Текст книги "В поисках духа свободы. Часть 1. Центральная Америка"

Глава 5.3
Гвадалахара. Город вечного праздника

Мне ничего не надо. Я выбираю праздник с друзьями и не хочу веселья в толпе.

Джим Моррисон

Мы стоим на тротуаре. Вокруг проходят люди, едва не толкая нас локтями. Четырёх– и пятиэтажные серые дома, взмывая вверх, уходят ровным строем до самого горизонта. Под ногами на шероховатом бетоне наши рюкзаки. Как мы оказались здесь?

Помню, автобус был похож на большого неуклюжего мастодонта, медленно и вальяжно переваливающегося через «лежачих полицейских». Забирая нас, он со скрипом, словно нехотя, раскрыл свою дверь, ещё раз вздохнул, наверное, вспоминая свою молодость в США, когда он работал с неугомонными школьниками, и лишь после этого мы смогли вслед за остальными пассажирами подняться в салон. Автобус был заполнен на четверть, поэтому найти место не составило труда. Единственной проблемой было пристроить наши крупногабаритные рюкзаки, которые то и дело пытались задеть кого-то из пассажиров. Молодой человек, сидевший у правого заднего колеса, заметил наше смятение и уступил нам место, что было весьма кстати: пространство между соседними сиденьями здесь позволяло расположить наш багаж невдалеке от нас, при этом не мешая передвижению других пассажиров по салону. Дорога оказалась неблизкой. Автобус беспрестанно нырял в небольшие улочки, будто пытаясь захватить по пути всех имеющихся в городе пассажиров. Транспортные остановки не были обозначены никакими табличками или указателями, и Бог его знает, как люди здесь разбираются, в каком месте им следует ожидать автобуса.

Полина пыталась отслеживать маршрут нашего передвижения, чтобы по возможности выйти в наиболее подходящем месте. Минут через сорок пассажир, у которого мы интересовались нужным нам автобусом, спросил своего соседа, где нам лучше сойти, и, услышав ответ, сообщил нам, что на следующей остановке. Сидевший слева от меня мужчина спросил на английском, что мы ищем. Мы ответили, что центральную железнодорожную станцию, и он также повторил, что нам лучше выйти сейчас. Навигатор при этом нудно твердил, что до пункта назначения ещё километров пять, и ни в какую не соглашался с заверениями местных. Под общие одобрительные кивания мы покинули автобус и теперь стояли, не понимая, что делать дальше.

В итоге, собравшись с мыслями и закинув рюкзаки на плечи, мы снова тронулись в путь, надеясь за час преодолеть расстояние до нашей гостиницы по каменным джунглям города. Пересекая бесчисленные перекрёстки дорог, оставляя позади себя уютные кафе, тихие парки и людные площади, мы сами не заметили, как попали в спокойный безлюдный район, застроенный преимущественно одно– и двухэтажными частными дворами с небольшими зелёными лужайками и расположенными сбоку гаражами. Всё это очень напоминало «одноэтажную Америку», будто под копирку списанную с оригинала начинающим художником.

Нумерация домов заставила нас несколько поволноваться: они без устали прыгали друг через друга, словно играли в салки, стараясь и нас завлечь в свою весёлую забаву. Мы шли, пробуя в веренице чисел, расположенных, казалось, в случайном порядке, найти нужное нам. И вот, когда мы уже совсем было отчаялись в своих попытках обнаружить затерявшийся дом на улице Венесуэла (Venezuela), он внезапно мелькнул на другой стороне дороги. Из последних сил мы прошли сквозь чугунную калитку к лестнице и, вскарабкавшись на второй этаж, оказались перед стойкой регистрации. Наша бронь была в порядке, и юноша на ресепшене предложил нам выбрать из двух комнат наиболее подходящую для нас. Кинув вещи в угол, я с удовольствием погрузился лицом в мягкую подушку, не испытывая больше ни малейшего желания шевелиться. Но как бы ни было прекрасно это мгновение, оно должно было прерваться. За этот вечер нам необходимо было проверить на наличие свободных мест ещё один отель, более дешёвый, а также найти приличное место для ужина. Мы вышли из хостела и снова окунулись в уже погружающийся в сумрак город.

Тихие улицы с негромким гомоном цикад и редким лаем собак привели нас к самой Авенида Колон (Avenida Colon). Сначала мы планировали сесть и доехать на метро, но, добравшись до него, передумали, решив, что до отеля на Авенида Хавьер Мина (Avenida Javier Mina) возле Центрального рынка Сан Хуан де Диос (San Juan de Dios) не так уж и далеко. Здесь тишина уже прерывалась шумом машин, кое-где были ещё открыты магазинчики, но пешеходов практически не было. На светофоре жонглёр, встав на лестницу-стремянку, подкидывал в воздух булавы, чётко отработанными движениями переправляя их из одной руки в другую. После этого он ловко спрыгивал с лестницы и старался обежать как можно больше машин в надежде получить причитающийся за выступление гонорар. Где-то у центральных площадей прогремел небольшой салют, возвещая, что Диа де Лос Муэртос продолжается. Потратив на дорогу минут сорок, мы, наконец, добрались до нужного нам отеля, но цена в нём оказалась не намного ниже, поэтому было решено, что менять номер не имеет смысла. Проходя рядом с Пласа де лос Марьячес (Plaza de los Mariaches), мы хотели остановиться поесть в одном из многочисленных здешних ресторанчиков на открытом воздухе. Однако, увидев, как несколько туристов пытаются поесть мяса, которое просто не лезло в горло из-за игры окруживших их марьячи, мы отказались от этой затеи.

Возвращаясь по центральной Авенида Хуарес (Avenida Juares), мы обратили внимание, что не все улицы города спят в столь ранний час. Здесь было вполне оживлённо: из торговых центров выходили люди с покупками, с открытых верхних этажей баров и ресторанов лилась музыка, а в некоторые кафе на улице стояли целые очереди, ожидающие, когда освободятся места. Заглянув на соседнем авеню в один из китайских ресторанчиков с системой «буфет», которая предполагала возможность поесть за фиксированную цену столько, сколько захотим, мы плотно поужинали и отправились спать.

На следующий день, не сильно утруждая себя ранним подъёмом, я проснулся, лишь почувствовав, что состояние усталости прошло, а свежих сил должно хватить на целый день. Завтрак приятно удивил нас разнообразием и насыщенностью. Тосты с джемом, шоколадной пастой или маслом, чай, кофе или сок, фрукты – и всё это без ограничения в количестве – позволили нам вполне прилично подкрепиться перед началом покорения города. Общую картину дополнил бы горячий омлет или тарелка каши, но в нашем мире должно оставаться место и просто мечтам.

На этот раз мы очутились в центре города, воспользовавшись метро, и поразились тому количеству людей, которые в будний день продолжали отдыхать, ссылаясь на то, что ещё вчера в стране праздновали День мёртвых. Семейные пары с детьми, державшими в руках мороженое и леденцы, прогуливались по Пласа Гвадалахара (Plaza Guadalajara), кто-то сидел у фонтана, в некоторых местах всё ещё шли театрализованные представления. Около одной из ширм кукольного театра собралось много людей, с интересом наблюдавших, как зелёный червячок раскапывает могильный холм, из которого выпрыгивает скелет, должно быть, потревоженный невольной щекоткой «кольчатого непоседы». Червяк писклявым голосом обсуждает с ним наступивший праздник, а затем, немного поговорив, они вместе отправляются в путь. Люди дружно смеялись и аплодировали, а дети, сидя на отцовских плечах, показывали пальцем в сторону сцены или же просто смотрели представление, открыв рты. Я попытался вытянуть шею, чтобы посмотреть, куда скрылись эти плюшевые друзья, но ширма уже была пуста, и только нарисованная луна освещала холм перед следующим актом.

По периметру всех трёх площадей расставлены скульптурные изображения скелетов в разных нарядах и антураже. Вот дама в сиреневом платье и широкополой шляпе с павлиньим пером стоит с ажурным веером, уставившись своими пустыми глазницами в пространство. Вот ковбой в джинсе щеголевато поставил ногу на тюк соломы. С другой стороны скелет кибер-маньяк уже который день не отрывается от стилизованного монитора ноутбука.

Пересекаем Пласа Гвадалахара и заглядываем в Собор Метрополитано (Catedral Metropolitana), чьи башни жёлтыми пиками вздымаются к небу. Массивные белые колонны поддерживают нефы и купол. Богатые позолоченные элементы внутреннего убранства выглядят чарующе в свете витражей. Массивные скамьи практически пустуют. Так уж устроен человек, что вспоминает о Боге только в трудную минуту – а сегодня праздник, и здесь никого нет. Мы выходим из ворот храма на наполненную мириадами звуков Пласа Гвадалахара. Поворачиваем направо и, перейдя дорогу, оказываемся около Ротонды де лос Халисьенсес Илюстрес (Rotonda de los Jaliscienses Ilustres), построенной в честь известных людей, которые внесли весомый вклад в историю как штата Халиско, так и Мексики в целом. Стая голубей поднимается вверх, еле слышно шелестя крыльями, и сквозь колоннаду ротонды взмывает в небо… Огибаем собор – и оказываемся на ещё более просторной Пласа де ла Либерасьон (Plaza de la Liberacion). Народу здесь не меньше, а возможно, даже больше, чем у фасада центрального храма. По краям площади продают бесчисленные безделушки на радость детям. Чувство праздника, витающее в воздухе, охватывает и нас.

Немного посидев в окружающем вихре праздника, выходим на Пласа Фундадорес (Plaza Fundadores) и, пересекая её, направляемся к Пласа Тапатиа (Plaza Tapatia). Монолитные фасады магазинчиков и ларьков мороженого, перемежаясь причудливыми фонтанами, сопровождают нас до монумента Эскудо Гвадалахара (Escudo Guadalajara). Большие, ничем не занятые пространства каменных мостовых взрывают замкнутые фигуры улиц, заставляя все здания отойти от площади вдаль. Солнце, проглядывающее сквозь облака, куполом нависающие над площадью, одевает здания в складки, формируя их объём и содержание, как бы выдёргивая их из плоских теней уличной застройки. Свернув немного правее, мы присели отдохнуть в одном из кафе с видом на фонтан Инмоласион де Кецалькоатль (Inmolacion de Quetzalcoatl) и улицу Кальсадо Индепенденсиа (Calzado Independencia).

В семи минутах ходьбы отсюда находится здание Институто Культураль Кабаньяс (Instituto Cultural Cabaňas), причисленного ЮНЕСКО к объектам мирового культурного наследия. Стены капеллы в этом бывшем сиротском приюте, исторические фотографии которого висят в некоторых залах, Хосе Клементе Ороско в 1938–1939 годах расписал фресками, которые по сей день считаются его шедеврами. Входим в основной корпус, стены и потолок которого оформлены мрачными завораживающими работами художника. Давящие скуластые тени людей, вышагивающих на фоне алого рассвета; каменные кони, несущие своих всадников; измученные, сточенные временем лица, сквозь неизмеримые расстояния и бессчётные годы смотрящие прямо в твою душу. Я ложусь на широкую деревянную лавку и погружаюсь в депрессивные творения муралистов, оглушающие меня своей серой простотой и каменным напором боли и страданий.

В остальных галереях университета располагаются временные и постоянные выставки работ авангардистов, примитивистов и импрессионистов двадцатого века. Эмоции в них различны, но счастья здесь не увидеть: этим людям не повезло жить в век перемен, и потому с полотен часто льются боль, скорбь и отчаяние. Мы выходим к прямоугольному пруду, напоминающему пейзажи мемориального комплекса Линкольна в Вашингтоне, и наконец-то вдыхаем свежий воздух, пытаясь отряхнуть с себя тяжесть каменных стен университета.

Поворачиваем налево и направляемся к считающемуся самым большим в Мексике рынку – Сан Хуан де Диос (San Juan de Dios). Это здание в три этажа, занимающее несколько десятков тысяч квадратных метров, всё же неспособно вместить всех желающих продать свой товар – и дух торговли, словно спрут, расползается по прилегающим улочкам и дорогам, заполняя своими лотками соседние кварталы и сильно затрудняя движение транспорта в этом районе. Пробираемся внутрь, где в огромном пространстве на нескольких этажах потоки людей в бесконечном движении кружат около лотков с товарами. Поднимаемся на второй этаж, где продают готовую еду. Здесь раскиданы тёмными пятнами кухни, окружённые небольшими прилавками, сидящие за которыми люди жаждут эпикурейских наслаждений. Мясо, курица, рыба и разнообразные морепродукты со всевозможными соусами и гарнирами в жареном, тушёном и варёном виде. Божественные ароматы расплываются вдоль прилавков и зацепляют галдящую толпу, жаждущую добавки. За стеклом рогатые черепа в горе прожаренного мяса оповещают, что это не баранина, а излюбленный деликатес местных жителей – голова козла, всё без обмана. На плитах стоят огромные бадьи с только что приготовленным супом, его расхватывают, как горячие пирожки. Хватает здесь и хлеба – стопки свежеиспечённых лепёшек, словно бабочки, порхают от клиента к клиенту, перегружаясь на тарелки, полные жирной ароматной еды.

Мы проходим вдоль стоек, пытаясь понять, что же хотим поесть, но богатое разнообразие блюд кружит голову и не позволяет быстро сделать выбор. У одного из прилавков замечаем мексиканца, с удовольствием прихлёбывающего из тарелки рыбный суп, и решаем, что это именно то, что нам нужно. Через три минуты перед нами оказываются две миски, доверху наполненные рыбной похлёбкой, источающей тонкий восхитительный аромат. Пробуем суп – и выпадаем из реального мира минут на десять, по истечении которых наши тарелки оказываются пусты. Хочется попробовать что-нибудь ещё из местной кухни, но желудок уже набит до отказа. С благодарностью покидаем прилавок с едой и отправляемся на Пласа де Армас (Plaza de Armas).

Типичная небольшая центральноамериканская площадь, в центре – круглая веранда с колоннадой, по бокам – дорожки, вдоль которых стоят чугунные лавки и небольшие палисадники. А ещё море людей, и в центре выступает школьная чирлидинговая команда с неплохими акробатическими приёмами. По краям сидят чистильщики обуви с мобильными чемоданчиками, поджидающие случайных клиентов. Люди небольшими группами стоят вдоль дорожек, разговаривают друг с другом и задорно смеются. Представление команды в зелёных танцевальных костюмах окончено, и её участники, разделившись по два-три человека, пробегают среди толпы, надеясь получить несколько монет за своё выступление. И действительно, совмещая тренировку своего выступления с заработком, можно попытаться собрать хотя бы часть суммы, необходимой для поездки на соревнования. Город дышит праздником, он им живёт, и нет ни прошлого, ни настоящего, есть один лишь сегодняшний день.

Я наблюдаю за весёлыми беззаботными лицами людей, за родителями, гуляющими со своими детьми по каменным плитам площади, и представляю, что у них всё неплохо, хотя бы в данный момент. Они умеют находить радость в каждом свободном мгновении и пользоваться этим, как последний раз в жизни. Здесь нет выступлений поп-звёзд, распития спиртного на улицах, пьяных скопищ и драк. После людей не остаются поля мусора из стеклянных и пластиковых бутылок, обёрток от чипсов и сухариков. Им не скучно – им некогда скучать.

Я мысленно прокручиваю картину, как оказался на нашем Дне города с полицейскими кордонами возле Кремля, с непременным обыском и проверкой сумок, с разгорячёнными алкоголем группами молодых ребят, готовых сорвать с себя одежду во имя протеста против любой мелочи. Путь мне преграждают серые алюминиевые решётки ограждения со сваленной рядом кучей изъятых бутылок. Волна людей, подпевающих музыке восьмидесятых, чебуреки и сосиски в тесте на прогорклом масле, втридорога продающиеся с тележек, окружают меня. Надписи «шашлык по двести пятьдесят», а кое-где и «водка в розлив», бросаются в глаза. И ничего другого нет, да оно здесь и не нужно. Такое впечатление, что, кроме спиртного и музыки, мы больше ни в чём не нуждаемся. И все праздники превращаются в безликие мероприятия, только на сцене сменяют друг друга Снегурочка, масленичное чучело, «афганские» песняры или «патриоты» с национальными флагами. Какая разница, кто, ведь всем вокруг всё равно, лишь бы не дорожала водка, а музыка продолжала бить свой примитивный танцевальный ритм.

Мы сами не заметили, как променяли свои ценности, получив вместо пляшущих бликов пионерского костра ослепляющие вспышки истеричного стробоскопа, а вместо хлебного кваса – наполненную консервантами «Кока-колу». Мы забываем о нашем статном, могучем Деде Морозе, уже с трудом отличая его от слащавого, бесхарактерного Санта-Клауса, а долгожданный Праздник Весны становится просто очередной попойкой. Где остались наши друзья, с которыми мы беззаботно носились во дворе, ходили в походы, придумывали массу развлечений и верили в светлое будущее? Мы жили в постоянном ожидании чуда, считая себя принцами и принцессами, но что же стало со всеми нами? Неужели реальность настолько сильна, что ей легко разбить в щепки то, во что мы верили всю свою жизнь, но безнадёжно забыли об этом, и теперь при встрече со старыми друзьями восклицаем: «Привет! Сколько лет, сколько зим! Ну что, по маленькой, вспомним прошлое?»

Огни фонарей осветили уже погружающуюся в сумрак площадь. Мы нырнули к Театро Дегойадо (Teatro Degollado), где на смонтированной сцене выступал Венгерский национальный ансамбль танцев, лихо выплясывая экспрессивные па. Музыка заливисто играла из динамиков, и дамы в цветастых сарафанах игриво двигались перед молодцеватыми юношами в шароварах и свободных подпоясанных белых рубахах. Масса народа, цепляясь за установленные ограждения, смотрела на завораживающее действие такой далёкой от них европейской культуры…

Глава 5.4
Тлакепаке. Тонала. Керамика на вершине ремесла

Но ныне, Господи, Ты – Отец наш; мы – глина, а Ты – образователь наш, и все мы – дело руки Твоей.

Исаия 64:8

Что есть ремесло, а что – искусство? Человек пестует свой талант годами, создавая новые, более продуманные, чем прежде, образы, строя изящную технику и изобретая всё более совершенные методы обработки материала, но его произведения, невзирая на изысканность деталей и качество работы, не находят отклика в душах людей. И эта трагедия вынуждает его из года в год штамповать новые изделия, развивая своё мастерство, но делает невозможным перевести его в разряд искусства. И лишь когда частица души мастера, заключённая в его работе, проявит себя и его творение засияет новыми красками, отражаясь в душах людей, как в зеркале, всколыхнув в них тягу к прекрасному, – тогда это будет подлинное искусство, живущее годами и не умирающее до тех пор, пока последний человек не забудет, что он испытывал, глядя на это воплощение мастерства. Именно за такими творениями мы направились в музеи керамики, расположенные в пригороде Гвадалахары под названием Тлакепаке.

Автобус доставил нас точно в нужный район, и если сначала мы сомневались, что находимся там, где нужно, то уже через пять минут, когда мы оказались на центральной улице под названием Индепенденсия (Independencia), наши переживания рассеялись. Красивые аккуратные дома, будто на военном построении, приветствовали нас, вытянувшись двумя этажами вверх. Ажурные ограды двориков, увитые плющом стены, небольшие скульптуры, расположившиеся посреди променада, салютовали нам на пока ещё безлюдной улице этого уютного пригорода Гвадалахары. Пройдя совсем немного от Пласолеты дель Арте (Plazoleta del Arte), мы очутились рядом с региональным Музеем керамики, посетить который можно совершенно бесплатно. Внутри притаилось много изящных произведений искусства, начиная от больших вазонов, украшенных витиеватой росписью, и заканчивая миниатюрными статуэтками, поражающими своей детальностью и красотой, несмотря на размер всего с фалангу пальца. Только удивляешься, сколько необыкновенных вещей может создать человек из такого податливого и нежного материала, как глина.

Пройдя вдоль главной улицы, попадаем на центральную площадь этого района Хардин Идальго (Jardin Hidalgo). В середине уже знакомая беседка, лишь немного отличающаяся деталями от своих сестёр на других площадях городов Центральной Америки; чуть поодаль в стороне – собор Сантарио де ла Соледад (Santario de la Soledad), а за беседкой – церковь Паррокиа де сан Педро (Parroquia de San Pedro). На площади уже полно народа. Продавцы воздушных шаров заманивают маленьких клиентов красочными зверями, весело скачущими в потоках ветра на тонких лентах. С лотков продают нарезанные фрукты и стебли сахарного тростника, изрядно приправленные перцем и соком лайма. Прогуливаемся вдоль улицы, заполненной сувенирными лавками и магазинами народных ремёсел. Цены, конечно же, оставляют желать лучшего, но мы и не надеемся приобрести здесь что-то подходящее. В центре Индепенденсии огромные деревья, подстриженные в форме куба, восхищают своими поистине исполинскими размерами. По улицам бродят клоуны, приставая к прохожим, а вдоль серых плит мостовой расставлены праздничные алтари, посвящённые Дню Мёртвых. Возле одной из скамеек установлен жестяной оркестр из семи персон: все музыканты изображены в сомбреро и весьма напоминают своим видом Железного Дровосека из сказки о Стране Оз. Один из них, с гитарой в металлических руках, присел на краю – видимо, он играет в их септете главенствующую роль и больше других утомился под бременем своей ответственности.

Проходим мимо и сворачиваем на Присильано Санчес (Prisciliano Sanchez) к музею Панталеон Пандуро (Pantaleon Panduro). В уютном дворике разместилась временная выставка в ознаменование Эль диа де лос Муэртос (El Dia de los Muertos), здесь же находится небольшой магазинчик с выпечкой. Подкрепившись, отправляемся в музей. Самые «старые» работы экспозиции появились на свет не более пятнадцати лет назад, основная же часть едва достигла пятилетнего возраста. Но это не мешает восхищаться талантом, выдержкой и воображением художников, безвозмездно отдавших свои работы для выставки, вход на которую тоже бесплатный. И каждый год она пополняется новыми творениями с конкурса на самые оригинальные и трудоёмкие работы. Деталировка некоторых произведений настолько поражает своей продуманностью, что кажется, художник должен был месяцами сидеть над проектом, изучая каждый штрих формы предметов и анатомии человека, чтобы затем воплотить их в глине. Эмоции, выражаемые некоторыми персонажами, выглядят настолько естественно, что видится: вот-вот эти люди стряхнут с себя корку засохшей коричневой глины, приставшей к лицу, и вправду начнут смеяться, хмуриться, грустить и ухмыляться вместе со своими собеседниками.

Пробродив два часа среди этого волшебного мира живой керамики, мы вышли в полуденный город, стараясь как можно дольше сохранить в себе впечатления, обогатившие нас. В наших планах числилось ещё посещение самого большого рынка гончарных изделий, и мы отправились в информ-центр, чтобы узнать, как лучше добраться до Тоналы. В связи с проходящим в этот день веломарафоном некоторые транспортные маршруты были изменены. Это мы ощутили на себе ещё утром, когда необходимая нам остановка на авеню 16 Сентября (Avenida de 16 Septiembre) оказалась недоступной из-за того, что улицу полностью предоставили в распоряжение велосипедистов. Молодой человек за стойкой нарисовал схему, на которой указал пересечение улиц Тонала (Tonala) и Матаморос (Matamoros) как самое удобное место для ожидания автобуса. Мы отправились в путь. Как и предполагалось, никаких обозначений остановки не было, но, судя по стоящим на перекрёстке трём пассажирам, мы пришли к правильному месту. Минут через пятнадцать подъехал нужный транспорт. Долго петляя по улицам, то ныряя вглубь, то вновь возвращаясь на автостраду, мы всё-таки добрались до района, известного своим рынком гончарных изделий. Стали показываться небольшие мастерские с открытыми площадками, доверху заваленными разнокалиберной керамической посудой, и магазинчиками, наполненными всевозможными изделиями. Так как границы района, а тем более рынка не существовало как таковой, мы решили выйти из автобуса в первом приглянувшемся нам месте.

Гомон толпы, сигналы автомобилей и крики зазывал в момент окатили нас волной звуков. Очутившись на перекрёстке, мы не понимали, куда идти, потому что рынок был везде. Лотки заполняли все тротуары, едва не вылезая на дорогу, вереницы людей медленно передвигались по узким «тропам», оставленным среди прилавков. Здесь ежесекундно покупали и продавали, и возгласы торговавшихся людей разносились сквозь полотнища отгороженных друг от друга лотков. Мастерские: столярные и стеклодувные, лозоплетения и ткачества – перемежались с магазинами, в которых бурлил людской поток, и прятались в переулках Тоналы. В торговый день сложно было увидеть производство, так как улицы, обычно пустые, сегодня заполнили толпы народа. Однако при желании и упорстве всё возможно. Мы нырнули в узкое пространство между домами и попали на небольшую площадку, обнесённую по кругу металлической оградой. Немного ниже, под навесом, полдюжины людей суетились, доставая из печей специальным ухватом стеклянную массу и мгновенно превращая её на наковальне с помощью щипцов и зажимов в воздушные сосуды и статуэтки. Волшебство повторялось вновь и вновь – и всё новые порции вязкой красной субстанции становились изящными произведениями искусства, застывая на наших глазах.

Изрядно поплутав среди переулков и окончательно вымотавшись от нескончаемого шума, мы вышли на дорогу, по которой приехали в пригород, и стали ждать автобуса. Этот день ремесла и искусства отнял у нас уйму сил, но оставил в душе чувство удовлетворения от увиденного и ощущение, что не всё ещё потеряно, пока на свете есть люди, чётко знающие своё дело и следующие традициям, те, кто не теряет воображения и создаёт чарующие образы, способные приковывать к себе взгляды, казалось бы, уже пресыщенных жизнью людей.