Текст книги "Россия. Наши дни. I. Гипноз"

– Я услышал, что они носят в дом из машины сумки с продуктами. Они обсуждали, что будут готовить на ужин и чем собираются меня кормить. Затем один из них напоил меня водой из бутылки. У меня жутко пересохло во рту, и мучила жажда. На улице была сильная жара – градусов за тридцать, – и они засобирались на озеро купаться.

– Ты говорил, что в доме, кроме них, была еще какая-то женщина?! – прервал Григория вопросом Зураб Ильич.

– Да, была. Она, как я тогда подумал, являлась хозяйкой этого дома. Я слышал отчетливо ее звонкий голос и потом увидел ее, когда она пришла на террасу за овощами.

– Опиши ее!

– Среднего роста, полная, но с талией, лет за сорок, волосы кучерявые, светлые.

– А это не она была в красном платье у банка? – спросила сына Екатерина.

– Нет! Что ты! Та была высокой, стройной и очень красивой, а эта толстая и страшная.

– Но ты бы смог ее узнать, если увидишь? – уточнила Тополева.

– Конечно! Я ее очень хорошо запомнил, гораздо лучше, чем тех двоих. Хотя и их я тоже, скорее всего, узнаю. Было в них что-то такое неприятное и отталкивающее.

– Интересно, а почему они перестали скрывать перед сыном свои лица? – решила уточнить у профессора Екатерина. – Так были уверены, что он их не вспомнит, или хотели в последующем ликвидировать?

– Тут возможны оба варианта! – предположил Зураб Ильич. – Помните, из рассказа Гриши, эти двое мужчин между собой говорили про женщину в красном, что сегодня она не нужна, но в дальнейшем еще понадобится. Я подозреваю, что ее талант гипнотизера они хотели использовать еще раз, в случае провала с «сывороткой правды» и для установления в его мозгу очередного барьера на воспоминания об их внешности. Но я и не исключаю самого страшного исхода в этом похищении.

– Какой кошмар! – прошептала Екатерина и закрыла руками лицо.

– Рассказывай дальше, Гриша, про ощущения и мысли! – предложил вернуться к основной теме профессор.

– Я лежал и думал, что мне хорошо и комфортно: диван мягкий, в комнате открыты окна и свежий воздух, не жарко, меня напоили и пить больше не хотелось, меня собирались кормить. В общем, мне все нравилось, и я не чувствовал никакой опасности.

– Вот о чем я и говорил! – взволнованно отреагировал профессор. – Он уже в тот момент был неадекватен! Скорее всего, уже потерял память и не понимал, кто он и где находится! Рассказывай дальше! Сейчас самое интересное начнется.

– Потом я услышал, что они все втроем засобирались на водоем. Они долго искали какие-то вещи, потом переодевались и, наконец, ушли, оставив меня одного в доме. Как я понял из их разговоров, на этом участке стояло два дома. Первый побольше – в нем жила мать этой полной женщины, а во втором, поменьше, держали меня. Я слышал, как она кричала маме, что они ушли купаться. Я полежал немного, и вдруг меня посетила мысль: «А зачем они меня связали, если это друзья», – а именно так я о них и думал сперва. Они ведь собирались меня кормить, напоили, положили отдохнуть, но при этом завязали руки и ноги. Значит, это враги! А если я в доме у врагов, то надо бежать. А как бежать, если связаны ноги?! Я попробовал развязаться. Какое-то время я возился с узлами, пробовал вытащить руки и ноги из петель, но тщетно. Я приподнялся с дивана и стал искать взглядом предметы, которые помогли бы мне избавиться от пут. Увидел зажигалку. Дотянулся до нее и взял. Долго пробовал зажечь ей веревки, но у меня не получалось. Вдруг глаза наткнулись на свечку, стоявшую на маленьком столике в противоположном углу. Допрыгав до нее, я с третьего или четвертого раза смог ее зажечь. На этом огоньке я уже и расплавил эту белую стекловидную веревку, затем, освободив руки, избавился и от пут на ногах, спалив их зажигалкой. Дальше надо было убегать. Я вылез из окна. Увидел подкоп под забором и пролез в него. Когда вылезал, зацепился футболкой за острые прутья сетки и порвал ее. Затем я попытался бежать, но дышать было очень тяжело, поэтому я просто пошел не оглядываясь подальше от этого дома. Сколько так я шел времени, даже не представляю, но мне показалось, что очень долго. Вышел на асфальтированную дорогу, дошел до остановки и сел на лавочку. Подумал, что раз я так сильно устал, то надо ехать дальше на транспорте. Ждать пришлось недолго. Приехал маленький круглый желтый автобус. Я зашел и сел на свободное сидение. Водитель крикнул мне, чтобы я «передал за проезд». Я понял, что он просит с меня деньги, но у меня денег не было, и я так и сказал громко на весь автобус. Тогда моя соседка – женщина средних лет, посмотрев на меня очень внимательно, достала из своей сумки мелочь и передала ее водителю. Я поблагодарил ее. Пока мы ехали, я думал о том, что мне для дальнейшего существования нужны деньги. Мне надо покупать продукты и где-то спать. Тут я заметил мужика на переднем сидении. У него с собой была двуручная пила…

– Вот, с этого момента поподробнее рассказывай! – попросил Келидзе.

– Я подумал так: если у него двуручная пила, а он один, то ему точно потребуется помощник в его работе. Это же очень неудобно – пилить одному двуручной пилой! Пойду-ка я за ним и предложу себя в качестве работника. Так я заработаю на еду и найду кров. Он вышел через несколько остановок, а я пошел за ним следом. Мы долго плутали среди улочек какой-то деревни и в конце концов дошли до его дома. Я понял, что он живет здесь, потому что ему навстречу выбежали дети, вышла жена и несколько взрослых мужчин. Я понял, что для двуручной пилы у него напарники есть, и пошел дальше…

– Я же говорил вам, что он уже в тот момент жил на инстинктах, а не руководствовался разумом, – радовался успеху профессор. – Момент потери памяти можно считать установленным. Теперь рассказывай дальше, и станет понятно, почему ты помнишь все только с момента пробуждения в лесу. Как ты отнесся к тому, что снова оказался в одиночестве?

– Я не расстроился. Я понимал, что, пока лето, можно питаться и подножным кормом, а до холодов я точно найду работу и жилье. Уже смеркалось, и я решил искать место для ночлега. В деревне спать я не решился и зашел в лес, который был сразу на задворках. Немного углубившись в чащу, я нашел прекрасное место в ложбинке и там улегся. Меня разбудил один из этих мужиков из автомобиля, ну, которые привезли меня в дом к толстухе. Он закрывал мне рот ладонью, а второй вязал узлы на ногах. Мои руки уже были крепко затянуты ремнем, поэтому сопротивляться возможности не представлялось. Я очень сильно испугался, но даже и не думал кричать.

– Почему? – с любопытством спросил Келидзе.

– Не знаю… Почему-то мне казалось, что этого делать никак нельзя!

– Это тоже инстинкт самосохранения в нем сработал! – объяснил доктор. – Обычный человек обязательно бы закричал, чтобы привлечь внимание окружающих и тем самым вызвать себе подмогу, и тут же получил бы по голове от нападавшего чем-нибудь тяжелым, чтобы замолчал, а инстинктивное существо молчало бы, чтобы избежать встречной агрессии. Продолжай!

– Затем они начали спорить, кому из них идти за машиной, которую им пришлось оставить очень далеко от этого места. Они не хотели тащить меня через всю деревню, чтобы не вызывать лишних вопросов у сельчан, поэтому решили подогнать автомобиль как можно ближе к лесу. Было уже очень темно, и ничего не было видно, поэтому они договорились, что пойдут вдвоем, а чтобы я не кричал и не сбежал, мне влили в рот воду из бутылки. Очень горькую и противную. Я поначалу глотал ее, а потом эта вода уже не лезла мне в горло и начала проливаться изо рта. Я помню, как мне стало плохо, закружилась голова, и я, видимо, потерял сознание.

– Вливали, видимо, обычную водку, – предположил Келидзе. – Вы рассказывали, что в милиции сказали, что от него пахло алкоголем, когда его нашли?!

– Да, точно! – подтвердила Екатерина. – И футболка черная, в которой он пропал, была зашита на спине.

– Это Ольга Викторовна мне зашила, – уточнил Гриша.

– Скорее всего, алкоголь вступил в химическую реакцию с той гадостью, что ему вкололи в подколенную ямку, и организм отреагировал на все это амнезией. Тут и стресс, и бешеный выброс адреналина от страха – в общем, все вместе сыграло свою роль, и мы получили то, что видим.

– Неужели это все правда?! – шокированная рассказом сына, спросила Екатерина.

– Даже не сомневайтесь! – уверенно ответил профессор. – Под поверхностным гипнозом любой человек, ну, если только он не проходил специальную подготовку в соответствующих структурах, выдает то, что у него в подсознании, а там только правдивая информация хранится! Так что можете смело передавать этот рассказ следователю в прокуратуре, чтобы он скорее искал злоумышленников. Мы еще завтра поработаем с Гришей над более подробным описанием этой троицы и дома, в котором его держали, но фактуры для следствия уже предостаточно.

Глава 4.
Самостоятельная работа

Заявление заместителя директора института психиатрии и наркологии имени Сербского профессора Келидзе о том, что вся эта удивительная история, случившаяся с Григорием, является правдой, придало Екатерине уверенности, вернуло былую твердость характера и металл в голосе. Она после рейдерского захвата и последовавшей за ним череды событий, конечно же, поникла и предпочитала больше молчать и слушать оппонентов, хотя обычно смело вступала с ними в полемику, доказывая свою твердую позицию. Ей было катастрофически неловко перед друзьями и родственниками семьи за то, что те, впрочем, как и она сама, не имели возможности получить доступ к своим деньгам, вложенным в инвестиционную компанию сына. Да и перед первым заместителем директора «Аэрофлота» Владимиром Николаевичем Картоновым было неудобно. Летом 2004 года она лично договорилась с ним о заключении пятилетнего контракта на транспортное обслуживание авиакомпании, теперь договоренности рушились, и крупнейший авиаперевозчик страны мог остаться без необходимого сервиса. Но сейчас Екатерина могла смело апеллировать фактами о похищении своего сына перед всяким, кто осмелился бы предъявить ей претензии.

Однако следователь Чернышов, услышав подробный рассказ Тополевой о подробностях дня исчезновения потерпевшего, попросил ее пока подержать эту информацию в секрете, чтобы не вспугнуть подозреваемых ими лиц. Она согласилась с неохотой, но тем не менее взяла на себя ответственность и поведала обо всем Евгению Хасину и Вахе, которые были единственными, кто был готов помогать ей и сыну вернуть бизнес.

Гриша еще не вспомнил Женю и Ваху, поэтому его знакомили с ними как в первый раз. Высокий, плотный седой мужчина преклонного возраста и еврейской наружности с дорогой тростью в руке заметно прихрамывал и передвигался не очень быстро. Его компаньон был статным, худым кавказцем с черными как смоль волосами с редкой проседью, заметно младше Евгения, но явно авторитетнее.

Богдан пригласил гостей присесть на угловой диван в гостиной, а сам расположился в кресле, напротив. Екатерина с Григорием сели в противоположном углу дивана, так, чтобы видеть всех присутствующих. Она в подробностях поведала им обо всем, что вспомнил сын под гипнозом. Хасин, обычно любивший прерывать рассказчика для уточнения деталей, на этот раз молчал и слушал, опустив глаза в пол, а Ваха, наоборот, не отводил глаз от Гриши.

– Предъявить по понятиям ни подольским, ни питерским, исходя из этого рассказа, мы не сможем! – заключил после затянувшейся паузы Евгений. – Согласен, Ваха?!

– Пока что нет! – согласился чеченец. – Маловато фактов для такого разговора. Нужны имена, клички – любая информация, указывающая на то, что уши блатных торчат из этого дела. Пока что это не очевидно.

– Гришка, конечно же, продолжит работать с Келидзе и, скорее всего, еще что-нибудь вспомнит, но нам сейчас бандитские разборки ни к чему! Нам сейчас самое главное – вернуть компании в управление и выкинуть Антона с Витей и Колей из офиса! Вы же им 330 тысяч долларов уже передали месяц назад, а воз и ныне там! Они обещали вам, что после получения этого транша вернут нам несколько фирм, в том числе и химчистку. Почему до сих пор не отдали?!

– Потому что Григорий пропал и все встало на тормоза! – ответил Ваха.

– Ну вот он нашелся! Пора возвращаться за стол переговоров и требовать с них выполнения их части сделки, – резонно предложил Богдан.

– Я вчера разговаривал с Антоном… – включился в беседу Хасин. – Он думает, что это наш ход такой, с исчезновением Гриши, и что мы хотим с помощью уголовного дела нажать на них и забрать все, не отдавая второй половины суммы.

– Если они в этом замешаны, то мы их обязательно посадим! – жестко и безапелляционно заявила Екатерина.

– Именно этого они и боятся, поэтому требуют, чтобы вы сначала закрыли уголовное дело, и только потом они будут готовы вернуться за стол переговоров, – мрачно, продолжая смотреть в пол, сказал Евгений.

– Значит, у них точно рыльце в пушку, раз они так испугались! – продолжила нагнетать Тополева. – Вы что, не понимаете, что это уголовное дело – наша единственная гарантия получить с них все обратно?! Если мы заберем заявление и откажемся от дальнейших следственных действий, то все! Мы не получим ничего, в том числе и выплаченные им 330 штук.

– Я согласен с Катей! – поддержал жену Богдан. – Надо как можно скорее назначать встречу «гоблинам» и требовать от них исполнения обязательств по понятийному договору.

– Гоблинам? – переспросил Григорий.

– Мы так между собой называем Витю, Антона и Колю за то, как они с тобой поступили, – пояснила сыну Екатерина.

– Я соглашусь с Катюшей! – вдруг произнес Ваха и посмотрел на компаньона. Женя оторвал взгляд от ковра и уставился на кавказца. – Пора переходить в контратаку! Хватит подстраиваться под этих отморозков. Надо встречаться и показывать силу, а то мы так действительно все просрем!

– Тогда это без меня! – заявил Женя и поднял руки на уровень лица, изображая жест сдачи в плен. – Я уже староват для стрелок и войнушки. Переговорить или убедить оппонента я готов, но воевать… увольте!

– Ваха, ты готов дальше бороться с нами за «Медаглию» без Жени? – твердым голосом спросила Екатерина.

– Готов! Не переживайте, я с вами! А Женя если передумает, то на любом этапе сможет подключиться к процессу.

После того, как гости ушли, Гриша решил наконец-таки задать маме основные вопросы, которые его мучили. Без ответов на них он никак не мог сложить и без того крохотный пазл у себя в голове. В первую очередь его волновало, почему близкие друзья так с ним обошлись. Он никак не мог начать называть Екатерину мамой, поэтому обращался к ней просто на «ты». Остальных членов семьи он называл только по имени.

– Расскажи мне, пожалуйста, что такое произошло, что Антон, Витя и Коля решили у меня бизнес отобрать? – обратился Григорий к матери.

– Я расскажу тебе то, что знаю, а остальное тебе предстоит вспомнить самому, – начала отвечать Екатерина. – У вас был один проект, который назывался «Полянка». Ты пообещал своим партнерам некий процент от прибыли в случае успеха. В марте этого года проект закрылся, но прибыль по нему оказалась намного меньше, чем вы все планировали. Виновником этого был Антон Чупров, который в определенный момент некачественно выполнил свою часть работы, чем очень сильно подставил тебя перед другими партнерами по проекту, и у тебя в связи с этим даже были большие неприятности. Тем не менее ты выплатил причитающиеся им доли, но размер этих средств оказался гораздо меньше, чем они ожидали. Видимо, по этой причине ребята затаили на тебя обиду, хотя на твоем месте я бы им вообще не заплатила ни копейки. Они решили забрать свое и объединились с некими недружественными тебе силами, устроив рейдерский захват.

– А что это за проект «Полянка»? – спросил задумчиво Гриша. Он пытался напрячь все свои силы, как учил Келидзе, и вспомнить хоть что-то из рассказанного Екатериной.

– Эту информацию я пока не могу тебе открыть! Тебе надо стараться вспомнить все самому, иначе, как утверждает Зураб Ильич, у тебя может произойти внутренний конфликт собственных воспоминаний с полученными от нас данными, и ты не сможешь различить, где правда, а где вымысел. Поэтому я буду дозированно тебя просвещать. Не обижайся!

– Я и не обижаюсь! – спокойно и честно ответил Гриша.

– Катюша! – выкрикнул Богдан из другой комнаты. – Тебя к телефону!

– Кто там? – нехотя и без особого интереса спросила Тополева у мужа, желания общаться с кем бы то ни было у нее явно не было.

– Это Картонов из «Аэрофлота»! – шепотом произнес Бадик и махнул несколько раз рукой, приглашая жену к трубке.

– Добрый день, Владимир Николаевич! – официально поздоровалась Екатерина.

Один на один она по праву называла его Володей и на «ты», но на работе и по телефону всегда старалась держать официоз. Разговор был недолгим. Положив трубку, она повернулась к своим мужчинам. На ней не было лица. Можно было даже подумать, не зная ее, что она сейчас расплачется.

– Что случилось? – спросил очень серьезным тоном Богдан, увидев жуткое состояние любимой жены.

– Бадик, ты только подумай, он сказал, что если до конца недели мы не решим вопрос с «гоблинами» по поводу нашей компании «Транссервис Шереметьево», то он начнет общаться с ними по рабочим моментам и признает в них собственников бизнеса… – она села в кресло и нервно закурила. – Он отказывается влезать в наш, как он подчеркнул, корпоративный конфликт и помогать нам, так как это не его дело! Ты представляешь?! Не его дело!!! А когда он человека сбил на своем автомобиле двадцать пять лет назад, спасать его было мое дело?! Я тогда, как узнала про его несчастье, не задумываясь позвонила Вадиму Александровичу99
  Советский военачальник, генерал армии, Герой Советского Союза. Начальник Пограничных войск – заместитель Председателя КГБ СССР.


[Закрыть] – отцу Марины Солдатовой, и он помог вытащить Володину задницу из того дерьма, в которое он попал. И генерал армии, начальник Пограничных войск Советского Союза сделал это ради меня, а не ради Картонова, которого он и в глаза не видел! А теперь, когда помощь нужна мне и моему сыну, он, видишь ли, отказывается влезать… это не его дело… неблагодарная мразь!

– Катюша! Он тебе помог подписать пятилетний контракт с «Аэрофлотом» и дал возможность зарабатывать на разных проектах в аэропорту! – в оправдание Картонова сказал Богдан. – И потом, он в первую очередь опасается за работоспособность своей авиакомпании, которая может здорово пострадать в случае прекращения работы «Транссервиса», поэтому он хоть с чертом будет договариваться, лишь бы самолеты летали!

– К пятилетнему контракту он имеет минимальное отношение – он его всего лишь подписывал, а что подписывать и с кем, не он решал, и ты это прекрасно знаешь! – огрызнулась Екатерина. – Один генерал – друг семьи и крестный моего внука – закрылся от нас, кинув в самый ответственный момент, теперь и другой генерал кинул. А откаты брать не стеснялись и не говорили: «Что ты, Катенька?! Какие могут быть между нами финансовые отношения?! Мы же друзья!!!» Как прибыль делить – все рядом, а как в беде помочь – это не мое дело! Мерзавцы!!! – выпалила она и опустила голову на вытянутые на столе руки.

Гриша мало что понял из этой тирады, но вопросов задавать не стал, только оставил в уме заметочку на будущее по этому поводу. Таких заметок у него набралось уже много. Прогуливаясь с детьми или с родителями по дачному поселку, он обратил внимание, что с ним довольно часто здороваются разные люди, разного возраста, которых он абсолютно не помнил. Поначалу это вызывало в нем чувство дикого дискомфорта и даже провоцировало на отвращение к прогулкам, потому что ему казалось, что все вокруг знают, что он их не узнает, и поэтому лишний раз приветствуют, подчеркивая его ущербность. Но потом Гриша понял, что это не так, и с превеликим удовольствием заново изучал знакомые когда-то в прошлой жизни ему лица. Естественно, он спрашивал родных, кто это проходил сейчас мимо, и с легкостью запоминал имена и образы, чтобы в дальнейшем вытягивать свои воспоминания, связанные с ними.

В понедельник вечером, 14 августа 2006 года, Екатерине позвонил следователь Чернышов и сообщил о своем решении выехать оперативно-следственной группой в Шатурский район для закрепления показаний потерпевшего. Для этого он попросил Григория и сопровождающее его лицо быть в городе Шатуре на следующий день в десять утра. Вызвав водителя и уговорив Богдана поехать с пасынком, Тополева сходила в дом к сыну и предупредила его о завтрашней поездке. Гриша очень обрадовался, так как это сулило ему встречу с Ольгой Викторовной и девчонками из розыскного отдела.

В назначенное время серебристый «мерседес», подаренный Григорием год назад на день рождения своей маме, прибыл к шатурскому отделению милиции. Чернышов и Пронякин уже как час работали в здании, опрашивая всех свидетелей, пересекавшихся с их клиентом. Несмотря на просьбу следователя подождать в автомобиле, Гриша проник через проходную и поднялся на второй этаж к Ольге. Она была одна в кабинете и стояла у окна, всматриваясь в раздумьях вдаль.

– Доброе утро, Ольга Викторовна! – с небывалой нежностью в голосе произнес Гриша.

Она от неожиданности вздрогнула, повернулась и практически побежала навстречу когда-то называемому ей Олегом. Обняв его и поцеловав в лоб, она пристально всмотрелась в его глаза и, сдерживая слезы, сказала:

– А ты совсем не изменился за месяц! Только вот взгляд грустный какой-то… Так и не смог вспомнить своих?

– Не могу пока… Чужие они для меня, хоть и очень стараются, – холодно и даже как-то отрешенно ответил Григорий.

– Ну, а что доктор говорит?! Какие перспективы?

– Зураб Ильич сказал мне, что, как только я заплачу, процесс восстановления памяти пойдет быстрее.

– Так давай порыдаем вдоволь! – предложила Ольга и, улыбаясь, расплакалась сама.

– Не могу я… пробовал много раз… ничего не получается! Ни смеяться, ни плакать – ничего не выходит. Профессор говорит, что это побочный эффект от укола, который мне сделали похитители. Надо ждать, пока организм не восстановится.

– Но что-то ты вспомнил, как я поняла?

– Дом, в котором меня держали. Вот приехали его искать.

– Это очень хорошо! Значит, дело двигается и будет результат, – с уверенностью заявила Ольга, чтобы поддержать Гришу.

– Еще маленьким себя вспомнил, как операцию в детстве делали. Помните, мы с вами все гадали, что это за шрам у меня такой большой на коленке?

– Конечно помню!

– Как с гимнастических колец упал вниз головой на даче, тоже вспомнил, и как дышать не мог после этого, а меня тибетский врач вылечил. Нажал на какие-то точки, и я задышал.

– Это когда было-то? – недоуменно спросила Ольга.

– Давно! Лет пятнадцать назад. У нас в академическом поселке гостил доктор Малик из Тибета, у одного известного академика. Он случайно оказался в поселковой поликлинике, когда туда мама прибежала за помощью, и спас меня. Без него наверняка бы задохнулся.

– Ужас какой! А что-нибудь хорошее, положительное ты можешь о себе рассказать? А то одни страшилки…

– Пока только такое идет… – задумчиво ответил Гриша. – Профессор говорит, что надо потерпеть и выдержать поток болезненных и мрачных воспоминаний. Все хорошее выйдет в самом конце…

«Бедный мальчик!» – подумала Ольга.

– Знай, если вдруг тебе будет тяжело или ты захочешь поговорить, звони мне или приезжай в любое время! Я тебе всегда рада, готова помочь и словом, и делом.

– Спасибо вам огромное, Ольга Викторовна! Это для меня очень важно! – ответил Григорий и взял ее нежно за руку.

В кабинет неожиданно зашли Пронякин с Чернышовым и, увидев Тополева, немного опешили, не ожидая его здесь обнаружить. Поздоровавшись со всеми присутствующими в комнате за руку, следователь дал указание Дмитрию забрать потерпевшего и проследовать с ним на улицу к автомобилям и ждать его там.

– Сможете показать место своего выхода из леса? Помните, где это? – спросил Чернышов у Гриши.

– Конечно смогу. Я это отчетливо помню!  – ответил раздраженно Тополев, который болезненно относился к вопросам, связанным с его умственными способностями и памятью.

Подъехать на машине близко к нужному месту не получилось – после недавнего урагана на грунтовую дорогу попадало несколько деревьев, поэтому часть пути пришлось проделать пешком. На месте зафиксировали точку на карте, сфотографировали с разных ракурсов Григория, указывающего на еле заметную тропинку, ведущую вглубь леса. Пронякин попробовал пройти по ней сотню метров, но увяз в болоте и, испачкавшись, вышел обратно чертыхаясь.

– Как ты там прошел?! Понятия не имею! – удивлялся Дмитрий. – Михалыч! – обратился он к следователю. – Там топь сплошная! Я туда без проводника не пойду!

На обратном пути они заехали к женщине, у которой Гриша пил воду в тот день, когда нашелся. К счастью, она была дома, и Чернышов смог ее официально допросить. Затем Пронякин нашел продавщицу из местного магазинчика, которая опознала Тополева. Она рассказала, что видела его в конце июня купающимся голышом в пруду, когда с обеда возвращалась на работу с автобусной остановки. После полудня местные опера позвонили Чернышову и обрадовали его известием, что обнаружили водителя рейсового автобуса, который по фотографии смог узнать Григория. Он дожидался в отделении милиции, куда и направились москвичи в полном составе. Увидев Тополева воочию, водитель незамедлительно отреагировал и начал пальцем указывать на него, крича: «Это он! Точно он!» Когда следователь попросил работника автопарка описать, как выглядел его пассажир в тот день, то получил неожиданный ответ.

– Он был похож либо на пьяного, либо на умалишенного! Поэтому мне и запомнился. А еще он встал посреди салона и громко заявил, что у него нет денег на проезд, и попросил прощения. Какая-то дамочка заплатила за него, и я не стал его выгонять.

– А вы помните, на какой остановке он сел и на какой вышел? – с надеждой спросил Чернышов.

– Конечно помню! Такое не забудешь. Сел он на станции Воймежный, а вышел во Власове.

– А раньше вы его не видели на своем маршруте или где-нибудь в городе? – прищуриваясь, задал вопрос Пронякин.

– Нет! Не видал! – немного подумав, ответил водитель.

– А как он вел себя в автобусе? – продолжил допрос следователь. – Может быть, заметили? Разговаривал с кем-то? Может быть, звонил по телефону?

– Я же говорю! Он дурной какой-то был. Не в себе. Точно! Он всю дорогу сидел опустив голову на колени, закрыв ее руками, как в самолете при аварийной посадке. Только перед выходом вдруг выпрямился, засуетился.

– А вы, случайно, не заметили, куда он пошел во Власове? – спросил Дмитрий.

– Как же не заметил?! Он как хвост приклеился к Степанычу и шел за ним на небольшом расстоянии.

– Степаныч – это тот, который с двуручной пилой?  – переспросил Чернышов.

– Да! Он на стройке работает плотником – возвращался как раз с работы.

– А вы его хорошо знаете? – перекрестно допрашивал Пронякин.

– Конечно знаю! Он мой дальний родственник по отцовской линии.

– А вы с ним после этого случая, случайно, не виделись больше, не разговаривали? – спросил Чернышов.

– Виделся конечно! Разговаривал!

– Так что, у него пассажир ваш переночевал? Может быть, что рассказывал про себя ему? – задал вопрос следователь как бы невзначай.

– Да что вы! Он его даже не заприметил сперва. Это потом, когда я ему рассказал про то, что за ним хвостом этот сумасшедший увязался, он вспомнил его. Говорит, что дошел почти до его дома и свернул в сторону леса. Больше он его не видел.

– Дайте-ка мне данные вашего родственника с пилой! – попросил Пронякин и достал свой блокнот.

– Степаныча, что ли?

– Да, его!

Пока оперативник записывал телефон и адрес троюродного брата водителя, Чернышов решил задать ему еще один вопрос, как говорится на удачу.

– А больше ничего интересного в тот вечер или ночь не происходило? Ничего твой Степаныч не рассказывал?

– А как же, говорил! Полночи какой-то микроавтобус неместный ездил по поселку и фарами светил. Как будто искали кого.

– Цвет, номер?! Не видел он? – встрепенулся Чернышов.

– Спали они. Только вот силуэт и разглядели на рассвете.

– Ладно! Об этом мы Степаныча расспросим подробнее, – заключил следователь и, поблагодарив, отпустил водилу.

Родственника с пилой не оказалось дома, но его жена и тесть полностью подтвердили рассказ водителя и показали, что микроавтобус был большой, темного цвета. Пассажиров они не видели, и сколько человек там было, тоже не заметили.

Гриша довольно быстро обнаружил на краю Власова место своего входа в лес, но территорию ночлега так найти и не сумел, отчего очень злился на себя и даже капельку расстроился. Однако именно эту точку следствие признало, как начальную, и теперь оставалось рассчитать по карте маршрут движения, найти дом в районе станции Воймежный, в котором держали связанным Григория, и, самое главное – тех, кто его похитил.

Чернышов прикинул, что лучше всего в местных лесах и болотах разбираются охотники и лесники, поэтому принял решение заехать по дороге в местное охотхозяйство недалеко от Шатуры и поговорить с егерями.

– Как ты прошел по этим болотам? – удивлялся молодой егерь. – Там ведь гадюки сплошняком! Мы в эти леса без высоких сапог не ходим – змея укусит, и привет! Никто никогда не найдет. Торфяные болота кругом! Понимаете?! Есть такие места, где торф выгорел под настилом, и там образовались полости огромные – метров по двадцать в глубину. Если провалишься, то каюк! А можно просто на кочку наступить и уйти по пояс в трясину, а потом и с головой. Так что гиблые там места – не пройти. Я, по крайней мере, не отважусь.

– Есть там одна тропка… – подключился пожилой егерь. – Трубу там газовую в семидесятых годах проложили под землей, да не запитали. Вот она там и гниет с тех пор. Вот по ней-то он, скорее всего, и шел часть пути, думая, что это дорожка лесная. Это единственное разумное объяснение, как он там прошел и не сгинул.

– А вы смогли бы повторить этот маршрут вместе с нами? – спросил Пронякин.

– Нет, милок! Не смогу и вам не советую! То, что этот парень сделал, – это везение космического масштаба. Поверь мне, второй раз так точно не повезет! Никто такой ответственности брать на себя не станет, чтобы вас в эти болота вести. Сколько по времени ты шел, сынок? – обратился егерь к Грише.

– Я проснулся в лесу, когда только рассвет брезжил… – начал отвечать Григорий.

– Ага, четыре утра, значит! – подметил пожилой сотрудник охотхозяйства.

– А в шатурское отделение милиции я пришел в районе трех часов дня.

– Значит, вот оно как… – прикинул егерь, разглядывая внимательно карту района. – Вышел ты здесь, говоришь, из леса? – обратился он к Грише, тыча пальцем в обозначенную на карте грунтовку.

– Да! Точно здесь! – подтвердил Тополев.

– Отсюда тихим ходом до ментовки часа три ходу, не меньше, – задумчиво объяснял окружающим егерь. – Значит, ты часов семь – восемь по лесам и болотам шастал. Немало!