Текст книги "Проект особого значения"

Глава 3
Канада 01

Прошел год с тех пор, как мы приступили к ремонту реактора. Питания на «Канаде 01» не осталось, а редкие добровольцы сменились принужденными к работе людьми. Капитаны слали сюда людей приказом или силой. Никто не хотел в этом участвовать, прекрасно понимая, что работа близ реактора смертельно опасна. Первая группа, вошедшая в опасную зону все еще жива, вот только проблем избежать у них не вышло. Их здоровье подкосилось, а на «Канаде» нет условий, чтобы их вылечить. Работаем так.

Я начал понимать эту самоотверженность. Тут нет вопроса «хочу» или «не хочу». Тут есть «надо». И это надо, оно здесь и сейчас. В полуразрушенном корабле, оставленном, практически без питания. Даже я сейчас чувствую, что бросил свое обучение на капитана, потому что надо. По тому, что тут мое место. Люди, что приходят сюда, подчиняются мне, слушают внимательно. Я же в свою очередь стараюсь минимизировать риски. Все спец инженеры по работе с реакторами входят в состав совета по восстановлению, и собраны с трех ближайших колец.

Мы срезали оплавленные куски гасителя и почти до конца сомкнули створки реактора. Реакцию до конца погасить не выйдет, ведь чтобы привести корпус в идеальное состояние, надо его разобрать, а без электролита это попросту невозможно реактор вспыхнет, разворотив весь корабль.

Вскрытые склады промышленного оборудования подарили нам надежду на то, что мы закончим эту работу в срок. Вот только все это оборудование не функционирует без электричества. Так, день за днем, по чуть-чуть, мелкими группами, люди заходят в загаженное радиацией пространство и отрезают по кусочку оплавленный корпус. По кусочку заваривают пробоины. Обеззараживают и дезактивируют поверхности.

А оно все не уходит. Со дня на день мы можем пустить воздух в пространство реакторной. Опрессовка низким давлением прошла успешно, дальше уже только заполнять. Сварка корпуса должна быть идеальной без кислорода. Благо хоть гравитация есть, иначе ошметки расплавленного металла летали бы по пространству.

Я уже потерял счет дней. Я просыпаюсь и засыпаю в бреду, с мыслью о том, что я должен закончить эту работу. Люди вокруг меня теряют самообладание, в ужасе отрывая клочки волос со своих голов. Сдергивая кожу с ладоней. Я и сам уже давно заметил, что работа тут плохо на меня влияет. Мне восемнадцать, а лицо, будто я скоро догоню своего отца. Я хватаю заражение не от реактора. От людей.

Теперь я уже и не задумываюсь о том, что смогу вернуться назад. Я должен был стать капитаном, но принесу радиоактивную чуму в свой дом, пусть даже заражен не так сильно, как все остальные.

Люди умирают. Мы не церемонимся, складываем их в разгрузочной секции. У корабля нет энергии на утилизацию тел, просто стараемся оставлять пространство вокруг трупов безвоздушным. Тела жутко фонят, но времени возиться с ними все никак не находится. Каждый день ты просыпаешься с мыслью, что вот оно. Еще чуть-чуть. Финишная прямая. А она все никак не заканчивается, эта прямая.

Электролит залит. Вот он, в новых трубках. Сварка стекла поддается хреного, но поддается. Вся система собрана и заряжена новым веществом. Двадцать девять человек отдали свои жизни, чтобы это произошло. Кто-то добровольно. Кто-то, потому, что так получилось.

Пару лет назад я задавался вопросами, по поводу своей миссии тут. В чем был смысл? Почему мой отец ведет себя так, словно у него он есть? Я мечтал оказаться где-то в другом месте. На Земле, что манила своими красивыми фотографиями.

– Запускай!

С точки зрения вселенной, смысла нет вообще во всех нас. Тот бескрайний космос смотрит на нас с презрением. Мы недостойны иметь даже крупицу мудрости этой бесконечной пустоты.

С точки зрения миссии, мы спасли множество людей. Набора ДНК на «Канаде» хватит, чтобы воссоздать тысячи человек. Десятки тысяч. Сотни. Так что же стоим мы, те кто тут жертвует, на фоне тех, кто еще даже не родился? Мой смысл в этом. Я вернусь домой и стану капитаном. Я понял, что значила фраза отца «Люди никогда не будут равны». Это верно.

Те, кто родятся спустя много лет, высадятся на далекую неизведанную планету. Начнут строить города, рисовать карты. Создадут семьи и общество. И каждый из них в моем представлении сильнее и умнее меня, рожденного в металлической коробке посреди космоса, нужного, чтобы только принимать тяжелые решения, на которые не способна ИСП. Надеюсь, они не будут ненавидеть ее так же сильно как я.

Люди не равны. Мы все разные. Кто-то умнее, кто-то изобретательнее, а кто-то опытнее. Корабли великих конгломератов несут в себе и этнические, культурные ценности, но это все мелочи. Темнокожий человек, или с узкими глазами. Все, кто были рядом пришли на помощь, лишь бы вновь ощутить ускорение импульсных двигателей, на пути в новый дом. «Канада 01» вновь ярко сияет в общем потоке кораблей.

Пора домой.

Глава 4
Дыра

Громко сказано было, что пора домой. Я все еще тут. Несколько человек из экипажа, что когда-то работал на «Канаде» со мной. Я сплю и ем вместе с ними, ни на секунду не отходя от своего скафандра. Чутье подсказывает мне, что еще не все. Странное, холодное чувство говорит мне подождать еще чуть-чуть.

Хорошее чутье. Я проснулся посреди ночи от прорывающегося через темноту звука голоса ИСП и мерцания красных ламп. Все как в тумане. Даже мысли. Я попытался встать, но в глазах потемнело, и я упал рядом с койкой.

Каким-то чудом я умудрился залезть в свой скафандр и застегнуть его. Тяжелый, неподъемный, он прижал меня к полу. Я был в нем словно в коконе, тяжело вдыхая. Переговорник внутри скафандра разразился голосом ИСП.

– Утечка кислорода. Прошу членов экипажа проследовать в безопасные зоны. Персоналу, участвующему в ликвидации утечки, необходимо надеть кислородные системы.

– Почему так поздно сообщила? – хрипел я, выдыхая пустой воздух.

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки, – она переключилась только на мой канал, параллельно транслируя себя еще и по общекорабельной связи.

– Почему так поздно?

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки.

– Да иди ты!

Я хотел уже встать и начать искать выживших. Но не мог. Кислород из системы скафандра только начал поступать, и сил у меня не появится, пока не отдышусь. А дальше как пойдет. Такое быстро не проходит. Я пропустил заторможенность и тошноту во сне. Теперь потери сознания и слабость. Долго же я был без нормального воздуха.

Каждый вдох приносил жизнь. Я словно чувствовал вкус этого живительного воздуха. Он был полон кислорода. Я ворочался в просторном скафандре, постоянно переворачиваясь то на бок, то на спину. Страшно, ели этот скафандр остался единственным безопасным местом.

Около часа понадобилось, чтобы появились силы оттолкнуть себя от пола. Переносной комплект подачи кислорода был бы лучше, но он истрачен еще в первые недели работы над реактором. Одна беда за другой.

– Каков процент содержания кислорода от нормально? – спросил я ИСП, истекая потом от тяжести костюма.

– Одиннадцать процентов.

– Выжившие? Есть?

– Несколько человек. Находятся на капитанском мостике. На связь не выходят.

– Живы?

– Верно.

– Каков процент содержания кислорода на мостике от нормально?

– Восемь процентов.

– Блядь!

Я побрел к единственно возможному месту, откуда могла начаться утечка. Двери почти беззвучно открылись передо мной, заглушаемые скафандром и низким содержанием воздуха в атмосфере вокруг. Умереть тут было бы глупо.

Гермоворота со скрежетом опустились, и дозиметр взревел как безумный. Скафандр защищает от радиации, но не от такой. Я взял с пола канистру с остатками электролита и вылил жидкость на заваренную год назад пробоину. Ничего.

Жидкость, как растеклась лужей, так и стояла, никуда не уходя.

– Доступ в тех этаж. Где? Через разгрузочную секцию?

– Верно.

– Свяжи с капитаном МакКреем, с «Надеждой Человечества».

– Выполнено.

По внутренним часам была глубокая ночь, и сигнал пробивался до дома, не давая надежды, что отец ответит быстро.

– Слушаю! – он моментально ответил.

– Пап, тут ЧП. Нужны права капитана «Канады»… – борясь с одышкой, выдавливал я.

– Что за ЧП?

– Долго… объяснять. Утечка, – я тратил воздух туда, куда бы не следовало. Запас скафандра тоже ограничен. Не прошло и минуты, как отец вернулся в эфир.

– Готово. Права твои.

– Спасибо.

– Сын. Может, ты вернешься?

– Да все нормально, – нагло врал я, еле кряхтя в переговорник.

Нихрена не нормально. Я еле волочу ноги, а в глазах темно. Если бы не герметичный скафандр, то я тут же бы и наблевал. Нужно сдержаться. Слюна подступает к горлу, а я взмок, передвигаясь в этой тяжеленой скорлупе.

Я подхватил сварочник с кучей перепутанных между собой проводов, и волоком начал тащить его в другой конец коридора.

– ИСП! Откачай воздух в общем пространстве корабля, кроме мостика. Срочно!

Прошла минута, может быть две, пока я двигался в сторону спуска в тех этаж. Звуки вокруг меня пропали, остался лишь яркий свет, что с трудом пробивался в заплывшие глаза.

– Сделано.

– Какой объем?

– Четыреста двадцать семь кубических метров воздуха при нормальной плотности.

– Снабжай капитанский мостик, загерметизируй их двери. Поставь запрет на выход.

– Слушаюсь, Капитан.

– Рециркуляция только на мостике. Остальное оставь безвоздушным.

Воздуха нет. Искать пробоину придется интуитивно, космос больше ничего не высасывает. Будет трудно, но надежда есть.

Блядь, как же тяжело. Я спотыкаюсь. Падаю. Ползу. Потом снова поднимаюсь на ноги. Чертова гравитация. В космосе скафандр был таким легким.

Я не работал в нем над ремонтом реактора. Нежные руки уже покрылись кровавыми мозолями. Слишком редко я работал руками в этом костюме. Вот он, час расплаты. Если какие-то Боги и были, то они остались вокруг материнской планеты, на ее «небе». Тут Бога нет, лишь бездушная чернота, что насовывает мне последний год на каждом углу и повороте.

– Открывай люк.

Напольная пластина сдвинулась и передо мной появилась лестница с мелкими ступенями, что вела на уровень, который никто и никогда не посещает. Куча пыли. Она оседает на силовых кабелях и магистралях водо– и воздухопроводов. Провода, толщиной с бедро здорового человека. Твердые, недвижимые. Черные.

Я шел и путался в паутине коммуникаций, волоча не себе сварочник. Иногда, вместо того, чтобы перешагнуть через препятствие, я просто переваливался через него и вновь вставал на ноги. Хоть мне становилось лучше, после появления вокруг меня воздуха, но усталость и тяжесть никуда не делись.

Свет. Красный, белый, синий. Блядь! Да она же искрит. Если бы не костюм, то меня уже давно сожгло бы на этом тех этаже.

– Глуши реактор! – закричал я. – ИСП! Глуши чертов реактор!

– Попытка // ОДИН // … Неудача… Попытка // ДВА // …

– Почему? Отвечай!

– Невозможность сомкнуть гаситель реакции.

– Обесточь тех этаж!

– Это поведет за собой отключение систем жизнеобеспечения.

– Капитан имеет право принять такое решение!

– В таком случае…

– Да, трибунал, я знаю! Отключай долбанное питание!

– Выполнено.

В тех этаже повисла кромешная темнота. Лишь красное, оплавленное пятно на корпусе корабля горело во мраке. Я включил фонарик скафандра и, практически на ощупь, побрел к месту обрыва.

Дыру заварили. А вот кабель дал о себе знать только после подачи питания. Он пробивал на корпус, медленно расплавляя заплатку, пока не обгорел сам и не упал на стальной пол. Куски оплавлялись, стекали и искрили. Судя по толщине – несколько киловатт.

Я бросил сварочник рядом с расплавленной дырой. Толщина металла была больше метра, но заплатки сейчас хватит и маленькой. Главное, чтобы воздух держался.

С трудом подняв тяжелый, мягкий от нагрева кабеля, я бросил его на другую связку таких проводов. Их изоляция была в норме, а значит, пока что, он не будет пробивать.

Ясность мыслей вернулась, и заплатки, что были в кармашке сварочника, улеглись ровно над дырой, все еще красной от электрической дуги.

Я не умею варить металл.

Я тыкал электродом, сбивал положение пластин, пачкал брызгами пол. Иногда я умудрялся разжечь дугу, но моментально затемняющееся забрало скафандра сбивало меня с толку.

Я начал водить сваркой по полу, рядом с дырой, в надежде понять, как это делать. Дуга появлялась на секунду. Потом на две. Потом я начал видеть, как под электродом плавиться металл, стекая в прожженную ванночку.

Ну, вроде что-то получается. Я точками прихватил пластинки, чтобы они не ерзали. Начал обваривать, аккуратно, медленно ведя расплавленный металл, стараясь закрывать все щели, что образовывались. Для первого раза неплохо. Вот только проверить вряд ли сейчас выйдет. Дыра была большая, размером с ладонь. Неудивительно, что воздух вышел так быстро.

– Что ж с тобой делать-то? – смотрел я на обгоревший кабель.

Выяснять его происхождение и за что он отвечает, не очень-то и хотелось. Сварить его не выйдет, запаса у него тоже нет. Я примотал его к другим кабелям, в надежде, что он больше на свалится, и побрел наверх.

– ИСП, верни питание.

Лампочки загорелись, и кромешная темнота рассеялась. Стало немного комфортнее. Стекло шлема начало запотевать, и кислород в скафандре начал кончаться. У меня осталось минут двадцать.

– Когда сможешь нагнать кислород в корпус корабля?

– Синтез кислорода занимает от четырех до восьми часов.

– Ладно. Проведи проверку систем. Что обесточено?

Минута молчания сменилась треском электронного голоса.

– Связь.

– Но я же мог связаться с МакКреем?

– На данный момент используется УКВ.

– Расшифруй аббревиатуру.

– Ультракороткая волна. Действие связи лишь в видимом диапазоне.

Я добрался до мостика. Там есть воздух, и я смогу продержаться еще немного. Даже, если я на секунду открою дверь, ИСП сможет нагнать туда нового кислорода.

– ИСП, открой, и как только я окажусь внутри, снова герметично закрой.

Дверь скользнула, в разные стороны, и я ввалился внутрь. Тяжелый скафандр я поднять уже не мог. Дверь лязгнула позади, и я извернулся, начав расстегивать свою скорлупу. Выход был на спинной пластине, а места внутри хватало, чтобы изогнуться и самостоятельно выбраться из тяжелого костюма.

Воздух. Он тут есть. Я полной грудью вдохнул его. Просторная комната, полная воздуха. Вот она, разница в давлении. Даже в скафандре было не так хорошо. Теперь нужно дождаться, когда система нагонит воздух в весь корабль. Иначе это будет корабль-призрак и смысла чинить его не было. Надеюсь, моя сварка будет держать атмосферу. Вроде все заварил.

– Эй, вы спите что ли? – кричал я в пространство мостика.

Тишина.

– Есть тут кто? – ну не зря же я так старался.

Никого.

Я начал бродить между компьютеров и панелей управления, но в основном зале людей не было. Даже лежащих между оборудования. С задней стороны мостика, по ходу движения, в два этажа располагались каюты некоторых членов экипажа. Выше, третьим этажом, были покои капитана этого корабля.

Вот там-то они все и лежали. Мирно уснув в обнимку на большой просторной капитанской кровати. Все восемь человек. Я приложил ладонь к шее первого попавшегося, и даже через антикинетический костюм, все понял.

Эти люди уже не проснутся.

* * *

– ИСП, открой разгрузочный шлюз. Я лечу домой.

– Отказано. Доступ к элементам целостности и герметичности корпусов колонистов имеет лишь капитан МакКрей, командующий флотом. До особого распоряжения или смены статуса миссии.

– Установи связь.

В переговорнике захрипел голос отца, уставший, сонный. – Слушаю! Винсент, ты?

– Да. Открой шлюз. Я возвращаюсь.

Огромная пластина оттопырилась в сторону соседнего корабля. Я бросил коробку с магнитным жумаром, и она вновь повисла в незримой линии магнитной сцепки, склеивающей корабли воедино.

Глава 5
Человеческая оболочка

Я наконец-то дома. Последний раз я был здесь пару месяцев назад. Там, далеко за пространством моего родного корабля, осталась стальная скорлупа «Канады 01», пустая, безжизненная. С одной стороны, я рад, что большинство ликвидаторов успело улететь до разгерметизации. Однако, те кто там погиб, погибли очень глупо.

– Винсент, че ты там все пишешь? – обратился ко мне отец, бесшумно вошедший в комнату.

– Дневник веду.

– Капитанский?

– Типа того. Тренируюсь. Ты же должен делать ежедневные записи.

– Ну как сказать. Последнее время я их веду. Но обычно нет. Смысл писать одно и то же?

– Вот и я так же. Недавно начал.

Отец немного помялся в проходе, не давая ИСП захлопнуть створки дверей. Чем-то встревожен? Нет, скорее обеспокоен.

– Пойдем, – наконец-то выдал он, – надо поучаствовать в совете капитанов. Хочу, чтобы ты посмотрел на старый состав. При тебе уже будут другие люди.

– Без проблем. Пойдем.

Совет проходит на мостике. За большим круглым столом. Через окно каюты я наблюдал за голограммами стариков очень часто. Но участвовать меня еще не приглашали. Немного волнительно, пусть я и буду, всего лишь, стоять за спиной отца.

Сотня голограмм лиц. Они становились то больше, то меньше, перехватывая своими словами внимание системы, заставляя их увеличивать на фоне других. Шум и споры не смолкали, но стоило только МакКрею сесть за стол, как голоса стихли.

– Капитан Тат, – обратился мой отец в сборище электронных лиц, кружащих над круглым столом, – отчет системы показал, что вы используете разгрузочную секцию не по назначению. Объяснитесь!

ИСП вырвала из кучи одно лицо. Такое же старое, как и у МакКрея. Это капитан корабля «Норман Эмпайр 01».

– При всем моем уважении, капитан МакКрей, – голограмма начала двигаться, – я не впущу этих людей на борт. От них идет такой радиационный фон, что они представляют угрозу для членов экипажа.

– Вы не отрицаете тот факт, что держите в разгрузочной секции людей?

– Никак нет. Считаю, что это полностью оправданная мера.

Лица начали перешептываться, слегка увеличиваясь в размерах. Отец громко вздохнул и все тут же затихли.

– Впустите их на борт! Радиационное заражение в скором времени пройдет.

– С какой стати? – возмутился Тат. – Ваши решения поставили под угрозу экспедицию. Сколько погибло? Десять? Ах, нет. Двадцать человек. А сколько погибнет из тех, кто вернулся?

– Прекратите, Тат!

– Ну уж нет! Если бы я был капитаном всего флота, то отцепил поврежденный корабль, не сбавляя скорость. Мало того, что мы потеряли людей и ресурсы, так мы еще и скорость потеряли. ИСП сказала, что разгоняться до крейсерской мы будем двадцать лет!

– Вы ставите под сомнение мое решение?

– Да. Ставлю. Сто кораблей, по сорок человек. Двадцать лет разгона. Восемьдесят тысяч человеческих лет. Кто вернет эти годы жизни? Брось мы «Канаду», мы бы не перешагнули за допустимые потери.

– И что Вы предлагаете?

В воздухе повисла тишина. В отличие от Тата, мой отец понимал, что человек – это расходный материал. Лучшее, что он может сделать – помочь выполнить миссию. Настоящую ценность представляют те, кто еще не родился. Даже я – всего лишь инструмент. Мы не занимаемся наукой или искусством. В этом нет смысла. Мы рождаемся, чтобы лететь, и умираем, чтобы наши потомки продолжали лететь. И однажды мы долетим. Однажды мой правнук запустит системы репродукции и тысячи новых колонистов начнут постигать азы, чтобы высадиться на новую Землю уже готовыми, взрослыми и сильными людьми.

– Тат, я повторяю вопрос: что Вы предлагаете?

– Ничего, – со злобой в голосе ответил Тат.

– Тогда впустите этих людей и подготовьтесь к включению двигателей. Через шесть часов мы начинаем разгон.

Я недавно смотрел очень старое видео. Там рассказывали про эволюцию человека. Про то, как мы все появились на материнской планете. Весь смысл человечества не в людях. Он в путешествии ДНК. Не мы летим через бесконечное пространство вселенной. ДНК. Только оно имеет значение. Мы принесем ДНК на другую планету более изощренным способом, чем тот, которым оно появилось на Земле. Пусть так. Главное, что принесем.

МакКрей продолжил. – Уважаемый совет капитанов, недавно вам должно было поступить оповещение о проведении трибунала. Спешу поставить вас в известность. Действия, указанные в форме, были способом ликвидации ЧП, произошедшего на «Канаде 01» минувшим днем. Они не несли угрозы жизни и здоровью персонала корабля и были предприняты вследствие обдуманного решения. Человек, ответственный за локализацию происшествия, стоит за моей спиной. Прошу вас быть снисходительными и здравомыслящими в процессе голосования.

– Инициирую запуск протокола //ТРИБУНАЛ//, прошу капитанов проголосовать. Время, отведенное на рассмотрение логов происшествия, закончено, – ворвалась ИСП.

Так вот зачем я тут. Вполне вероятно, что все эти капитаны видят и меня. Мое испуганное лицо. А что у нас после трибунала обычно? Никогда не задумывался. Принудительные работы, например, это не так уж и страшно. Да и не будет же результатом суда казнь?

– Винсент, проголосуй! – дернул меня отец, указав на панель.

И тут я вдруг вспомнил, что я тоже капитан. Пусть меня и обвиняют, но право голоса у меня все-таки есть. Странно это, учитывать мнение виновника.

– Голосование окончено. Обвинительных голосов: двадцать девять. Оправдательных: семьдесят два. Советом капитанов Винсент МакКрей признан невиновным. Поздравляю, – без единой эмоции в голосе, сказал компьютер.

Какая жалка формальность. Большинство из тех людей, что голосовали, даже не читали лог событий. Они даже не интересовались судьбой «Канады 01». Они просто ждут.

* * *

Долгожданное ускорение. Флот замедлялся целый год. Настало время двинуться дальше. Легкая вибрация расходилась по корпусу корабля. Люди заняли свои места, прижавшись к стенам. Как только ускорение станет стабильным, тела синхронизируются с кораблями, и будет немного проще.

Меня начало вдавливать в кресло перед иллюминатором с такой невероятной силой, сравнимой, разве что, с замедлением, после аварии на «Канаде». Тогда был удар. Сейчас плавнее.

Как только войдем в фазу ускорения, можно будет запускать репродукцию нового экипажа, «Канада» опустела. Да и в целом нехватка людей на многих кораблях, что участвовали в ликвидации аварии, бьет по тех. обслуживанию.

Несколько часов придется провести в разгонном состоянии. Передо мной всплыло голограммное окно с оповещением. ИСП что – то прислала. Я провел по нему пальцем.

Документы для очередного трибунала?

«Уважаемые члены совета капитанов первой колониальной экспедиции «Надежда человечества»,

Запущен протокол судебного производства.

Обвиняемый: капитан Клаус Тат.

Обвиняется в превышении должностных полномочий с применением грубой силы, повлекшей за собой смерть трех членов экипажа.

Приложение 1.

Видеозапись происшествия 1 экз.;

Приложение 2.

Видеозапись диалога предшествующего происшествию 1 экз.;

Приложение 3.

Видеозапись подготовки происшествия 1 экз.

Трибунал назначен на 31.10.4764 г.

Прошу Вас ознакомиться с материалами дела, прежде чем выносить вердикт.

С уважением, ваша Интеллектуальная Система Помощи».

Тат, ублюдок. Расстрелял своих же людей. Сука трусливая. У меня просто нет слов. Я и представить себе не мог, что он поступит так. Прямо перед самым ускорением, чтобы никто ему не помешал.

Эвтаназия, да? Вот неужели это и есть эвтаназия? Какого хрена он вообще сказал им про эвтаназию? Он должен был беречь этих людей, защищать, вылечить. А не убивать. Да у них опыта за один только поход на «Канаду» стало больше, чем у него за всю жизнь!

Отец сидел рядом. Он точно так же, как и я, смотрел видеозаписи. Вот только он не разозлился. Разочаровано закрыл диалоговое окно и устроился в кресле поудобнее.

Какой-то вывод? Да пока нету у меня его. Не удивлюсь, если под стальной оболочкой «Эмпайра» скрывается оболочка из человеков. А в оболочке из человеков таится злоба, что бушует, и бушевать будет. Трибунал его осудит.