Текст книги "Россия. Наши дни. I. Гипноз"
Автор книги: Макс Ганин
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Часть 2.
Вспомнить все
Глава 1. Рассказы о Грише
Следующий день начался с осмотра владений. Дом, который так расхваливала семья Григория, не вызвал положительных эмоций у Олега. На крошечном участке в девять соток, выкрашенный снаружи нелепым голубым цветом, трехэтажный особняк невнятной архитектуры на фоне окружающей зелени смотрелся вызывающе и вычурно. Внутри все было еще хуже, чем снаружи. Массивная крутая лестница была центральным местом интерьера. Каждая комната имела на нее свой выход, поэтому всем жильцам приходилось каждый день наматывать километражи вверх и вниз, заставляя часть деревянных ступеней скрипеть и прогибаться. Из-за конструкторского замысла каждый этаж был двухуровневым. Поэтому, для того чтобы пройти из спальни в совмещенный туалет с ванной, необходимо было спуститься на пролет вниз, что ночью, да еще спящему человеку выполнить было довольно рискованно и затруднительно. Эти и другие недостатки сразу бросались в глаза. Считая себя человеком практическим и расчетливым, Олег недоумевал, как он мог позволить построить такое безобразие и заставить остальных родственников поверить в гениальность данного проекта.
Конечно, были и положительные моменты: хорошая внутренняя отделка, богатый выбор бытовой техники, роскошь кухни и санузлов и гордость Григория – примыкающий к дому крытый бассейн. Он был пристроен через несколько лет после введения виллы в эксплуатацию. Хозяину явно было мало одной сауны и помывочной, которые были построены изначально, поэтому вскоре здесь появился глубокий котлован, впоследствии превращенный усилиями бригады усатого Валерки в купальню размерами одиннадцать на четыре метра с двухметровой глубиной. Современное оборудование для фильтрации и подогрева воды, искусственное течение и джакузи, подводная подсветка, прозрачная пластиковая крыша с открывающимися от пульта тремя мансардными окнами, пол из дорогой плитки с подогревом и, наконец, раздвигающееся теплозащитное окно во всю стену с видом на сад были неотъемлемой частью водного комплекса – места, которое было единственным понравившимся Олегу.
На соседнем участке, отделенном сплошным деревянным забором с небольшой, еле заметной калиткой, стоял родительский дом. Он был старым, но ухоженным. Двухэтажный, покрытый серым пластиковым сайдингом, он прятался в тени высоких старых деревьев. Внешне кажущийся меньше, чем голубой сосед, он в реальности превосходил его в полтора раза. Внутри этого дома Олег почувствовал себя ребенком. Тени далекого и неясного прошлого окружили его. Изучая комнаты первого этажа под рассказы Екатерины, он поймал себя на мысли, что видимое и ощущаемое разнится. Этот же дом, только одноэтажный, выкрашенный в зеленый цвет, с коричневыми ставнями и двумя летними верандами всплывал в его воображении. Глядя на сегодняшнюю обстановку комнат, Олег с легкостью представил, как в этом же доме все выглядело много лет назад. Он поделился своими чувствами с родственниками, которые сопровождали его в этой экскурсии.
– Да! Действительно, тридцать лет назад все так и выглядело, как ты рассказываешь, – ответил Олегу дедушка, обрадованный фактом появления воспоминаний у внука.
– Касик! – обращаясь по имени к мужу, восторженно произнесла бабушка. – Подумать только, как точно он все помнит! Ему же тогда лет пять было, не больше. Я уже начала забывать, как это все выглядело, а он вспомнил. Смотри, какой молодец!
– Ну, пойдем теперь на второй этаж. Может быть, еще что-нибудь припомнишь…, – предложила Екатерина и повела Олега к темной лестнице, которую он даже не заметил во время знакомства с первым этажом.
Наверху были четыре большие светлые комнаты и душевая, совмещенная с туалетом и умывальником. Стили верхнего и нижнего этажей сильно различались. Чувствовалось наличие в доме двух хозяек.
Ни спальня матери, ни зеленая столовая с кожаным диваном, ни остальные помещения не вызвали в Олеге ожидаемых родней чувств. Показав Григорию его загородную недвижимость, было принято решение отправиться в Москву. Мать обратила внимание на то, что сын начал ориентироваться в воспоминаниях своего раннего детства, поэтому она предложила Оксане сперва посетить Тверскую улицу, на которой жила семья Тополевых до 1998 года. Взяв Бадика в качестве телохранителя, они вчетвером разместились в черном «Вольво» и медленно выехали из поселка, мимо отдающих честь охранников.
Время в дороге от дачи до Тверской пролетело незаметно. Летом, в субботу, днем машин на дорогах мало. Москвичи стараются прятаться от жары за городом на природе, а гости столицы к выходным разъезжаются восвояси. Но Москва есть Москва, поэтому даже в такой зной в центре людно и шумно. Те, кто не успел, не смог или просто не захотел покинуть город в пятницу, отоспавшись и пересмотрев кулинарные шоу по телевизору, потянулись после полудня в многочисленные кафе и рестораны. Обладатель статуса центральной улицы – Тверская – славилась дорогими бутиками, вкусными ресторанами и пафосными магазинами, отсутствием парковок и вечной пробкой от Кремля до Белорусского вокзала.
Дом располагался прямо рядом с памятником основателю Москвы Юрию Долгорукову, напротив имения хозяина столицы – мэра Юрия Лужкова, именуемого в народе как Моссовет. Весь первый этаж по фасаду занимал книжный магазин «Москва». Судя по мемориальным доскам, которые в большом количестве висели по всему периметру, дом был известным и почитаемым в советское время. Прославленные военачальники, артисты и писатели, художники и политические деятели прошлого века жили и работали здесь. Здание было выстроено в виде буквы Г. Доступ жильцам в свои апартаменты был с внутренней стороны; именно на парковку во двор этого дома и зарулил их автомобиль.
– Вот в этом доме ты провел свое детство и юность! – сказала Екатерина после полной остановки автомобиля, давая понять, что пункт назначения достигнут.
Выйдя из машины, Олег оглянулся по сторонам и сразу обратил внимание на то, что жизнь за стеной дома и во дворе течет по-разному. Там торопятся люди, коптят небо автомобили – в общем, привычный городской пейзаж, к которому пока еще не привык Олег, а тут тишина и спокойствие, как в Шатуре. Большой по городским меркам внутренний сад с детской площадкой, клумбами цветов и выстриженным газоном, старые тополя и липы давали густую тень на аллею с лавочкам. Тут хотелось присесть и забыть о городской суете. Высокие стволы берез хранили памятные для их создателей надписи с именами, плюсиками и сердечками.
– Ты жил в этом подъезде, – продолжила рассказ Екатерина, подойдя вплотную к двери, над которой висела табличка с номером три. – На пятом этаже, в квартире шестьдесят пять, – она посмотрела наверх, сделала паузу, подняла руку и, указывая на что-то, как будто прицелившись, сказала: «Вон твой балкон! Второй снизу. А рядом справа окно в твою детскую комнату».
– А где твое окно? – спросил Олег.
– А я жила не с тобой… – с еле уловимой грустью в голосе ответила Екатерина. – Ты здесь жил с бабушкой и дедушкой с трех месяцев, потом женился, и вы через пару лет продали эту квартиру…
– Через четыре года! – перебив, уточнила Оксана. – Я выдержала четыре года, а не два! – продолжила с улыбкой она, вызвав ответную гримасу на лице Екатерины.
– Это точно! Выдержала! – согласилась она и продолжила: – И купили две. Одну «трешку» старикам в центре, другую вам – четырехкомнатную в Тушине. Припоминаешь что-нибудь?
Олег вдруг опять почувствовал себя абсолютно одиноким. Эти рассказы, конечно, были интересны ему с познавательной точки зрения, но не более того. Ничего не екало в сердце, не напоминало ни о чем. От этого становилось скучно, а постоянные вопросы «Вспомнил что-нибудь?» или «Это тебе ни о чем не говорит?» стали выводить из себя. Оксана первой обратила на это внимание и сказала: «Екатерина Алексеевна! Давайте Гришу проведем по местам, где он часто ходил маленьким!? Может, чего и вспомнит…»
– Да, да. Конечно, – не теряя оптимизма, подхватила идею Екатерина. – Пойдемте-ка на Советскую площадь, в садик. Он там в детстве гулял с Вандой.
– Молодец, Ксюша! – радостно отреагировал на предложение невестки Богдан. – Отличная идея! А то я уже от этих рассказов сам загрустил. Еще я испугался, что Катерине придет в голову мысль прорваться в вашу старую квартиру для свежести воспоминаний и для этой цели она выберет меня как грубую мужскую силу, а эта перспектива меня совсем не радует, – сказал и громко прерывисто засмеялся, при этом сильно щурясь, разглядывая ответную реакцию собеседников на свою шутку.
Екатерина, проигнорировав Бадика, взяла Олега под руку и направилась вглубь двора, в сторону высокой красивой арки, отделяющей первый корпус дома от второго, не переставая рассказывать сыну подробности его детства, связанные с этими местами.
Выяснилось, что Григорий не ходил в детский сад, вернее, был там всего полдня, после чего заболел, и бабушка решила не мучить больше ребенка и устроила его в группу к Ванде. Ванда была польских кровей, дама средних лет, которая собрала пятнадцать – двадцать детишек из соседних домов и гуляла с ними в парке между памятником Долгорукому и Институтом марксизма-ленинизма. За возможность отдохнуть от своих чад утром, а иногда даже и во время послеобеденного сна родители с готовностью раскошеливались. Репутация Ванды была на высоте, стоимость ее услуг еще выше, поэтому возможность попасть в этот элитарный детский клуб была не у всех.
Мама припомнила несколько историй о маленьком Грише, связанных с этими прогулками, и взахлеб рассказывала их по пути к парку. Это была прямоугольная площадка с густо посаженными деревьями по краям и двумя аллеями. В центре располагался памятник – сидящий в кресле мужик из красного гранита, в котором Олег без труда узнал вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. От журчащего фонтана, делящего парк на нижнюю и верхнюю части, тянуло приятой влажностью и прохладой.
Обследовав все закоулки, посидев на лавочках и даже попробовав рукой воду в фонтане, Олег отметил, что ничего припомнить не может, даже сильно напрягаясь и закрывая глаза. Он видел, как пристально за ним следят его новые родственники, и ловил в их взглядах надежду и вопрос: «Вспомнил?!» Это выводило его из себя, заставляло нервничать и переживать. Дальнейшее нахождение в этом месте не имело больше смысла. Память не возвращалась, настроение портилось, и хотелось обратно в Шатуру, в его маленький мир, где ему все было понятно и близко. Он даже не догадывался, что это желание еще не один раз посетит его в ближайшие годы и будет манить все сильнее и сильнее.
Олег резко развернулся и быстрым шагом решил покинуть никчемное для воспоминаний место, увлекая за собой погрустневшую родню. Сделав в одиночестве шагов двадцать, он услышал окрик Екатерины: «Гриш! Ты куда? Подожди!» То ли от дикой досады, что ничего не удается вспомнить, то ли от нервного спазма, вызванного перенапряжением, а может быть, просто от солнечного луча, попавшего неожиданно в глаз, когда он оборачивался, в голове что-то щелкнуло и заставило упереться взглядом в одну точку. Перед ним пронеслась и растаяла черно-белая картинка. Она снова и снова она возникала в памяти, задерживаясь на все большие промежутки времени. Словно смотря издалека в старенький телевизор с сильными помехами, он с трудом начал различать события и лица. Ему захотелось вернуться обратно в этот скверик, потому что он чувствовал, что чем ближе он подойдет к этому телевизору, тем отчетливей увидит изображение, так манящее его. И пошел, не отрываясь, всматриваясь в одну точку, мимо перепуганных Екатерины и Оксаны, мимо заскучавшего Богдана.
Словно старые, пожелтевшие фотографии из семейного альбома, всплывали перед Олегом картинки далекого детства. Промелькнули пейзажи того самого места, только зимой: лицо Ванды – широкое, с красными от мороза щеками, маленькая девочка в белой шубке, в прелестной белой шапочке с длинными завязками и белыми помпонами, другие неизвестные ему детишки. Кадры становились все более четкими и переходили в формат короткометражных фильмов без звука, цвета и, к сожалению для Олега, без субтитров.
В центральной части парка перед ним пронеслась сценка, как иностранные туристы дают ему, маленькому, жвачку. Подойдя к ступенькам, ведущим к верхней террасе, он отчетливо увидел своего отца, который шел к нему навстречу, раскинув руки и улыбаясь. То, что это его папа, он понял сразу и без сомнений принял чувство на веру. Высокий, красивый, чем-то похожий на Олега мужчина был одет в коричневую дубленку. Большие роговые очки и мохнатая шапка дополняли его модный в то время стиль. Он звал к себе, и Олег откликнулся на призыв. Поднявшись по ступенькам, ему открылись новые видения. Лето, в воде большого круглого фонтана мальчишки в шортиках и закатанных выше колена брючках собирают мелочь, раскиданную на счастье туристами.
Все вдруг растаяло, как фантом, оставив после себя новые, непонятные эмоции, легкую головную боль и надежду на то, что рассказы Екатерины и Оксаны о нем правдивы. Страх оказаться обманутым крепко сидел в сознании Олега, и, чтобы отделаться от этой мысли, ему потребовались весомые аргументы и неопровержимые доказательства, которые таились глубоко, в темноте его заблокированного разума и не позволяли принимать внешнюю информацию за истину. Эта информационная блокада была прорвана вторично за сегодняшний день, что, несомненно, радовало Олега.
Увидев загоревшиеся глаза сына и, поняв материнским сердцем, что прогресс в воспоминаниях есть, Екатерина решила закрепить успех.
– Что вспомнил, Гришенька? – спросила ласково она, догнав его у верхнего фонтана.
– Девочку какую-то в белой мохнатой зимней одежде. У нее еще щеки были вот такие… – он затряс руками перед своим лицом, показывая большой размер щек. – Очень красивая! – добавил в конце он. – Кто это, а?
– Это Ирка Кузнецова! Точно, Ирка! У нее в детстве была такая шуба и шапка, а потом ты был в нее влюблен. Вам было года по три, когда ты пришел домой к бабке с дедом и заявил, что вы женитесь и что Ира теперь будет жить у вас. Мы тогда с большим трудом уговорили тебя подождать хотя бы до школы, а потом в первом классе ты уже в Татку Щепетьеву влюбился.
Олег мучительно пытался вспомнить подробности рассказанного Екатериной, но не мог. Почувствовав это, она решила продолжить экскурсию по местам детства сына.
– А пойдемте-ка в Филипповскую булочную! – предложила она. – Это здесь рядом, на Тверской. Тебя частенько отправляли в нее за хлебом. Однажды я дала тебе десять рублей и попросила купить батон белого хлеба и четвертинку черного. Через полчаса ты принес домой два батона и торт «Птичье молоко», который тогда стоил девять рублей – огромные деньги по тем временам! Такой счастливый прибежал и закричал: «Мама, мама! Я купил торт на сдачу от хлеба!!!». Я еще тогда подумала, что лучше бы сама в булочную сходила – дешевле вышло бы…, – сказала Екатерина и рассмеялась.
Ни в Филипповской булочной, ни в Елисеевском магазине Олег ничего не вспомнил и смотрел на старинные красивые убранства помещений с большим восхищением и любопытством, как будто в первый раз все это видит. В «Макдоналдсе» на Пушкинской они с удовольствием перекусили бургерами с картошкой, выпили по молочному коктейлю. Оксана вспомнила, что муж рассказывал ей, как, еще учась в последнем классе школы в 1990 году, он с одноклассниками ходил сюда и торговал местами в очереди, которая тогда измерялась часами и километрами. Тысячи желающих выстраивались в длинную колбасу вокруг маленького сквера напротив первого в Советском Союзе ресторана быстрого питания и с нетерпением ждали возможности проникнуть внутрь и вкусить столь желанный для каждого советского гражданина американский бутерброд. Убегая с уроков, школьники занимали места в очереди и, за несколько часов продвинувшись ближе ко входу, продавали свое право на посещение «Макдональдса» состоятельным горожанам, желающим поскорее поесть. Тариф был от трех рублей до десятки, в зависимости от близости к входу. Ближе к трем часам дня барыши подсчитывались и делились поровну между всеми участниками концессии, после чего они сами заходили внутрь заведения и обедали в свое удовольствие.
Олег цедил через трубочку шоколадный коктейль, слушал с большим интересом рассказ Оксаны и пытался напрячь свой мозг, чтобы выдавить из него хоть каплю воспоминаний. Механизм в голове хрустел и скрипел, но дальше двигаться не собирался.
– А пойдемте к тридцать первой школе, в которой ты учился?! – снова предложила Екатерина. – Как-никак ты в ней провел десять лет своей жизни.
Пройдя по Тверскому бульвару до здания МХАТа, они свернули в Шведский тупик и оказались у главного входа в учебное заведение. Олег с изумлением смотрел на высокое пятиэтажное здание из красного кирпича, но никаких новых воспоминаний оно ему не навеяло. Обойдя его против часовой стрелки и внимательно изучив каждое окно, каждый выступ и каждый барельеф известных русских писателей на фасаде, они отправились обратно к Тверской вверх по улице.
– Бадик, а помнишь, как дед случайно отправил Гришку в четыре утра в школу?! – вспомнила Екатерина.
– Конечно! – ответил Богдан. – Тогда еще были похороны Андропова, и он напугал постового, что тот сбежал, – продолжил отчим и рассмеялся.
– Точно! Это был февраль 1984 года… На улице темень, и дед не сразу понял, что встал раньше времени. Он каждое утро перед школой будил тебя, включая радиоприемник в семь ноль пять, когда начиналась юмористическая передача «Опять двадцать пять». Вот и в этот раз он открыл глаза, включил радио, а там уже вовсю идет передача. Он ворвался к тебе в комнату со словами: «Вставай, Гришенька, мы проспали! Уже „Опять двадцать пять“ заканчивается!!!» Ты еле поднялся… заспанный… глаза еле открываются… Тут бабка подскакивает со словами: «У тебя в комнате форточка всю ночь была открыта, поэтому от свежего воздуха ты спать хочешь». Ты встал с грехом пополам, умылся, сделал физзарядку с дедом, позавтракал, повторил домашнее задание по английскому языку и ушел в школу. Вышел на улицу, а там ни одного человека, ни одной машины, а самое главное, ни одного окна не горит на всей улице Горького! Ты перешел по подземному переходу на другую сторону, несмотря на полное отсутствие движения автотранспорта по центральной улице города. Бабка с дедом каждый раз вставали у окна и махали тебе рукой, увидев, как ты выходишь из перехода. В тот раз они тоже стояли и трепетно махали тебе, не обращая внимания пустынную улицу. И если бы не старинные часы, которые своим боем отвлекли их от помахиваний, они бы и не поняли, что сейчас всего четыре утра. Дед тут же прозрел и заметил, что на улице, скажем так помягче, отнюдь не многолюдно, что нет машин и их окно единственное, которое горит, во всем районе. А ты уже скрылся в темной арке и пошел дальше грызть гранит науки. Он, как был в пижаме, накинул на себя пальто со шляпой и выбежал на улицу, перебежал через дорогу и в арке столкнулся с милиционером. «Вы тут маленького мальчика с портфелем не видели?» – спросил взволнованно дед. «А! Это ваш школьник?! Слава богу, а то я подумал, что привиделось! Что у меня белая горячка!!! Туда пошел», – махнув рукой в сторону школы, произнес обрадованный постовой. Ты в это время пытался штурмом взять закрытые двери школы и даже пошел к черному входу, чтобы проникнуть внутрь. Там-то тебя дедушка твой и перехватил. Оказалось, что «Опять двадцать пять» передавалось для Дальнего Востока, и таким образом вы встали на четыре часа раньше.
Под рассказы и разговоры они дошли до их старого дома, сели в автомобиль и поехали на Плющиху – к дому, в котором жили Екатерина и Богдан. По дороге мать поделилась воспоминаниями о том, как в два годика Гриша сильно болел и они часто лежали с ним в Центральной клинической больнице, в простонародье – «Кремлевке», где также лечились крупные партийные деятели СССР. И вот однажды, когда они гуляли по парку медицинского учреждения, они столкнулись с сидящим на лавочке Леонидом Ильичом Брежневым – тогдашним Генеральным секретарем Коммунистической партии Советского Союза. Он пригласил Екатерину присесть с ним рядом, а Гришу посадил к себе на колени, и так они болтали какое-то время. А еще в этой же клинике частенько лежал Ясир Арафат – глава Палестины, а тогда просто один из революционеров, которых так часто содержало наше правительство. И представлялся он всем как Яша. Так вот, этот Яша частенько приходил к боксу, в котором лежали Катя с Гришей, брал маленького красивого мальчишку с собой погулять по территории, поиграть в песочнице, пока его мать отдыхала или спала.
Полукруглый дом на Ростовской набережной не вызвал у Олега новых эмоций и даже не дал малейшего намека на воспоминания. Квартира его родителей ему понравилась. Большая, светлая, с огромными окнами и роскошным видом на реку и Киевский вокзал, шикарными хрустальными люстрами и большущим зеркалом рядом со входом в богатой деревянной раме. Олег застыл рядом с ним, долго всматриваясь в резные узоры обрамления.
– Раму, что ли, узнал?! – спросила сына Екатерина. – Правильно! В этой раме портрет Гони висел. Помнишь такую?!
У Олега вдруг перед глазами промелькнула черно-белая картинка маленькой, захламленной мебелью комнатки с небольшим окном и кроватью, в которой лежала страшная старая женщина, похожая на Бабу-ягу, и тянула к нему свои руки. Его даже передернуло, и он отогнал от себя это воспоминание.
– Вижу, что вспомнил ее! – отреагировала мать. – Ты ее уже совсем старой и страшной застал, а в молодости, судя по портрету, она была очень даже ничего.
– И в молодости тоже была уродиной! – присоединился к разговору Богдан.
– Ну, тебе, как мужчине, виднее, – не став спорить с мужем, продолжила Екатерина. – Она была теткой твоего дедушки Касика – женой брата его матери. Гоарик Сергеевна ее звали, а уменьшительно-ласкательно – Гоня. После революции она сбежала в Монголию, где пела там в оперном театре для белогвардейцев. Наверное, именно там известный художник Лактионов ее заметил и впоследствии написал портрет в полный рост, где она стоит в красном платье на черном фоне и, соединив ладони как при молитве, поет со сцены. Короче, после ее смерти все ее имущество, включая портрет, досталось твоему дедушке Касьяну. Лактионов – художник дорогой и почитаемый, поэтому моя мама, твоя бабушка, решила повесить это произведение искусства у себя в спальне. Не прошло и нескольких дней, как она мне звонит по телефону и предлагает забрать Гонин портрет себе. Я без зазрения совести соглашаюсь. Бадик привозит на машине эту громаду. Мы вешаем его на это место, где сейчас зеркало в этой же раме висит. Ночью я просыпаюсь от того, что Гоня сидит на моей кровати и душит меня. Ты представляешь?! Ну, конечно же, до утра я уже не заснула, а днем уже была на Тверской у матери в обнимку с этим портретом. «Я его обратно не приму! – кричала твоя бабушка. – Она ночью выходит из портрета и душит меня!!!», – сообщила мне моя мама и наотрез отказалась забирать картину обратно. Мы с Бадиком вернулись домой, и я уже с ужасом думала о предстоящей ночи. Как вдруг Мария Леонидовна – мама Богдана – предложила продать ее Свете Колесниченко – нашей дальней родственнице и соседке с верхнего этажа. Светланочка с превеликим удовольствием забрала себе Лактионова, отслюнявив приличную по тем временам сумму денег за картину. На следующее утро Света прибежала к нам синего цвета и с выпученными глазами с требованием забрать Гоню обратно и вернуть деньги. «Вы не подумайте, что я сошла сума, но эта гадина вышла ночью из картины, подошла ко мне и стала меня душить!» – сообщила Колесниченко. Мы ее успокоили, что это не помешательство и что со мной и с мамой произошло то же самое, поэтому забрать картину мы обратно не можем. Подумав совместно, мы вдруг вспомнили про Лауру Примакову – жену Евгения Максимовича11
Евгений Максимович Примаков – Советский и российский политический и государственный деятель, экономист и востоковед-арабист. Председатель Правительства Российской Федерации, министр иностранных дел РФ, руководитель Центральной службы разведки СССР, директор Службы внешней разведки России, председатель Совета Союза Верховного Совета СССР. Чрезвычайный и полномочный посол.
[Закрыть], которая собирала живопись и была ярой поклонницей творчества Лактионова. Ей-то мы и втюхали Гоню еще за большие деньги, чем Светланочке, а раму оставили себе, засунув в нее это зеркало. Дальнейшая история картины неизвестна, но в скором времени Лаура умерла, – закончила рассказ Екатерина, взяла сигарету и глубоко несколько раз затянулась, выпустив изо рта густой едкий дым.
По дороге на дачу все молчали и думали каждый о своем. Олег жадно всматривался в улицы Москвы, в природу Подмосковья, в пролетающие мимо дома рублевских поселков и с удовольствием вспоминал свою жизнь в Шатуре, добрую Ольгу Викторовну.
Вечером Екатерина пришла в дом сына со своей, соседней дачи. Оксана собирала на стол ужин, а Гриша вместе с детьми купался в бассейне. Последние месяцы дались ей нелегко, а уж эти десять дней поисков ее единственного и любимого ребенка на свете точно забрали у нее несколько лет жизни. Как она ни хорохорилась, как ни казалась внешне спокойной и сдержанной, внутри кипел вулкан страстей, заставлявший сердце биться чаще, а давление подниматься выше, что, конечно же, сказывалось на ее внешнем виде. Она старалась чаще курить, пытаясь успокоить себя, но пачки сигарет таяли в руках, не давая желаемого успеха. Плохой, нервический сон отложился в большие черные мешки под глазами, а состояние постоянного стресса выразилось в землистом цвете лица. Конечно же, она оставалась красивой, привлекательной женщиной, но вся эта жуткая ситуация вокруг ее отпрыска заметно состарила ее.
– Екатерина Алексеевна, заходите! Будете с нами ужинать? – спросила Оксана у зашедшей на кухню свекрови.
– Нет, Ксюшенька, спасибо большое! Кусок в горло не лезет, веришь?!
– Верю… А я как-то успокоилась. Главное, что он дома.
– Ну, правильно! Тебе же не звонят обманутые вкладчики по несколько раз за день? И ладно бы это были посторонние люди, так нет – все наши друзья и знакомые, которые поверили мне с Наташкой и понесли свои сбережения в Гришину инвестиционную компанию.
– И, между прочим, там неплохие проценты получали, пока с нами рейдерский захват не произошел! – жестко ответила Оксана.
– Да знаю я все! Сама двести пятьдесят тысяч долларов вложила и так же, как и все остальные, все потеряла. Интересно, что же с ним все-таки произошло в тот день?! – задумчиво произнесла Екатерина и машинально потянулась за сигаретой, но вспомнив категоричный запрет невестки на курение в ее доме, осеклась, виновато посмотрев на Оксану.
– Да курите, Екатерина Алексеевна! Курите! Я сейчас окна открою, чтобы проветрилось.
– Спасибо, Ксюха, а то сил нет сдерживаться.
– Я вижу… Ну, как мы знаем, он поехал с водителем и охранником в банк на Новочеремушкинскую улицу за деньгами, чтобы отдать их клиентам инвестиционной компании. По дороге с дачи он заехал, видимо, за кейпассом22
Флэш-карта с паролями
[Закрыть] в московскую квартиру, подтверждение чего мы видели на видео с камер видеонаблюдения, которое получила милиция. Затем они почему-то остановились с другой стороны улицы, и Гриша пошел в банк пешком без сопровождения охранника. Машина сделала круг, подъехала к банку, где они его и ждали в течение пяти часов. После того как мы с вами забили тревогу и потребовали от охранника, чтобы он пошел в банк и проверил, там он или нет, выяснилось, что он туда даже не заходил.
– А правильно нам с тобой последняя гадалка показала на карте район Шатуры, где он был. И она единственная, кто сразу же, увидев его фотографию, подтвердил, что он жив и что у него с головой что-то не в порядке. Помнишь? Мы еще с тобой подумали, что ему голову пробили, а оно вон как оказалось… Я вот не очень поняла с этим кейпассом! Что это такое? – спросила озадаченная Екатерина.
– У него флешка была с паролем от личного кабинета в оффшорном банке. Он ее в компьютер вставлял и с ее помощью деньги переводил. Без этой флешки и без знания еще нескольких паролей доступ к счету получить невозможно. Гриша договорился в этом банке, что он к ним приедет с кейпассом и сделает перевод со своего счета на их, а они ему выдадут миллион долларов наличными. Он еще в начале июня начал искать такую организацию, которая работает именно по этой схеме, чтобы не обманули.
– Ну, ты понимаешь, о том, что он поедет в этот банк, знал ограниченный круг людей, а стало быть, слив информации произошел из близкого нам окружения.
– Да много кто знал! Вы всем вкладчикам рассказали, когда и куда Гриша едет, да и секрета из этого никто не делал, поэтому они могли узнать об этом от кого угодно!
– Ты все-таки думаешь, что это Антон с Витей сделали?
– А кто еще?! У них все мотивы. Если бы Гришка со всеми вкладчиками вопрос закрыл, то последний бы козырь у них выбил из рук и смог бы без особого труда компании свои вернуть.
– Да, я только сейчас подумала, как испугался Антон, когда услышал, что Гриша нашелся. Он как раз у меня дома был, документы подписывал по «Медаглии», когда ты позвонила и сказала, что нашла его в Шатуре. Он весь разговор наш с тобой слышал. Он в лице даже изменился! Как будто испугался или расстроился. И очень быстро попрощавшись, сбежал. Я тогда на радостях на это внимание не обратила, а сейчас точно поняла – это их рук дело!
– А я не думаю, что все так просто! – задумчиво произнесла Оксана. – Если это только их рук дело, то почему тогда Олег Викторович не смог нам помочь? Он бы одним звонком их уничтожил! Вон он как лихо, прямо из купе вагона поезда организовал наш прием у генерала с Петровки, 38.
– Да, ведь тоже совпадение или нет, но Олег как раз в этот день, когда Гриша пропал, в отпуск уезжал с Мариной. И слава богу, что я смогла до них дозвониться. Ведь у нас с тобой никто даже заявление о пропаже принимать не хотел, не то что слушать нас. А Олег позвонил, и начальник московского уголовного розыска нас тут же принял, тут же дело завел.
– Но с другой стороны, Скоробогатько сделал намного больше, чем этот генерал! – не согласилась со свекровью Оксана. – Он дал нам Витю Раппота с Шаболовки! Целого начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. И только после этого работа пошла.
– Согласна с тобой. Этот Скоробогатько – депутат Государственной думы, по-моему?!
– Да, он у Гриши хотел купить ФГУП АНТЦ ГОСНИИГА33
Предприятие «Авиационный Научно-Технический Центр Государственного Научно– Исследовательского Института Гражданской Авиации».
[Закрыть] в Шереметьеве-1, но не успел, – уточнила Оксана.
– Он, когда Гришка пропал, через неделю приехал ко мне домой и очень сильно удивлялся бездействию Сырникова. Говорил, что с должностью и возможностями Олега можно было бы закрыть вопрос по щелчку пальцев. А когда я рассказала ему, что мы были на Петровке у генерала в день исчезновения и до сих пор никаких действий не предпринимается. Он тут же набрал этому Раппоте, и через час тот был у нас с опергруппой. Все выслушал, записал, взял фотографии и начал работать. А через три дня мы Гришку и нашли.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.