Текст книги "Попытка к бегству"

– Стоять! Милиция!

Ледогоров с удовольствием хряпнул тщедушное тело о стену.

– Не дергайся, Жерех! Руки! Руки под ними!

В целях дополнительной аргументации последовал тычок в затылок.

– Я не дергаюсь. А чего я сделал?

Голос у дилера оказался подстать внешности – писклявый и вибрирующий. Чувствовалось, что он не на шутку испуган.

– Пособничаешь Бен Ладену. – Ледогоров завел его руки за спину и защелкнул наручники. Молодой мужик в сером костюме вошел в подворотню и, ускорив шаги, проскочил мимо них.

– Что-о?

– Ничего. Пошли. И без глупостей.

Он крепко взял Жереха под руку.

– А удостоверение можно посмотреть? – К дилеру возвращалась уверенность.

– Пожалуйста!

Ледогоров ткнул ему в нос раскрытую ксиву.

– А за что меня?

– За все. Двигай копытами!

К счастью, до отдела было недалеко. По улице пришлось идти, тесно прижавшись друг к другу. Ледогоров усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны. Он привычно срезал углы знакомыми дворами. Солнце припекало землю, ослепительно отсвечивая в окнах домов. Жара нарастала. Во дворе перед отделом Ледогоров остановился.

– У тебя есть тридцать секунд чтобы выбрать приз, или продолжить игру.

– Чего-о?

– Или мы проходим в дежурку, зовем понятых и снимаем с тебя правую туфлю, или поднимаемся ко мне в кабинет, разговариваем и расстаемся,

– Не понял, о чем…

– Двадцать секунд прошло.

– Давайте поговорим.

– Приз в студию!

В кабинете Жерех с трудом примостился на краешке стула. Мешали скованные за спиной руки.

– Расстегните. Я же не побегу.

– Посмотрим по разговору.

Заглянул Вышегородский.

– Это кто?

– Дела подбиваю.

– Григоренко напомнил, что у тебя осталось два дня. Я сказал ему, что ты уже все решил.

– Это очень благородно с твоей стороны.

– Не юродствуй! С УСБ звонили.

– Сколько внимания моей скромной персоне!

– Дела передашь Сонину.

– Ладно.

Когда дверь закрылась, Жерех встрепенулся.

– Уходите?

– Переводят начальником ОБНОНа.

– А Максим Петрович?

– Сажают.

По лицу дилера волной прокатилась вся гамма обуревавших его чувств.

– Я… Я могу быть полезен.

– В чем?

– Много знаю.

– Сейчас увидим. Где Машка?

Жерех вскинул брови. В глазах его мелькнула тревога.

– Какая?

– Сестра твоя, придурок!

– А! Где-где. На Староневском стоит.

– Живет где?!

– Да хрен ее знает.

Ледогоров поднялся и потянул дилера за плечо.

– Пошли в дежурку.

Жерех вырвался.

– Все. Все. Ладно. Понял я. Я знаю, кто вам нужен. Только это… Ну, не наркота сдать. Он… Он меня грохнет.

– Можешь переждать за речкой.

– Спасибо. Не хотелось бы.

– Тогда слушаю.

Жерех поморщился.

«Сейчас попросит закурить», – подумал Ледогоров.

– Можно сигарету? И расстегнуть.

Он разомкнул один из браслетов и прицепил его к стулу. Достал пачку «Винстона» и щелкнул зажигалкой. Жерех затянулся.

– Он у меня раньше товар брал несколько раз. А тут племянник Тенгиза приводит. Говорит, что Тенгиз просит спрятать. Я подумал. Отказывать «черным» нельзя – мне с ними еще работать. Ну и определил его к Машке. Она на углу Невского и Литейного живет. Там хата полу расселенная. Из соседей – только бабка больная. Он документы ждет. От своих тоже гасится.

Ледогоров вздохнул и привычно покачался на стуле.

– Отведешь?

– Нет! Лучше сажайте! Я объясню! Проще простого! Вход с Литейного около магазина видеокассет. Последний этаж. Дверь слева, с обломанным наличником. Комната последняя справа. За кухней. Остальные пустые все. Это тот дом, из которого губернатора чпокнули.

– Вице-губернатора, – машинально поправил Ледогоров.

– Один хрен.

Ледогоров подумал.

– А если врешь?

– Да что я, враг себе?

Солнце грело вовсю. С противным жужжанием о стекло билась большая зеленая муха.

– Хотите, я позвоню туда? – неожиданно предложил Жерех.

Ледогоров удивленно посмотрел на него.

– В расселенке телефон?

– Там бабка какая-то заслуженная. Ей разрешили до ее переезда оставить. Вдруг скорую надо будет и все такое. А за денежку малую она дает пользоваться.

Ледогоров закурил и пододвинул дилеру аппарат.

– Только без глупостей!

Сам он снял параллельную трубку на громовском столе. Ответили почти сразу.

– Галина Никитична! – залебезил Жерех. – Как здоровье ваше?

– Да не очень, Женечка, – заскрипел в ответ старческий голос. – Жара проклятая. Давление мучает.

– Приеду, привезу что-нибудь из лекарств! А Маша дома?

– Дома, дома! – старушка на секунду закашлялась. – Спит. Умаялась в ночную-то в своем ларьке. А ухажер ее всю квартиру задымил. Дышать нечем. Даже на балкон не выходит. Скажи уж ему.

– Скажу, скажу, – Жерех кивнул Ледогорову. Мол, смотрите – не обманул! – А Машу не будите. Я позже позвоню. Спасибо.

– Тебе спасибо.

Жерех повесил трубку. Ледогоров усмехнулся.

– В ларьке? В ночную?

– А что она должна говорить?

Заглянул Сонин.

– Шеф сказал у тебя дела принять.

– Давай попозже.

– Да мне по барабану.

Ледогоров снова покачался на стуле.

– Ладно. Снимай туфлю.

– Вы же обещали.

– Я и не отказываюсь. Давай, снимай!

В кармашке под надорванной подкладкой притаились четыре пакетика из фольги. Ледогоров по очереди надорвал их и высыпал порошок в щель за плинтусом.

– Пусть крысы травятся.

Жерех пожал плечами.

– Смысл?

– Четырьмя дозами в городе стало меньше.

Дилер ухмыльнулся.

– Думаете спасли кого-то? Наоборот. Несчастные наркоманчики, увидев, убили бы вас. Кто это придумал? Больные! Лечить! Сбытчики – чудовища! Не мы породили их, а они нас! Они не страдают! Они колются и прутся от этого! Им не надо ничего! Маму продадут за дозу! А я виноват. Продавцов водки почему-то никто не арестовывает.

Ледогоров поднялся и отстегнул наручники.

– Философ ты! «Породили»! Слова-то какие умные знаешь!

Жерех потер руки.

– Читал много в детстве.

– Видно не те книги. Пошли!

– Я найду дорогу.

– Без меня тебя в камеру не пустят.

Жерех дернулся.

– Но вы же…

– Для чистоты эксперимента посидишь, пока я на Литейный сгоняю.

– А если…

– Тебе лучше, чтобы никаких «если» не было.

В дежурке было на удивление тихо.

– Три часа, – напомнил помдеж Юра Петров. – Потом выпускаю.

– Успею, – Ледогоров придержал его за руку. – Только никаких звонков родителям, сестрам, любовницам.

– Что я, не знаю, что ли.

– Так. На всякий случай.

У Югова было заперто. У Мальцева тоже. На месте оказался только Сонин. Он сосредоточенно метал дротики от дартса в плакат Шварценеггера на стене.

– Чего, Саня?

Ледогоров подумал секунду.

– Нет. Ничего.

На Литейном была дикая пробка. От рева автомобильных сигналов закладывало уши. К духоте добавлялся резкий запах выхлопных газов. Пришлось идти пешком, лавируя в нескончаемом людском потоке.

* * *

Внутри было тихо. Ледогоров еще раз заглянул в щель выщербленной, ободранной двери. Пустой захламленный коридор, освещенный квадратами солнца из настежь распахнутых комнатных дверей. Пыль. Пустота. Замок был один. Простой как две копейки. Ледогоров достал выкидную зоновскую финку, подаренную два года назад операми из «Металлки»[15]15
  Металлка – исправительно-трудовое учреждение в поселке «Металлострой».


[Закрыть] и подцепил кончиком язычок. С первого раза не вышло. Нож соскочил, противно царапнув сталь замка. Внизу отворилась дверь, кто-то подскоками помчался вниз по лестнице. Ледогоров подумал, что со стороны однозначно похож на вора-квартирника, что задержание его за незаконное проникновение в квартиру – просто подарок для «уэсбэшников», и что не понятно, зачем все это уже ему надо. Затем в глубине квартиры зазвонил телефон и мысли его приняли другое направление. Телефон брякнул несколько раз и умолк. Видимо сняли трубку. Ледогоров приник к щели. Внутри квартиры угадывались какие-то движения, но видно ничего не было. Похоже, жилые комнаты находились за поворотом коридора. Он подождал минуту, другую. Было тихо. Он снова потянулся за ножом и увидел Зураба. Тот возник из пыльной дымки и стоял в центре одного из солнечных квадратов, напряженно вертя головой. Их разделяло метров семь. Зураб был небрит, но футболка его блистала белизной. Он постоял еще секунду и мягко, по-кошачьи, двинулся к выходу. Стараясь двигаться как можно более плавно, Ледогоров оторвался от двери и прижался к стене рядом. Ему почудилось, что застежка сумочки-кобуры щелкнула на весь дом. Рукоять пистолета скользила в ладони. Внутри скрипнула половица. Еще. Ледогоров набрал полную грудь воздуха. Казалось, что он слышит дыхание присевшего по ту сторону Кобалии. Слегка дрогнула дверь. Ледогоров представил, как Зураб рассматривает в щель лестничную площадку. В ушах звенело. С Литейного доносился шум улицы. Солнце заливало бывшую когда-то парадной лестницу через широкие открытые окна. Хлопнула входная дверь подъезда. По мраморным ступеням зацокали каблучки. Ледогоров сидел, вжавшись затылком в неровную стену и слуша, как стучит собственное сердце. На втором или третьем этаже резанул звонок.

– Ну наконец-то!

– Пробки кругом…

Зураб шумно поднялся, выдохнул и пошел в глубь квартиры по скрипящим половицам. Стало совсем тихо. Ледогоров выпустил воздух, посидел еще, прикрыв глаза, и встал, разминая ноги. Пистолет едва не выскользнул из руки на каменный пол. Пришлось вытирать ладонь о футболку. Он привел дыхание в порядок, присел, и, положив ПМ возле себя, снова достал нож. Собачку удалось отжать с третьего раза. Сквозняк едва не стукнул открывшейся створкой о стену. Ледогоров снял пистолет с предохранителя и тихо пошел по коридору.

Большинство комнат были полностью пустыми. В некоторых покрывались пылью брошенные хозяевами предметы мебели, чем-то напоминающие оставленную при отступлении боевую технику. Квартира сделала поворот. Ледогоров напрягся. За ближайшей дверью гундел телевизор. Судя по переводу, шел какой-то латинский сериал. Из комнаты тянуло лекарствами и больницей. Он прошел дальше. Капля пота пробежала по переносице и зависла на кончике носа. Пол предательски скрипнул. Здесь было темновато из-за закрытых комнатных дверей. Справа характерно журчала вода в унитазном бачке. Ледогоров аккуратно заглянул. Никого. Кухня, грязная, темная, наполненная запахами горелого масла и помойного ведра, также была пуста. Он подошел к последней двери. Она была не заперта. Внутри тихо. Только солнечный лучик просачивался сквозь щель. Вдруг стало спокойно. Даже сердце улеглось. Он еще раз вытер руку о футболку, смахнул с носа надоевшую каплю и, зачем-то сосчитав до трех, распахнул дверь.

– Стоять! Милиция!

От бьющего в глаза белого июльского солнца захотелось зажмуриться. Ствол пистолета рыскнул вправо, затем влево и опустился вниз. Комната была небольшой и крайне просто обставленной. Старая широкая кровать, тумбочка с телевизором и «видаком», двухкассетник на полу, пара стульев. Посреди кровати сидела голая коротко стриженная девица и, даже не пытаясь прикрыться простыней, смотрела на него без всякого выражения. Больше никого не было.

– Где он?!

Она молчала. Ледогоров машинально оглянулся в полумрак коридора и бросился к окну. Маленький балкончик притулился почти под самым краем крыши. Встав на перила, можно было легко дотянуться до ее железной оградки. Он автоматически отметил, что слой пыли на перилах справа стерт словно подошвой ботинка и, взявшись за край балконной двери, поставил туда же свою ногу.

Высоты Ледогоров боялся с детства. Он никогда не гулял со сверстниками по крышам, не катался на «Колесе обозрения», не прыгал в бассейне с вышек. От одной мысли, что его могут призвать в воздушно-десантные войска, ему становилось худо. Он никогда не сделал бы ничего подобного, если бы успел подумать. Но времени не было. Рванувшись вверх, он ухватился за чугунную спицу оградки. Шестью этажами вниз, в глубине двора истошно залаяла собака.

– Ва-а-ля! Домой! – заорал визгливый женский голос.

В голове шумело. В животе стало холодно. Ледогоров вдруг подумал, что Зураб мог прятаться под кроватью и сейчас появится на балконе. Мысль эта подхлестнула. Он вдохнул и, подтянувшись, закинул на край сначала ногу, а потом все тело. В нос ударил запах горячего железа. Хряснули, зацепившиеся за жестяной заусениц, джинсы. Осторожно он поднялся на ноги.

Кругом было небо. И солнце. Насколько хватало глаз. Казалось, что крыши парят в безоблачной синеве отдельно от города. Города несуществующего. Города оторвавшегося от крыш и камнем рухнувшего далеко вниз. Солнце сверкало сквозь выжженные им вентиляционные трубы. Лучи его играли на натянутых тросах телевизионных антенн. Словно уклоняясь от их слепящих уколов, балансируя из стороны в сторону, по самому коньку крыши шел Кобалия. Он был не так далеко – метрах в ста. Ледогоров зажмурился на секунду, спасая глаза от блестящих солнечных игл и на четвереньках, по-обезьяньи полез вверх по пологому, шелушащемуся облезлой краской скату.

Идти по «коньку» оказалось не сложно. Главное было держать равновесие и не смотреть вниз. Часто попадались трубы, антенны и другие выступы, за которые можно было держаться. Крыша повернула направо, потом еще раз. Ледогоров не следил за маршрутом. Когда ситуация позволяла отвлечься от пути, он искал глазами обтянутую знакомым черным пиджаком спину. Похоже, что Кобалия еще не заметил его. Он так же был поглощен проблемой равновесия. Ледогоров неожиданно вспомнил, как герои «чекистских» фильмов бегом носились по крышам, стреляя друг в друга. А ведь во все это верилось. Зураб достиг края очередного участка, посмотрел вниз и куда-то спрыгнул. Ледогоров постарался ускорить шаг. Метрах в двух ниже начиналась плоская крыша какой-то пристройки. Впереди она обрывалась четырехметровым пролетом, за которым виднелся зеленый скат следующего дома. Кобалия стоял у края и заглядывал вниз. Ледогоров сел, свесив ноги и достал пистолет.

– Зураб! – позвал он.

Горло пересохло. Крик получился хриплым. Ветер подхватил его и понес куда-то вверх.

Кобалия услышал. Он обернулся. До него было метров двадцать пять, но Ледогорову показалось, что на лице его нет удивления. Он развернулся и пошел обратно. Ледогоров спрыгнул, выпрямился и тоже пошел ему навстречу. Солнце било в глаза. Пришлось прикрыть их рукой. Кобалия казался силуэтом, вырезанным из черной бумаги. Шаг. Еще шаг. Проступили черты лица. Зураб улыбнулся, помахал рукой и вдруг, крутанувшись, стремительно побежал к краю крыши. Ледогоров замер на секунду и бросился за ним. Противно зашуршал под ногами откуда-то взявшийся гравий.

– Зура! Не дури! – крикнул он и увидел, как черная фигура взлетела вверх, на секунду зависла в прозрачном воздухе и рухнула на зеленую жесть противоположной стороны. Гулко лязгнуло. Кобалия скользнул вниз, уперся ногами в ограничительную решетку и замер на мгновение. Ледогоров подбежал к своему краю и, припав на колено, поймал его спину на мушку. Зураб покрутил головой и рванулся к чердачному окну. Палец поглаживал спусковой крючок. Солнце слепило. Зураб достиг окна. Ледогоров выдохнул, поставил пистолет на предохранитель и встал. В проеме Кобалия обернулся. Ледогоров показал ему поднятый вверх большой палец, повернулся и пошел назад. Накатилась усталость. Было жарко. Саднило ушибленный где-то локоть.

Ближайший спуск на чердак оказался недалеко от злополучного балкона. Ледогоров добрался туда относительно спокойно. Его вдруг начисто перестала волновать высота. Пришлось спуститься по другой лестнице во двор, выйти на Литейный и снова подняться наверх. С тротуара крыши казались обыденно невысокими. Дверь квартиры так и не закрыли. Ледогоров отряхнул, насколько можно было, джинсы и прошел в последнюю комнату. Маша Жерехова лежала поверх простыни, щелкая телевизионным пультом. У нее была острая, невкусная фигура и все такое же безразличное лицо. Чем-то неуловимо она напоминала Муратову. На стуле валялся пустой шприц. Ледогоров сел на край кровати и закурил. На экране кривлялись диск-жокеи MTV.

– Куда он пойдет?

– Не знаю.

Она не отрывалась от телевизора.

– Тебе позвонит?

– Не знаю.

Сигаретный дым восхитительно кружил голову.

– А чего побежал?

– Предупредили.

– Кто?

– Брат позвонил. Сказал – менты идут.

Сигарета кончилась. Ледогоров бросил ее в окно и встал. Диск-жокеев сменил Нагиев с героями какого-то шоу.

– Вещи его остались какие?

Она покачала головой. Пальцы методично жали кнопки пульта. Ледогоров пошел к двери.

– Даже пистолетик забрал.

– Что? – он обернулся.

– Пистолетик. Черный такой, красивый. Ему вчера принесли.

По экрану побежали титры очередного сериала.

– Как он выглядел, пистолет?

Она положила пульт и, закрыв глаза, потянулась.

– Как у тебя. Такой же.

Ее рука скользнула под подушку и вынырнула со стандартным «пээмовским» патроном.

– А я пульку стащила.

Ледогоров вынул кусочек металла из тонких, почти детских пальцев.

– Отберешь?

– Да.

– Как всегда.

Она вернулась к телевизору. «Квиты» – думал Ледогоров, спускаясь по лестнице и подбрасывая на ладони теплый желтый цилиндр. Солнце темнело и оседало на крыши багровыми вечерними лоскутами. Жара не спадала.

* * *

Юра Петров старательно заполнял за своим столом бланк административного задержания. Рядом на скамье скучал худой похмельный мужик с пустыми скотскими глазами. Ледогоров уселся на стол, сминая разложенные бумаги.

– Я же просил!

Рука ухватила помдежа за галстук.

– Ты что?

– Как человека просил!

Ледогоров потянул худенького Петрова на себя. Тот испуганно выпучил глаза. Задергалась ниточка усов над верхней губой.

– Хорэ, мужики!

Вокруг засуетился народ.

– Я же сказал: никаких звонков.

Фуражка соскочила с головы Петрова и скатилась на пол. Он испуганно уперся руками Ледогорову в грудь.

– Да что я, виноват, что его Шалимов забрал?! У него спрашивай! Я-то при чем?!

– Что? – Ледогоров ослабил хватку. Его сразу оттащили.

– Ничего! – Петров чуть не плакал. – Шалимов, начальник ОБНОН – ответственный от руководства РУВД. Он сказал, что этот твой Жерехов в отделе уже больше трех часов, а ты уже от работы отстранен и выпустил его.

Ледогоров сел, чувствуя, как покрывается испариной. Стало неудобно.

– Чуть не задушил, – Юра поднял фуражку. – Дурак.

Ледогоров чувствовал себя полным идиотом.

– Юра, извини, пожалуйста.

Петров одернул китель.

– Чуть что – сразу дежурка. У себя раз беритесь сначала.

– Ну извини. С меня по л литра.

– Литр.

– Ноль семь.

– Только «ливизовской».

Петров наконец улыбнулся. Мужик на скамье продолжал смотреть перед собой тупым взглядом.

– Кстати, ствол сдай. Приказ Григоренко.

Ледогоров фыркнул.

– Я же еще не уволен.

– Извини. Мне приказали – я делаю. Пошли, оружейку открою.

На площадке второго этажа Ледогоров встретил Шалимова. Начальник ОБНОНа разговаривал с кем-то по «мобильнику». Увидев его, тот прервался, закрывая мембрану рукой.

– Ты чего треплешь, что меня сажают? Совсем охренел?

В глазах металась плохо скрываемая тревога. Ледогоров пожал плечами.

– Я вчера в УСБ был. Там слышал. Думал, ты знаешь.

До четвертого этажа пришлось идти, сдерживая смех.

За окном небо приняло оттенок морской волны. Солнце утонуло за линией домов. Он закурил, открыл сейф и стал аккуратно составлять акт передачи дел.

* * *

Горячий ветер рвет занавеску, наполняя комнату своим жгучим дыханием. Иссиня-черная ночь затопила все, поблескивая тусклыми точками звезд.

– Ты спишь?

– Нет.

– Почему?

– Думаю.

Внизу, как всегда, шипит магнитофон. Старая забытая мелодия. «Шербурские зонтики». Французская тоска в питерском дворе.

– Что-нибудь случилось?

– Жизнь меняется.

– Это хорошо.

– Не знаю.

– Волнуешься?

– Боюсь.

– Кого?

– Себя.

Она обнимает его, ища губы.

– Я всегда буду тебя защищать.

В темноте негромко стонет саксофон. Жарко.

* * *

Утро ничего не изменило. То же ядовито-синее небо. То же рыжее солнце. Та же духота. Те же мысли. Ледогоров проснулся и долго лежал, смотря в потолок и слушая, как на кухне Юлька возится с завтраком. Было около одиннадцати. Наконец она заглянула в комнату.

– Проснулся? Вставай! Кофе горячий.

Он улыбнулся.

– Причешись!

– Потом.

Прихлебывая черный сладкий напиток и жуя оладьи, Ледогоров смотрел в окно. Двор замер в субботней утренней истоме. Большинство занавесок было еще задернуто. Стояла тишина, изредка нарушаемая звуком шагов внизу.

– Папа звонил, – Юлька намазала бутерброд маслом. – Спрашивал, как у тебя дела.

Он кивнул.

– Ты сказала, что хорошо?

Она откусила кусочек.

– Сказала, как есть.

– То есть, хорошо.

– Тебе виднее.

Ледогоров отвернулся от окна.

– В каком смысле?

Она погладила его по руке.

– Ты-то сам знаешь, что для тебя хорошо?

На сковороде зашипело масло.

– Оладьи угробишь. Принеси телефон.

Она выключила конфорку.

– Ты забыл сказать «пожалуйста».

– Пожалуйста!

Она вышла. Где-то за одним из сонных окон вдруг заплакал ребенок. Жалобно и испуганно. Ледогоров вздрогнул.

– Вот! Звони пожалуйста!

Он придержал ее.

– Спасибо. Извини. Хорошо для меня – найти как можно быстрее нормальную работу.

Она усмехнулась.

– Ледогоров! Ты и нормальная работа – это фантастика. Я пошла причесываться.

Он допил кофе и набрал номер.

– Коля! Это я. Да, выезжаю.

Ребенок умолк. Припекало солнце. Двор начал просыпаться.

* * *

Самолеты казались огромными белыми птицами, дремлющими под полуденным солнцем на прогретом бетоне аэродрома. Ледогоров всегда любил аэропорт. Захотелось взять Юльку и немедленно улететь в первом попавшемся направлении.

– Нравится вид? – Павловский расстегнул ворот форменной рубашки и полез в холодильник. – Пиво будешь?

Ледогоров помотал головой.

– Я в завязке.

– Тогда минералки.

– Пойдет.

Было свежо. Тихо гудел кондиционер.

– В общем, так, – Коля разлил «Нарзан» в стаканы. – Начнешь с грузового терминала. Работа суточная. С ребятами познакомлю. Там старший – мой человек. Зарплата – не супер, но больше, чем в ментовке, к тому же, как ты понимаешь, это не главное. Сложного ничего нет…

– Подожди, – Ледогоров отпил холодной воды. – Что делать-то надо будет. Я…

Павловский усмехнулся.

– Что делать? То, что я скажу. И как скажу. – Он достал из стола пачку «Давидофф». – Кури, Саня. И не парься. Пойми, работа – ерунда. Мне что – супер-инспектор нужен? Мне надежный человек нужен! Инспекторов у меня – жопой ешь. Здесь главное – команда. Обещаю – с голоду не помрешь! Потом и свои темы появятся. Дело наживное.

Ледогоров вытащил из пачки сигарету, закурил, поморщился и, затушив, вынул свой «Винстон».

– Ты увидишь, грузовой терминал – это…

Белый, изящный аэробус величественно выруливал на полосу.

– Коля, – Ледогоров не отрывался от стальной птицы.

– А?

– Ты в «ментовке» взятки брал?

– Нет, – Павловский удивленно умолк. – Я и сейчас не беру.

Самолет заревел и начал свой разбег по полосе.

– Саня! Только не начинай себе передергивать. Какие взятки? Я просто немного помогаю людям.

Ледогоров кивнул.

– Я тоже.

– Что?

Самолет оторвался от земли и устремился в бездонную синеву.

– Тоже немного помогаю людям.

Павловский передернул плечами.

– Короче, Саня! Мое право – предложить. Твое – отказаться. Только завтра мне надо ответ знать. Чтобы в понедельник с шефом решать. Ферштейн?

Ледогоров поднялся.

– Спасибо. Я обязательно позвоню завтра. Мне надо с Юлькой посоветоваться.

– Ладно! – Павловский махнул рукой. – Подумай хорошенько.

– Обязательно.

На автостоянке перед зданием аэропорта шел ремонт. Ветер нес пыль. Громко трещали отбойные молотки. Набитая маршрутка отчалила прямо на глазах. Ледогоров поискал глазами остановку автобуса, присел на бетонный блок и прикрыл глаза. Солнце палило нещадно. Высоко в небе был виден белый след самолета.

– Сашка! Ледогоров! Хватит спать. Поехали, до города доброшу!

Огромный, серебристый «Ландкрузер» остановился прямо перед ним. Высокий, мускулистый парень, перегнувшись, отворил пассажирскую дверцу.

В голове лениво шевельнулись очень давние воспоминания.

– Сергачев? Сергачев Олег? «Сержант»!

– Надо же, узнал! Садись! Автобуса еще долго не будет!

Ледогоров потер виски, отгоняя сонливость и плюхнулся на вкусно пахнущее кожей сиденье.

С Олегом Сергачевым по кличке «Сержант» они вместе прозанимались дзюдо почти восемь лет. После армии дороги их разошлись. Один пошел в менты, другой в бандиты. Последний раз судьба свела их года четыре назад во время проведения какого-то из многочисленных «Вихрей»[16]16
  Вихрь-антитеррор – широкомасштабная спецоперация МВД по выявлению и задержанию скрывающихся преступников.


[Закрыть].

– Ты как?

Сергачев уверенно гнал джип в сторону шоссе.

– Нормально.

– Не генерал еще?

– Нет.

– Жаль. Ну будешь хоть?

– Уже вряд ли.

– А чего?

– Увольняюсь.

– Да ну?

– Точно.

«Крузер», не сбавляя скорости, вписался в поток, развернулся у поста ГАИ и понесся к городу.

– А чего так?

– Устал.

– И куда теперь?

– Выбираю.

Площадь Победы они обогнули километрах на ста.

– Тебе куда, кстати?

– В Центр.

– Невский подойдет?

– Вполне.

Сергачев помолчал, что-то обдумывая. Он еще в спортклубе отличался разговорчивостью и замолкал, лишь прокручивая в уме какие-то очень важные вещи. За окном проносились серые саркофаги «сталинок» Московского проспекта.

– А к нам пойдешь? – спросил, наконец, Олег.

Ледогоров повернул голову и усмехнулся.

– В буржуинство?

– Нет, в фирму.

Сергачев свернул на Лиговку и затормозил на светофоре.

– Какую фирму?

– Охранную. У нас шеф контору создал. Там все менты и гебисты бывшие. Последить, послушать, ментам потсдать. Их полковник КГБ возглавляет. Бывший, конечно. – Олег снова вдавил педаль газа. – Получают они – мне и не снилось. Я могу слово замолвить.

– Спасибо, – Ледогоров откинулся на сиденьи и смотрел в окно. – Но ты же знаешь, я – идейный.

Сергачев потряс стриженой головой и резко переложил руль.

– Знаю. Но ты же уже будешь не мент.

Желтый «жигуленок» испуганно прижался к тротуару, освобождая дорогу. За лобовым стеклом мелькнуло испуганное лицо в очках.

– Не мент, – кивнул Ледогоров. – А ты представь, что у вас какие-нибудь ребята ушли от дел, а мы их подтянули и создали из них подразделение по борьбе с вами. Как?

– Отстой, – согласился Сергачев. – Козлы конченные. А что, есть такие?

Ледогоров с улыбкой покачал головой.

– Пока нет. Это я к примеру. Объясняю, почему я к вам не пойду.

Машина остановилась на углу с Разъезжей.

– Это правильно, – вдруг заключил Сергачев и наклонился к нему поближе. – Полковник за два месяца себе «лупоглазого» купил и «двушку» на Комендане[17]17
  Комендан – район города «Комендантский аэродром».


[Закрыть] – шепотом сообщил он. – И я не уверен, что хочу знать, за что платят такие деньги.

Машина вылетела на Площадь Восстания.

– У метро высади.

– Базара нет.

Не глуша двигатель, Сергачев порылся в бардачке и достал визитку.

– Ты Борю помнишь? Рыжего! Он сейчас телохранителем подъедается. Просил напарника найти. Хочешь – позвони.

– Спасибо. – Ледогоров спрятал карточку. – Кто знает, как сложится.

Сергачев кивнул.

– И я о том.

– Удачи.

– Бывай.

«Крузер» рванул по Невскому, лавируя, как на трассе слалома. Ледогоров закурил и пошел по Восстания. Ветра не было. Воздух напоминал скомканный полиэтилен. На душе было кисло.

* * *

– Не понравилось? – спросила Юлька с деланным безразличием.

– Думаю.

Ледогоров прошел в комнату и включил телевизор. Она присела рядом.

– Отец опять звонил. Сказал, что в парке у него все оговорено и, если только ты…

– Передай ему большое спасибо.

– Но он хочет как лучше.

– Я тронут.

Юлька встала.

– Просто, если у тебя пока не получается…

– Можно, я телевизор посмотрю?

– Конечно.

Она вышла. За окном снова завели «Шербурские зонтики». Кто-то основательно «подсел» на эту древнюю мелодию. Ледогоров сидел и тупо смотрел ненавистный футбол. Потом потянулся к телефону.

– Боря? Это Саня Ледогоров. Помнишь такого?.. Что?.. Сержант уже звонил? Вот торопыга… Да, могу… Это вообще рядом. Я у «Чернышевской» живу… Все. Бегу.

Он положил трубку, выключил телевизор и вышел из комнаты. Юлька сидела за столом и перебирала гречку. Он обнял ее сзади.

– Прости. Просто, отработав десять лет в уголовном розыске, хочется чего-то другого, нежели водить автобус.

Она вздохнула.

– Но тебе ничего не нравится.

– Я ищу. Не найду – пойду за баранку.

Она снова вздохнула.

– Не раздражайся, пожалуйста, ладно? Все будет как тебе надо.

– Даже если будет совсем наоборот, – закончил он.

– Что?

– Так говорит один мой старый друг. Хватит перебирать эту крупу. Она чистая.

Юлька улыбнулась.

– Это меня успокаивает. Заодно и кашу сварю.

Прозрачный субботний день перевалил на вторую половину.

* * *

– Здорово.

– Привет.

– Я бы тебя не узнал!

– А ты такой же.

Борька Рыжий почти не изменился. Только стрижка стала короче, да черный костюм с галстуком и зеркальные очки смотрелись на нем непривычно. Ледогоров подумал о том, как все подвержены стереотипам. Телохранители всегда являлись точными копиями персонажей из американских фильмов.

– Как сам?

– Долго рассказывать. А ты?

– Тоже.

Обмен дежурными фразами подошел к концу. Они стояли возле зеленого БМВ, припаркованного напротив салона красоты на Чайковского. Борька открыл машину и жестом показал:

– Садись.

Внутри было прохладно. Ледогоров достал сигареты.

– Убери, – Рыжий покачал головой. – Хозяйка не разрешает.

В салоне машины пахло персиком.

– В общем, все просто. Концерн «Хрен-газ» знаешь? Вот жену Хренова я и охраняю. Напарник уволился и – вилы. Так мы с ним в смену работали, как договоримся. А теперь я каждый день. Уже неделю без продыха.

Ледогоров понимающе кивнул.

– Смены суточные?

– Как придется. Бывает, с полдня отпускают, а бывает, до утра.

– По одному?

– Конечно. Мы ж на случай хулиганов. Кому она на хрен нужна.

– С лицензией?

– Да. Хозяин за полдня ее делает. Оружие только не сразу.

– И сколько.

– Пятьсот. Плюс премия по праздникам. В поездках кормежка.

Запиликала «Зайка моя» в электронном варианте. Рыжий достал мобильник.

– Да. Иду.

Он повернулся к Ледогорову.

– Вылези пока. А то кто-нибудь увидит – мне втык сделают.

– Нет проблем.

Боря запер машину и вошел в салон. Ледогоров курил, привалившись к отливающему изумрудом крылу. Рыжий вышел, неся под мышкой коричневого «пекинеса», посадил его на заднее сиденье, достал из бардачка какие-то модные журналы и пошел обратно.

– Я сейчас.

«Пекинес» покрутился на сиденьи, помочился и стал царапать дверь.

Ледогоров бросил сигарету. Боря вернулся.

– Сейчас поедем уже.

– Он там поссал.

– Вот тварь! Удавлю когда-нибудь по-тихому. Опять с порошком си духу скоблить.

– Тебе?

– А кому же еще.

Ледогоров хмыкнул. Рыжий пожал плечами.

– Да нормально. Работа как работа. Я же не собираюсь ее грудью закрывать, если что. Ну как, пойдешь?

– Подумать надо.

– Только недолго. Тебе еще увольняться?

– Да. Неделю минимум.

– Вешалка.

Из салона вышла яркая, хорошо одетая женщина с брезгливо-скучающим взглядом. На Ледогорова она даже не посмотрела. Боря открыл ей дверцу. Она задержалась.

– Сходи купи пачку «Вог».

– Понял.

Ледогоров кивнул.

– Пошли. Мне по пути.

Они перешли дорогу.

– Капризная.

Рыжий покачал головой.

– Да нет. Ничего. Тем, кто шефа возит, хуже. – Он оглянулся и понизил голос. – Тот, как нажрется, то любит ночью на самокате кататься. Вот и побегай за ним!

Солнце медленно клонилось к закату.