Текст книги "Проект особого значения"

Алексей убрал тарелку, взял чистую и, задумавшись, принялся накладывать Александру Юрьевичу жареную картошку и отбивные. Поставил перед Александром Юрьевичем. Потом встал по стойке смирно и по-военному отчеканил:

– Всякое случайное, то есть, неожиданное событие в нашем деле есть результат недомыслия!

– Блеск! Грубо, но доходчиво. Надо запомнить. На плакат просится. Александр Юрьевич заразительно захохотал.

Александр Юрьевич принялся за второе. Жестикулируя – дирижируя вилкой, продолжил:

– Да. С Вами, товарищ инженер, все понятно и определенно. Однако, в квантовой механике наблюдаются некоторые чудеса… Там все случайное, совсем все… И из этих случайностей по закону больших чисел складывается практический детерминизм на макро уровне. Теперь некоторое отступление в сторону теории множественности вселенной… или… вселенных… Согласно Хью Эверетту, всякий случайный исход квантового процесса реализуется во всех возможных вариантах, но каждый из вариантов в своей вновь образованной вселенной. То есть вселенные множатся с ужасающей скоростью. Федор Петрович как-то сказал, что это не изящная и расточительная гипотеза. По его мнению, факт разветвления вселенной на квантовом уровне таки происходит, но вселенная обладает упругостью. То есть, стремится придти к исходному течению. Упругость эта возрастает при увеличении размера частиц, молекул, предметов. На нашем макро уровне упругость очень высока. Таким образом некоторые флуктуации и турбулентности, происходящие на квантовом уровне, практически не проявляются на макро уровне… Наливай.

Алексей послушно наполнил рюмки.

– Вникаешь?

– Ага.

– Итак – на макро-уровне детерминизм. Но не всегда. Иногда, очень редко, особо крупные турбулентности проникают на макро уровень. Такие случаи называются чудесами. Тут я тебя отсылаю к разным байкам о вещих снах, поразительных совпадениях и прочей аномальщине. В общем – к нынешней желтой прессе. Понятно, что девяносто девять и девять десятых процентов всей этой ерунды просто выдумано, но дыма без огня не бывает. Напоминаю, что в восемьдесят третьем году всей этой задокументированной шизофрении в Союзе издавалось очень мало. Тем не менее, Федор Петрович собрал довольно большой архив с описанием таких чудес. Кстати, этот архив где-то здесь, в доме. Поищи. Там интересно. Давай компот.

– Компота нет. Есть чай с печеньем и вареньем.

– Годится. Продолжаю историю. Поскольку Федор Петрович, как тебе известно, был не историком и не созерцателем, а именно – естествоиспытателем, то замыслил он экспериментально проверить свои теоретические выкладки. То есть сотворить чудо. И весьма в этом преуспел. А я ему помогал. Идея эксперимента, в общем-то, проста. Сделать надо было некий прибор, который выполняет некоторый квантовый эксперимент с двумя равновероятными исходами, регистрирует фактический результат и зажигает одну из двух лампочек. То есть генератор истинных случайностей. Я его собрал под чутким руководством Федора Петровича. Испытали – четко пятьдесят процентов вероятности любого из исходов.

– Это и есть бифуркатор?

– Точно. Это он. То есть, мы научились поднимать квантовую случайность на макро уровень в первозданном виде.

– А смысл?

– А смысл не в самой случайности, а в том – какие действия на макро уровне предпринимать по этому самому случайному выбору. Чем бОльшие изменения на макро уровне выполнять… или не выполнять по случайному выбору, тем ощутимее будет флуктуация или турбулентность вселенной на макро уровне. Вплоть до разделения на два разных потока, по крайней мере в районе эксперимента.

– И как? Разделили?

– Все тебе сразу доложи… Давай чайку попьем. Эта история требует обстоятельного, неспешного рассказа…

Александр Юрьевич откинулся на спинку стула и, прихлебнув чаю, принялся за печенье.

Некоторое время сотрапезники сосредоточенно молчали. Алексей «жрал» вишневое варенье, закусывая горбушкой от батона. Александр Юрьевич прикрыл глаза, видимо, погрузился в прошлое.

– Экспериментов мы сделали уйму… Эксперименты разрушительного характера, взорвать что-нибудь, сразу отмели. Расскажу о двух самых эффектных.

Итак, первый эксперимент.

Весной 84-го председатель сельсовета озаботился покраской крыши почтового отделения на вверенной ему территории. Поскольку основной кадровый источник и база снабжения это полигон, то Евгений Павлович, так звали председателя, обратился в административно-хозяйственную часть полигона и «воззвал». В результате я, как «молодой и шустрый», получил указание сверху через посредство своего начальника: «осуществить!». То есть, получить на складе краску и покрасить.

В распоряжении цвет был не указан, что было подмечено Федором Петровичем с некоторым лукавством. Я сходил на склад, после чего сообщил, что краски по металлу там «до фига» и двух разных цветов – красная и зеленая.

Вечером того же дня мы развернули бифуркатор и разыграли цвет крыши.

Выпало – зеленая. Покрасил я крышу зеленой краской. Справился за три дня. А на четвертый день, утром, выхожу из калитки и сталкиваюсь нос к носу с Евгением Павловичем, свирепым до невозможности:

– Я, говорит, тебе покажу супрематизм! Казимир доморощенный! Я в недоумении. Он пальцем на крышу показывает:

– Шутки шутим? Закрасить немедленно эту похабщину!

Смотрю на крышу – действительно похабщина – что-то среднее между сеятелем, крестьянином с серпом и прочим авангардом. Все это намазано красным, зеленым и коричневым. Я прямо расцвел. «Не извольте гневаться», – говорю, – «сей момент, исправим. В темноте», – говорю, – «докрашивал. Банки с краской перепутал».

Поехали с Федором Петровичем на полигон. Я за краской, он в фотолабораторию. Вернулись, тщательно все сфотографировали – задокументировали. Я, заручившись письменным указанием председателя «красить зеленой краской», восстановил гармонию, правда, не за день, а за два.

Вот такая вот эстетическая коллизия получилась. Федор Петрович от этого эксперимента был в восторге. Полное, говорит, подтверждение гипотезы и с минимальным ущербом для населения. Пока я красил, он шашлычок замариновал, и мы отметили успех с полным удовольствием.

Александр Юрьевич спохватился, налил себе еще чаю и зачерпнул ложку варенья.

– Вишневое. Мой любимый цвет, вкус и, – посмотрел на двухлитровую банку, – И размер.

– Теперь эксперимент номер два. Не такой смешной и безобидный. Здесь недалеко, в десяти километрах, есть озерцо. Рыбалка там отличая, красота, пляж. Однако, чтобы до него добраться, надо через речушку переправиться. И решили мы мостик через речушку соорудить, если бифуркатор на этакое мероприятие разрешение даст. Собрались, удочки взяли, поесть-попить, пилу, топоры и бифуркатор. Решили полный эксперимент прямо на берегу совершить. Добрались до речушки, встали лагерем. Костерок… картошечка, то-се. Развернули бифуркатор, все действия запротоколировали в тетрадочку, включили, запустили, выпало – строить.

Свалили пару сосен, два дня строили – красота получилась. Не просто переправа – мост. С перилами тесаными. Воплотили. Двинулись к озеру. Там тоже два дня. Рыбалка, уха, понятное дело, водки немного. На третий день утром двинулись к дому. Подходим к речушке – нет моста. То есть – вообще нет. И следов стройки тоже нет. И те две сосны, которые я лично спилил, стоят на месте…

Сели на травку. Федор Петрович достал тетрадочку… Русским по белому написано «строить» и краткий отчет о фактическом выполнении. Опять посмотрели – нет моста. Некоторое беспокойство образовалось. Делать нечего – разоблачились, переправились. Осмотрелись. Кострище наше на месте, остального – нет. Девственная природа. Снова все записали, сфотографировали, двинулись к дому. Метров пятьсот от речки отошли по лесной тропинке. Тут Федор Петрович останавливается, рюкзак долой, и, налегке обратно к речке. Я за ним. Вышли из леса – есть мост. Тот, который построили, тот и есть.

Короче говоря, сотворили мы «аномальную зону», «плохое место». Два года она просуществовала. Грибники, охотники, рыбаки стали странные истории рассказывать. Ходить туда народ перестал, только молодежь особо любопытная иногда появлялась. А через два года паводком сильнейшим мостик снесло, после чего гроза и пожар. Выгорело леса немного, но от моста и сосен вокруг – никаких следов не осталось.

Вот такие вот дела. Эксперименты мы приостановили, до выяснения – зачем они нужны нам и всему человечеству. Бифуркатор убрали с глаз долой. Работы на полигоне прибавилось. В общем – забыли на некоторое время.

Алексей глянул на Александра Юрьевича.

– И что? Все эти артефакты – проявление той самой аномальной зоны?

– Нет. Зона затянулась. Федор Петрович сказал – за счет естественной упругости мироздания. Но был еще один эксперимент. Я бы сказал – спонтанный. А дело было так. В августе 84-го приехал к Федору Петровичу погостить его старый друг. Назовем его… э-э… Евгений Янович. По профессии – особист какой-то. При серьезных погонах. Приехал, понятное дело, в штатском. Как и положено, при таком событии, стол накрыли. На открытом воздухе. Вон там – у баньки. Погода прекрасная, вечер. Сергей Матвеич подошел, твой нынешний начальник.

Алексей вопросительно посмотрел на Александра Юрьевича. Тот кивнул:

– Да, Сергей Матвеич тогда работал здесь и дружили они с Федором Петровичем крепко. Сергей Матвеич был в курсе наших частных изысканий и помогал, чем мог.

Меня пригласили, чем обозначили высокую степень ко мне доверия. Я, как и положено младшему за столом, выпивал поменьше, а слушал побольше, поэтому подробности этой встречи помню хорошо.

Компания собралась интересная. Сначала выпили «бурдунского» – это самодельное вино из всего, что уродилось в саду и в огороде. Потом – чего покрепче. Разговорились. Федор Петрович хвастался бифуркатором. Сергей Матвеевич – адаптивными системами управления. Евгений Янович улыбался. У меня сложились впечатление, что друзья с их энтузиазмом вызывали в нем восторг и восхищение.

Потом речь зашла о техническом прогрессе вообще и плавно перетекла к политике. Евгений Янович подбородком в ладони уперся и смотрел на них как на детей несмышленых. Потом произнес монолог. И сказал примерно следующее:

– Вот что граждане-товарищи. Про физику и технику – здорово. Я вас уважаю безмерно и восхищаюсь. Завидно даже. Что касается политики, внешней и внутренней, должен вас огорчить. То что начальство не понимает ваших устремлений, идей и перспектив – это нормально. Это всегда было и всегда будет. То, что вы двигаетесь как в болоте – это тоже не новое явление. И не самое страшное. Сейчас самое страшное другое. Впереди перемены.

Старики наверху утомились. Кто придет на смену и куда поведет – вот основной вопрос. В любом случае – перемены. А это, особенно для вас, созидателей, очень плохо. Это значит, что созидать вам не дадут, а вынудят бороться за это самое право – созидать.

То есть трясти начнет. Через год-полтора. Вокруг стариков хороводы водят, интриги плетут, душат-давят друг друга. Поворот неизбежен.

Предотвратить его – не реально. А вот на направление поворота повлиять можно.

Чем ближе человек к верхушке власти, за редким исключением, тем больше за ним грехов. Обращаю ваше внимание – не «грешков» а «ГРЕХОВ» – то есть поступков мерзких и постыдных. За власть расплачиваются душой. И уж где-где, а в нашем департаменте это отлично знают. Посему, на всякий случай, выполняется сбор компромата на ВСЕХ кандидатов во власть грядущую, потому что случаи бывают всякие. И ваш покорный слуга – один из исполнителей этого деликатного поручения…

Евгений Янович из-за стола встал, ушел в дом и вернулся с чемоданчиком. С красивым таким чемоданчиком – крокодиловой кожи с латунными замками. Тарелки отодвинул, положил чемоданчик на стол, открыл. В чемодане два пакета в плотной оберточной бумаге с сургучными печатями. Вот, говорит, две компрометирующие бомбы. Материал отсортирован – это на одну, мягко выражаясь, «компанию», это – на другую. Кто из них более мерзкий – судить не берусь. Все хороши. Если я дам ход обоим пакетам, то принципиально ничего наверху не изменится. А я, лично, как лицо осведомленное, огребу по полной программе от тех, кто в итоге победит.

Тут Евгений Янович нервно прошелся туда-сюда, рюмочку взял, налил армянского и опрокинул без закуски. В пакеты пальцем потыкал и говорит – этот – гирька на правую чашу, а этот – на левую. И какая гирька лучше – я не знаю. Собрался уже монетку подбросить… а тут… этот ваш «бифуркатор»… Мужики на него уставились. Лбы наморщили.

– Экая у тебя ломка – говорят – ты остынь. Щас мы под шашлычок выпьем по пятьдесят грамм, мозгами раскинем – может чего и придумаем.

Поуспокоили Евгения Яновича – утро, мол, вечера мудренее, всяко в России бывало, а жива до сих пор… Беседа нехотя развернулась и потекла другим ручьем.

А через два дня, перед отъездом Евгения Яновича, опять собрались, на посошок. Федор Петрович и говорит:

– Поскольку душевный кризис у Генки так и не рассосался и ходит он смурной, то предлагаю снять с него бремя ответственности за будущее Отчизны, а возложить его, это бремя, на истинное воплощение Провидения. Шура, говорит, пока мы тут употребляем, сделай милость, разверни и проверь бифуркатор и в мангале разожги дровишки.

Про бифуркатор я понял, про мангал – не очень, но сделал все как просили. Аппаратура – на «товьсь», огонь горит.

Федор Петрович и говорит:

– Гена, неси свой чемодан, щас мы тебе большое облегчение сделаем… Евгений Янович чемодан принес, открыл. Федор Петрович продолжил:

– Вот доставай свои пакеты, клади насупротив лампочек. Один против левой, другой против правой… Положил?.. Теперь подождем, когда загорится табло «ГОТОВ»… Вот. Загорелось. Шура, время засеки и все запомни для отчета. Теперь, Гена, предложение у меня следующее: ты нажимаешь на вот эту красную кнопку, и мы ждем. Приблизительно через двадцать секунд загорится одна из лампочек. Ты, Гена, возьмешь тот пакет, который под этой лампочкой лежит, и бросишь его в мангал. Оставшийся пакет – положишь обратно в чемодан. Согласен?

Евгений Янович обвел нас глазами и нажал кнопку. Все уставились на бифуркатор, кроме Федора Петровича. Тот наливал всем по полстакана «Ахтамар»…

Загорелась правая лампочка… Евгений Янович без раздумий взял правый пакет и бросил в мангал. Пламя занялось.

– Вот, – сказал Федор Петрович. – Прости меня, Господь, за уклонение мое от собственного решения. Но не по слабости моей, а любопытства ради.

Мужики взяли стаканы и, глядя на горящий пакет, выпили.

Вот такая вот история.

Александр Юрьевич встал. Похлопал себя по животу.

– Спасибо тебе Леша. Уважил.

Прошелся по комнате, оглядывая.

– Вот. Теперь основное тебе известно. Исходя из услышанного сегодня и воспринимай артефакты. Одна просьба – заведи списочек, тетрадочку какую-нибудь, и записывай туда все, что обнаружишь. Не исключено, что потребуется срочная эвакуация всех этих материалов.

Алексей поднял глаза:

– На счет дня Пограничника я не понял.

– А… Ну да. Пошли на крылечко. Покурим, и я продолжу.

Вышли на крыльцо. Уселись. Закурили. Дождик усилился, но на крылечке под навесом было сухо и уютно. Александр Юрьевич продолжил:

– Полгода-год после отъезда Евгения Яновича все шло по-прежнему. Все процессы на полигоне и в стране проистекали заведенным порядком. А потом началось. «Новое мЫшление», «Перестройка» без чертежей… Это в стране. А у нас – кроме метаний начальства, стали происходить события странные…

Три участника крайнего эксперимента стали иногда получать по почте странные газетки: «Правда», «Известия» и прочие, которые выписывали, но с прямо противоположным идеологическим содержанием. У Федора Петровича подшивка должна быть. Газеты с одним и тем же названием, от одного и того же числа, но с антагонистическим содержанием. Таких пар в подшивке – штук десять. Дальше – еще круче, письма вроде твоего. Переписка началась.

Известных мне участников такой переписки всего трое: Федор Петрович, Игорь Матвеич и Я. То есть – непосредственные соучастники и ты – четвертый. Первое письмо пришло аккурат в день Пограничника.

Вероятность доставки такого письмеца – гуляет от одного до пятнадцати процентов. Условия есть: писать надо на старой бумаге, старыми чернилами от руки, заклеивать в старый конверт. У Федора Петровича должен быть запас. Ты его береги.

Кроме корреспонденции, другие странные казусы стали случаться. Самый жуткий случай – с Матвеичем произошел, точнее, с его семьей. В восемьдесят восьмом младшенький сынишка у них утонул по весне. Ромка. Пяти лет от роду. Тело нашли, похоронили. Все как положено. Даже батюшку пригласили отпевать. И Матвеич и жена его, Наталья, месяца три после этого ходили как манекены, ничего вокруг не замечали. Благо старшенькие дети заботы требовали, стали супруги к жизни возвращаться, оттаивать. А через полгода, в середине сентября, среди бела дня, прибегает этот самый Ромка, весь взмыленный, домой и кричит:

– Мама! Мы с дядей Колей и с Артемкой костер развели, хотим картошку печь. Я возьму маленько? – в ларь с картохой залез, напихал за пазуху и вон из избы.

Минут через пятнадцать Матвеич домой пришел обедать. Заходит, жена не в себе. По дому ходит, шепчет чего-то. Обернулась.

– Ромка, – говорит, – прибегал.

У Матвеича сердце провалилось.

– Ну, все, – подумал. – Приехали.

А Наталья улыбается как-то странно и протягивает Матвеичу револьвер. Деревянный «Смит – Вессон». Любимая Ромкина игрушка. Тут Матвеич решил, что точно «приехали», причем оба сразу. Револьвер этот Матвеич для Ромки вырезал и раскрасил еще зимой. А на похоронах сам лично при свидетелях Ромке в гроб положил.

Такие, вот, дела.

А что касается эксперимента, то основная его задача – управляемый переход в левый поток и обратно. Сначала посылочка – тонны на полторы, потом человек.

Александр Юрьевич поерзал:

– Но вообще-то не нравится мне все это. Не знаю, почему.

Алексей задумался. Посмотрел на лужи у крыльца. Вытащил пачку с сигаретами, протянул Александру Юрьевичу. Тот кивнул и закурил вторую. Алексей – тоже.

– Может, не делать ничего?

– Нет. Отменять тоже не хочу. Не могу сформулировать объективных к этому решению аргументов. Да и не только от меня такое решение зависит. Короче, делаем, что решили. А далее – как бог даст. А по поводу того, что и как там происходит, завтра я тебе книжечку одну дам. Называется «Сравнительная новейшая история». Известный тебе Гена Штольц написал. Собрал все доступные материалы и попытался реконструировать события левого потока. Тираж – пять экземпляров. Для «очень служебного» пользования. Почитай.

* * *

До середины ноября Алексей работал «как дизель». Эскизный проект получился страниц на 250, плюс плакаты, схемы. Вложил всю душу. Домой на побывку съездил единожды. По вечерам разбирал архивы Федора Петровича и запоем читал «Сравнительную новейшую историю». Оказалось, что это три увесистых тома. На письмо ответил дважды. Второе не вернулось. В ноябре получил еще одно от левого с подтверждением.

На защиту проекта приехал Сергей Матвеевич. Защита прошла успешно.

Алексея немножко поклевали, но в целом прозвучал «одобрямс». Начальники возрадовались и ударили по рукам на предмет рабочего проекта и физического воплощения. Первый эксперимент назначили на середину июля.

Алексей собрался, привел дом в состояние «консервация», вручил опись архива Александру Юрьевичу и, утвердившись в мысли купить дом, уехал в Питер выполнять материализацию проекта.

* * *

К середине августа 2016 года, ровно через год от начала проекта прошли испытания и первый управляемый «беспилотный» переход (отправили «посылку» и получили ответную). Алексей ходил по полигону в приподнятом настроении. Оказалось, что вокруг масса интересного, не относящегося к его непосредственной работе. Нанес визит Штольцам. Гена тоже был в состоянии эйфории. Разбирал посылку и чуть не бегал по потолку от восторга. Техника работала как надо. Данные для физиков и математиков текли рекой. В общем, апофигей технического прогресса и именины научной мысли.

В конце августа был запланирован переход с человеком. Александр Юрьевич несколько раз ездил на Костромскую ТЭЦ, договариваться на счет энергии, и в Москву, к каким-то серьезным людям. Общего ликования не разделял. Ходил серьезный и сосредоточенный.

А 27-го августа собрал у себя в кабинете совещание, на коем присутствовали: Гена Штольц, Сергей Матвеевич, Алексей, два физика, сисадмин Костя (длинный, молчаливый парень в светло-сером полотняном костюме) и начальник службы безопасности, Георгий Иванович – человек лет пятидесяти, среднего телосложения, в строгом костюме, при галстуке и с очень убедительным лицом.

Александр Юрьевич сел во главе стола. Подождал, пока все присутствующие займут свои места, встал и произнес следующее:

– Коллеги, товарищи. Я собрал вас потому, что мне предстоит принять решение о дальнейшей судьбе проекта «Переправа». Вы знаете, что такое решение я должен согласовать с некоторыми известными вам лицами в столице. Однако, они не готовы взять на себя ответственность. Посему, решать буду я.

Поскольку решение я хочу принять мудрое, а не абы какое, то сегодняшнее совещание будет долгим. С перерывом на обед и с возможностью пошептаться. Первым делом, я изложу свое понимание сегодняшнего состояния дел, а вы меня поправите, если я навру.

Александр Юрьевич задумался и зашагал по комнате: три шага влево, поворот, три шага вправо… Остановился:

– Итак. Что мы имеем на сегодня? Первое. Расчеты оправдались. Основное оборудование функционирует в общем соответствии с теоретическими выкладками. В левом потоке – аналогично. То есть, на сегодняшний день мы имеем возможность перебросить в левый поток массу до полутора тонн и получить ответную, если таковая посылка будет нам отправлена, – Александр Юрьевич повернулся к физикам, те синхронно кивнули. – Второе. Отправлена посылка массой около восьмисот килограмм. Содержание – это информация о нашем социальном житье-бытье и мироустройстве, понятное дело, с изрядной долей субъективизма. Подбор информации выполнялся под руководством Евгения Николаевича, – Александр Юрьевич повернулся к Гене Штольцу, тот утвердительно наклонил голову. – Основной объем данных – на цифровых носителях. Чтобы облегчить получателю расшифровку, отправлены устройства-конверторы в форматы, известные до 1984 года. Спасибо Константину и его людям.

Для некоторой компенсации субъективизма мы опустошили половину киосков Роспечати в Костроме и Ярославле и всю эту похабень тоже присовокупили к основному набору информации.

Третье. Получили ответную посылку массой девятьсот семнадцать килограмм. Содержание – аналогичное. Выполняется расшифровка. Успешно, – Александр Юрьевич снова повернулся в сторону сисадмина.

Тот утвердительно кивнул:

– Расшифровали около десяти процентов. Материалы передаются в группу социологов.

– Отлично. Продолжаю. Печатные материалы уже изучаются. Насколько я осведомлен, вновь полученные материалы не противоречат известному вам документу, я бы даже сказал, монографии «Сравнительная новейшая история».

Александр Юрьевич повернулся к Гене Штольцу и вопросительно взглянул на него. Гена подтвердил:

– Есть некоторые расхождения, однако, основное содержание пока подтверждается. Новых материалов очень много. Сразу не охватить.

Александр Юрьевич опять прошелся туда-сюда. Помолчал.

– Если у кого есть дополнения по этим трем пунктам, прошу высказать.

Подождал.

– Тогда перекур. Пятнадцать минут. После перекура Евгений Николаевич доложит нам о возможных социальных последствиях.

Все гурьбой двинулись на выход, на просторное крыльцо. На улице – мелкий моросящий дождик. Алексей и один из физиков закурили. Остальные, облокотившись на перила, созерцали непогоду. Только Гена вышел под дождь и с отрешенным выражением лица циркулировал по лужам. Тишина. Никто ни с кем не обсуждал услышанное. Чувствовалось какое-то напряжение и настороженность.

После перекура все расселись по местам и Александр Юрьевич жестом пригласил на «лобное место» Гену.

Гена вышел вперед и произнес речь:

– Итак. Констатирую, что известный вам всем документ под названием «Сравнительная новейшая история» новыми данными в основном подтверждается. Как вы, надеюсь, заметили, в сравнительной истории практически нет субъективных оценок путей развития и каких либо выводов об успехах и неудачах в правом и левом потоках. По крайней мере, мы очень старались избегать оценок.

Теперь настал момент принятия решения. Поэтому считаю необходимым сейчас и здесь довести до сведения присутствующих некоторые результаты наших исследований и мою личную оценку ситуации… Да, напоминаю, что все выводы и количественные характеристики основаны на статистических данных, поэтому прошу на свой личный счет некоторые нелицеприятные оценки не принимать и не обижаться.

Потоки разделились примерно тридцать лет назад. На сегодняшний день социальное устройство в левом и правом потоке отличается весьма сильно, я бы сказал, принципиально отличается. Вот в этой папке – отчет, с численными характеристикам отличий, – Гена ткнул пальцем в лежащую перед ним на столе папку. – Этот отчет я передаю Александру Юрьевичу. А сейчас о характеристиках левого потока, которые представляются мне существенными, на человеческом языке без лишних цифр.

Государственное устройство – Союз Советских Социалистических Республик. С некоторыми утратами и некоторыми приобретениями.

Формы собственности: государственная, кооперативная, личная. Частная собственность фактически отсутствует. Средний уровень жизни по стране, подчеркиваю – по стране, а не по Москве, около восьмидесяти процентов от нашего. Но при этом, доходы десяти процентов самых богатых граждан соотносятся к доходам десяти процентов самых бедных граждан как 5 к 1. То есть, грубо выражаясь, академик получает в пять раз больше дворника.

Позиция на международном уровне – по разным параметрам колеблется от первого до десятого места.

Школьное образование и… воспитание вызывает истерику и ненависть у всех геополитических… этих… конкурентов. То есть, я оцениваю его как отличное, или на четыре с плюсом.

Теперь самое интересное – некоторые характеристики мировоззрения граждан, повторяю, это статистические параметры. Среди факторов мотивации к труду материальное вознаграждение занимает только третье место. Первое это уважение коллег и друзей, второе это профессиональное самолюбие и амбиции.

Численные характеристики отношения общества к религии пока не ясны, государство светское, со стабильными общепринятыми правилами поведения, понятия о моральных принципах устойчивое.

О такой характеристике как «уверенность в завтрашнем дне»: уровень накопления граждан в несколько раз меньше, чем у нас. И не по причине меньших доходов. Основная причина – уверенность в социальной ответственности государства.

Тут один из физиков, который постарше, пробормотал:

– …Сен-Симон, Фурье, Оуэн, сон Веры Павловны…

Гена посмотрел на него, сбросил с лица серьезную сосредоточенность:

– Да, все очень симпатично, такое беречь надо. Однако, идиллия не абсолютна. Есть место несовершенству. Социальная атмосфера похожа на нашу конца семидесятых… с некоторыми вариациями. Только тенденции не отрицательные, а положительные.

Теперь об уязвимых точках социального устройства левого потока.

Первая – крайняя степень наивности подавляющего большинства населения касательно устройства капитализма.

Вторая – значительный слой общества, критически настроенный по отношению к власти по причинам… тем же самым, которые были в семидесятые.

Третья – есть серьезные идейные разногласия в ЦК и в правительстве.

Мы попытались построить модель развития левого потока при условии неконтролируемого обмена информацией и материальными объектами, си речь, товарами, между левым и правым потоком. Результаты удручающие. Что касается информации – то мы отравим левый поток своим цинизмом и стяжательством и размоем понятия о моральных нормах. Предсказать последствия неконтролируемого перемещения материальных ценностей и научно-технической информации мы не в силах. Изобретательность дельца, одержимого жаждой наживы, беспредельна и моделированию не подлежит. Могу только привести некоторые экспертные оценки. При неконтролируемой коммуникации с вероятностью более пятидесяти процентов в левом потоке на территории СССР граждане получат что-то, похожее на наши девяностые, причем, с абсолютно непредсказуемым исходом. Если переправ будет несколько, в разных странах, а того хуже, под контролем криминала, то всю мировую экономику ждут тяжелые времена. Это если отбросить теоретическую возможность военных столкновений между потоками…

Вот, собственно, все, что я имел сообщить. На вопросы отвечу… Если смогу.

Наступила тяжелая длинная пауза. Александр Юрьевич в задумчивости щелкал кнопкой шариковой ручки. Щелк… щелк… щелк.

Встрепенулся:

– Теперь физики. Рубен Ашотович, просветите аудиторию.

Физик, который постарше – солидный мужик с посеребренной бородой, – встал, оглядел всех, повернулся к Александру Юрьевичу:

– Саша-джан, у нас тоже мысли грустные. Один переход между двумя потоками посчитать можем. Если будет два, три, десять переходов, пятьдесят потоков – не сможем. Спонтанные переходы вообще не понимаем. Что будет с причинами и следствиями, когда вот он факт, отвернулся на секунду, а факт уже совсем другой? Все точные науки закрывать надо? Страшно мне, дорогОй. Не доросли мы еще до такой музыки.

– Спасибо, Рубен Ашотович. Я понял, – Александр Юрьевич поднялся.

– Если у кого есть контраргументы, прошу высказать.

В ответ – гнетущая тишина…

– Тогда на сегодня все. Завтра в полдень жду всех здесь.

* * *

На следующий день, к полудню, собрались без опозданий, в прежнем составе плюс главный энергетик.

Александр Юрьевич поднялся. Вид суровый и решительный.

– Прежде, чем огласить свое решение хочу уточнить некоторые детали. Георгий Иванович, какова обстановка с фактической информированностью сотрудников полигона о сути проекта «Переправа», наблюдаются ли утечки информации?

Начальник службы безопасности встал и кратко, по военному, доложил:

– С технической документацией – порядок, нарушений не зафиксировано. Что касается самой идеи проекта, в общем понимании, то есть утечки. Проводятся профилактические мероприятия.

– Спасибо. Теперь по электроэнергии. Станислав Николаевич, какой максимальной мощностью мы располагаем?

Главный энергетик одернул робу, достал из нагрудного кармана блокнотик, и доложил:

– С Костромской ТЭЦ согласовано полное потребление в течение двух часов, с часа ночи 4 сентября. Если отключить всех потребителей на полигоне и поселок и дать всю энергию на переправу, то запас мощности пятнадцатикратный. Мероприятия по повышению аварийных уставок подготовлены.