситуации – очевидно направлено на публичную пропаганду расового, национального превосходства, что способствует разжиганию расовой или национальной вражды.

Завершая описание специфики невербальной коммуникации на публичном уровне, необходимо отметить следующее. С появлением средств трансляции на публичное общение и поведение стала оказывать влияние массовая коммуникация. Она сделала возможным дистантное общение, разделяя выступающего и аудитории в пространстве и во времени. Не имея прямой обратной связи, массовая коммуникация включает в себя традиционные формы публичного выступления. Так построены телевизионные ток-шоу. Они объединяют в себе диалоги с двойным адресатом: публичный – находится непосредственно в студии, а массовый – у экранов телевизоров. В результате роль публичной коммуникации в современных условиях отнюдь не снижается (как это принято считать), а ее формы активно используются в сложных информационных системах.

2.4. Массовая коммуникация

Этот коммуникативный уровень представляет собой важную в социальном и политическом плане подсистему современной коммуникации. В широких масштабах выполняет взаимосвязанные функции идеологического и политического влияния, поддержания социальной общности, информирования, просвещения и развлечения, конкретные формы и содержание которых решающим образом зависят от особенностей национальной культуры и социально-политического устройства. В самом общем виде массовая коммуникация – это процесс систематического распространения информации (знаний, духовных ценностей, моральных и правовых норм и т. п.) и передачи специально подготовленных сообщений с помощью технических средств (звукозапись, видеозапись, печать, радио, кинематограф, телевидение и т. д.) на численно большие, анонимные, рассредоточенные аудитории[114]114
  См.: Философский словарь/Под ред. И. Т. Фролова. М., 1991. С. 203.


[Закрыть].

Массовая коммуникация обладает рядом специфических отличий от межличностного общения. Это: опосредованность техническими средствами; институциональный характер; массовость и рассредоточенность адресата (аудитории); возможность одновременного воздействия на большие социальные группы; односторонняя направленность передаваемой информации и отсутствие непосредственной обратной связи; возможность специально организовывать («подавать») информацию, используя факторы регулярности, систематичности и периодичности и т. д. В конечном итоге массовая коммуникация выполняет сегодня роль регулятора динамических процессов общественного сознания, интегратора массовых настроений, канала циркуляции формирующей мировоззрение информации, благодаря чему является мощнейшим средством воздействия и на личность, и на группу[115]115
  См.: Основы теории коммуникации/Под ред. М. А. Василика. М., 2003. С. 433.


[Закрыть].

Средства массовой коммуникации (чаще их называют средствами массовой информации) – комплексы технических устройств и механизмов, обеспечивающих быструю передачу и массовое тиражирование словесной, образной и музыкальной информации – давно и по праву претендуют на роль «четвертой» власти в обществе, хотя порой (в отдельных случаях) их значение и влияние на социальные процесс явно преувеличивают. В целом же воздейственность массовой информации такова, что есть веские основания считать: сегодня перед каждым обыденным человеком весь социальный мир уже определенным образом «обозначен» ее посредством[116]116
  См.: Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 1997. С. 204.


[Закрыть]. Но если ранее в начале XX в. господствовало убеждение о прямом, незамедлительном и результативном воздействии СМИ на убеждения и поведение человека, то в дальнейшем наибольшее распространение получили взгляды о зависимости эффективности их влияния от межличностного общения. Транслируемые СМИ факты и мнения получают свое распространение благодаря обсуждению их на межличностном уровне. При этом чем больше говорят о некоторых темах в СМИ, тем чаще они обсуждаются в межличностных контактах. Таким образом, согласно теории «двухступенчатой коммуникации» (П. Лазарсфелд, Б. Берелсон) воздействие массовой информации обычно осуществляется не прямо, а через своеобразных посредников – так называемых лидеров мнений, значимых в межличностных взаимодействиях, чьи высказывания и оценки событий весомы для других людей.

Другой важный момент специфики воздействия СМИ заключается в том, что в них зачастую предлагается уже готовый, специально организованный образ какого-либо социального явления. При этом, хотя потребителю информации часто непосредственно представлен, как и на межличностном уровне, один человек (диктор, ведущий, автор публикации) – информация предстает как поданная определенным лицом, коммуникатором выступает целый коллектив участников и создателей сообщения (передач, репортажей и т. д.). Тем не менее, восприятие сообщения в большой степени зависит от того, как воспринята сама личность «последнего» звена информирования, т. е. мера воздействия находится в зависимости не только от содержания сообщения, но и от формы его подачи, а также от степени доверия аудитории. Таким образом, вторым элементом, опосредующим коммуникацию по каналам массовой информации, является публичный имидж коммуникатора (ведущего, определенной программы, конкретного СМИ и т. д.).

Итак, главная особенность массовой коммуникации от всех других видов заключается в том, что ее средства и возможности не только обеспечивают информирование населения, но в своеобразной форме и задают нужный контекст ее смыслового восприятия. При этом все закономерности, феномены и явления восприятия и интерпретации информации, характерные для других коммуникативных уровней (межличностного, межгруппового, публичного), присущи и уровню массовой коммуникации. Более того, указанная выше специфика позволяет только усилить их влияние при использовании массовых коммуникативных средств.

Своеобразие этой формы коммуникации (и специфической дискурсивной ситуации) заключается в отсутствии непосредственной обратной связи. Человек здесь не участвует ни в производстве получаемой информации, ни в ее уточнении и, главное, не имеет возможности эмоционально «отреагировать» (в данном случае имеется в виду коммуникативное отреагирование: человек не может вывести во вне свои чувства и эмоции, возникшие как отклик на сообщаемую информацию, обсудить ее с самим коммуникатором). Он в буквальном смысле слова является исключительно потребителем, «поглощателем» информации, ее слушателем и наблюдателем. Именно в этом во многом и заключается психологическое объяснение известного феномена – большого числа претензий, предъявляемых людьми СМИ, и связанных с этим юридических споров и конфликтов по поводу той или иной сообщаемой информации.

Традиционно считается, что средства массовой коммуникации, особенно в ситуации специально направляемого воздействия, опираются преимущественно на вербальный канал передачи информации. Именно поэтому в исследованиях первоочередное внимание уделяется механизмам вербального воздействия (убеждения и внушения)[117]117
  См., классическое исследование: Шерковин Ю. А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. М., 1973.


[Закрыть]. Кроме того, есть даже специальные исследования, посвященные выявлению скрытого эмоционального содержания текстов СМИ, в которых детально анализируются вербальные (психолингвистические) приемы манипулирования и введения в заблуждение реципиентов массовой коммуникации (например, кодирование через метафористичность, размытость значений, наклеивание ярлыков, инсинуации, опора на аксиоматичность (банальность), отвлечение и переключение внимания, игра в простонародность и т. п.)[118]118
  См.: Скрытое эмоциональное содержание текстов СМИ и методы его объективной диагностики/Под ред. А. А. Леонтьева, Д. А. Леонтьева. М., 2004; Спорные тексты СМИ и судебные иски: Публикации. Документы. Экспертизы. Комментарии лингвистов/Под ред. М. В. Горбаневского. М., 2005, и другую литературу Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС).


[Закрыть].

Однако было бы неправильно принижать роль невербальных средств на этом коммуникативном уровне, тем более что большинство вербальных приемов воздействия просто невозможны без экспрессивных проявлений. Как показывают исследования, невербальные компоненты воздействия (посредством механизмов подражания и заражения) вполне успешно можно моделировать и направлять[119]119
  См.: Парыгин Б. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1971; Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1979.


[Закрыть], и их роль в современных масс-медиа все больше и больше возрастает. Особый упор на невербальное в своей деятельности делает, в первую очередь, телевидение (образы, видеоряд вообще его ведущие средства), которое сегодня по степени влиятельности занимает главенствующее место среди других СМИ. Телевидение способно создать «эффект присутствия», который сближает массовую коммуникацию с формами межличностного общения.

Потребитель, просматривая телевизионные программы, зачастую и ведет себя так, будто является участником межличностной коммуникации. Порой включенность зрителя в события на экране такова, что он, «вживаясь» в ситуацию, начинает отождествлять себя с его героями, испытывает такие же сильные эмоции, как и в непосредственном общении, забывая, как отмечалось выше, о символическом характере происходящих «в кадре» событий (будь то новости, кино, ток-шоу и т. п.). И экспрессивные проявления телевизионных персон также важны для зрителя, как и те, что он наблюдает, стараясь их проинтерпретировать, в реальной жизни. В такой ситуации включаются и работают все те механизмы межличностного восприятия, которые были описаны выше, с присущими им феноменами, закономерностями и ошибками.

Но несмотря на то, что телевизионные образы и события обычно специально сконструированы с целью добиться впечатления, их определенного восприятия, и оказать тем самым нужное влияние на зрителя, эффективность воздействия довольно часто оказывается совершенно непредсказуемой. Пока специалисты спорят об эффективности телевизионного воздействия, способах его измерения и контроля[120]120
  См., например: Богомолова H. H. Эффективность массовой коммуникации: смена подходов // Социальная психология в современном мире/Под ред. Г. М. Андреевой, А. Н. Донцова. М., 2002. С. 220–237.


[Закрыть], а производители специально моделируют свои программы по законам межличностного общения, есть основания считать, что точность социального восприятия у телезрителя часто гораздо выше, чем при живом общении «лицо в лицо». Это объясняется тем, что участник непосредственного взаимодействия, увлекаясь общением, не всегда способен обращать внимание на очевидные, а порой даже «кричащие» невербальные знаки партнера. Часто сильно концентрируясь на своих высказываниях или ответных репликах в диалоге и находясь в возбужденном состоянии, во власти эмоций, он просто не замечает экспрессии другого человека, он порой даже «не слышит» того, что ему говорят в ответ. А вот когда он находится в роли стороннего наблюдателя, а не прямого участника (как и зрители ТВ), его внимание на другом более сосредоточено и он, замечая невербальные «сообщения», способен более точно их «прочитать», проинтерпретировать. Особенно четко он определяет неконгруэнтность таких «сообщений», их несоответствие друг другу, а также высказываемым при этом словам.

Например, известно, что даже определенным образом подготовленный и редактированный текст, прочитанный специально обученным диктором, тем не менее, несет в себе информацию о целом ряде его личностных, социальных и коммуникативных характеристиках. Эта информация является скрытой и не вполне осознается как говорящим, так и наблюдателем. Но даже будучи практически неосознаваемой, она доступна восприятию. В результате диктор, даже если он не является автором текста, осуществляет его изменение, исправление «под себя» в процессе говорения, заменяя одни грамматические структуры другими, замещая некоторые слова «синонимами», повторяя несколько раз одни элементы текста и опуская или забывая произнести другие. Слушающий, в свою очередь, воспринимает в сообщении не только его информативную часть, но и те фрагменты, в которых содержится латентная информация (например, экстралингвистические, вокальные параметры и проявления) о характеристиках говорящего[121]121
  См.: Новикова М. В. Психосемиотический подход к выявлению скрытых структурных инвариант текстов/Скрытое эмоциональное содержание текстов СМИ и методы его объективной диагностики. М., 2004. С. 95.


[Закрыть]. Существенную добавку к этому вносят и несоответствующие сообщению несловесные коммуникативные знаки. В результате эффект от сообщения иногда оказывается обратным их замыслу. В итоге доверие к данному источнику может быть сильно подорвано, а подчас это вообще может привести даже к публично продекларированным претензиям. Таким образом, особая пристрастность, повышенное внимание и высокая точность социального восприятия являются важными факторами негативных оценок транслируемых сообщений и предъявляемых на их основе телевизионным СМИ обвинений в тех или иных злоупотреблениях свободой массовой информации.

Сегодня подобные претензии звучат довольно часто и по самым различным поводам. Конечно, больше всего публично высказанных упреков отечественному телевидению касаются изображения сцен насилия (чрезмерной концентрации на них в новостях и других информационных программах) и эротических сцен (точнее элементам порнографии в некоторых фильмах и развлекательных программах). Бывают и претензии другого рода. Например, показ НТВ в один из предпасхальных вечеров фильма «Последнее искушение Христа», по мнению некоторых верующих, оскорбил их религиозные чувства. Или другой пример: случай, когда в провинции младшими школьниками была совершена кража из аптеки, а свой поступок они объяснили подражанием аналогичному эпизоду в их любимом детском сериале «Комиссар Рекс», заставил некоторых представителей общественности обвинить ТВ в изображении технологии совершения преступлений.

Претензии вообще могут вызывать, как показывает практика, самые разные телевизионные программы, даже анимационные фильмы, например, американские сериалы «Южный парк», «Гриффины» и др. Так, известность получило судебное разбирательство по иску одного российского гражданина к телекомпании РЕН ТВ, транслирующих мультсериал «Симпсоны». Истец утверждал, что указанные мультфильмы пропагандируют насилие, жестокость, наркоманию и гомосексуализм и, тем самым, растлевают его шестилетнего сына. Он требовал лишить телеканал лицензии на вещание и оплатить нанесенный моральный ущерб. Однако суд, опираясь на выводы экспертов, не нашел ничего противозаконного в факте показа этого анимационного сериала.

Но больше всего претензий, безусловно, предъявляется телевизионной рекламе, которую часто обвиняют в низкопробности, недоброкачественности, навязчивости, пошлости, обмане потребителей, манипулировании человеческими потребностями и слабостями, вредоносности и даже социальной опасности. Самый широкий резонанс вызвала в свое время, например, реклама компании частной пивоварни «Тинькофф», рассказывавшая в «черно-белых снах» прелести не только своего напитка, но и любви. Ролик «Яхта», в котором молодой профессионал в компании двух раздетых мисс уплывал от мирских забот, был признан неэтичным и на основании ст. 8 Федерального закона «О рекламе» по требованию бывшего Министерства по антимонопольной политике был снят с эфира. А впоследствии был даже введен запрет на использовании в рекламе пива образов людей и животных. Или совсем свежий пример (весна 2007 г.) – запрет рекламных роликов пива «ПИТ» как пропагандирующих социально неприемлемое поведение супругов-мужчин в семейных отношениях (выраженное, правда, в вербальной форме).

И все-таки большинство претензий предъявляется к наглядно-образной составляющей массовой телевизионной коммуникации, которая в основном задается именно невербальными коммуникативными средствами. Пожалуй, наиболее показателен в этом плане большой негативный общественный отклик, который вызвал демонстрировавшийся на ТВЦ (осень 2005 г.) пресловутый, в духе «черного» пиара, агитационный ролик «Очистим Москву от мусора» партии «Родина», участвовавшей в выборах в Мосгордуму.

В ролике были задействованы «нелегальные мигранты», разбрасывающие арбузные корки. По мнению «родинцев», сюжет демонстрировал всего лишь экологические цели программы партии. Общественная полемика в СМИ по поводу того, к чему же собственно призывает этот ролик, продолжалась довольно длительное время. И как бы ни лукавили его авторы, весь видеоряд (невербальные компоненты агитационного сообщения) недвусмысленно намекал, что объект грядущей «чистки» города в первую очередь одушевленный. Не случайно, что большинство жалоб на него было сделано представителями национальных диаспор столицы, которые, по их словам, «на себе испытали негатив, показанный в ролике». Показательны также и попытки «родинцев» заменить русский текст ролика на французский (и воспользоваться негативной оценкой мировой общественности происходящих в тот момент беспорядков, производимых эмигрантской молодежью во Франции), что только усугубило ситуацию и вызвало на этот раз протесты уже посла Франции.

Характерно также и то, что важным указующим знаком, позволившим сформировать окончательное мнение о замыслах авторов ролика, спекулирующих на популистских настроениях некоторых избирателей, и определить адресат «чистки», стал еще один невербальный компонент ролика, а именно саундтрек – вайнакская национальная мелодия, сопровождающая его демонстрацию (случай довольно редкий в практике определения смысловой направленности того или иного массового коммуникативного сообщения). В итоге Мосгоризбирком признал, что указанный ролик разжигает национальную рознь и противоречит столичному избирательному законодательству, что привело также и к снятию избирательного списка «Родины» с выборов.

Сегодня, когда речь заходит о массовой коммуникации или ее средствах, подразумевается, что телевидение, радио и пресса, несмотря на свои чисто технические различия, во-первых, в целом взаимосвязаны между собой и взаимодополняют друг друга в информационном пространстве, а во-вторых, воздействуют на аудиторию по единым унифицированным законам восприятия. Однако есть существенные различия в действенности каждого отдельного средства массовой информации. Сравнительные исследования выявили, что чем образнее подача информации, тем убедительнее предлагаемые сообщения. Именно поэтому по силе своей убедительности и воздейственности видеозапись (телевидение) находится на первом месте, далее идет аудиозапись (радио) и только потом печать (пресса). Но при этом нельзя забывать, что и телевидение, и радио часто используют информацию, почерпнутую из газет, и лишь за счет своих специфических способов и возможностей распространения делают ее более образной, динамичной и эффективной. Не случайно и радио, и телевидение уделяют немало своего эфира, например, специальным обзорам прессы.

При этом, как показывают данные специальных исследований, печатные сообщения обеспечивают наилучшую включенность и запоминание[122]122
  См.: Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1998. С. 333.


[Закрыть]. Телевидение вынуждено «сжимать» информацию, главная опора – на иллюстрирование и, так сказать, «живое», непосредственное восприятие зрителями событий и поведения отдельных фигурантов новостей и значимых публичных персон, в то время как пресса в первую очередь опирается на смысловое восприятие сообщения. Принято считать, это подтверждают и социологические опросы, что в большинстве своем люди не читают газет или делают это редко, от случая к случаю. Но их влияние на общественную жизнь довольно значительно и даже большее, чем влиятельность других СМИ, особенно с учетом того, что публикации в газетах часто являются информационным поводом для аналогичных сообщений на телевидении.

Схемы газетных публикаций имеют устойчивую и легко воспроизводимую внутреннюю структуру. Каждый сюжет начинается со сведений, позволяющих читателю сориентироваться в пространстве и во времени, познакомиться с действующими лицами. Описанные события состоят из ряда эпизодов, каждый из которых имеет свою собственную структуру, вписанную в контекст мотивов и целей действующих лиц, включая самого автора публикации. Такой рассказ хорошо усваивается читателем и легко воспроизводится[123]123
  См.: Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М., 1982. С. 200.


[Закрыть]. Кроме того, человек может прочитать газету в удобное для него время, перечитать публикацию для лучшего понимания или запоминания еще раз, сохранить заинтересовавшую его статью, дать для ознакомления своим друзьям и близким для обсуждения публикации с ними и т. д.

Таким образом, хотя пресса уступает радио и телевидению по оперативности и массовости, только печатная информация, материализованная в газетной полосе, несет фиксированное слово (текст), логически оформленное и поддающееся анализу. При чтении газет потеря и искажение информации сводится до минимума. Пресса и сегодня не утрачивает свою роль. Особое значение имеет тот факт, что использование невербальных компонентов коммуникации в печатном тексте имеет существенные особенности и чаще становится предметом юридических споров. Поэтому есть смысл остановиться на анализе этой проблематики более подробно.