Текст книги "Попытка к бегству"

* * *

Квадрат окна плотно закупорен бархатно-черным небом. Воздух густ и неподвижен. Тишина. Слышно как на крыше негромко урчит кошка.

– Прости меня.

– За что?

– Это все из-за меня.

– Не говори ерунды.

Ее голова лежит у него на плече. Сладкий аромат волос щекочет ноздри.

– Ты ведь его найдешь?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

Она вскидывается, пытаясь увидеть в темноте его лицо. Слышно, как из плохо закрученного крана капает вода.

– Не верю.

– Зря. Я устал. Пора заканчивать.

– Ты никогда об этом не говорил.

– Зато думал.

Она молчит, снова прижимаясь к его плечу. Он яростно облизывает губы, пытаясь содрать с них манящий вкус коньяка. Приближается утро.

* * *

Сходка шла уже минут двадцать. Ледогоров отпер дверь кабинета и устало рухнул на свой стул. От переполненных пепельниц исходил резкий, тошнотворный запах. Над засохшими кофейными чашками вились мухи. Он отворил пошире окно. Несмотря на утро, было ощущение полной разобранности. Почти бессонная ночь не прошла даром. Ледогоров аккуратно взял пепельницы, сгреб посуду и вышел в коридор. К счастью, вода в туалете была. Сочилась из крана тоненькой теплой струйкой. Это было отлично, так как летом она редко поднималась до четвертого этажа. Вымыв чашки, он посмотрелся в зеркало. За последние дни у него появилась симпатичная русая щетина и несимпатичные мешки под глазами. Он попытался представить себя в камуфляжной форме у шлагбаума какого-нибудь офиса и улыбнулся. «Ну уж нет! Найдем что-нибудь получше.»

В коридоре на него неожиданно налетел Вышегородский. Сходка закончилась.

– Ты чего? Думаешь, тебе уже можно на работу не ходить?

Ледогоров пожал плечами.

– Я дела подбиваю. Бумажки подшиваю. Подумай, кому мою макулатуру передать.

Лицо Артура вытянулось в изумлении.

– Ты чего? Да брось ты! Шеф все это не серьезно!

– А я серьезно.

В дальнем конце коридора остановились Югов с Армишевым. Казалось, что даже уши их развернулись по направлению к ним. Артур почти втолкнул Ледогорова в его же собственный кабинет и закрыл дверь.

– Да найдешь ты…

– Даже искать не буду.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Ты же никуда не собирался.

– Теперь собрался. Не хочу упускать удобный случай. Когда все решили за меня.

Вышегородский вздохнул.

– Как хочешь.

В нем явно боролись боязнь потерять одного из самых рабочих оперов и желание избавиться от конфликтного сотрудника. Жизнерадостное золотое солнце плескалось на выцветших обоях.

– Кому дела-то передавать?

– Я подумаю.

Хлопнула дверь. Ледогоров щурясь посмотрел в окно, поставил чашки на стол и вышел.

В «Василисе» как всегда с утра было пусто. За стойкой стояла незнакомая серьезная девочка с большими темными глазами.

– А где Ксения?

– Заболела. Я подменяю.

– Кофе. Маленький двойной, без сахара.

Она кивнула. Он секунду подумал.

– И пятьдесят грамм коньяка.

Она снова кивнула и спряталась за урчащим кофейным аппаратом. Мерно гудел вентилятор. В пронизанном солнечными лучами душном воздухе искрилась пыль. Ледогоров сглотнул слюну.

Девушка поставила на стойку кофе и потянулась к бутылке «Дагвино». Он завороженно смотрел, как она берет фужер, мерную рюмочку, открывает бутылку. Так же завороженно он прислушивался ночью к своим ощущениям, пытаясь понять, откуда взялось и как утвердилось казавшееся еще вчера абсурдным решение. Он ведь и сам понимал, что, если покаяться, или просто «возбухнуть» – максимум «неполное служебное»[14]14
  Неполное служебное – объявление неполного служебного соответствия занимаемой должности – дисциплинарное наказание в органах МВД, предшедствующее увольнению.


[Закрыть]. Просто вдруг показалось, что все должно когда-то кончаться. Просто вдруг разом устал, сдулся. Захотелось выдохнуть. Просто вдруг…

– Еще что-нибудь?

Девочка смотрела на него выжидательно. Видимо, повторяя этот вопрос уже не первый раз.

– Спасибо.

Он сел в угол, отхлебнул кофе, закурил и посмотрел на фужер. Красно-бурая жидкость медленно сползала по выпуклому стеклянному боку, оставляя маслянистый след. «Интересно, что будет, если выпить? Этот вопрос живет, наверное, в каждом завязавшем.» Он наклонился и понюхал коньяк, поглаживая стекло бокала указательным пальцем. Терпкий сладковатый запах, казалось, ввинтился прямо в мозг. На секунду перехватило дыхание, заломило виски, рот наполнился слюной. Ледогоров выдохнул и помотал головой.

– Медитируешь? – Югов хлопнул его по плечу, опускаясь напротив с чашкой кофе. Увидев фужер – слегка смутился. – Я не о том.

Ледогоров усмехнулся.

– Не страшно. Нюхаю. Это как курить не в затяжку.

Югов кивнул.

– Ты не переживай. Этот «черный» никуда не денется, шеф отойдет…

– Да я и не переживаю. Я увольняюсь.

Ему самому понравилось, как уверенно прозвучала фраза. Югов задумчиво почесал бороду и отпил свой кофе.

– Мысль, конечно, не новая, – выдал он наконец, – но благая… Наверное.

Было тихо и жарко. Ледогоров снова чуть понюхал коньяк и глотнул кофе.

– Устал я. Мать болеет. Юлька уволилась. Хочется пожить спокойно.

Югов кивнул.

– До пенсиона все равно не дослужусь. Годом раньше, годом позже. Сколько можно гробиться.

Югов снова кивнул. Выражение лица его было умиротворенным как у врача-психиатра.

– Место только надо найти.

Югов порылся в бумажнике и достал визитку.

– Попробуй. Меня просили кого-нибудь подыскать в службу безопасности.

Ледогоров взял картонный прямоугольник. «Банк Реструктуризации и Углубления». Прохоров Роман Олегович. Заместитель управляющего по вопросам безопасности.

– Спасибо. Название какое-то несуразное.

Югов ухмыльнулся.

– Зато деньги суразные. Только зря ты это.

Ледогоров положил визитку в карман. В зал ввалились гурьбой какие-то прогуливающие студенты.

– Что?

– Увольняешься.

– Почему?

Югов допил кофе и как-то грустно улыбнулся.

– Розыск штука привязчивая. – Он поднялся и, нагнувшись, щелкнул дальцем по Ледогоровскому фужеру. – Это не выпивка. От этого не «закодируешься». Я пошел. Удачи!

Несколько секунд Ледогоров смотрел ему в спину, затем отодвинул фужер и потянулся за новой сигаретой. Яркие солнечные лучи все настойчивей протискивались между неплотно прикрытыми шторами.

* * *

Сейф был забит бумагами доверху. Как большинство оперов Ледогоров подшивал дела только перед проверками, обычно просто бросая пришедшие документы в сейф. Сейчас он сидел, глядя в распахнутые недра металлического ящика и был не в силах заставить себя приступить к разбору этой бумажной свалки. Солнце уже парило вовсю. Казалось, оконные стекла трещат от жара. Снаружи воцарилось полное безветрие. Листья знакомого тополя за окном скукожились и неподвижно висели застывшими серо-зелеными сосульками. Хрипло порыкивали на улице автомобили. Ледогоров запер сейф, достал визитку и набрал номер.

– Роман Олегович?

– Да.

Голос был приятный и безукоризненно вежливый.

– Здравствуйте, я от Югова Николая, по поводу работы.

– Очень приятно, – голос не изменился. – Как вас зовут?

– Александр.

– Очень хорошо. Александр, когда бы вы могли к нам подъехать?

Ледогоров помялся.

– Сейчас могу.

– Очень хорошо, – похоже, собеседник на том конце провода был воинствующим оптимистом. – У вас есть адрес?

– Тот, который на визитке.

– Замечательно! Спросите меня на входе. Жду.

Ледогоров повесил трубку и закурил. Он подумал, что Роман Олегович скорее всего полный, круглолицый и невысокий. Он подумал, что по манере общаться он явно бывший «комитетчик». И еще подумал, что все это его касается постольку-поскольку.

Внизу, возле дежурки, к нему подошел Дима Долгов. Он когда-то работал в розыске, затем перескочил в следствие, а года полтора назад вообще уволился, став адвокатом. Они с Ледогоровым несколько раз встречались в РУВД, здоровались, курили во дворе и болтали на отвлеченные темы, вспоминая общих знакомых.

– Привет.

– Здорово. А я к тебе. Слышал, ты увольняешься?

Ледогоров выругался. Информация в милиции всегда распространялась как сплетни в деревне.

– Кто уже трепанул?

– У меня свои источники. Пошли пива попьем. Предложение есть.

– Хреновые у тебя источники. Я почти год как в завязке.

– Ну тогда кофе.

Ледогоров покачал головой.

– Не могу. У меня дело сейчас одно.

– Ну давай завтра. Позвони. – Долгов сунул ему в руки визитку. – Только Обязательно. Это будет тебе интересно.

– Ладно, – Ледогоров, не глядя, сунул прямоугольничек в карман. – Пока.

– Пока.

Он с трудом успел вскочить в переполненный трамвай. Запах человеческих тел ударил в нос. Несмотря на распахнутые окна и люки в глазах мгновенно потемнело от недостатка кислорода. Вагон плелся как черепаха, отчаянно сигналя заграждающим рельсы автомобилям. Выпав на Финляндском, Ледогоров ощущал себя основательно выкупавшимся. Футболку и джинсы можно было выжимать.

Банк занимал массивное «сталинское» здание напротив вокзала. У дверей топтался парень в наглухо застегнутом темном костюме с бэйджиком «Security» и рацией. Пот катился с него градом.

– Я к Роману Олеговичу.

Парень кивнул и схватился за рацию.

– Первый, первый, я шестой.

В эфире булькало, всхлипывало и хрипело.

– Первый, первый, я – шестой.

Мимо плелись изнуренные жарой люди, не обращая на них никакого внимания.

– Может, по телефону попробовать? – предложил Ледогоров.

Парень подумал. Потом еще немного. Наконец, кивнул и отворил тяжелые двери. Внутри было восхитительно прохладно – работал кондиционер. За небольшим столиком сидел высокий огненно-рыжий «секьюрити» в таком же, как у первого, костюме. Выслушав, он тоже подумал немного. Затем снял трубку изящного черного «Сименса».

– Роман Олегович? К вам посетитель. Как вас представить? Александр. Понял, сейчас проводим. – Он положил трубку. – Следуйте за мной.

Большинство перегородок в банке на западный манер были прозрачными. Ледогоров шел и смотрел как, подобно аквариумным рыбкам, снуют между столами аккуратные мужчины и женщины. Он вдруг поймал себя на том, что в здании ничем не пахнет. Словно ноздри заткнули ватой. Ни острого аромата кожаной мебели, ни тонкого дыхания женского парфюма, ни привычного запаха бумаги. Ничего. Полная стерильность.

Рыжий остановился у непрозрачной двери.

– Вам сюда.

– Вы так думаете?

– Не понял?

– Я пока тоже.

Ледогоров толкнул дверь.

– Здравствуйте-здравствуйте! – Маленький, круглолицый и абсолютно лысый толстяк выскочил из-за стола и бросился к нему, как к лучшему другу. – Вы Александр? Очень приятно.

Кабинет был небольшой, обставленный стандартным набором офисной мебели и абсолютно чистый. Даже на столе не было видно ни единой бумажки. Ледогоров сел в предложенное кресло.

– Кофе? Чай?

– Спасибо. Не хочу.

Он вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Раньше приходилось посещать такие места исключительно по служебным вопросам и он всегда ощущал себя уверенно, как и подобает представителю власти. Сегодня все было по-иному.

– Нет, так нет. – Роман Олегович сел за стол. – Так. Расскажите о себе.

Глаза у него стали вдруг водянистыми и блеклыми. Исчезла улыбка. Показалось, что даже лицо заострилось, утратив свою округлость.

Ледогоров вздохнул.

– После школы не поступил в институт, пошел служить в армию, потом школа милиции…

Рассказывая, он не сводил с Романа Олеговича взгляда. Тот никак не реагировал, казалось, впал в кому. Тихо шипел кондиционер. Стало холодновато.

«Вылитый комитетчик».

– …где и работаю по настоящее время.

Роман Олегович встрепенулся и снова стал добродушным толстяком.

– Семья, дети?

– Женат не был. Сейчас есть невеста.

Заместитель управляющего улыбнулся еще шире.

– Отлично! Отлично! У вас, конечно, большой опыт. Но мы тоже очень солидное учреждение! – Он обвел рукой кабинет. – Когда вы можете приступить к работе?

Ледогоров удивленно воззрился на него.

– Хотелось бы узнать, в чем она заключается?

– А Коля вам не объяснил?

– Нет.

– Извините. Я думал… Все очень просто. Нам нужен начальник внутренней охраны. – Роман Олегович сделал театральную паузу, но, не увидев ожидаемой реакции, продолжил. – Самая лучшая работа. Никаких нервов. У нас семь внутренних постов. Таких как на входе. Ваша задача: раздать утром рации, проверить внешний вид, провести инструктаж и несколько раз в сутки проверить несение службы. Для начала – четыреста долларов. По-моему, это нормально!

Ледогорову вдруг безумно захотелось курить. Он уже понял, что в помещениях банка это запрещено, поэтому даже не спрашивал.

– Так как?

Ледогоров думал, что после розыска о такой работе можно только мечтать, что зарплата в четыре раза выше его нынешней и что будет много свободного времени. Очень много свободного времени. Слишком много свободного времени. В лишенном запахов стерильном здании. Среди людей-рыбок. Где нельзя курить.

– Так…

– Я могу подумать?

Роман Олегович передернул плечами. В его понимании, думать было не о чем.

– Конечно. Но не долго.

– Я позвоню вам завтра. Повинуясь нажатию кнопки под столешницей, в дверях возник рыжий.

– Проводи, – Роман Олегович снова улыбнулся. – Я жду решения.

Ледогоров встал.

– Спасибо. Вы раньше работали в ФСБ?

Замуправляющего покачал головой и усмехнулся. Лицо у него вновь стало серьезным, с каким-то оттенком грусти.

– Нет, – мягко произнес он. – Не в ФСБ. Я работал в КГБ. А это совсем разные вещи. Всего доброго.

На улице жгло невыносимо. Нескончаемый поток человеческих тел тек к вокзалу и в недра метро. Ледогоров присел на ступеньку какого-то магазина и с наслаждением закурил. Пахло бензином, асфальтом, потом, цветами, пирожками, пивом, духами, помидорами и свежевы лов ленной корюшкой. Пахло суетой, городом и жизнью. Приближался полдень.

* * *

В коридоре отдела, прямо напротив дверей ледогоровского кабинета топтался агент всех разведок мира Женя Васин, по кличке «Мутный». Женя представлял собой хорошо знакомый каждому более-менее опытному оперу тип источника – сумасшедший фантазер. Изо всех сил стараясь быть полезным, Женя изобретал иногда такие сюжеты, что главк готов был поднимать в воздух вертолеты, а «комитетчики» уже сверлили дырки для орденов. Потом все вскрывалось. Женю били и стращали психбольницей, но он уже на следующей неделе находил новых благодарных слушателей из числа сотрудников спецслужб. Ледогоров был одним из немногих, кто сумел извлечь из общения с Мутным конкретную пользу. Он очень быстро заметил, что когда Женя рассказывает о складах с оружием и чеченских террористах – это полная чушь, а когда о ворованных автомагнитолах – это правда. В районе Мутного считали убогим и особо не боялись при нем говорить.

– Здравствуйте, Александр Игоревич.

– Привет.

Ледогоров отпер дверь и вошел в кабинет.

– Есть информация.

– Опять про террористов.

Он воткнул чайник в розетку.

– Да, – Женя присел на краешек стула. У него было худое лицо с выпирающими скулами. И весь он был тощий, нескладный, в старом, дырявом спортивном костюме. – Я вчера у Тенгиза на рынке ящики грузил, вечером. К нему кавказец прибежал. Нервный, запыхавшийся. Тенгиз своего племянника подозвал и они с ним ушли. Сейчас везде призывают к бдительности. А грузины чеченам помогают. Я думаю, что это террорист был. Беглый.

Ледогоров чуть не рассмеялся. Бывает же так. Когда уже ничего не надо – все само падает в руки. Он достал из стола фото у «мерседеса» .

– Здесь он есть?

Мутный старательно склонился над глянцевой картинкой.

– Вот этот. Молодой.

Ледогоров пошарил по карманам и нашел «десятку».

– На, пива попьешь.

– Спасибо, Александр Игоревич! Я всегда готов…

– Все. Давай, иди.

Оставшись один, он налил себе кофе и закурил. По небу бежали волны различных оттенков синевы. Солнце висело ослепительным золотым щитом. От гаражей внизу тянуло запахом раскаленного железа. Сухая сигарета сгорела за две затяжки. Он пододвинул телефон, достал визитку Долгова и набрал номер. Ответом были длинные гудки. Жара нарастала. Ледогоров вышел из кабинета. Открытой была только дверь Сонина с Армишевым. Оба пили «боржом», развалившись на своих стульях.

– Мужики! Вчерашний «бегунок» к Тенгизу на рынок прибегал. Через него и «загасился». Хотите стать героями?

В глазах Армишева блеснул интерес. Сонин зевнул и сделал глоток из бутылки.

– А сам-то чего?

В голосе сквозила сонливая лень.

– Мне уже «палки» не нужны.

– А нам вообще не нужны, кроме тех, которые в штанах! – спошлил Сонин и загоготал. Смех у него был громкий и какой-то неестественный.

Армишев виновато улыбнулся и поерзал в кресле. Ледогоров в очередной раз поразился их «спарке».

– Боже, храни милицию! – Сонин понял. Смех оборвался.

– Ты из себя-то святого не строй! Сам-то драпаешь! А мы за тебя должны хвосты заносить!

– Драпаю, – грустно согласился Ледогоров. – Не должны.

– Перестрелялись бандюки – и хрен с ними!

Это был уже не новый аргумент. Ледогоров вздохнул.

– А завтра их пуля попадет в твою мать, идиот! – Он с силой захлопнул дверь. Колыхнулась в полутемном коридоре потревоженная пыль.

Толстая коричневая тетрадь лежала в первом ящике стола. С легкой руки Полянского ее называли компьютером. В нее несколько старых оперов заносили любопытную информацию о районном криминогенном контингенте Ледогоров нашел нужную страницу, пробежал глазами, перелистнул и взялся за телефон.

– Юра? Привет, Ледогоров! У тебя дело Гварамадзе, по наркоте? Ну и что там? Так. Понял. А сбыт точно «отвалится»? Уже постановление пишешь? Понял. Спасибо. Да так. Комбинашка одна в голове есть. Что? Да, правда. Но пока-то работаю. Еще четыре дня. Бывай!

«Ну откуда уже все знают?»

Положив трубку, он посидел минуту, опершись подбородком на кулаки и широко распластав локти. За стенкой громко хохотал Сонин. В кабинете напротив орало не выключенное радио. Он снова набрал номер Долгова. Никто не ответил. Позвонил домой. Тишина. Юлька с утра уехала искать работу по объявлениям. Было четверть второго. Жара, похоже, достигла пика. Ледогоров встал, плеснул воды из чайника себе на ладонь и протер лицо. Полегчало. Он пожал плечами. «Почему бы и нет?» Закурил и вышел из кабинета.

* * *

– Рад тебя видеть! Проходи, дорогой. Коньячку выпьешь? Пообедаешь?

Хозяин рыночной кафешки Тенгиз Гварамадзе внешне очень походил на карикатурного грузина эпохи застоя. Невысокий, пузатый, длинноусый, в старомодной кепке-аэродроме. Кафе он здесь держал лет семь и конечно прекрасно знал всех оперов и участковых близлежащих отделов, хотя за это время их сменилось уже немало. В противовес своему образу Тенгиз был немногословен, говорил по-русски чисто, практически без акцента.

Ледогоров поздоровался, взял сок и жестом пригласил хозяина за столик. Тот немного подобрался, поняв, что визит не праздный и именно по его душу.

– Тенгиз, – Ледогоров откинулся в тесном пластмассовом кресле, – я у тебя на халяву когда-нибудь пил, или ел?

Гварамадзе покачал головой.

– На деньги тебя напрягал когда-нибудь?

– Нет. Что ты говоришь?

Ледогоров не ответил и посмотрел вниз. Кафе располагалось на втором ярусе рыночного здания. Разнообразные фрукты и овощи казались отсюда стеклышками калейдоскопа. Доносился аромат свежести и разнообразных пряностей. Накатывался разноязыкий гул голосов.

– Знаешь, почему я так не делал?

– Потому что ты человек.

Ледогоров кивнул.

– Спасибо. И тебя я человеком считал. – Он сделал паузу. – А ты меня так подставил.

Оба замолчали. Тенгиз не выдержал первым.

– Объясни, дорогой.

Ледогоров достал сигарету.

– Ты говорил, что против наркомании, против бандитов. А сам сбежавшего преступника скрываешь. И наркомана к тому же. Нехорошо. Куда его твой племянник спрятал?

Тенгиз вздохнул и произнес несколько явно ругательных фраз на грузинском. Ледогоров невозмутимо выпускал дым. Он знал, что в этой ситуации, как и в большинстве других, возникающих в ходе работы, шансы на успех несоизмеримо малы. Тенгиз отошел к стойке, налил себе водки, залпом выпил и вернулся обратно.

– Прости, Саша, – покачал он головой. – Не могу тебе помочь, а врать не хочу. Родственник он мой. Беда семьи, но все равно не поймут меня, если не помогу ему. Очень уважаю тебя, но ты и меня пойми.

Ледогоров зло усмехнулся и стряхнул пепел на пол.

– Хорошо у вас все получается. Вы здесь живете, торгуете, рассказываете, как бандитов не любите, как они ваш народ позорят, а чуть что: «Извини, меня не поймут»! – Он придвинулся к Тенгизу. – У тебя, кажется, сын младший в «Крестах»? По «наркоте», да? Кажется, у него сбыт и хранение? Так вот! Поможешь – останется у него только хранение, а нет – пойдет «на полную катушку»! Как ты говоришь? Очень уважаю тебя, но и ты меня пойми! Я завтра зайду!

Спускаясь вниз, Ледогоров думал, что проиграл, думал, что Тенгиз никогда не сдаст Зуру, и что уже пора перестать обо всем этом думать.

У последней ступеньки умело орудовала шваброй седая женщина неопределенного возраста в синем рабочем халате. Пол она мыла качественно, не размазывая грязь, а добросовестно собирая ее на тряпку. Ледогоров остановился, тронул ее за плечо и показал удостоверение. Он по опыту хорошо знал, что именно такие незаметные люди всегда примечают на рынке все.

– Извините, окажите помощь в поимке бандита и наркоторговца. – На свет снова появилось потрепанное фото. – Не видели его здесь вчера?

Изгиб лестницы надежно прикрывал их от чужих глаз и Ледогоров надеялся, что уборщица не испугается. Она не испугалась. Прищурившись, посмотрела на него узкими, неожиданно недобрыми глазами и, выжав тряпку, швырнула ее в ведро.

– Видела, – сказала она надтреснутым неприятным голосом. – Ну и что с того? Ничего не скажу! Ну и что, что ты власть? Я от власти ничего хорошего не видела! А эти бандиты и наркоторговцы мне работу дали! Деньги платят! Продукты дарят! Храни их Бог! Ты меня, что ли, кормить будешь?! Видали какой выискался!

Ледогоров даже опешил на мгновение, затем все залила холодная злость. Он подумал даже, что сейчас ее ударит.

– Ну арестуй меня! Бабку больную!

В проеме хозяйственного выхода появились несколько кавказцев.

– Чтоб твои дети и внуки на иглу сели и от передоза сдохли! – Фраза нашлась сама собой.

Уборщица замерла, разинув рот.

– Да ты… – В спину ему понеслись непечатные выражения.

На улице все еще было как в печке. Небо слегка потемнело, но духота оставалась ужасающая. Ледогоров вдруг почувствовал, что очень хочется есть. На углу Некрасова и Радищева работало кафе «Шаурма», в которое он собирался зайти в течение всего последнего года. Сейчас было самое время. Он выбрал теневую сторону улицы и побрел, сутулясь под тяжестью горячих солнечных лучей. Легкий неощутимый ветерок поднимал скопившуюся у кромки тротуара пыль. Беспрерывно хотелось чихать.

В кафе дразняще пахло жареным мясом и луком. Народу было немного. Ледогоров заказал шаурму в тарелке, кофе и сок. Свободный столик был только около двери.

– Саня! Подсаживайся сюда!

Он в недоумении оглянулся.

– Да здесь я!

Охранник кафе в черном форменном костюме «а ля спецназ» махал рукой из-за столика с табличкой «служебный».

– Чего? Не узнаешь? А ведь в одном кабинете сидели!

Ледогоров наконец вспомнил и обреченно вздохнул.

– Паша? Ну точно – богатым будешь.

Павел Опарин когда-то действительно работал у них в отделе опером и участковым. Много и необузданно пил, потерял «ксиву», устроил пьяную стрельбу в своей коммуналке и был уволен. В отдел он почти не заходил, никто с ним особо отношений не поддерживал и скоро его имя кануло в лету, как имена многих мелькнувших и мгновенно погасших на небосводе уголовного розыска. Сейчас он был чисто выбрит, носил модные дорогие очки и вертел в пальцах пачку «Парламента».

– Какими судьбами?

– На рынке был.

– Ясно. А чего раньше не заглядывал?

– Так кто ж знал, что ты здесь.

– А я Хохмачеву говорил! И этому здоровому! Как его? Сергееву! Они часто заходят. Обедают. С рыночными чего-то трут. Ну, мое дело – сторона. Сам понимаешь. У меня своя работа!

Опарин произнес это с таким выражением, словно работал президентом «Лукойла». На его форме красовался знак в виде молнии на фоне согнутого дерева. Ледогоров вспомнил табличку на дверях кафе: «Объект охраняется охранным предприятием „Смерч"».

– Работаешь здесь? – он сам понимал идиотизм вопроса, но просто не знал, о чем говорить с бывшим сослуживцем и уже проклинал момент, когда решил зайти пообедать именно сюда.

– Ну! – Опарин расплылся в улыбке. – Фирма!

Ледогоров не сдержался и усмехнулся. Паша это заметил.

– А чего? – в голосе его просквозила обида. – Серьезная компания. С улицы не берут. Работа суточная. Через двое на третьи. Я еще в одном месте подрабатываю. Баксов шестьсот выходит. Не то что в ментуре! И нервы никто не треплет.

Ледогоров кивал, стараясь как можно быстрее съесть горячую шаурму. Аппетит окончательно улетучился. Опарин тараторил без умолку, даже не интересуясь, слушают его или нет,

– Я тут в уважухе. Может, скоро старшим объекта сделают. Там майор бывший с ПВМ. Он ни хрена не справляется. В частном бизнесе, Саня, выживает не всякий! Это в ментовке все равны, а здесь свое место заработать надо.

Создавалось впечатление, что Опарин лично раскрутил самую крутую в городе «охранку». Ледогоров усиленно жевал, продолжая кивать в такт его излияниям. Большой размер порции неожиданно начал раздражать. Было очень душно. Нагретый солнцем воздух смешивался с жаром из кухни.

– Жизнь на «гражданке» – это не ментура…

В кафе вошли двое: высокий седой мужчина в строгом костюме, с явно военной выправкой и коренастый парень в таком же как у Опарина черном «милитари». Паша сидел спиной к выходу, продолжая болтать без умолку. Они подошли. Седой тронул его за плечо.

– Опарин! Почему отвлекаемся?! Почему посторонние за служебным столом?! Почему спиной к входу?! Работать надоело?! Хочешь свалку металлолома охранять?! Где дубинка? А?!

Паша вскочил. Он был похож на старшеклассника, застигнутого военруком курящим в школьном туалете. Ледогоров доел шаурму, допил кофе и потянулся за салфеткой.

Седой смерил его командирским взглядом.

– Вы кто? Ваши документы!

Ледогоров вытер губы и бросил розовый бумажный шарик в тарелку.

– А ваши?

Не вставая, он показал удостоверение. Седому пришлось согнуться, чтобы его прочесть. Парень в форме равнодушно смотрел в стену.

– Извини, майор. – Седой выпрямился. – Я сам бывший подполковник милиции. Вот проверяю несение службы охранниками фирмы.

Ледогоров убрал «корки» и кивнул.

– Все-таки документы можно?

В принципе, все это ему было на хрен не нужно. Просто хотелось чуть осадить нагловатого бывшего «подпола». Напомнить ему, что он «бывший». «Бывший»! А ведь через пять дней…

– Пожалуйста!

Он только чуть глянул в массивное удостоверение с оттиском «ОП „Смерч"». Поликарпов А. А. состоит в должности начальника первого дивизиона.

«Хорошо, что не эскадрона или батареи.»

– Спасибо. Счастливо, Паша.

Он начал протискиваться между уже порядком заполненными столиками и усмехнулся, услышав, как у него за спиной Седой повернулся к своему спутнику.

– Костя! Пометь себе, – выписать этому барану штраф в размере оплаты трех смен.

Вечерело.

* * *

В отделе стояла мертвая тишина. Все двери заперты. Никого. Ледогоров открыл кабинет. На столе тихим потрескиванием бурчал телефон. Утром он убавил громкость звонка до минимума.

– Да?

– Саша! Это Копылов! Я слышал, что ты уходишь? А я? А дело? А Кобалия?

В голосе Лени слышалась почти детская обида. Ледогоров молчал.

– Так же нельзя! Мы поймаем его! И посадим!

Ледогоров облизнул губы.

– Леня! Я перезвоню попозже.

Едва трубка легла на аппарат, он снова разразился своим тихим бормотанием.

– Да, Леня.

– Это я, – Полянского было слышно как из соседнего кабинета. – Я уже знаю. Это все из-за меня.

– Еще один. Все прогрессивное человечество солидарно…

– Не юродствуй! Если бы я…

– Хватит, Серега! Как теща?

– Плохо. Но я…

– Даже и не думай! Сиди там. Жаннку поддерживай. Ни один бандит не стоит близких.

Полянский молчал.

– Слышишь?

– Слышу. Ты только глупостей не делай, а?

– Не буду! – соврал Ледогоров. – Пока. Звони.

Жара не спадала. День.клонился к вечеру. Он достал из стола деньги, принесенные Че-лышевым и пересчитал их. Снова заговорил телефон. Юлька.

– Привет. Ты как?

– Нормально.

– Точно?

– Точно.

– Точно-преточно?

– Да.

В ее тоне чувствовалось явное недоверие. Она даже вздохнула.

– А я работу нашла. Лучше прежней.

– Здорово.

– Ты правда рад?

– Конечно.

– Я уже дома. Жду тебя и очень люблю.

Он сунул деньги в карман.

– Я скоро.

Последние языки солнца выползали из кабинета, оставляя следы в виде глубоких синих теней.

* * *

– Точно кушать не будешь?

Мама поставила на стол сахарницу и две знакомые с детства фарфоровые кружки с рисунками из «Золотого Петушка».

– Нет! Я только-только.

– Зачем есть где-то, незнамо что, если до дома пять минут ходьбы. Ледогоров не ответил, помешивая крепкий душистый чай.

– Спасибо за лекарства, сынок. Я даже не представляю, сколько они стоят.

Он махнул рукой.

– Мне ребята бесплатно достали.

Пригубил чай.

– Мам, я увольняюсь из милиции.

Она никак не отреагировала. Отломила кусочек пряника, подвинула ему розеточку с вареньем.

– Что-нибудь случилось?

Он усмехнулся.

– Нет. Просто устал. Хочу спокойной жизни. Хочу семьи. Хочу денег.

Она кивнула.

– И куда ты пойдешь?

– Мало ли хороших мест? Вон сколько бывших наших ребят в службах безопасности работают.

Она опять кивнула. Он рассердился.

– Я думал, ты обрадуешься! Ты же сама этого всегда хотела. А сидишь мрачнее тучи.

Мама прожевала пряник и замахала руками.

– Что ты, что ты! Я просто очень хочу, чтобы все было так, как ты действительно хочешь, сынок!

– Так я хочу!

– Ну и замечательно.

За окном набегали сумерки. Ледогоров поднялся.

– Пойду домой. Устал.

– Конечно, сынок, – мама помялась секунду. – Доктор звонил. Сказал, что у тебя срок кодировки уже вышел. Спрашивал, надо или нет снова… – Она умолкла.

Он взял ее за руку.

– Не волнуйся! Уже ничего не надо.

– А может…

– Не может.

Мать кивнула, но глубоко в глазах ее продолжала гнездиться тревога. Ледогоров поцеловал ее в сухую щеку.

– Меня даже не тянет.

Она снова кивнула.

– Проводи меня до дверей.

Теплый воздух, струящийся от остывающего асфальта, делал вечерний пейзаж размытым как акварель. Пахло бензином, гарью и сиренью. Ледогоров поддал носком кроссовки пустую банку. Она с лязганьем покатилась по тротуару. Немногочисленные прохожие обернулись. От второго удара она вылетела на мостовую и хрустнула под колесом грузовика. Ледогоров достал сигарету, повертел ее в пальцах и убрал обратно в пачку. Было душно.

* * *

Грозы хочется, но ее нет. Хочется ветра, но и его нет. Даже темноты нет настоящей. Вместо нее серо-коричневая дымка, слегка колышущая занавеску.

– Ты никогда мне этого не простишь.

– Не говори ерунды.

– Я всегда тебя чувствую.

– Чушь! Причем здесь ты!

На потолке пляшет синий отблеск работающего в окне напротив телевизора. Внутри него мечутся тени.

– Я знаю.

– Прекрати.

– Я знаю.

– Прекрати, я сказал!

– Ты никогда раньше на меня не кричал.

Он садится и тянется за сигаретами. Огонек зажигалки вспыхивает во мраке теплым маячком.