Текст книги "Абатта"

– Что нужно делать? – спросил кто-то из фиолетовоглазых.

– Все просто, – улыбнулся Мурре. – Всего лишь показать, на что способны кхае. Я помогу снять с вас все путы, не позволяющие развернуться во всю мощь. Когда-то эти цепи мне пришлось наложить на каждого из кхае: иначе бы мир изгнал нас куда раньше. – Демиург вздохнул. – Я долгое время надеялся, что он сможет нас принять. Но нет. Не смог. И теперь, по вине собственного упрямства, мир находится на грани гибели. Если мы не уйдем – то его смерть, а заодно и наша, станет лишь вопросом времени. Мне это нравится не слишком сильно. Так что скажите ему «спасибо» и «прощай»!

– Спасибо, – прошептал Каэхон.

– Прощай, – печально произнесла Тайсама.

Шепот раздавался на поляне: у кого-то эти слова были легки и веселы, у других – печальны и тоскливы. Многие кхае искренне любили этот мир: все без исключения, даже самые старые фиолетовоглазые родились здесь и других миров не знали.

– А теперь начнем. – Глаза Мятежника полыхнули веселым фиолетовым огнем.

Спустя миг воздух затрещал от магии. А остров все падал, заботливо укутанный невидимой оболочкой, что соткал демиург из сплетения магии сотворения и своей любви к Абатте. И в миг, когда каменная глыба соприкоснулась с водой, Летающий Остров исчез из этого мира. Навсегда.

Эпилог

Где-то. Райдо

Вечный Странник шел куда глаза глядят, дивясь на перемены, произошедшие с этим миром. Повсюду ему встречались странности: то вода легче воздуха, то люди, забывшие о том, что они живые, то стая волков, решивших, что они куда больше достойны звания разумных, чем любые люди.

Много раз он встречал сумасшедших, вопивших о конце света. Еще чаще – людей совершенно разумных, но говоривших примерно те же слова, что и лишенные разума калеки. Но сам Райдо не верил в то, что мир может погибнуть: по чьим тогда тропинкам и дорогам будет вынужден странствовать Вечный Странник? А стаптывать очередные сапоги путник был готов еще не одну вечность.

Но то странное предложение не выходило у него из головы. Странный кхае с необычно яркими глазами, так и не представившийся, однажды ночью подсел к Вечному Страннику, когда тот решил выпить эля в очередной таверне, и спросил:

– Райдо, не хотел бы ты повидать другие миры?

Сначала путник решил, что разговаривает с очередным сумасшедшим, но потом увидел фиолетовые глаза. Кхае, понял Райдо. Еще ни одного свихнувшегося жителя Абатты ему видеть не доводилось, поэтому путник ответил мирно:

– Нет, мои сапоги повидали еще не все дороги этого мира. Зачем мне другие?

– Этот мир, возможно, погибнет. А умирающий мир – не самое хорошее место, доложу я тебе. – Кхае хитро улыбнулся. – Не упусти шанса: он дается очень немногим. Но ты – уникальный человек. Порой мне кажется, что в любом из детей Абатты человеческого больше, чем в тебе.

– Куда мне до вас, абаттцев, – махнул рукой Райдо. – Но нет, спасибо за предложение.

– Жаль, – с печалью в голосе произнес фиолетовоглазый. – Но что будет после твоей смерти – тебе не все ли равно?

– Все равно, – невольно улыбнулся Вечный Странник.

Он не собирался умирать.

– Завещай тогда свою душу Абатте, – предложил кхае. – Взамен обещаю, что новое приключение тебе понравится не меньше, чем нынешнее.

Райдо думал не слишком долго.

– Почему нет? Только, боюсь, ждать придется долго! – рассмеялся он. «Вечность», – добавил про себя путник.

– Мне это подходит, – кивнул абаттец. – Поставишь роспись кровью?

Перед Вечным Странником легли бумага и перо.

– Кровью? – удивленно нахмурился тот.

– Шучу, – сообщил кхае. – Подойдут чернила. Можешь вообще не расписываться: мне это нужно лишь для коллекции – повесить на стенку.

Путник понимающе кивнул: такую простую просьбу он вполне мог уважить, даже пожертвовав каплей собственной крови. Сняв с пояса острый нож, Райдо сделал на руке небольшой надрез, окунул туда перо и размашисто написал свое имя.

– Годится? – придирчиво оглядев бумагу, спросил путник.

– Вполне, – кивнул кхае. – Спасибо. Мы еще увидимся, хоть, может, и не в этой жизни. Ведь душа – штука иногда более долговременная, чем сам мир. А Абатта…

– Абатта будет жить, – с улыбкой завершил Райдо: он прекрасно знал эту фразу, столь близкую сердцу любого кхае. – Надеюсь, увидимся мы еще не скоро. Я не слишком люблю умирать!

– Ты просто не пробовал, – рассмеялся негромко фиолетовоглазый. – Не говорю «прощай», говорю – «лан-эр’», что значит: увидимся.

– Лан-эр’, – распробовал на вкус чужое слово Райдо. – Как тебя называть при следующей встрече, незнакомец?

– Мурре, – сказал кхае и исчез.

Райдо задумчиво пригубил кружку эля и произнес в воздух:

– Ох уж мне эта Абатта. Никакого от нее спокойствия!

Вот так это было. Сейчас же Райдо шел вперед, как много лет до этого, и вспоминал те яркие глаза и смешное имя. Имя, как он помнил, мятежного бога, что никак не хотел принимать правил игры этого бедного мира…

Обитель Туманов

Может, мир и хотел рухнуть, но в Обители Туманов работа кипела. Законы материи и магии менялись каждый день, то стабилизируясь, то вновь выскакивая за рамки привычного. Но маги на то и маги, чтобы быть готовыми ко всему необычному.

– Как у нас дела? – деловито поинтересовалась Наставница у вошедшего в ее кабинет Акирона.

– Вода вновь обрела обычную плотность, – ответил маг душ, – но теперь дерево наотрез отказывается гореть. Угли горят – а дерево нет. Хорошо, что у нас есть запасы.

– Стихийники еще не разобрались?

– Нет, но они работают над этой проблемой. – Акирон зевнул: в последнее время выспаться не удавалось. – Как ты думаешь, не зря мы подписали контракт с Мятежником?

– Не знаю, как ты, – Наставница задумчиво постучала пальцем по столу, – но я умирать не собираюсь. Так что это не имеет значения.

– Все смертны. Даже миры, – равнодушно улыбнулся Акирон. – Но, думаю, с уходом Абатты гибель нашего мира отложится на неопределенный срок.

– И контракт, я думаю, тоже останется невостребованным еще бесконечность, – заметила Наставница.

Они двое, как и Райдо, подписали бумагу, по которой завещали души Абатте. Уходить вместе с Летающим Островом никто из магов, разумеется, не собирался: и в этом мире у них хватало дел. Смерть же им виделась вещью еще очень далекой. Почему нет, спросили тогда друг друга старые друзья.

– Все это глупости, – решительно произнесла Наставница, возвращаясь к делам. – У нас новый король, который получил в наследство страну, полную сумасшедших монстров, проблемы с кораблями, теперь еще и с огнем…

– Работаем, – кивнул Акирон. – Предлагаю сделать так…

Маги углубились в решение многочисленных проблем, выкинув из головы контракт. Впереди у них было еще очень много времени.

Серая стая

А вот к Волчьим головам никто не приходил, не предлагал подписывать никаких контрактов. Не то чтобы Мурре недооценивал Кирана и всю его команду, но именно эти люди показались ему настоящими жителями этого мира, во всех смыслах.

После той битвы отряду чудом удалось избежать полного истребления и уйти. Без трудностей не обошлось: в какой-то миг все воины будто потеряли разум, остановились, подняли глаза к небу… Но Роберт, их единственный маг, не зря тренировался столько времени.

Разум волшебника был изменен магией, изменен в лучшую сторону. Он сумел противостоять стремительно изменяющимся законам мироздания. Пусть сам Роберт и не смог понять, каким образом, но он смог пробудить от странного сна и своих друзей.

Стая выжила, ушла подальше от страшного места, туда, где жизнь изменилась не так сильно и где, судя по всему, вполне можно было жить. Но, как обычно, если нет общей угрозы, людям свойственно воевать. А там, где война, всегда найдется работа для лучших наемников этого мира!

Абатта

В городе много башен: кхае их любят, предпочитая обычным домам. Кто-то скажет, что как жилые дома эти строения неудобны, но любой из жителей Абатты возразит, сверкнув фиолетовыми глазами, что это не так. Каждая башня – словно отражение души кхае. У кого-то она может напоминать крепость. У других – воздушная, стремящаяся ввысь.

Башня есть и у демиурга: на фоне многих незаметна, проста. Другая ему и не требуется по одной простой причине: ведь вся Абатта – отражение его души. Но где-то жить нужно даже ему – божественность его хромает на обе ноги.

– Как думаешь, что ждет Абатту дальше? – говорит этот самый демиург, сидя в кресле на последнем этаже башни.

Обращается он к кошке, единственной его сожительнице. У черной бестии фиолетовые глаза, и ее все кхае считают полноправной жительницей Абатты. Правда, своей башни у нее нет. Зачем башня кошке?

– Шерат, я серьезно, – смеется Мурре, когда кошка вместо ответа запрыгивает к нему на колени и начинает мурлыкать. – Сбежать-то мы сбежали, только вот что теперь делать? Понять бы, куда мы сбежали…

Кошка поднимает голову и смотрит серьезными глазами на демиурга.

– Ты права, – соглашается тот. – Все это не суть важно. Ведь Абатта будет жить.

История закончилась. Кто знает, что стало с тем многострадальным миром: вполне возможно, он оправился от всех ран. Возможно, погиб и возродился заново. В Абатте о нем будут помнить, как и о многих других. Миры за стенами менялись, менялся и сам город, множество раз побывав разрушенным и возрожденным вновь.

Все меняется, и лишь девиз Абатты, который знают все кхае с самого рождения, остается все тем же: «Абатта будет жить».