Текст книги "Философия мастера игры, или Как заставить жизнь играть по правилам"

Габены, также как и Дюма, любят приятную бесконфликтную атмосферу. Но если Дюма принимает участие в создании этой атмосферы смехом и шуточками, то Габены поступают по-другому. Они безэмоционально, (тон их походит на тон Бальзаков) примутся отвечать почти на каждую вашу фразу. Но если цель Бальзака – в получении информации, то цель Габена в том, чтобы не нарушалась его атмосфера. И в попытках ее сохранить, практически ни одна ваша фраза не останется без комментария, причем с вами могут согласиться (обязательно вслух), и также вслух не согласиться. Если он по каким-то причинам думает, что в Гондурасе средняя температура +27 °С, в то время как вы называете цифру +30…+35 °С, то будет настаивать на своем, что бы вы ему не говорили в ответ. Потому что его согласие с вами нарушит его внутреннее ощущение удобства. Он, как любой логик, будет приводить кучу фактов в обоснование своего мнения. К примеру, «там никто ничего точно замерять не будет», «просто именно это лето вообще было жарким», «у вас в номере не работал нормально кондиционер», «ваш отель стоял на самом солнцепеке». Габен способен упираться весь день, не повышая голоса. Если вы просто пожалуетесь, что на экскурсиях было душно и возникали проблемы с питанием, Габен немедленно укажет, что именно нужно делать в таких ситуациях, в том числе и «заранее. Они очень практичны и имеют технологический склад ума. Причем, ему неважно, что вы не просили совета, а просто высказали эмоции. Габены плохо себе представляют, что такое эмоции, и каким образом „на эмоциях“ можно что-то сказать. Он воспримет вашу жалобу как призыв к немедленному отклику в форме совета с его стороны и очень удивится, если вы рассердитесь. Если Габен заводит, к примеру, электронный дневник, то ни один комментарий к его посту не останется без ответа. Потому что любой ответ для него – Габен воспринимает как посягательство на свою атмосферу и тут же пытается вернуть свои права. Даже оставив „ага“ в качестве согласия, Габен ощутит, что остался хозяином положения. К примеру, Макс вообще станет отвечать, только если сам задал вопрос и получил на него кучу ответов или если ситуацию, изложенную Максом изначально, автор комментария не понял, и человек этот относится к „своим“. Или же в комментарии имеет место быть прямое указание типа „тебе надо“, а указаний в свой адрес Макс не терпит.

Жуков и Наполеон сводят свое мнение к активному проявлению воли. С той разницей, что Жуков в состоянии его объяснить его логично, а Наполеон в состоянии подать его, видоизменяя его для каждого человека, с которым он общается. Поэтому для первого характерно – быть неформальным лидером довольно-таки разношерстного коллектива, а второму – царить в кругу именно единомышленников.

Вам толком не удастся рассказать о своей поездке при Жукове. Если у вас и образовалась шумная компания, в которой вы царили до его прихода, то с приходом Жукова «царем» будет он. По причине того, что Жуков сразу возьмет инициативу в свои руки, прервет ваш рассказ и начнет задавать вам те вопросы, интересующие его самого. Причем, вроде бы дипломатично рассуждая, но при этом начисто пресекая ваши попытки говорить без его позволения и в ненужном ему направлении. Ему неинтересны лично ваши эмоции, но информация, которую он для себя поставил целью получить от вас. После общения с Жуковым у вас останется ощущение, что вы побывали на ковре у начальства и отчитались в проделанной работе. При этом, информация о вашей поездке останется не от ваших ответов, а от слов Жукова, который будет стремиться после каждого вашего ответа – оставить за собой последнее слово. Не потому, что он желает сохранить атмосферу для себя, как Габен или для окружающих, как Дюма. А потому что для него самое главное – проявить активную волю и остаться хозяином положения, несмотря ни на что. Чем упорнее будет сопротивление, тем сильнее на вас будут давить. Если вы впрямую не отвечаете на вопрос, то его с подачи Жукова задаст кто-то еще (третье лицо) из собравшейся вокруг вас компании.

Жуковы любят то, что сочетает силу и быстроту. Поэтому если он и станет смотреть фотографии, то внимание обратит на машины, автобусы, словом, на объекты крупные, ярко окрашенные и желательно движущиеся.

Если Жуков подойдет к вам сам, и только после этого подтянутся и остальные, Наполеон, как правило, подойдет с небольшой, искренне обожающей его «свитой», поскольку он, как никто другой умеет сплотить любящих его людей возле себя. Ваш рассказ будет слушаться вроде бы с искренним интересом, но в любой момент Наполеон может переключить внимание с вас на себя какой-нибудь фразой к полному восторгу «свиты». Кстати, он также любит исключительную точность почти «энциклопедичность» выражений, как и Гексли, поскольку не умеет мыслить логически. Но Гексли обращает внимание на вашу манеру общаться с другими, чтобы уловить лично ваш образ из рассказа, чтобы понять, какой вы человек и как с вами надо общаться. А Наполеон ставит целью узнать, каким образом вами можно манипулировать. Если Гексли будет весело смеяться, то Наполеон станет очень внимательно фиксировать ваши слабые и сильные места. Чтобы в будущем знать, войдете ли вы в его свиту или нет, можно ли от вас чего-то добиться (а если можно, то в какой форме), будете ли вы ему полезны (а если будете, то в чем). Гексли просто хочет научиться общаться с вами, а Наполеон – понять, а станете ли вы ступенькой для него, чтобы самому возвыситься еще больше. При этом Наполеон вовсе не бесчувственный, он искренне расположен к своим «ступенькам», проявляет к ним внимание, позволяет проявить им внимание к себе и очень не любит, когда одна из «ступенек» срывается. Он бесконечно переживает, если в его «свите» ссоры. Резко порвать отношения он не в силах, то есть, поссорившись со «ступенькой», он первым извинится. Но если ссоры будут частыми, то одну «ступеньку» заменят другой, но никогда не сделают этого резко, а как бы постепенно удаляя человека от себя. В то время, как тот же Жуков во время «бунта на корабле» громко заявляет: «Или по-моему, или я ухожу!», чтобы другие члены коллектива, признающие его лидерство, или одернули зарвавшегося, чтобы вернуть его «в лоно», или же публично предали анафеме.

ЭтикиЭИИ, ЭИЭ, ЭСИ, ЭСЭ (Достоевский, Гамлет, Драйзер, Гюго)

В зависимости от того, экстраверт человек или интроверт, этика эмоций бывает черной – то есть, экстравертной, сопровождаемой ярким выплеском эмоций во внешнюю среду и белой – когда эмоциональный выброс происходит внутри человека, а во внешней среде проявляется спокойное, «прохладное» поведение.

Достоевские и Драйзеры как белые этики, грубо говоря, ратуют за внешнее соблюдение приличий. С той разницей, что Достоевский делает это, потому что считает, что «все люди должны быть добры друг к другу» как творческий черный интуит, а Драйзер, потому что «я так сказал» – как творческий черный сенсорик.

Если вы недовольны поездкой в Гондурас или вокруг нее собирается разгореться скандал, Достоевский выйдет на сцену в любом случае, по причине того, что очень чувствителен к атмосфере, в которой находится. Его угнетают крики и ссоры, поэтому он всегда выступит примирителем, в случае конфликта. Только сделает он это своеобразно. Для него нет «плохих» и «хороших». Для него есть люди, которые могут быть кем угодно с любыми проблемами и неприятностями, но которые обязаны себя вести с сохранением внешних приличий по отношению друг другу. Тоже самое он относит и к себе. Церковным голосом он примется вещать, что нужно быть добрыми друг к другу, возлюбить ближнего своего (кстати, среди Достоевских много верующих). При этом, Достоевскому ни разу не интересна причина конфликта, и узнавать ее он не станет. Собственно, по этой причине конфликтующие стороны часто вместо отношений друг с другом начинают выяснять отношения с ним в форме: «Ну чего ты лезешь, если тебя не касается?!», и все шишки сыплются на «примирителя». Впрочем, Достоевский вовсе не такой бесчувственный, каким хочет казаться, и у него периодически случаются сильные эмоциональные срывы.

Если вы рассказываете медленно, со вкусом описывая события, или долго останавливаетесь на каких то мелких вопросах, всегда найдется нетерпеливый, что станет вас подгонять, восклицая что-то вроде: «Я бы в сто раз быстрее рассказал, чтобы время ни свое, ни людей не отнимать». Можете не сомневаться, перед вами Драйзер. Драйзеры очень ценят время вообще, чтобы позволить его бессмысленно расходовать. При этом, «люди» могут совершенно не тяготиться длинным рассказом, но Драйзер всегда уверен в своих словах, тем более, что среди слушателей найдется парочка таких, которым скучновато слушать по каким-то своим причинам. Таких людей Драйзер безошибочно заметит и представит вам в качестве доказательства, если вы, конечно, в этом нуждаетесь. Потому что Драйзер прекрасно определяет расстановку сил и знает, как и на кого следует надавить, чтобы заставить поступить по-своему. В этом он похож на Макса, который тоже знает на кого и как надавить и тоже не любит терять времени даром, только с разницей, что Максу скорее всего будет безразлично на самом деле, отрывают ли «людей», если конечно, эти люди не его подчиненные.

Гамлеты и Гюго сходны в том, что оба проявляют эмоции во внешнюю среду. Разница в манере это делать – творческой функции. Гамлет делает это, воплощаясь в разные образы, в просторечии «выделывается», поскольку он белый интуит, а Гюго через прикосновения к людям, поскольку он белый сенсорик, познающий мир через свои ощущения.

Если вы увидите человека, который практически изображает ваш рассказ о Гондурасе в лицах или во время вашего рассказа о разговоре с администратором, вдруг изобразит вас, копируя ваши интонации, вполне возможно, что перед вами Гамлет. Особенность Гамлета в том, что лучше всего ему удается изображать «пострадавшие» стороны, поскольку это предполагает больше эмоций, а Гамлеты весьма эмоциональны. Помимо этого, они очень уважают официальных лиц, если их ранг выше ранга Гамлета (поэтому администратора Гамлет точно изображать не станет). Будьте готовы к тому, что актер-Гамлет во время вашего рассказа переключит внимание на себя, однако если вы сделаете попытку резко оборвать его, он станет играть образ короля в изгнании Надавите еще, и он может взорваться. Гамлеты не терпят открытой грубости по отношению к себе, хотя при посторонних они способны сдержаться. При этом все равно он добьется своего. Внимание людей (позитивное или негативное – уже второй вопрос) – для Гамлета главное. Он, скорее всего, не будет стоять вместе со всеми. Гамлеты не любят толпы, поскольку не любят прикосновений чужих людей, и очень восприимчивы к их эмоциональному фону. Отсюда боязнь Гамлета «слиться с толпой» или «утонуть в толпе». Он предпочтет устроиться чуть поодаль, выбрав себе как бы сцену, откуда он сможет начать шоу. В конечном итоге, Гамлет с удовольствием посмотрит фотографии с поездки, но желательно, чтобы на них не было людей. Лица, и эмоции, застывшие на них в момент съемки, очень мешают Гамлету, заслоняя его восприятие своим фоном и отвлекая внимание (скажем с пейзажа) на себя. Тот же Джек, который воспринимает людей как куклы, только порадуется лицам на фотографии. А Гамлет воспримет лицо на фотографии как насильно навязанное ему, и ничего, кроме злости и раздражения ,у него это не вызовет, поскольку он не терпит принуждения.

Гюго вполне способен встретить вас из поездки, выражениями бурной радости, а в следующую секунду торопливо прокричать уже с лестницы: «Потом поговорим, у меня дела!». При этом дела у Гюго имеют обыкновение не кончаться. Поэтому «поговорить» с ним вряд ли удастся, максимум «перекричаться» парой фраз. Но Гюго каждый раз станет демонстрировать знаки расположения к вам на ходу. Они вечно торопятся. Гюго, как человек, умеющий ценить разные новаторские и необычные идеи, вполне может после вашей поездки в Гондурас, подбить вас на поездку по Амазонке на каноэ, причем идти туда через Урал, если вдруг эта идея покажется ему чем-то привлекательной. Они энтузиасты. Если же вам все таки удастся рассказать Гюго о Гондурасе, то возмущаться и радоваться за вас в процессе рассказа он станет гораздо больше, чем радовались и возмущались вы в момент самого события (если вы, конечно, сами не Гюго). При этом, он будет одной рукой писать текст, параллельно говоря по телефону, и вы ни на секунду не почувствуете, что на вас не обращают внимания. Внимания у Гюго хватает на все.

* * *

Вот, примерно, такие пироги. А на этом примере можно поиграть в любую другую игру. Например, «Сегодня я получу продвижение по службе», или «Сегодня эта девушка согласится пойти со мной на свидание», или что угодно в подобном роде. К Максу надо зайти с этой стороны, Габену нажать на эту кнопочку, Бальзака молча взять за руку, бросить плащ в грязь перед Гамлетом или назвать «очаровательной» безделушку, стоящую на столе у Есенина. И, конечно, думать про себя: «Сегодня начальник-Штирлиц даст мне прибавку к зарплате». И даст, никуда не денется. Порадуется дуалу, уважит контролера, снисходительно похлопает по плечу подконтрольного. Но все сделает. Это ли не волшебство?

Заключение

Вот и подошла к концу очередная наша беседа. Верю, что она оказалась для вас полезной. Надеюсь также, что это далеко не последний наш разговор. Ведь у меня еще много идей, много тем, на которые мне есть что сказать. И я обязательно скажу, только подождите немного.

Главное – я не требую от вас, подобно многим записным психологам, чтобы вы принимали все сказанное мной на веру и не смели ни в чем сомневаться. Сомневайтесь, сомневайтесь как можно больше, в каждом слове, в каждой букве, в каждой запятой! Потому что слепая вера еще никогда не приводила ни к чему хорошему. Пользу человеку может дать лишь знание. А знание мы получаем только через сомнение.

Все мы очень разные – я не устаю повторять эту, в общем-то, банальную мысль. Именно поэтому я всегда стараюсь показать в своих книгах несколько альтернативных точек зрения на одну и ту же проблему. Читатель всегда найдет среди них ту единственную, которая ляжет бальзамом на сердце именно ему, которая как раз ему и принесет успех. И это замечательно!

Безбрежный океан вокруг нас, и мы всего лишь челны, что пустились в путешествия и влекомы теперь волей стихии. И нет нам покоя, потому что жизнь слишком сладостна и заманчива, чтобы просто позволить разбить наш корабль о камень.

Камни мы научились огибать. С течениями справляться. И преодолевать миллионы миль, которые отделают нас от своей мечты. Это всего лишь судьба. И почему мы всему научились?

Потому что мы капитаны, управляющие своим кораблем, и мы отвечаем за тех, кто избрал нас вести судно сквозь мятежный океан. Нам нужно взять штурвал, и как в доброй детской сказке сказать:

– Я капитан своей жизни.

И, как в доброй старой игре, эхо ответит:

– Ты капитан…