Текст книги "Наследники древних манускриптов"

Глава вторая
Поход армии халифа

Тем временем аль-Фарух ион Сауд, нагнав передовой отряд всадников халифа, с трудом различил сквозь густые клубы пыли знакомые очертания фигуры всадника в темном атласном халате, наглухо обвязанного черной чалмой.

– Да пребудет с тобой милость Аллаха великого и милосердного! – приветствовал он всадника в черной чалме.

– Салам алейкум, о великий предсказатель! Что заставило тебя отправиться в путь, итог которого ты сам же предрек как неудачу?! – отвечал на приветствие Йахью ибн Омар, с трудом скрывая сарказм.

– Я редко ошибаюсь, о великий эмир халифа Абдаллаха ибн Ясина! И ты об этом знаешь! – спокойно отвечал аль-Фарух, не обращая внимания на иронию в голосе полководца. – Но до меня дошли слухи, что в Тимбукту прибыл великий ученый, ученик и преемник самого аль-Басри[10]10
  Ибн аль-Хайсам – (965–1039 гг.): в европейской литературе – Альхазен, был родом из Басры (Ирак), жил в Египте. Известен как алхимик, математик, физик, врач. Первым изучил строение глаза, изготовил модель хрусталика сначала из хрусталя, а затем из стекла. Он же первым предложил использовать линзы при чтении людям преклонного возраста, т. е. изобрел очки; объяснил преломление лучей в средах глаза, зрительные восприятия; дал названия отдельным частям глаза (хрусталик, роговица, стекловидное тело и др.). Изучение работ Ибн аль-Хайсама впоследствии привело к изобретению подзорной трубы, а позднее и телескопа.


[Закрыть], аль-Максуд ибн Хорезми, – объяснил аль-Фарух необходимость своего путешествия.

– Аль-Басри?! Того самого шарлатана, который пообещал египетскому халифу аль-Хакиму[11]11
  Халиф аль-Хаким – годы правления 996–1021. Известен своими гонениями на христиан. В 1009 году халиф приказал уничтожить храм Гроба Господня в Иерусалиме, что вызвало волну возмущения в Европе и послужило поводом к началу Первого крестового похода.


[Закрыть] построить плотину на реке Нил и ничего не сделал, а вдобавок ко всему оказался сумасшедшим?[12]12
  Эпизод из жизни великого ученого аль-Басри. Когда до египетского халифа аль-Хакима дошел слух о том, что Ибн аль-Хайсамом составлен проект регулирования вод Нила с помощью плотины южнее Асуана, он пригласил его в Египет. Однако на месте Ибн аль-Хайсам убедился в невозможности этого проекта при технических средствах того времени (подобный проект был осуществлен только в XX веке с помощью России). Узнав об этом, аль-Хаким разгневался на Ибн аль-Хайсама, подверг его домашнему аресту и конфисковал его имущество. Для спасения жизни Ибн аль-Хайсам был вынужден симулировать сумасшествие до самой смерти аль-Хакима. При его преемниках он получил свободу и жил в Каире в почете до конца жизни.


[Закрыть] А его ученик и преемник – аль-Максуд ибн Хорезми, не тот ли это магрибский маг, способный получать золото из песка и пыли?! – с торжеством победоносного обличения, как ему показалось, задал вопрос Йахья ибн Омар.

– О нем говорят, что он использует силы Иблиса! Если так, то он опасный человек, и учение его противно Аллаху всевышнему и вредно для правоверных, – добавил он, лишая, на его взгляд, аль-Фаруха любой возможности оправдания как учителя, так и ученика.

– О достопочтенный эмир Йахья ибн Омар! Упомянутые вами как шарлатаны и колдуны люди являются в действительности великими учеными, обратившими силы природы во благо правоверного мира! А если говорить о великом преемнике аль-Басри аль-Максуде ибн Хорезми, то поверьте мне, что учение Аллаха всевышнего он почерпнул из Корана в городе Фес, окончив самое престижное медресе вместе с великим учителем халифа Абдаллаха ибн Ясина – хафизом[13]13
  Хафиз – мусульманин-хранитель Корана, знающий его наизусть и причисляемый к духовному сословию.


[Закрыть] Абу-Имраном-Муссой, – рассыпая на части все искусно выстроенные эмиром разоблачения, спокойно заключил аль-Фарух.

– Негодяи! Да лишит их Аллах всевышний дара речи! Решили меня обмануть! И ввели меня в заблуждение, оболгав и оклеветав достопочтенных ученых! Я немедленно распоряжусь, чтобы их предали смерти! – достаточно, на его взгляд, гневно произнес Йахья ибн Омар. – Я надеюсь, наш разговор, о достопочтенный аль-Фарух, не дойдет до ушей халифа Абдаллаха ибн Ясина? – добавил он, уже не скрывая горечи провала своей неудавшейся попытки уличить аль-Фаруха и внимательно вглядываясь в выражение лица звездочета.

– Можешь не сомневаться, о великий эмир Йахья ибн Омар! Да будет Аллах великий и милосердный свидетелем моих слов! Весь наш разговор будет лишь достоянием пустыни! – заверил звездочет аль-Фарух.

Полководец халифа даже не предполагал, что двумя годами ранее, в Танжере[14]14
  Танжер (араб. – ) – крупный портовый город в Марокко с населением 907 тыс. человек (перепись 2008 г.). Находится на северном побережье Марокко, омывается Гибралтарским проливом. На момент событий, конечно же, с гораздо меньшим населением (от автора).


[Закрыть], аль-Максуд ибн Хорезми пообещал аль-Фаруху по чертежам самого аль-Басри сконструировать подзорную трубу, способную многократно увеличить небесную карту звезд.

А поход армии халифа предоставил аль-Фаруху великолепную возможность отправиться в Тимбукту и встретиться с великим ученым.

На пятый день пути перед путниками предстал, блистая в лучах восходящего сахарского солнца золотыми крышами минаретов, таинственный город ученых, философов, врачей и магов – Тимбукту.

Город Тимбукту

Отделившись от городских ворот едва заметной дымкой, по мере приближения обретая различаемые силуэты, к передовым отрядам халифа приближалась процессия конных воинов в богато украшенных золотом доспехах и остроконечных золотых шлемах.

Ее возглавляли знатные сановники в сопровождении музыкантов, а впереди ехал сам градоначальник Мусса ибн Халид. – Приветствую тебя, о великий полководец халифа Абдаллаха ибн Ясина, волею Аллаха всевышнего повелителя и заступника правоверных, непобедимый Йахья ибн Омар! – громогласно воскликнул градоначальник Тимбукту, и его последние фразы утонули в оглушительном реве труб и бое барабанов придворных музыкантов.

В сопровождении процессии градоначальника, под несмолкаемые оглушительные звуки труб и барабанную дробь армия халифа вошла в город Тимбукту через огромные, искусно вырезанные из редких сортов африканских деревьев и изыскано украшенные серебряным орнаментом главные ворота.

Радуясь возможности отдохнуть и вдоволь насладиться всеми прелестями городской жизни после изнуряющего путешествия по пескам Сахары, аль-Мажнун, пройдя сквозь городские ворота, не задумываясь повел свой караван в сторону рынка.

За годы работы в городе Мема, странствий с караванами торговцев и воинов, многочисленных водных путешествий по реке Нигер аль-Мажнуну не раз приходилось останавливаться в Тимбукту.

Обладая крайне любопытным и вороватым нравом и вдобавок хорошей зрительной памятью художника, он без особого труда усвоил нехитрую геометрию улиц и площадей Тимбукту.

Обзаведясь полезными, по его мнению, знакомствами в лице торговцев специями, разносчиков лепешек, продавцов ювелирных украшений[15]15
  Под ювелирными украшениями, весьма распространенными и ценившимися всеми женщинами халифата того времени, подразумеваются разнообразные стеклянные бусы – «Ан-Назм», золото же, безусловно имеющее свою ценность, было настолько широко распространено и доступно, что считалось некой обыденностью.


[Закрыть] (коими аль-Мажнун щедро одаривал миловидных женщин за, как он сам любил поговаривать, «приятные часы общения»), он очень быстро вписался в среду горожан.

Вот и сейчас, пройдя через городские ворота, он уже вынашивал скромные планы на день, мило отвечая на приветствия и поздравления со счастливым прибытием от знакомых жителей города, то и дело появлявшихся в толпе.

– Да свершит Аллах великий над тобой свой праведный суд! Наконец-то ты появился, проходимец! Ты помнишь, что обещал мне подарить несметное количество прекрасных стеклянных бус за ту незабываемую ночь, которую ты, о гнусный проходимец, провел со мной! А что взамен?! Сбежал рано утром, оставив ничтожный мешочек золотого песка?! – вскричала возмущенная красавица берберка в темно-синем платье, как назло внезапно возникшая сразу за процессией магов в черных, украшенных золотыми полумесяцами тюрбанах и расшитыми золотым шитьем желтых халатах. «Только ее мне не хватало! Вот ведь неприятность!» – подумал аль-Мажнун, но, находясь в седле верблюда на относительно безопасном расстоянии от разгневанной женщины, довольно уверенно ответил:

– Приветствую тебя, о прекрасная Латифа! Да продлит Аллах твои счастливые дни! В то незабываемое утро произошло страшное недоразумение: по причине недостаточности света я перепутал карманы халата и случайно достал мешочек золотого песка вместо прекрасных стеклянных бус! Но, да будет Аллах всевышний свидетель моих добрых намерений, я вскоре все исправлю! – рассыпаясь в извинениях, старался он загладить «мелкие неприятности» минувших дней.

– Смотри, проходимец! Ты знаешь, где меня найти! – грозно сверкнув глазами сквозь узкую прорезь платка, добавила берберка, растворившись в толпе горожан.

Аль-Мажнун и разгневанная женщина

«Как бы она не нажаловалась хозяину…» – размышлял аль-Мажнун, внося существенные коррективы в «скромные планы» на день.

Мерно раскачиваясь в седле в такт неспешной походки верблюда, аль-Мажнун продвигался по знакомым узким улочкам небольших глиняных домов с искусно выпиленными полуциркульными окнами (впоследствии получившими известность как «мавританские окна»).

Вдруг под сенью раскидистой акации он, к своему изумлению, увидел сидящего аль-Фаруха. Склонившись над книгой и нанося весьма замысловатый чертеж, тот с большим интересом выслушивал рассказ двух старцев в темных, украшенных семиконечными звездами тюрбанах и темных, расшитых золотыми узорами халатах.

– Разобьешь мой шатер в роще акаций на берегу реки, полы шатра устелешь коврами, приготовишь ужин, у нас сегодня будут гости! Я же прибуду к закату солнца! Ты слышишь меня, прохвост? – не отрываясь от чертежа, распорядился аль-Фарух.

– Слушаю и повинуюсь, о великий звездочет халифа! – взвизгнул от неожиданности аль-Мажнун, почувствовав, что хозяин способен контролировать и давать ему распоряжения, даже не видя его.

Аль-Мажнун, усердно и в назначенный срок выполнявший все поручения хозяина, даже не подозревал, что свое появление в качестве слуги аль-Фаруха, как, впрочем, и многие другие события будущего, были прочитаны великим магом по звездной книге. Вереница порой странных и не поддающихся объяснению случайностей имела для аль-Фаруха вполне закономерную последовательность.

«Вот ведь неприятность! Словно поджидала меня! Говорят, она очень болтлива!» – рассуждал аль-Мажнун, вспоминая недавнюю встречу с местной жительницей.

Отменив свои «скромные планы» на день, аль-Мажнун, жмурясь от ярких лучей солнечного света, отражавшихся от украшенных золотом фасадов высокой мечети, развернул свой караван, обогнув знакомую улицу разбросанных в шахматном порядке невысоких глинобитных хижин, напоминавших шары или полусферы, и направился в обратный путь, обустраивать походный лагерь в указанном хозяином месте.

Выложенная камнем городская дорога плавно перешла в привычную песчаную тропу. Некоторое время спустя вдалеке показался поросший осокой и пальмами берег реки.

В монотонном стрекотании цикад жаркое солнце медленно катилось к закату, окрашивая своими теряющими дневную силу лучами темные воды реки Нигер в светло-лиловые тона и время от времени в ослепительном мерцании отражаясь глянцевыми бликами от спин нежащихся в прохладной воде бегемотов.

Выбрав подходящее место, аль-Мажнун приступил к обустройству лагеря.

Встреча на берегу реки Нигер

В неясно различимом гуле, доносившемся со стороны города Тимбукту, сначала чуть слышно, затем все отчетливее аль-Мажнун уловил топот копыт приближающихся всадников.

Аль-Фарух и еще один всадник в темном, украшенном семиконечными[16]16
  Семиконечная звезда – звезда магов, она имеет именно семь лучей – по числу основных планет. Во многих оккультных книгах есть семь дней создания Мира, семь нот, семь цветов радуги и т. д. Это число связано с Творцом Вселенной. В нумерологии число семь олицетворяет оккультизм, философию, а человека характеризует как мага и исследователя, учителя и отшельника.


[Закрыть] звездами тюрбане и желтом, расшитом золотом халате остановили коней возле шатра.

– Распорядись подать чай, а ужин подашь после заката! Завтра с рассветом пополнишь запасы воды, продовольствия и дров! В полдень мы отправляемся в Атар! Пять золотых динаров и мешок золотого песка получишь сегодня же! – как всегда отрывисто давал указания звездочет халифа, вручая поводья лошадей в руки расторопного слуги.

– Рад приветствовать тебя в моем скромном жилище, о достопочтенный аль-Максуд ибн Хорезми! – произнес аль-Фарух, откидывая полог шатра и пропуская гостя вперед.

– Помнится, в Танжере мы говорили о возможности конструирования подзорной трубы по чертежам великого аль-Басри? – продолжил аль-Фарух начатую ранее беседу, располагаясь на коврах и наливая себе и гостю чая, только что на серебряном подносе принесенного черной невольницей.

– О достопочтенный аль-Фарух! Чертежи и расчеты моего учителя оказались настолько подробны, что мне частично удалось собрать подзорную трубу! – радостно поделился успехом аль-Максуд.

– Это невероятно! Мне казалось, что это невозможно, но хвала Аллаху! Я нашел прекрасных мастеров-ювелиров в городе Дженне[17]17
  Дженне – один из древнейших городов в Африке южнее Сахары, основан около 800 г н. э. Расположен в пойме реки Нигер, в Мали, в 354 км к юго-западу от Тимбукту.


[Закрыть], способных по моим чертежам изготовить из золота отдельные части трубы! – излагал он все новые и новые подробности удивительного предприятия.

– Долгое время прохождение лодок по реке Нигер было небезопасно из-за низкого уровня воды[18]18
  Судоходность Нигера зависит, помимо стремнин и водопадов, от его полноводья или мелководья. В верхнем течении Нигер до Тимбукту полноводье бывает с июля до начала января, во время муссонных дождей в низовьях реки.


[Закрыть], но с приходом дождей в низовьях реки судоходство возобновилось. Со дня на день я ожидаю лодку с недостающими деталями подзорной трубы! – восторженно продолжал аль-Максуд. – И это будет мой скромный подарок тебе, о достопочтенный аль-Фарух, который, я уверен, позволит с большей точностью наблюдать за положением звезд и производить расчеты событий! – завершил аль-Максуд, дружески хлопая звездочета по плечу.

– Благодарю тебя, о великий ученый аль-Максуд! Надеюсь, на обратном пути из города Фес мы остановимся в Тимбукту и я стану первым обладателем великого изобретения! – в словах благодарности аль-Фаруха проницательному аль-Максуду все-таки удалось различить едва заметные нотки печали.

– Дабы ободрить тебя, о великий звездочет, скажу, что я приехал к тебе не с пустыми руками! – торжественно, с присущей магам таинственностью в очередной раз объявил аль-Максуд, доставая из свертка стеклянный предмет круглой формы в золотой оправе, изящно пристегнутый к золотой цепочке.

– Что это? – удивился аль-Фарух, разглядывая предмет.

– Мой учитель назвал это «монокль», а я лишь воплотил его идею в жизнь, добавив разве что золотую цепочку и небольшое крепление для рукоятки.

– А что можно делать с помощью этого приспособления? – с любопытством изучая совершенство золотой оправы, спросил аль-Фарух.

– Он способен увеличивать размеры предметов на расстоянии, например облегчает чтение книг для людей со слабым зрением, позволяет наносить мельчайшие рисунки и узоры художникам, ювелирам и резчикам по дереву. Для удобства я разработал специальную рукоятку, которая крепится к моноклю специальным зажимом, – вот так, – продемонстрировал аль-Максуд монокль в сборе.

В шатре на берегу реки Нигер

– Невероятно! – произнес аль-Фарух, пробуя прочесть несколько строк своей книги, вооружившись моноклем.

– А для чего нужна золотая цепочка? – поинтересовался он, все еще восхищенно разглядывая рисунки и чертежи своей книги при помощи монокля.

– Монокль можно вкладывать в глазную впадину и зажимать между бровью и щекой, – вот так, – в очередной раз продемонстрировал аль-Максуд.

– А золотую цепочку можно крепить к любой петле твоего халата при помощи защелки, – добавил аль-Максуд, закрепив цепочку монокля к петле на своем халате.

– Восхитительно! Воистину Аллах всевышний одарил тебя премудростью! – в очередной раз воскликнул аль-Фарух, изумленный простотой и гениальностью изобретенного великим ученым предмета.

– Но это еще не все, о достопочтенный аль-Фарух! – продолжал аль-Максуд удивлять звездочета. – Зная о твоей кочевой жизни и о том, как в твоих путешествиях тебе нужна твоя великая книга знаний, я дарю тебе предмет, который защитит ее не только от солнца, ветра, воды и песка, но и, может быть, от самой большой превратности, перед которой человек бессилен – от времени! – произнес он, с улыбкой радушия протягивая звездочету красивый футляр из кожи с золотой надписью «Книга аль-Фаруха ибн Сауда Милостью Аллаха Всевышнего звездочета халифа Абдаллаха».

– Благодарю тебя, о искуснейший из мастеров! – восторженно произнес аль-Фарух, примеряя обложку своей книги к подаренному футляру.

– А для чего здесь две потайные ниши? – снова удивился он, отодвигая еле заметные обтянутые кожей золотые пластины и находя там небольшие углубления.

– Все гораздо проще, чем ты думаешь, уважаемый аль-Фарух! – добродушно улыбаясь, продолжал творить чудеса аль-Максуд. – Мастера из города Дженне выполнили эти ниши точно в соответствии с моими чертежами: одна – для хранения монокля, другая же – для хранения позолоченной рукоятки.

– Превосходно! – воскликнул пораженный изобретательностью и дальновидностью великого ученого аль-Фарух, помещая подаренный монокль и рукоятку в ниши футляра и пробуя работу замков.

Еще долгое время в шатре великого звездочета продолжались споры и обсуждения.

Лишь незадолго до рассвета аль-Максуд, тепло распрощавшись с аль-Фарухом, направился обратно в город.

Несмотря на безжалостно палящее солнце, полуденный зной на берегу реки казался не таким гнетущим.

Аль-Мажнун, вернувшись из города с продовольствием, водой и дровами, неспешно руководил невольниками, снаряжавшими караван в дальнейший путь.

Аль-Фарух уже сидел в седле, когда до берега реки донеслись первые отголоски рева труб выступающей в поход армии халифа.

Песни песков

– Веди караван к концу обозов, тебя будут сопровождать конные воины халифа! Где искать меня, ты знаешь! – распорядился аль-Фарух, направляя своего коня в сторону городских ворот.

Продвигаясь от оазиса к оазису, армия халифа медленно шла по древнему караванному пути.

Нестерпимая дневная жара после захода солнца сменялась пронизывающим холодом, так как песок, камни и воздух быстро остывали, заставляя изнывающих от холодного ветра путников кутаться в теплые одежды. Ночью издали доносился протяжный вой голодных шакалов.

Ближе к полудню десятого дня пути аль-Мажнун почувствовал необъяснимую тревогу. Воздух еще был чист и спокоен, но в нем уже разливалась какая-то странная тяжесть. Внезапная тишина сковала безмолвные пески – шорохи и звуки пропали вместе с ветром, пустыня буквально замерла. Резко навалившаяся духота многократно усиливала состояние внезапно охвативших всех волнения и тревоги. В раскаленном воздухе послышались какие-то чарующие звуки – довольно высокие, певучие, очень мелодичные, с сильным металлическим оттенком, они неслись отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Звуки летели и растворялись в неподвижном раскаленном воздухе, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю.

– Не к добру эти песни, – сказал идущий соседним караваном знакомый торговец. – Песок Эрга поет, зовет ветер, а с ним примчится и смерть… – добавил он, с тревогой всматриваясь вдаль. То веселые, то жалостные, то пронзительные и крикливые, то нежные и мелодичные, они отчетливо напоминали разговор живых существ, но никак не звуки мертвой пустыни… Никакие древние сказания не упоминали чего-либо более поразительного и чудесного, чем эти таинственные песни песков… Но в раскаленном воздухе уже слышалось приближение нового ужаса, холодящего душу. Верблюды, перестав слушаться погонщиков, с протяжным ревом метались по песку, то и дело теряя дорогу. Странным образом утратив осторожность, к каравану аль-Мажнуна вдруг прибились дикие обитатели Сахары – пустынные газели. Пугливые от природы животные спокойно шествовали в караване, идя между людьми и верблюдами.

Внезапно появившееся на горизонте маленькое облако быстро разрасталось, превращаясь в черно-багровую тучу. Постепенно небо на горизонте начало розоветь, затем стало принимать фиолетовый оттенок.

Вскоре уже мутное солнце едва пробивалось сквозь быстро несущиеся песчаные тучи. Становилось трудно дышать, казалось, что песок вытеснил собой воздух и заполнил все вокруг. С бешеной скоростью, обжигая и сдавливая песком дыхание, ураганный ветер сбивал путников с ног, срывая и унося нагруженные сотнями килограммов тяжелые верблюжьи седла, перекатывая, как горох, огромные неподъемные камни.

Спасая свою жизнь, сброшенный из седла верблюда первым яростным порывом жаркого колючего ветра, аль-Мажнун лег на землю и плотно закрыл голову одеждой. Тучи жгучего песка нещадно секли все живое, затмевая полуденное солнце.

В вое и свисте ветра пропадали все остальные звуки. Казалось, что сам воздух обратился против путешественников.

Лишь только ближе к вечеру, когда ветер стих, аль-Мажнун с ужасом увидел последствия стихии.

Повсюду валялись разбитые амфоры вперемешку с предметами домашней утвари, разорванные вьюки с продовольствием и истерзанные ураганом полотнища из верблюжьей кожи, совсем недавно бывшие бурдюками с водой.

Лишившись в одночасье большей части продовольствия и, что самое ужасное, – воды, эмир Йахья ибн Омар, собрав уцелевших лошадей, верблюдов и скот, был вынужден выслать отряд такшифов[19]19
  Такшифы – так называют людей из племени мессуфа, которых, как правило, нанимали погонщиками караванов для того, чтобы они поехали в близлежащий город с письмом к друзьям, а те приготовили бы заранее жилища для путешественников. Эти люди выходят навстречу каравану на расстояние четырех дней пути и приносят с собой воду.


[Закрыть] в расположенный в шести днях пути от города Атара город Тишит[20]20
  Тишит (араб, ) – древнее укрепленное поселение (ксар), а также небольшой, частично заброшенный, современный город в мавританской провинции Такант. Совместно с ксарами Уадан, Шингетти, Уалата является памятником Всемирного наследия ЮНЕСКО. Также известен как Тишит – «город-призрак» в самом сердце пустыни. Из 5 тыс. жителей города регулярно проживают в нем не более 500, остальные продолжают вести образ жизни, свойственный всем кочевым племенам страны.


[Закрыть].

В письме к градоначальнику города Тишита он указал трагические обстоятельства, вынудившие его обратиться к нему со столь срочной просьбой.

Казалось, злой рок не переставал преследовать армию халифа.

На смену разрушительному урагану пришла другая, не менее страшная беда.

Призрачные лики пустыни

Мучимые жаждой и изнуряющим зноем, ведущие армию халифа чернокожие мессуфа вдруг стали уводить передовые отряды совершенно в другом направлении, говоря, что они отчетливо видят очертания города Тишит.

По советам опытных проводников, Йахья ибн Омар то и дело останавливал передовые отряды, приказывая разводить костры, чтобы убедиться, мираж перед ними или реальность. Стелющийся по ветру дым быстро разгонял очертания города и передовые отряды поворачивали в нужном направлении.

Опытный полководец Йахья ибн Омар знал не понаслышке о том, что ждало путников, увлекаемых миражом.

Еще свежи были воспоминания, как год назад один из его отрядов численностью в шестьдесят человек и девяносто верблюдов погиб в пустыне, следуя за миражом, который увлек их на десять фарсахов[21]21
  Фарсах (араб. ) – мера длины, около 6 км.


[Закрыть] в сторону от колодца.

По прошествии десяти дней пути, пополнив запасы воды и продовольствия в городе Тишит, армия халифа вступила в город Атар.

Молчаливые и безлюдные улицы встретили эмира Йахью ибн Омара. Лишь ветер Сахары едва заметно шевелил листья акаций на пустынной площади города.

– Где же все жители города? Что здесь произошло? Что заставило всех покинуть город? – спрашивал он аль-Фаруха, надеясь получить ответ хотя бы на один из вопросов.

– Я знаю столько же, сколько и вы, о великий эмир Йахья ибн Омар, но если вы дадите мне возможность задержаться здесь и провести ритуал с использованием моих тайных знаний, я надеюсь, что получу ответы на ваши вопросы, – отвечал аль-Фарух, оглядывая брошенные дома.

– Мы не задержимся здесь, – произнес эмир Йахья ибн Омар и, как показалось аль-Фаруху, в глазах эмира промелькнула какая-то догадка, – армия пройдет Атар, не останавливаясь в нем, – добавил он, принимая решение.

Оставшись в небольшой мечети на окраине города, аль-Фарух пообещал эмиру Йахье ибн Омару присоединиться к нему, как только он закончит ритуал.

Путь через пустыню в Магрибские земли