Текст книги "Проект особого значения"

Алексей выбрался на платформу и подошел к Александру Юрьевичу. У дверей вагона происходила разгрузочная суета. Людмила регулировала очередность:

– Сначала гастрономический отдел! седьмое купе – консервы, восьмое (купе-холодильник) – скоропортящиеся продукты…

На платформе в нетерпении топталась группа разнополой молодежи с тележками и какими-то бумажками-списками.

Алексей поставил свою поклажу на платформу и поздоровался. Александр Юрьевич взглянул на рюкзак и большую сумку:

– Ого. Солидно.

– Так ведь надолго. Одежда на осень нужна.

– Ну да. Пошли в гостиницу?

Алексей замялся:

– Александр Юрьевич. Мне тут предложили в поселке остановиться. Это допустимо?

– Почему же не допустимо? Допустимо. А кто предложил?

– Жил тут в поселке человек один, Федор Петрович Корулин, так вот, сын его

– Мой хороший знакомый – ключ мне передал.

Александр Юрьевич вскинул брови:

– Интересный сюжет. А кроме ключа – ничего?

Алексей вынул из нагрудного кармана верительную грамоту Ника Николса и протянул Александру Юрьевичу. Александр Юрьевич углубился в чтение.

Алексей внимательно наблюдал за его лицом. По мере чтения по лицу пробежала тень изумления, после чего лицо выразило спокойное удовлетворение.

– Ну что можно сказать? Все честь по чести. Однако, бытом придется заниматься самому. Надоест – переедешь в гостиницу… А я ведь тебя помню. В девяносто третьем летом два шкета у Федора Петровича обитали. Один из них ты?

– Ага. А другой этот самый Николай, сын его.

Александр Юрьевич взглянул на часы.

– Через десять минут буханочка поедет в поселок, пойдем, я тебя погружу. Доедешь быстренько.

По дороге к фургончику Александр Юрьевич, помявшись, сказал:

– Алексей. Федор Петрович – мой учитель. После его смерти я в его доме не бывал. На поминках, на девятый день, я пытался получить разрешение у его сына, разговор не получился. Объективно я обязан был провести ревизию, но духу не хватило. Ты вот что, ежели найдешь в доме чего-нибудь… Э… э… непонятное – не выбрасывай, если мне покажешь – буду благодарен.

Подошли к «буханке». Алексей остановился.

– Я лучше пешком. Надо на кладбище.

Александр Юрьевич посмотрел на Алексея, кивнул. Повернулся к водителю:

– Петя, вещички мы тебе погрузим, у дома Федора Петровича остановись, на крыльцо поставь, пожалуйста.

Алексей вынул из баула букет, небольшую сумку с «самым необходимым» и закинул баул и рюкзак в салон.

По пути к проходной Александр Юрьевич произнес следующее:

– Телефон и Интернет я тебе включу только завтра утром. Домой позвонить можно с почты – на другой стороне улицы наискосок, метров двести, впрочем, помнишь, наверное. До понедельника никаких дел. Обживайся, сходи на рыбалку, баньку истопи…

Алексей вопросительно поднял глаза. Александр Юрьевич на немой вопрос ответил:

– Мне нужно, чтобы у тебя образовался сенсорный голод. Так что скучай пока. В понедельник приходи к девяти ноль-ноль… Нет, к десяти… в корпус 7-А – это вон тот желтенький деревянный домик, – Александр Юрьевич показал пальцем.

Алексей шагал налегке по дороге к поселку. Дорога шла вдоль речки. Слева – смешанный лес, справа уклон к берегу реки с ивами фантастических конфигураций. Солнышка не видно на светло-сером небе, ветра нет. Листва абсолютно неподвижна как на театральных декорациях. Время от времени появлялось ощущение узнавания знакомых мест. До поселка – три километра, до кладбища – два. Дорога – ровная, грунтовая с едва заметной колеей. Алексей топал по самой середине. Под ногой что-то звякнуло. Алексей поискал глазами и поднял старый, слегка потемневший советский пятак. Монета была массивная и вызывающая уважение, несмотря на скромное достоинство.

Алексей покрутил ее, потер, разглядел герб и год выпуска 2007-й.

– Некоторая неувязочка получается, – подумал Алексей, еще раз подивился, засунул монету в нагрудный карман под пуговицу и зашагал далее. Слева показалась ограда кладбища. У ворот прислонились два велосипеда. Вероятно, кто-то навещал родных. За оградой стояла скромная деревянная часовенка. Алексей вспомнил, что на этом месте раньше были остатки фундамента какого-то строения. Он достал из кармана клетчатый план, нарисованный Николсом, еще раз посмотрел и двинулся по тропинке вглубь кладбища. Строго в указанном месте он обнаружил могилу за чугунной литой оградой. Калитка была приоткрыта. За оградой – невысокая гранитная стела с гравированным портретом и надписью «Инженер-Полковник Федор Петрович Корулин, 1943–2014». На портрете Федор Петрович был изображен в мундире с погонами полковника и с артиллерийскими петлицами.

Алексей удивился – он никогда ни от кого не слышал, что Федор Петрович – военный.

У памятника стояла латунная снарядная гильза с увядшими цветами и пустая граненая стопка.

– Не далее как неделю назад кто-то навещал – прикинул Алексей.

Алексей слегка прибрал могилу, сменил воду в гильзе, поставил в нее свой букет, налил коньяку Федору Петровичу и себе и, с рюмкой в руке, сел на скамеечку напротив памятника.

Выпили. Алексей закурил. Вспомнил лето 93-го и более поздний визит, когда они с Николсом, студенты, приезжали на неделю. Тогда Федор Петрович не допустил праздного времяпрепровождения и заставил ремонтировать крышу, что, впрочем, выполнено было в охотку и без особой усталости. И разговоры вечером после работы получались интереснее. Говорили обо всем: о физике и мироустройстве, о политике внешней и внутренней, о том – что делать инженеру – созидателю, когда у власти не пойми кто, вообще о том «как должно быть».

Алексей встал, молча попрощался, вышел за оградку и аккуратно полуприкрыл калитку. Далее следовал по кладбищу, разглядывая надписи на памятниках. Фамилии почти ничего ему не говорили. Выйдя на дорогу, зашагал в сторону поселка. До дома осталось идти менее километра.

У поселка дорога свернула от реки чуть влево. По обе стороны от дороги появились деревянные нарядные домики с витиеватыми наличниками. Домик Федора Петровича, седьмой по правой стороне, ничуть не изменился – одноэтажный темно-зеленый, обшитый тесом с белыми резными наличниками на два окошка, стоял в глубине сада-огорода, метрах в тридцати от ворот и калитки. Одно окно – широкое (из гостиной-передней), другое узкое – из спальни. Фундамент домика – шесть валунов. Крытое крылечко – терраса с правого боку. На крылечке – баул и рюкзак (как приказано). Справа от домика гараж-мастерская из бруса. В глубине сада-огорода, ближе к речке – поленница, ладная банька и деревянный длинный стол со скамейками. На заборе, рядом с калиткой – металлический почтовый ящик с символическим запором из гнутого гвоздика.

Алексей миновал домик и двинулся далее – к почте. «Надо позвонить, что добрался».

Почта ничуть не изменилась. Только покрашена наново в те же цвета. У двери на стене по-прежнему висел старый синий почтовый ящик с гербом СССР. Алексей открыл дверь и вошел. За конторкой сидела пожилая женщина в модных очках и сосредоточенно записывала что-то в амбарную книгу. «Зовут, кажется, Евгения Сергеевна» – вспомнил Алексей.

– Здравствуйте, Евгения… Сергеевна?.. – полувопросительно приветствовал ее Алексей.

– Здравствуй, добрый мо́лодец. С чем пожаловал? – Евгения Сергеевна посмотрела на него поверх очков.

– Позвонить надо.

– А далеко ли звонить будешь?

– В Питер.

– В Питер это не далеко, в Питер это можно.

Евгения Сергеевна выдвинула ящик стола, вынула жестяную коробочку, высыпала из нее на конторку горсть советских пятаков и указала пальцем на телефон-автомат в «антивандальном» исполнении, висящий на стене.

– Каждый пятачок по курсу – десять рублей; это две минуты разговора.

Когда наговоришься – заплатишь. В карманы не прятать. Пятаки мне нужны. Телефон только пятаками питается. Разберешься с кибернетикой?

– Постараюсь, – сказал Алексей, сгреб пятаки и приступил к сеансу связи.

Все пятаки оказались «нормальными», то есть – с 1953 по 1976 годов выпуска.

Разговор много времени не занял. Выслушав описание прекрасно организованного питания, супруга успокоилась. Алексей рассчитался, поблагодарил и собрался, было, уходить, однако, был остановлен:

– А тебя, добрый мОлодец, как звать-то? И где ты остановился? Это я к тому, что может тебе депеша какая придет.

Алексей назвался, указал на дом Федора Петровича, еще раз поблагодарил «тетю Женю» и отправился устраивать свой быт.

На подходе к дому Алексей встретил колоритных рыбаков – два босоногих мальчишки – один лет восьми, с удочками, второй – постарше, с ведром, топали навстречу. Хором поздоровались. Алексей с удовольствием ответил, поинтересовался уловом, заглянув в ведро. Там плавали три довольно крупных окуня.

«На счет рыбалки, Александр Юрьевич, пожалуй, прав», – подумал Алексей.

Ни ворота, ни калитка не запирались никогда. Алексей взошел на крыльцо и обнаружил на двери амбарный навесной замок. Гигантский ключ, врученный Николсом, справился с задачей, Алексей ступил за порог, прошел в переднюю, брякнул на середину свой багаж и огляделся.

Все знакомо. Стены – тесаные изнутри бревна почти все скрыты за стеллажами с книгами. В середине комнаты – дровяная печь-плита. Письменный стол – торцом к окну. На столе – письменный прибор, лампа «кузнечик» на струбцине, черный древний крепкий телефон с диском, клавиатура, «мышка» и монитор. У стены – обеденный стол. Все очень аккуратно расставлено, прибрано, ни пылинки. Из нового – открытая приборная 19-дюймовая стойка у письменного стола, на полках системный блок компьютера, принтер и три старых ламповых радиоприемника по виду 50–60х годов выпуска. Все три чистенькие, питание подведено. К одному из приемников подключена внешняя антенна – провод, натянутый под потолком.

Воздух застоявшийся, полумрак.

Алексей отдернул занавески и распахнул окно. Стало повеселей.

Остаток дня вторника и следующие четыре дня, до субботнего вечера, Алексей осваивался на новом месте пребывания. Все хозяйство было подвергнуто ревизии. Электричество, средства связи, водопровод, мастерская – все оказалось в хорошем рабочем состоянии. Банька функционировала, как положено. Поход на рыбалку оказался не напрасным – уха удалась. К субботнему вечеру стал нарастать предсказанный Александром Юрьевичем сенсорный голод. К столу Федора Петровича все это время Алексей не подходил, отодвигал до окончания суеты.

Восьмое августа, субботний вечер. Алексей не торопясь чаевничал в передней, поглядывая на рабочий стол Федора Петровича и аппаратуру. Кажется, настал момент для знакомства с содержанием ящиков письменного стола и с антикварной аппаратурой. За окном – полная темнота и тишина, небо со звездами. Алексей вышел на крыльцо, окинул взглядом вечную вселенную, покурил, убедился, что спутники, как и положено, «бороздят» и вернулся в дом. Подошел к письменному столу, уселся в кресло с колесиками и развернулся к приборной стойке с приемниками. Рядом с приемником стояли механические настольные часы. Алексей завел их и выставил точненько по своим наручным. Секундная стрелка побежала.

Далее, как положено по всем инструкциям, – внешний осмотр. Снял заднюю стенку, заглянул – ни пылинки, все в ажуре. Из новья – электролитические конденсаторы, остальное – первозданное, оригинальное. Закрыл. Вернулся к лицевой панели. Ручки настроек не трогать – пока не поймешь, почему они установлены именно так. Всего два диапазона – длинные и средние волны.

Вид лицевой панели – как в кино конца пятидесятых.

Алексей осторожно щелкнул выключателем. Огонек «зеленый глаз» сощурился. Средние волны … метров. Ждем.

– «В Москве двадцать три часа. … Новости»

Алексей убавил звук и повернулся к столу. Выдвинул верхний средний ящик. Множество разных штучек – фитюлек: провода, радиолампы, компас в латунном корпусе, карандаши, резинки и прочее. Поверх всего – тонкая ученическая тетрадка. На бледно-зеленой обложке от руки синим карандашом крупная надпись «Эфирные изыскания».

Алексей вытащил тетрадку, положил на стол, открыл на первой странице. Текст, написанный твердым почерком Федора Петровича, разными карандашами и ручками, гласил:

Эффект «Левые голоса»

Эффект обнаружен случайно местным радиолюбителем Евгением Константиновичем Сойкиным 27 ноября 1989 года. Настоящий журнал наблюдений не является результатом тотального наблюдения за радиоэфиром. Время начала и окончания каждого прослушивания, длина волны выбирались спонтанно. Документированы только удачные попытки.

Слушаю – потому что интересно.

Записываю – потому что кому-то пригодится (и самому почитать).

03.01.1990 начало 21:07 оконч.22:10 дл. волн. 810 м

21:31:

«…ский комбинат химических волокон выпустил первую партию продукции. Инженеры, рабочие комбината, строители, а так же ряд партийных и хозяйственных руководителей области удостоены государственной премии имени Менделеева »

20 секунд.

25.03.1990 начало 21:10 оконч.22:11 дл. волн. 435 м

21:40:

«…Генеральный секретарь ЦК КПСС Дмитрий… по приглашению Президента Франции посетил»

15 секунд.

Алексей прочитал первую страницу дважды, полистал тетрадку-исписано было плотным текстом страниц десять. Последняя запись датирована 25 июня 2014 года:

25.06.2014 начало 23:27 оконч. 00:20 дл. волн. 830 м

23:55:

«…серийное производство новой пятиместной модели вертоплана запланировано на начало…»

17 секунд.

Свои впечатления не смог выразить иначе как сын Вовка после посещения океанариума:

– «Крутяк!».

Повернулся к приемнику уже совершенно с другим интересом.

– «…скидка десять процентов, если позвоните прямо сейчас»

Сигнал стал затихать, затих до нуля, после чего стал нарастать:

– «… пятью космонавтами на борту… мягкую посадку… стационарной базы Луна-Полярная…».

Сигнал затих и снова стал нарастать:

– «…сникерсы… памперсы… фьючерсы…»

Алексей смотрел на аппарат в совершенном обалдении. Он взглянул на часы, открыл тетрадочку на последней записи, достал свою шариковую ручку и дополнил: «Я, Лодыгин Алексей Владимирович волею случая продолжил «Эфирные изыскания» и свидетельствую:…» и далее зафиксировал услышанное по всей установленной форме. Из динамика продолжали изливаться призывы коробейников и глубокомысленные рассуждения политологов.

В этот вечер Алексей не стал более изучать наследие Федора Петровича, а только вместо детектива на ночь взял почитать «Эфирные изыскания».

Всю следующую неделю Алексей был поглощен изучением собственно объекта автоматизации. По его собственной терминологии «снимал верхний слой неопределенности» на пути к общему пониманию задачи. Эта стадия приносила ему массу впечатлений от общения с разными специалистами и интерес к проекту только возрастал. На «Эфирных изысканиях» Алексей поставил мысленную отметку «Радиохулиган, действующий целенаправленно в течение двадцати пяти лет». Такая трактовка самого Алексея не вполне удовлетворяла, однако, позволяла сохранить рациональный подход к основной своей работе, отодвинув концептуальные размышления на тему «Левых голосов» на некоторый период в сторону будущего.

Что касается объекта автоматизации, то рисовалась схема гигантского сооружения. На площади около квадратного километра прокладывались витки огромной катушки индуктивности, трубы большого диаметра, возводились высоковольтные вышки на изоляторах. Все это хозяйство планировалось оснастить самыми разными датчиками для измерения всех известных физических величин, причем с принципиально разными способами измерения.

Как только Алексей осознал масштабы эксперимента, он явился в корпус 7-а, в тот самый желтенький деревянный домик, где располагался кабинет Александра Юрьевича и потребовал аудиенции.

Алексей вошел в кабинет и собрался – было изложить свои сомнения.

Александр Юрьевич Сосредоточенно смотрел в экран компьютера. Он поднял указательный палец и не отрывая глаз от экрана сказал:

– Алексей. Ты проходи, садись. Чаю налей. Я щас.

Алексей повернулся, увидел на полке самоварчик. Тронул пальцем – горячий; принялся колдовать со стаканами и заваркой.

– Мне тоже. Без сахара. Покрепче. – Пробубнил Александр Юрьевич.

Через некоторое время Александр Юрьевич сделал несколько пометок в блокноте и отвалился от экрана.

– Вот. Да. – Александр Юрьевич посмотрел на Алексея отсутствующим взглядом, после чего лицо и глаза пришли в некоторое движение, видимо контекст общения с Алексеем восстановился.

Александр Юрьевич вынул из тумбы письменного стола вазочку с печеньем и сушками, оттолкнулся ногой, на кресле с колесиками переместился к небольшому столу для совещаний, оказавшись ровно напротив сидящего Алексея. Поставил вазочку, схватил свой стакан и осторожно отхлебнул горячего чая.

– Излагай.

– Александр Юрьевич. Я еще далек от каких-либо конструктивных предложений, но то, что я уже узнал, требует объяснений. Я не понимаю необходимости такого циклопического эксперимента. Неужели нельзя выполнить все это в меньших масштабах и не тратить огромные деньги и труд на сооружение этого варварского великолепия?

– Значит варварское, говоришь, великолепие? Это да. Это мы умеем. Но ты не расстраивайся. Здесь никто бюджеты не пилит, не ворует и в землю миллионы не закапывает кроме как для любопытства. На счет меньших масштабов – это мы уже.

Александр Юрьевич замолк на некоторое время, выбрал себе печенье и с удовольствием стал прихлебывать чай, сощурившись глядя на Алексея. Тот последовал примеру хозяина кабинета и молча ожидал продолжения. Через некоторое время Александр Юрьевич продолжил:

– Вернемся к основной задаче грядущего эксперимента, в самой общей формулировке. Следует выполнить определенные манипуляции с электрическими, магнитными полями, с движущимися материальными объектами, измерить и зафиксировать множество всяческих физических величин и… ЭЭЭ… попытаться объяснить результаты с помощью известных нам законов физики. Если такое объяснение окажется состоятельным, то это означает, что мы ничего нового не увидели и остается запротоколировать эксперимент, чтобы его никто в будущем не повторял, по крайней мере, с такими затратами. Однако, есть основания предполагать, что объяснить не получится. Такую надежду и даже можно сказать убежденность дают результаты прошлых экспериментов, выполненных, как ты и предлагаешь, в меньших масштабах и с меньшими затратами.

Александр Юрьевич снова замолк и продолжил чаепитие. Из состояния нирваны его вывел телефонный звонок. Александр Юрьевич отъехал от стола к телефону и взял трубку.

– Да, посмотрел данные. Четвертый и шестой канал вызывают сомнения. Надо проверить тракты и повторить… Что значит, Фима требует? Скажи – пусть требует у меня. …Передавать математикам надо только достоверные данные. Иначе будет, как в прошлый раз. Фима свою математику об ваши данные чуть не сломал, весь нервный ходил, на людей бросался, а потом оказалось, что четыре канала перепутали при подключении… Короче, проверить и повторить… Будь здоров, – Алексей Юрьевич вернулся на прежнее место.

– Извини. Продолжаю. Теперь о циклопическом. Такие размеры не следствие гигантомании. Дело в том, что проявление некоторых эффектов, которые мы хотим наблюдать, не линейны по отношению к геометрическим размерам экспериментальных установок. То есть, сегодня мы наблюдаем слабые проявления этих эффектов на грани возможностей измерительной аппаратуры. Зависимость СУЩЕСТВЕННО нелинейна. На новой установке мы рассчитываем получить очень хорошо наблюдаемые результаты.

Александр Юрьевич замолчал, уставившись в пространство. Потом встрепенулся:

– Кстати, когда приступишь, собственно, к проекту, учти, что некоторые планируемые форсированные режимы эксперимента могут привести к разрушению аппаратуры внутри периметра и даже к физическому разрушению основного оборудования. Посему все регистрируемые данные должны сохраняться на аппаратуре, расположенной вне периметра.

Я ответил на твои вопросы? Ты удовлетворен? Алексей помолчал. Кивнул.

– Да… психологическое препятствие устранено.

– Тогда вперед, осуществляй. Алексей встал, потоптался.

– Есть еще сообщение.

– Излагай.

– Вы просили показать, ежели найду что-либо непонятное. Так вот – нашел.

Александр Юрьевич посмотрел на Алексея:

– Налей еще чайку, садись обратно, рассказывай.

– Нет, спасибо, лучше Вы приходите ко мне домой вечером или в субботу.

– В субботу к двум приду. Обедом накормишь?

Алексей кивнул:

– Обязательно. До свидания.

Разговор состоялся в пятницу. Вечером того же дня произошло еще одно событие, трудно поддающееся рациональному объяснению.

Алексей, уже в сумерках подошел к калитке дома и углядел через дырочки в почтовом ящике корреспонденцию. Он вынул запирающий гнутый гвоздик и достал из ящика пачку каких-то бумажек. Разглядывать сразу не стал, а пошел в дом. Пачку бросил на письменный стол и занялся приготовлением ужина. Мысленно он был еще на полигоне, ворох новых сведений топорщился в голове и порядка пока не обрел. Впрочем, Алексею это состояние было знакомо и не пугало. Завтра утром все уляжется и «муть голубая» осядет. А сейчас нужно сосредоточиться на трапезе и отвлечься.

По готовности ужина Алексей расположился за обеденным столом и воздав должное своим кулинарным стараниям, налил себе чайку. Чего-то не хватало. Алексей подошел к приемнику, включил. …А вдруг повезет… Покрутил ручки настроек. Взгляд упал на письменный стол с корреспонденцией.

Алексей забрал все бумажки и вернулся к чаепитию. Прихлебывая, стал разбирать почту: пачка каких-то рекламных бумажек, явно костромских, письмо из администрации на имя Федора Петровича (адрес: Кострома, почтовое отделение номер…, а/я номер …), письмо от какого-то Смирнова на тот же адрес…

Алексей прикинул – вероятно, этот адрес использовался для переписки, чтобы не раскрывать фактическое место жительства и место работы.

… конверт… со штампом «Местное»… в графе «Кому» от руки синими чернилами: «Костромская область… район, село Аргуново, улица Центральная, дом 11, Лодыгину Алексею Владимировичу»

Алексей уставился на конверт, еще раз прочитал адрес. В графе «От Кого» прочитал тот же адрес, Лодыгин А. В. и в скобочках «Л».

– Шутки шутим?

Алексей повертел конверт.

– Ну, если написано, что мне, тогда вскрываем.

Взрезал. Вынул пожелтевший с одного края листочек, плотно исписанный теми же чернилами:

Здравствуй Леша.

Пишу тебе в третий раз. Первые два письма вернулись. Но не теряю надежды, что ты здесь.

Кратенько о себе:

Дата рождения … место …

Образование средняя школа … ЛЭТИ, специальность…

Семейное положение – женат, жена Наталья…

Дети – сын Вовка родился (рыжий)…

Полагаю, что основные параметры совпадают.

Теперь, во избежание подозрений в розыгрыше, вынужден изложить тебе две истории, известные только тебе. Эти истории по сей день, как я полагаю, вызывают у тебя чувство стыда. Собственно, поэтому ты никогда никому о них не рассказывал. Трудно и стыдно. Однако, необходимо:…

Далее следовало изложение двух эпизодов из жизни Алексея: одна история произошла с ним в семилетнем возрасте, другая – в двенадцатилетнем.

Алексей прочитал и почувствовал? как запылали уши.

Теперь краткая история моего здесь появления:

Год назад я получил от Николса известие о смерти Федора Петровича.

Приехал на похороны, встретился с Николсом. Он теперь в Москве в больших начальниках. Через год снова встретились здесь же. Получил я от него ключи от дома и предложение купить дом, если понравится. Сам он интереса к вещам и документам Федора Петровича не проявил, а всучив мне полномочия разобраться и распорядиться, уехал. Пока разбирался, навестили меня, как я думаю, известные тебе, Александр Юрьевич и Сергей Матвеевич.

Познакомились, разговорились о том, о сем, о моих профессиональных устремлениях.

Перед самым отъездом они пришли ко мне снова и сделали предложение, от которого я не смог и не захотел отказаться.

Итог – с начала августа я – здесь, влез в проект по самую макушку. Теперь кое-что о наследии, которое я успел обнаружить:

1) на чердаке металлический ящик с защелками 400×600×400 – там бифуркатор и конструкторская документация к нему;

2) в тумбе письменного стола – толстая коленкоровая папка – там несколько тетрадей с изложением истории эксперимента (фактически – дневник) и некоторые теоретические выкладки, в которых я пока ничего не понял.

Вот пока и все. Не пожалей времени на ответ. Алексей Владимирович Лодыгин (Левый).

Аргуново. 10 августа 2015 года.

P.S.

Старые почтовые марки кончились. Пришлось прилепить новую. Надеюсь, что на вероятность доставки повлияет не сильно.

Алексей уставился в пространство.

– Дичь какая-то, «несвязуха объективная».

Повертел конверт – формат старый, советский. Марка: изображен какой-то дивный пассажирский самолет. Написано «ИЛ-596», внизу надпись «Почта СССР 2014 г. 4 коп».

– Приехали. К доктору завтра сходить? Нет. Сначала к Александру Юрьевичу. Впрочем, он завтра сам обещал придти. Придет. Прочитает. Нет. Интимные подробности следует подвергнуть цензуре.

Алексей выдвинул ящик стола, нашел там склянку с чернилами и авторучку, заправил и тщательно замалевал весь компромат. Потом открыл дверцу тумбы стола, разгреб всякую ерунду и убедился в наличии толстенной папки с завязанными тесемками. Трогать не стал.

Поднялся на чердак, огляделся. В углу стоял металлический ящик с защелками. Крышка пыльная.

– Вероятно, никто не открывал несколько лет.

Алексей внимательно оглядел весь чердак. Кроме собственных следов никаких признаков недавнего вторжения не заметил. Спустился, сел за обеденный стол, налил себе еще стаканчик чаю и принялся есть варенье. В душе нарастало раздражение. Алексей всегда считал, что шутки должны быть изящными, однако этот розыгрыш по тщательности подготовки ни в какие рамки «хи-хи» не вписывался.

– Завтра потребую объяснений.

Со следующего позднего утра Алексей занялся подготовкой к званному обеду. Чувство раздражения его не покидало, однако, он постарался, чтобы это не отразилось на качестве блюд. Алексей не делал из кулинарии культа, но кое-что умел. Процесс приготовления помог ему пригасить эмоции и настроиться на спокойный разговор, приличествующий приему гостя.

Без четверти два стол был готов. Алексей вышел на крылечко с пустой консервной банкой, уселся и закурил в ожидании. На улице было прохладно, накрапывал дождик. На улице – никого. Вдалеке послышался звук мотора знакомой буханки. Через некоторое время машина подъехала к калитке, остановилась, из нее вышел Александр Юрьевич, буханка уехала. Александр Юрьевич кивнул Алексею, отворил калитку и направился к крыльцу, на ходу доставая сигареты. Подошел к Алексею, тот встал. Поздоровались. Сели рядом. Александр Юрьевич закурил. Некоторое время молчали.

– Чего нашел?

Алексей расстегнул нагрудный карман, вынул странный пятак и протянул Александру Юрьевичу. Тот взял, покрутил, рассмотрел.

– Занятная штука. Давно нашел? Где?

– В первый же день. На дороге, у кладбища.

– Это все, что нашел?

– Не…

Алексей вяло махнул рукой в дом.

– Вам как? Сначала артефакты, а потом обед или наоборот?

– Мне бы сначала кратенько ознакомиться с перечнем и, перед подробным изучением – поесть. Очень кушать хочется. Я бы даже сказал «жрать».

– Это сейчас. Это – махом.

Алексей встал и пошел в дом. Гость – следом. Алексей подошел к письменному столу, достал тетрадку с «Эфирными изысканиями» и положил на стол. Александр Юрьевич прошел следом, покосился на обеденный стол, сглотнул и занялся тетрадкой. Открыл, пробежал глазами вводную часть, полистал. У Алексея создалось впечатление, что Александр Юрьевич видит эту тетрадку не впервые. Александр Юрьевич пролистал до последних записей, внимательно прочитал. Поднял глаза на Алексея.

– Вот это, последнее, сам слышал?

Алексей кивнул.

– Везунчик… Еще что-нибудь?

Алексей набрал воздуха, выдохнул. Достал из кармана конверт, положил на стол.

– Это получил вчера вечером.

Александр Юрьевич внимательно изучил конверт.

– Можно прочесть?

– Теперь можно.

Александр Юрьевич вынул из конверта листок и углубился в чтение.

– Судя по Э…Э изъятиям, идентификация прошла успешно?

– Угу.

Александр Юрьевич встал и в некотором возбуждении зашагал по комнате. Остановился. Повернулся к Алексею:

– Папка, ящик…

– Есть. На указанных местах. Не вскрывал.

Александр Юрьевич продолжил двигаться из угла в угол. Остановился.

– Лешенька. Ты, в некотором смысле, влип…

– В каком таком смысле?

Александр Юрьевич взглянул на накрытый стол.

– Что у тебя на первое?

– Уха.

– Разговор обещает быть длинным. Подожди меня пять минут.

Александр Юрьевич быстрым шагом вышел на улицу. Алексей проводил его взглядом, сел за обеденный стол и замер в ожидании.

Минут через пять-семь Александр Юрьевич вернулся. В руке у него была заиндевевшая бутылка водки. Подошел к буфету, взял две стопки, сел напротив Алексея.

– Давай уху. Сейчас примем, и я тебе постараюсь… все обстоятельно.

Александр Юрьевич налил водки в обе стопки. Подождал, пока Алексей подал первое. Поднял рюмку:

– С днем пограничника.

Алексей вопросительно взглянул, однако, протянул рюмку и чокнулся. Выпили. Александр Юрьевич схватил ложку и хлебнул ухи.

– Сейчас-сейчас. Немножко подожди и я начну…

– Ввиду полученного тобою письма я хочу и обязан объяснить некоторые обстоятельства…

– Да. Объясните, пожалуйста… Может, мне в поликлинику пока не надо…

– В поликлинику с этим делом не надо. С этим делом надо ко мне.

Далее последовал монолог, прерываемый комплиментами в адрес повара:

– Могу себе представить несколько твоих рабочих гипотез… Самая вероятная – глубокий гипноз с применением разных препаратов. Всю эту ересь – отставить. Попытаюсь объяснить, по возможности не расшатывая твое материалистическое мировосприятие и рациональность мышления.

Александр Юрьевич налил по второй.

– Итак. Вернемся в год тысяча девятьсот восемьдесят третий. Вашему покорному слуге было тогда двадцать два года, и был он свежеиспеченным инженером-электриком, присланным на полигон по распределению.

Попал я тогда в подчинение к Федору Петровичу. О тематике работ его лаборатории рассказывать не буду – прямого отношения это к настоящему вопросу не имеет. Одно важно – сработался я с ним хорошо и он ко мне относился с доверием. Так случилось, что я был посвящен в тему его собственных научных изысканий и привлечен в качестве… Э… Э… соучастника.

Федор Петрович серьезно изучал теорию вероятностей применительно к физическим процессам. Он сформулировал несколько фундаментальных правил, которые впоследствии подтвердились экспериментами. Я участвовал в некоторых таких экспериментах. Правила эти в популярном изложении звучат приблизительно так… Впрочем, это потом.

Александр Юрьевич покончил с ухой, откинулся на спинку стула и, сощурившись, спросил:

– Вот скажи, Алексей. Как ты можешь определить понятие «случайное событие» с точки зрения инженера?