Текст книги "Невербальная коммуникация"

Глава 3. Невербальные компоненты массовых печатных изданий и проблема их правовой оценки

Каждое массовое печатное издание – это не только насыщенное вербальной информацией композиционное объединение публикаций, статей, заметок и сообщений, определенным образом структурированное столбцами и самой газетной полосой. Важную роль в смысловом восприятии издания аудиторией, о чем потребитель, как правило, не задумывается, играют макет газеты, ее художественно-графическое оформление, общий дизайн и даже шрифт заголовков и публикаций, т. е. весь комплекс возможных невербальных средств и элементов, способствующий созданию целостного образа газеты и ее неповторимой визуальной стилистики, как результат творческого процесса оформления слова в пластических формах и гармонических созвучиях, вызывающих у потребителя вполне конкретные смысловые ассоциации.

Например, само использование определенного газетного шрифта обеспечивает органическую связь рисунка букв с содержанием текста, а значит и наиболее полную и точную передачу смысла написанного. Здесь важно все: тип и размер шрифта, единство формы начертания букв и содержание текста, оптимальность пробелов и удобочитаемость, цвет и ритмический строй шрифта, сочетание со шрифтом заголовков, целостность графического решения и т. п. Удачно подобранный шрифт – живое выражение духа и стиля своего времени[124]124
  См., например: Смирнов С. И. Шрифт в наглядной агитации. М., 1987.


[Закрыть].

Другой определяющий момент – это сам макет издания. Создание газеты предполагает разработку и внедрение макетов-модулей полос, учитывающих их желаемое наполнение. Однако известно, что такая стандартизация уместна до определенного предела. Поэтому в редакциях современных газет большое внимание уделяется макетированию каждого отдельного номера. Постоянно «идет поиск того самого нюанса, без которого газетная страница – уныла, лишена своеобразия, оформительского изыска, придающего конструкции изящество. Новые технологии привнесли в этот процесс свои особенности, однако точный, выверенный оригинальный план и стиль полосы по-прежнему остаются залогом композиционно уравновешенного, яркого номера газеты, его эффективности и востребованности у читателей»[125]125
  См.: Скоробогатько В. Макетирование газеты. Новаторство и работа по модели // Журналистика и медиарынок. 2006, № 2–3. С. 26.


[Закрыть].

При этом есть газеты, чей облик неизменен из номера в номер. При этом жесткая структура подчеркивается жирными линиями – «линейками», и перед читателем возникает «окно с решетками», за которыми – строго отмеренная реальность. Подобная компоновка вкупе с специально подобранным жирным «плотным» шрифтом с минимумом свободного пространства характеризовала, например, пресловутую газету «День». Что создавало достаточно тягучие и мрачные смысловые ассоциации, вероятно, целенаправленно создаваемые авторами издания. В то же время, всего лишь один «мазок кистью», но яркий, новаторский и энергичный, в заглавии газеты «Независимая» – удачная находка. Что не только сделало логотип этого издания популярным в народе (как теперь говорят, успешным брендом медиарынка), но и выразило определенный, легко идентифицируемый коммуникативный посыл читателям и стало в некотором смысле своеобразным символом времени начала демократических преобразований в России. Но история того времени хранит и немало случаев, когда излишне механистический подход, или наоборот неудачное экспериментирование, кричащая аляповатость большого числа изданий, буквально хлынувших на российский рынок, наносили серьезный ущерб содержанию и тематике, вредили актуализации газет, и, в конце концов, саморазрушались и исчезали из поля зрения читателей. Этим объясняются многие неудавшиеся попытки моделирования изданий, имевшие место в 90-х годах прошлого века.

Итак, на успешность массового печатного издания, его востребованность, коммуникативную эффективность значительное влияние оказывают невербальные средства, так называемая «инфографика», которая, в первую очередь, и составляет саму идеологию верстки каждой газеты. Так было всегда, с тех пор как печатное слово стало средством массовой коммуникации. Однако как бы не было важно дизайнерское решение печатного издания, все же отметим, что особую смысловую нагрузку в газете несет используемый иллюстративный материал, который, в первую очередь, актуален в контексте настоящего психолого-правового исследования. В качестве ведущих невербальных коммуникативных средств – непременных компонентов современного газетного дискурса выступают любые иллюстрации – «картинки» (рисунки, карикатуры, шаржи, фотографии, коллажи, постеры, плакаты, знаковые и символические изображения и т. п.). Преимущество их использования состоит в том, что изображения служат универсальным языком, общедоступным для понимания и легким для усвоения; передают информацию целостно и непосредственно; являются носителями самых разных видов информации и практически на любую тематику, а также в их «ассоциативной открытости», обеспечивающей более широкие возможности интерпретации по сравнению с вербальными средствами; в быстроте переработки визуальной информации и субъективности реакции при ее восприятии; в способности воздействовать на эмоциональную сферу потребителя и др.[126]126
  См.: Анисимова Е. Е. К вопросу о взаимодействии вербального и невербального в учебном тексте // Новое в коммуникативной лингвистике. Выпуск 447, МГЛУ, М., 1999. С. 27–33.


[Закрыть].

Выше были подробно описаны базовые элементы (средства) несловесной коммуникации – знаки, символы и жесты. Изображения же, используемые в печатных СМИ, хотя и состоят также из подобных элементов (или вычленяются в них), но при этом имеют собственное целостное значение для воспринимающих как важный смысловой компонент газетного дискурса. В этом и заключается специфическая особенность иллюстративного материала массовых печатных изданий, которая требует своего анализа.

Давно доказано, что «картинки» выполняют важную коммуникативную функцию, т. е. сами по себе несут значимую информацию в социальном взаимодействии людей[127]127
  См.: ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.


[Закрыть]. Но в отличие от вербальных сообщений изображения, как правило, всегда многозначны – имеют поликодовый характер. Они несут в себе большое количество разнообразных смыслов, и потому могут разными людьми восприниматься и трактоваться по-разному. Отличительной чертой такого невербального «сообщения» является то, что его содержание усваивается воспринимающим быстро, почти мгновенно. Словесно же описать заложенную в таком «сообщении» информацию бывает порой чрезвычайно трудно, громоздко и не всегда возможно исчерпывающе, а другие альтернативные интерпретации при этом либо опускаются, либо лишь частично акцентируются. Тем не менее, его основной смысл все-таки достаточно легко воспринимается большинством представителей общества. Для этого существуют определенные общепринятые традиции, соответствующие социо-культурные представления и другие критерии. Хотя некоторое число людей может все же интерпретировать такое «сообщение» исключительно по-своему, а порой и вразрез с общепринятой трактовкой.

Проблема использования невербальных средств в вербальных сообщениях становится в последнее время одной из наиболее актуальных в современной науке, в первую очередь в лингвистике и психологии[128]128
  См.: Христофорова Н. И. Взаимодействие вербальных и невербальных средств в научно-популярном тексте // Новое в коммуникативной лингвистике. Выпуск 447, МГЛУ, 1999. С. 41–49; а также Уайменн Дж., Джайлс Г. Коммуникация в межличностных и социальных отношениях // Перспективы социальной психологии. М., 2001. С. 342–371.


[Закрыть]. Например, в языкознании складывается даже отдельное направление исследований, посвященное изучению своеобразия вербально-невербальных текстов, особенностей функционирования в них слова, сопряженного в едином графическом пространстве с изображением. Такой подход определяется, в первую очередь, поликодовостью связей, которые существуют между языком и познавательными процессами. В ряде случаев во взаимодействии со знаками иной природы вербальные знаки наиболее успешно реализуют свою коммуникативную функцию. Именно на этом принципе и базируется современная медиа-реальность, осуществляя комплексное воздействие с учетом разных модальностей. А медиа-тексты, фактура которых состоит из двух негомогенных частей (вербальной и невербальной), в лингвистике стали называть креолизованными[129]129
  См.: Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция // Оптимизация речевого воздействия. М., 1990. С. 180–186.


[Закрыть].

Такое название было дано по аналогии с устоявшимся термином лингвистики «креолизованные языки» (не путать с «креольскими» – «смешанными» языками, представляющими собой комбинацию словаря одного языка с грамматикой другого) – имеющие частично сходные структурные свойства, но сформировавшиеся в результате взаимодействия между автохтонными языками[130]130
  Лингвистический энциклопедический словарь/Гл. ред. В. Н. Ярцева. М.,1990. С. 245.


[Закрыть].

Разными авторами предлагались и другие термины для обозначения «смешанных» текстов, например, «изоверб», «лингвовизуальный комплекс», «гибридный текст», «гипертекст» и т. д.[131]131
  См.: Анисимова Е. Е. Паралингвистика и текст (к проблеме креолизованных и гибридных текстов) // Вопросы языкознания, 1992. № 1. С. 71–78; Большиянова Λ.Μ. Внешняя организация газетного текста поликодового характера//Типы коммуникации и содержательный аспект языка. М., 1987. С. 167–172.


[Закрыть], но понятие «креолизованный текст», на наш взгляд, подчеркивает именно текстуальный характер невербальных компонентов, отмечая их значимость и смысловую неотъемлемость от конкретного текста. Сам по себе термин «креолизация» языка (или текста) означает расширение его коммуникативной функции и усложнение структуры.

Однако специалисты признают, что в настоящее время общепризнанный аппарат для анализа креолизованных текстов еще не достаточно разработан. В частности, порой сложно точно определить какой из типов отношений устанавливается между вербальными и невербальными средствами в каждом конкретном тексте: автосемантические или синсемантические. Для первых характерна относительная независимость, автономность вербального компонента текста, а во-вторых – выражена, наоборот, зависимость вербального сообщения от паралингвистических средств.

Кроме того, существуют, вероятно, и различные способы креолизации текстов. Чаще всего это иллюстрирование уже готовой газетной публикации или тематической информационной подборки. Но бывает и так, что создается, например, карикатура на злобу дня, а потом, отталкиваясь от нее, придумывается сопровождающий комментарий или даже специальный текст. Другой пример – создание комикса, когда сценарист пишет текстовую основу уже с учетом покадровой разбивки. А иногда создание креолизованных текстов предполагает постепенное оформление авторского замысла в сложной изобразительно-вербальной форме. Таким образом, в одних случаях слова могут подбираться под удачно найденный изобразительный ряд, а в других изображение «обыгрывает» слово[132]132
  См.: Сонин А. Г. Кто креолизовал мой текст? //Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Вып. 9. М., 2005. С. 170–175.


[Закрыть]. Потребителя же готовой продукции процесс создания и способ креолизации, как правило, не интересует, аналитикам в большинстве случаев это также не известно. И даже сам автор (или коллектив авторов) часто не может суверенностью сказать, какая форма послужила основой. Тем не менее, главный вывод исследователей креолизованных текстов: любые газетные иллюстрации нужно рассматривать в единстве с сопровождающими их вербальными сообщениями. Хотя, подчеркнем, как предмет специального анализа они могут исследоваться и отдельно.

Но проблема невербальных компонентов текстов масс-медиа актуальна также и для юристов-практиков. Поскольку их активное использование в печатных средствах массовой информации нередко приводит к конфликтным ситуациям и правовым спорам. Как отмечалось, в настоящее время нередки случаи исков к СМИ по поводу тех или иных иллюстраций, нарушающих российские законы с точки зрения заявителя.

3.1. Изобразительные средства газетных публикаций

Отечественные СМИ сегодня гораздо реже допускают грубые нарушения и злоупотребления свободой слова. Но при этом они стали чаще прибегать к более тонким, завуалированным методам, привлекая внимание читателей и возбуждая общественное мнение негативными изображениями, например, некоторых социальных событий или отдельных публичных персон. Для этих целей применяются, в первую очередь, фотографии событий и людей, изображающие их в нелицеприятном или неожиданном ракурсе (простой, наименее безобидный пример: спящий депутат в ходе обсуждения важной темы в парламенте). Часто бывает так, что текст газетной статьи вполне серьезен и вроде бы даже не содержит какой-либо критики персонажей сообщения, но иллюстрирующий этот текст «разоблачительный» фотоснимок противоположен форме и смыслу изложения и «доходчиво» объясняет читателю истинное, как минимум скептическое, отношение публикаторов к описываемому событию или поведению его участников. Не случайно, как рассказывают сами журналисты, в редакции газет то и дело звонят читатели, заявляющие, что статья – чистая правда, а вот фотография – наглая ложь[133]133
  См.: Наша кадровая политика // Коммерсантъ. 2004. 15 окт.


[Закрыть].

Справедливости ради нужно сказать, что документальной фотографии в строгом смысле этого слова сегодня практически не существует: фотограф подчас лишь демонстрирует, что фиксирует действительность, а на самом деле ею распоряжается. Известный американский фотограф Энтони Сво, прославившийся своими снимками жизни стран Восточной Европы (в том числе и России) в постсоветский период, говорил: «Фотография для меня всего лишь орудие. Я не выбираю стиль и форму. То, что я делаю, для меня больше, чем фотография. Это способ коммуникации»[134]134
  Инаковидящий // Коммерсантъ. 2000. 16 февр.


[Закрыть].

Сейчас такой действенный, «говорящий» иллюстративный материал используют практически все отечественные печатные издания, но законодателем «моды», видимо, надо признать газету «Коммерсантъ». Именно это издание чаще всего упрекают в том, что его фотографы «бросают тень» на репутацию честных политиков. Например, еще в середине 90-х годов спикер тогдашней Государственной Думы Г. Селезнев настоял на лишении аккредитации фотокора «Коммерсанта», обидевшись на «неприличную», по его мнению, свою фотографию в газете. Издатели же «Коммерсанта» гордятся фирменным стилем своих фоторепортажей. А в 2004 г. в Музее изобразительных искусств им. Пушкина состоялась даже специальная выставка «Первополосные кадры», приуроченная 15-летию этого «Издательского дома». Экспонировались фотографии, которые, по мнению специалистов, уже давно находятся над всякими жанрами и обладают собственной художественной ценностью. Например, ставший уже классикой отечественной фотографии взгляд Аллы Пугачевой поверх стекла лимузина или Бориса Березовского, чье изображение закрывающимися дверями машины как будто расколото надвое (автор Эдди Опп), и др.

Таким образом, хотя некоторые фотографии кажутся обидными изображенным на них персонам, а потребитель легко «читает» подтекст статьи, иллюстрированной подобными снимками, но предъявлять претензии СМИ «по факту их недостоверности действительности» – бесперспективное занятие. Тем не менее, разнообразные попытки своеобразной мести журналистам за размещение «нежелательных» снимков иногда все-таки предпринимаются. Например, крупнейший петербургский оператор розничной торговли печатной продукции «Метропресс» в 2004 г. разорвал отношения с популярным местным журналом «Город». Завуалированная экономическими факторами, настоящая причина отказа в распространении издания состояла в публикации «неудачной» фотографии гендиректора «Пятого канала» телевидения М. Фокиной. Специалисты по компьютерному дизайну этого учреждения якобы провели экспертизу опубликованного фото и установили «нежелательные компьютерные изменения, которые были проведены над изображением перед публикацией». Но больше всего сослуживцев Фокиной возмутило, что «лицо главы канала было размещено прямо на изломе страницы»[135]135
  Приводится по: Газета, 2004. 30 март.


[Закрыть].

Но бесперспективность судебных исков к изданиям по поводу тех или иных фотографий касается только случаев фиксирования ими публичного поведения, официальной жизни тех или иных героев фоторепортажей светской хроники. Ситуация коренным образом меняется, когда фоторепортеры бесцеремонным образом вторгаются в приватную жизнь известных людей. Действия фотографов-папарацци сейчас достаточно часто обсуждаются общественностью во всем мире. Например, в апреле 2006 г. очередной международный скандал разразился вокруг фотографии полуобнаженной Ангелы Меркель, канцлера Германии, на итальянском пляже, опубликованной британским таблоидом The Sun. Заметим, что не только в публикациях скандальных снимков обвиняют фотографов. Часто в погоне за сенсацией они создают аварийные ситуации на дорогах, угрожающие безопасности граждан. В частности, по мнению многих, причиной гибели принцессы Дианы были действия преследующих ее папарацци (хотя в последовавшем судебном разбирательстве их вина не была доказана).

Регулярно подобные ситуации происходят с известными людьми в Северной Америке. Именно это подвигло губернатора Калифорнии осенью 2005 г. одобрить законопроект, который гласит: «Фотограф, сознательно создающий конфликтную ситуацию с известным человеком, идущий с ним на конфронтацию или ставящий его в неловкое положение ради получения снимков скандального характера, будет облагаться крупным штрафом, а сделанные таким образом фотографии газеты и журналы не станут ни принимать, ни выплачивать гонорары»[136]136
  Цит. по: Шварценеггер пошел войной на папарацци. Газета, 2005. 4 окт.


[Закрыть]. Аналогичные действия папарацци в нашей стране в принципе подпадают под действие ст. 137 УК РФ, как незаконное собирание сведений о частной жизни либо их распространение в средствах массовой информации. Поскольку в редакции этой статьи подразумеваются, в первую очередь, действия, разглашающие личную или семейную тайну, ее применение к фотожурналистам в практике встречается редко.

Тем не менее, например, в мае 2007 года суд признал обоснованным иск популярной актрисы Веры Глаголевой по поводу незаконного использования ее изображения (фотографии) в газете «Жизнь» и нарушения ст. 23 Конституции РФ, гарантирующей неприкосновенность личной жизни. В материале, опубликованном в газете в декабре 2005 г. речь шла о пластической операции, которую сделала Глаголева, а заметка сопровождалась фотографиями до и после хирургического вмешательства. Суд также частично удовлетворил материальные требования актрисы, оценив ущерб в 270 тыс. рублей[137]137
  Сообщение в Газете, 2007. 6–8 июль.


[Закрыть]. Однако чаще всего публикация фотографий без согласия персонажей и нежелательные для них оценивается как злоупотребление свободой массовой информации, но ограниченное не юридическими, а морально-этическими нормами.

В российском Законе о СМИ есть, правда, специальные запреты на размещение некоторых изображений (фотографий), которые довольно часто игнорируются или по старинке оцениваются как нарушения профессиональной этики. Речь в данном случае идет о несовершеннолетних, в отношении которых Законом о СМИ предусмотрены более строгие, чем для взрослых, правила защиты неприкосновенности личности от любого необоснованного вмешательства. Часть 3 ст. 41 Закона о СМИ запрещает редакции разглашать в распространяемых сообщениях и материалах сведения, прямо или косвенно указывающие на личность несовершеннолетнего, совершившего преступление либо подозреваемого в его совершении, а равно совершившего административное правонарушение или антиобщественное действие, без согласия несовершеннолетнего и его законного представителя. Рассказ о каком-либо подобном событии в СМИ возможен только таким образом, чтобы личность несовершеннолетнего нельзя было идентифицировать. Специальным же мониторингом ряда российских СМИ установлено, что некоторые печатные издания, в том числе такие известные, как «Комсомольская правда», «Российский курьер» и др., продолжают публиковать материалы и фотографии о преступлениях несовершеннолетних, допуская нарушения их законных прав. Причем нередко это происходит с ведома и согласия сотрудников правоохранительных органов[138]138
  См.: Пантелеев Б. Н. Роль этических стандартов в повышении правосознания работников органов прокуратуры // Актуальные проблемы правосознания в современной России. Сб. науч. трудов. Ч. II/Под ред. Г. Х. Ефремовой. М., 2005. С. 53–55.


[Закрыть].

Другим распространенным средством иллюстрирования газетных текстов является коллаж – способ организации целого посредством соединения разнородных частей. Коллаж – это особый прием художественной техники комбинирования, как правило, фотоснимка и рисунка, который представляет собой переходное звено между двумя этими классическими средствами. Это уже не фотография с ее достоверностью и «идентичностью реальности», но еще и не рисунок, например, карикатура с ее практически полной нетождественностью изображаемой реальности. Бытует мнение, что для создания коллажа не требуется особых профессиональных навыков, присущих талантливому фотографу или художнику, поэтому к нему, как малозатратному средству, и прибегают в первую очередь малобюджетные и провинциальные печатные издания. Но это не так. В искусстве, как прошлого, так и современности, коллаж довольно распространенный прием и прогрессивный художественный метод, который часто использовали всемирно известные художники (П. Пикассо, А. Матисс, М. Дюшан, Р. Раушенберг и др.). Прием коллажирования, как никакой другой, служит цели выражения сущности предмета «не как мы его видим, а как мы его знаем», т. е. как потенциально дисгармоничного.

Сегодня в постмодернизме (как направлении современного искусства) коллаж обретает статус универсального способа организации текстового и в целом культурного пространства. Коллаж интерпретируется не как спекулятивное соединение в семиотических средах различных по своему статусу и значению элементов, но существенно более широко: фактически речь идет об атрибутивной коллажности любых феноменов современной культуры. Именно в свете этих идей использование коллажа, с его большими возможностями иллюстрирования текста и придания ему новых, дополнительных смыслов интерпретации, широко распространено в современных печатных СМИ. Поскольку основой такого типа изображения является манипулирование, обычно с фрагментами фотографий при помощи техник аппликации и пририсовывания некоторых деталей, что неизбежно приводит к искажению первоначального смысла использованных снимков, то, казалось бы, это создает почву для большего числа претензий к изданиям. Но практика показывает, что это не так. Коллаж все-таки редко бывает предметом правовых споров и судебных разбирательств, вероятно, в силу своей «поверхностной» простоты и четкости художественного и коммуникативного замысла, обычно легко узнаваемого аудиторией. Однако в отечественной практике такие случаи все же иногда случаются.

Один случай можно было бы считать курьезным, однако фотохудожник, выполнивший коллаж, рисковал уголовным наказанием до одного года исправительных работ. Суть уголовного дела, возбужденного по заявлению председателя Госсовета Удмуртии А. Волкова, заключалась в следующем: одна республиканская газета объявила конкурс «Идеал мужчины», в котором победил вышеупомянутый истец; а другая, оппозиционная газета «Золотая провинция» напечатала об этом заметку, сопроводив ее коллажем, на котором голова Волкова была совмещена с фигурой ветхозаветного героя Давида. Председатель Госсовета потребовал привлечь журналистов к ответственности по ч. 2 ст. 130 УК РФ, предусматривающей наказание за оскорбление, «содержащееся в публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации». Правда, в ходе расследования этого дела не удалось доказать, что коллаж представляет собой выраженное в неприличной форме унижение чести и достоинства А. Волкова, «поскольку скульптура Давида действительно считается признанным идеалом мужской красоты». Производство по делу было прекращено[139]139
  Цит. по данным независимого Центра «Право и СМИ», опубликованным на сайте www.medialaw.ru.


[Закрыть].

На другом примере остановимся подробнее. Он важен не только потому, что заявителем здесь выступал не прямой персонаж публикуемого сообщения, а рядовой читатель, чьи чувства «были оскорблены» одним из подобных изображений, хотя, как показал анализ, его претензии оказались абсолютно беспочвенными. Этот пример демонстрирует, как надо подходить к анализу отдельных текстов, содержащих невербальные компоненты, в тех или иных конфликтных ситуациях и юридических спорах. В 2003 г. в органы прокуратуры поступило заявление гражданина Г. по поводу рисунка (коллажа) к статье «Полузащита. Город готов к зиме, Вы в это верите?» в одной из московских муниципальных газет, содержание которого, по мнению заявителя, нарушает его права: оскорбляет национальные чувства[140]140
  Внепроцессуальная консультация по этому вопросу была подготовлена автором.


[Закрыть]. Как показало изучение материалов, указанная статья была посвящена актуальной проблеме – готовности коммунальных служб города и самих жителей к зимнему сезону. В статье, написанной в публицистическом жанре, были изложены различные точки зрения: авторская, с позиции рядового жителя мегаполиса; мнение представителя префектуры, ответственного за развитие инфраструктуры округа, высказанное в интервью с корреспондентом; мнение о проблеме обычного дворника.

В основном тексте статьи (изложение позиции автора) использованы приемы юмористического, ироничного изложения, и в целом материал в мягкой, корректной форме критикует соответствующие коммунальные службы. Цель статьи: привлечь внимание читателей (как рядовых, так и ответственных работников) к указанной проблеме и стимулировать их к принятию соответствующих шагов по ее решению. Собственно, у заявителя гр. Г. и не было каких-либо претензий к смысловому содержанию статьи. Но рядом с указанной статьей в газете помещен рисунок (отметим, это важно, что он составная часть этой публикации и соответствует ее содержанию) – а именно коллаж, который и является предметом жалобы заявителя, как оскорбляющий его национальные чувства. Проведенный анализ указанного коллажа с учетом заголовка и содержания соответствующей газетной статьи, а также с опорой на общепринятые культурологические традиции позволяет замысел автора и смысл коллажа интерпретировать примерно следующим образом.

Ежегодно в город приходит зима, и хотя его жители, а также соответствующие коммунальные службы знают об этом, но каждый раз оказываются застигнутыми врасплох: наступившие погодные изменения становятся настоящим стихийным бедствием, справиться с которым горожане самостоятельно не способны. В таких ситуациях, особенно если жители города признают невозможность самим противостоять свалившимся на них бедам, надеяться приходится разве что на некую помощь извне, со стороны. В подобных «безвыходных» положениях, когда горожане, в том числе и работники коммунальных служб, проявляют лень и определенную несостоятельность, ссылаясь на якобы не зависящие от них факторы: стихийность, непредсказуемость природных катаклизмов, отсутствие необходимых материальных средств и т. п., люди склонны пренебрегать собственной ответственностью, а перелагать ее на плечи других, часто мифических сил. И именно такой мифической силой для москвичей могут выступать, например, известные исторические персонажи Минин и Пожарский, однажды уже спасшие Москву от одного бедствия, освободив от врагов-захватчиков. Термин «мифическая» используется здесь не потому, что такого факта в истории не было, а потому что было это достаточно давно и, как водится, в памяти благодарных потомков событие обросло всевозможными былями и мифологическими подробностями. Народным героям стали приписывать поистине всесильность и всемогущество.

На такую аллюзию и намекает автор коллажа, поместив в него знаковую фотографию памятника Минину и Пожарскому[141]141
  Попутно отметим, что символика этого памятника такова, что по частоте своего использования в самых разнообразных смыслах и значениях (например, в качестве эмблем различных партий и движений и т. п.) он, вероятно, занимает в России одну из лидирующих позиций. См.: Минин и Пожарский: тайные смыслы монумента // Известия. 2005. 24 март.


[Закрыть], где одному из героев «стараниями» художника вместо меча вложено кайло-ледоруб (лом с приваренным к нему топором), а второй «обут» в валенки и вместо щита опирается на пририсованный мешок с солью. Использованный прием иронии (невербальным знаком которой как раз и являются пририсованные элементы), так же как и ироничный стиль части содержания статьи, – вполне уместные художественный и литературный приемы, применяемые чаще всего для того, чтобы заострить внимание на важности проблемы. Настоящий же смысл коллажа в соответствии с принципом противоположности как раз и заключается в разбивании мифологизированных представлений людей. Простая и вполне понятная мораль: для того чтобы справиться с зимними проблемами и опасностями, людям не надо надеяться на кого-то, а необходимо проявлять должную ответственность самим. Поэтому о коллаж никоим образом не может оскорбить ни память об указанных исторических персонажах, ни связанную с их подвигом национальную гордость российских граждан. Наоборот, он только подчеркивает их важную миссию.

Также нельзя рассматривать приданные (пририсованные) художником историческим персонажам атрибуты для уборки льда и снега, подменившие щит и меч, как принижающие их доблесть. А именно на это делает в своем заявлении гр. Г. основной упор. Такие пририсованные детали, на его взгляд, «искажают смысл памятника». Однако отметим, что использованные художником выразительные средства – упрощенность, схематичность и аппликативность пририсованных вещей (лом, валенки, мешок с надписью «соль») – только подчеркивают их очевидное несоответствие самому памятнику. Утрированность изображения перечисленных предметов способствует концентрации внимания именно на этих фрагментах рисунка. И, таким образом, цель художника (и смысл коллажа) не осквернение памятника, а сделать «подчеркнуто» значимыми указанные фрагменты, используя узнаваемую символическую скульптурную композицию.

Кроме того, профессия дворника в определенном смысле не менее важна в жизни людей и функционировании городов, чем другие. В конце концов, одним из подвигов мифического героя Геракла, вполне равноценном всем остальным, была расчистка Авгиевых конюшен. Художником только подчеркивается всесильность указанных персонажей: если они справились с таким бедствием как нашествие чужеземцев, то им по силам справиться и с любым другим бедствием. Приписывание таких качеств героям не является их принижением, или оскорблением национальных чувств наших современников.

Такая в целом достаточно тривиальная и не требующая каких-либо специальных знаний интерпретация замысла автора коллажа является наиболее приемлемой с учетом распространенных, общепринятых суждений, традиций восприятия и мышления, сложившихся в нашей культуре. Смысл рисунка соответствует названию и содержанию статьи. Заголовок публикации фактически заменяет подпись к иллюстрации и задает рамки ее интерпретации в указанном выше направлении. Человек, знакомясь с данным изданием и заметив указанный коллаж, вполне может и не прочитать соответствующую ему статью, но выполненный крупным шрифтом заголовок прочитает обязательно.

Таким образом, в данном конкретном случае использованный в газете коллаж надо воспринимать в контексте содержания и названия статьи, посвященной коммунально-бытовой проблематике. Но заявителя это не интересует. Он «вырывает» иллюстрацию из контекста и трактует ее по-своему, что совершенно не соответствует содержанию опубликованного материала. Если бы содержание статьи было другим, то были бы возможны и другие интерпретации смысла коллажа. Например: а) статья была бы посвящена исторической тематике – событиям в России XVII в. и роли в них Минина и Пожарского; б) статья была бы написана на культурологическую тематику – в частности, о состоянии памятников культуры в городе или о целесообразности некоторых из них; в) статья была бы посвящена политической тематике и т. д. И каждый раз тот же самый коллаж мог бы интерпретироваться по-разному (хотя, очевидно, что и в таких случаях его нельзя было бы трактовать как оскорбляющий память героев или национальные чувства). Но здесь смысл статьи сугубо бытовой и рассматривать ее изобразительный компонент нужно в контексте содержания.